<<< пред. | СОДЕРЖАНИЕ | след. >>>
ОРИГИНАЛ на английском (ок. 1850):
ACT II, SCENE I
Scene : Wall, and green paper sides. Two placards: “To Booking Office” and “To Platform.” Luggage.
Present: MOONEY and SPOONEY, as before.
Draw up G. curtain, and change for W.
MOONEY: Here we are again.
SPOONEY: Here we are, Mooney.
MOONEY: Oh, that won’t do at all; we must change our names, you know.
SPOONEY: Well, then, you must think of new ones, for I’m sure I can’t; I — I — never was used to that kind of thing.
MOONEY: NO more was I, my dear Spooney. What do you say to Moggs and Spicer?
SPOONEY: Moggs and Spicer! Why, it’s the very thing! That’s a singular coincidence! They’re exactly the right names! So I’m to call you Moggs?
MOONEY: Certainly, Spicer, you are.
SPOONEY: Ha, ha, to be sure, Moggs and Spicer!
MOONEY: But I say, Spicer!
SPOONEY: What!
MOONEY: Sich a norrid thing!
SPOONEY: Oh don’t, don’t, please! You frighten me! Are you in joke?
MOONEY: In joke? Not I. Hark you, a word in your ear; sich a norrid thing!
SPOONEY: Oh, I say! Come, come! This is beyond a joke. Don’t, there’s a good fellow! I declare you have made me feel so bad!
MOONEY: DO you think I care what it makes you feel, I tell you, it’s as true as day. One of the norridest things —
SPOONEY: Oh, what is it, Moggs, please! I shall faint if you don’t tell me directly!
MOONEY: Why, we’ve got a duty here that I didn’t know of!
SPOONEY: Oh, what is it, Moggs?
MOONEY: We’ve got to sing.
SPOONEY: Sing? When?
MOONEY: Why, always!
SPOONEY: What, always?
MOONEY: Yes, Spicer, all day long. We never ought to speak, we must sing all we have to say! (A pause.)
SPOONEY: Then I’ll just tell you what it is, my dear Moggs, can’t do it, and that’s all about it!
MOONEY: But you must, my dear Spicer, or else you’ll lose your situation!
SPOONEY: Well if I must, I must.?
MOONEY (singing):
Now my dear Spicer,
I’d have you to try, sir,
To set all this platform to rights.
Have the engine brought out,
Push the luggage about,
And see to the lanterns and lights.
SPOONEY: Yes, Mooney, I will, Mooney. Is that anything like singing?
MOONEY: Not the least atom, my dear Spicer; and remember, I’m Moggs, not Mooney!
SPOONEY: Oh, Moggs! To be sure, Moggs! Is that any better?
MOONEY: Rather worse, if anything, Spicer; but there’s no difference worth speaking of.
SPOONEY: Oh dear, then I’m afraid I shall never do it!
Enter Kaffur.
MOONEY: Who are you, sir?
SPOONEY: Yes, sir, who are you, sir? It is Mr. Moggs that speaks to you, sir, and Mr. Moggs is a very talented man; you must answer him directly, sir. Is that more like singing, Mooney?
MOONEY: Moggs, Moggs, idiot!
SPOONEY: Oh, Moggs! Well I never shall remember-
MOONEY: But the man hasn’t answered yet.
SPOONEY: NO, more he has! Are you going to answer, sir?
KAFFIR: —
MOONEY: What’s that, Spicer? I don’t understand French.
SPOONEY: But it ain’t French, it’s German.
MOONEY: NO, that I’ll declare it isn’t; it must be Dutch.
SPOONEY: I don’t think it’s that either; let’s ask him. I say, old feller, what language is that?
MOONEY: What a donkey you are, Spicer, he can’t understand that, you must talk to him in his own language.
SPOONEY: HOW in the world am I to do that, Moggs, when I don’t even know what it is?
MOONEY: DO as I tell you, sir, and don’t be impertinent!
SPOONEY: Well, here goes, then: —
KAFFIR: —
MOONEY: Well, what did he say?
SPOONEY: Oh, he understood me well enough; the difficulty
is, I can’t understand him!
MOONEY: Stop a moment, I begin to recollect. It’s our old friend Tamaha, etc. What a’stupid you are, Spicer, not to think of that before!
SPOONEY: NO, no, Moggs, fair play if you please! You’re the most stupid, you know.
MOONEY: That I’m not; you are, I’m sure!
SPOONEY: Oh, well, perhaps, but you’re the most foolish at any rate, ain’t you?
MOONEY: H’m! Don’t you talk nonsense; leave me to deal with him, I understand the language.
Mooney and Kaffir converse. Exit Kaffir.
SPOONEY: What did he want?
MOONEY: He wanted the situation of stoker, and I’ve given it him!
SPOONEY: What? Without consulting me?
MOONEY: Without consulting you indeed! I should think so!
SPOONEY: Well, you know best, I suppose; but you certainly are the most foolish of the two.
MOONEY: NO more of that! Spicer, why ain’t you singing?
SPOONEY: Why should I?
MOONEY: It’s so ordered by Bradshaw —
SPOONEY: Bother Bradshaw! You’re not singing, either.
MOONEY: Why the fact is I don’t choose, and I don’t care for Bradshaw! (Roar heard. Both start.)
SPOONEY: What’s that?
MOONEY: Don’t know, I’m sure.
SPOONEY: Did you say you didn’t care for Bradshaw?
MOONEY: I did.
SPOONEY: Why, no more do I! (Roar.) Oh, I say, don’t let’s talk any more about it, think of something else.
MOONEY: Well, what do you think of the weather?
Enter Mrs. Muddle.
MRS. MUDDLE: Which I never did see so ill-regulated a station. Railway horficers, indeed; I know what I’d do with sich horficers!
MOONEY: What do you want, my good woman?
MRS. MUDDLE: Why, here have I been waiting a good half-hour to get a docket, and there’s no one to give it me!
SPOONEY: What does she mean, Moggs?
MOONEY: Oh, if it’s a ticket you want, ma’am, I’ll get you one in a moment — where to?
MRS. MUDDLE: Birmingham.
Exit Moggs.
MRS. MUDDLE: NOW, young man, will you see to the luggridge and baggridge, if you please.
SPOONEY: Will you show me which is your luggage, ma’am?
MRS. MUDDLE: Why, it’s all mine, himperence! What then?
SPOONEY: Oh, nothing, ma’am, it’s all right here, the train won’t be here yet.
Enter Moggs.
MOONEY: Here’s your ticket, ma’am. Five and fourpence.
MRS. MUDDLE: There’s your money, then. Now young man, attend. There’s a little basket I left in the office, sir, which contains…something imported.
MOONEY: What, ma’am?
MRS. MUDDLE: Never you mind what it is, himperence, it’s something imported.
SPOONEY: Oh, Moggs, it’s something smuggled! Don’t have anything to do with it!
MOONEY: Nonsense, Spicer, she means important. Well, ma’am, do you wish to have it with you?
MRS. MUDDLE: No, himperence, I don’t wish to have it with me. I wishes it to be sent.
(Pause.)
MOONEY: Sent how, ma’am?
MRS. MUDDLE: HOW dare you interrupt me, sir? I wishes it to be sent by the — by the Electric Diagrams —
MOONEY: Electric Telegraph, do you mean, ma’am?
MRS. MUDDLE: I should hope I did, sir!
SPOONEY: Oh, Moggs, she must be mad!
MOONEY: I’m sorry to say, ma’am, it can’t go.
MRS. MUDDLE: Then I’ll write to the nugepaper! As sure as my name’s Muddle, I’ll write to the nugepaper! (Exit.)
____________________________________________________
Перевод Андрея Москотельникова:
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Сцена I
Сцена: боковые кулисы из зелёной бумаги.
Два указателя: «К кассе» и «На платформу». Багаж.
М у н и и С п у н и, как ранее.
М у н и. А вот и мы!
С п у н и. Да, Муни, это вот — мы.
М у н и. Э, нет, так не пойдёт; видишь ли, нам следует сменить наши имена.
С п у н и. Что ж, тогда тебе придётся придумать нам новые, поскольку я, боюсь, не смогу — я… я, вообще-то, никогда этим не занимался.
М у н и. Да ведь и я не занимался, мой дорогой Спуни. Что ты скажешь на «Моггс и Спайсер»?
С п у н и. Моггс и Спайсер! Именно то, что нужно! Какое необыкновенное совпадение! Самые настоящие имена! Так мне звать тебя Моггсом?
М у н и. Непременно, коли ты Спайсер.
С п у н и. Ха-ха-ха! Нет, серьёзно, Моггс и Спайсер!
М у н и. Так слушай же, Спайсер!
С п у н и. Чего?
М у н и. Страшное дело!
С п у н и. Что ты, что ты! Не пугай меня! Ты ведь шутишь?
М у н и. Шучу? Только не я. Внемли же — дай ухо: страшное дело!
С п у н и. Вона! Ну же, ну же! Мне не до шуток. Миленький, не томи! Ты заставляешь меня страдать!
М у н и. Тут и спрашивать нечего, пострадаешь ты или нет; а только, говорю тебе, всё чистая правда.
С п у н и. Так в чём же дело, Моггс, скорее! Мне сейчас дурно сделается.
М у н и. Так вот: у нас появилась одна обязанность, о которой я не знал.
С п у н и. И в чём всё дело, Моггс?
М у н и. Мы обязаны петь.
С п у н и. Петь? Когда?
М у н и. Да всегда!
С п у н и. Как это — всегда?
М у н и. Да, Спайсер, целый день до вечера. Нам нельзя разговаривать; всё, что нам потребуется сказать, мы должны будем пропеть.
С п у н и (после паузы) . Ну так я скажу тебе, в чём тут дело, мой дорогой Моггс. Я этого не умею , и всё тут.
М у н и. Но тебе придётся , мой дорогой Спайсер, а иначе потеряешь место.
С п у н и. Ну, коли придётся…
М у н и (поёт [16]) .
А теперь, мой сударь,
Прояви-ка удаль —
Обеспечь на платформе простор:
Всю поклажу к составу
Отпихни по уставу,
А потом осмотри семафор.
С п у н и. Да, Муни. Будет исполнено, Муни. Выходит у меня наподобие пенья?
М у н и. Да ни капельки, мой дорогой Спайсер; и помни — я Моггс, не Муни!
С п у н и. А, Моггс! Конечно, Моггс! Так лучше?
М у н и. Куда там; гораздо хуже, Спайсер, тут и говорить не о чем.
С п у н и. Вот ведь как; ну, в таком случае, боюсь, мне с этим не справиться!
Входит К а ф р [17].
М у н и. Кто вы, сударь?
С п у н и. Да, сударь, — кто вы, сударь? Это мистер Моггс — который с вами заговорил, сударь; и мистер Моггс — весьма выдающаяся личность; вам, сударь, следует отвечать ему прямо. Ну как, Муни, это больше похоже на пенье?
М у н и. Моггс, Моггс, идиот!
С п у н и. Ох, — Моггс! Знаешь, мне никогда не запомнить…
М у н и. Но мы ещё не получили ответа.
С п у н и. Вот именно! Так будете ли вы отвечать, сударь?
К а ф р. Абр-дубл-хаген.
М у н и. Чего это он, Спайсер? Я не понимаю по-французски.
С п у н и. Это не по-французски, это по-немецки.
М у н и. Вот уж нет, говорю тебе; должно быть, это по-голландски.
С п у н и. Вряд ли и по-голландски; давай его самого спросим. Ну, старина, так какой это язык?
М у н и. Ну и осёл же ты, Спайсер! Он же не понимает, ты должен говорить с ним на его собственном языке.
С п у н и. Да каким же это образом, Моггс, коли я не знаю даже, что это за язык?
М у н и. Делай как тебе говорят, сударь, и оставь свои глупости!
С п у н и. Что ж, так он сказал, значит, «абр-дубл-хаген».
К а ф р. Дубл-абр-ваген.
М у н и. Так-так, и что же это значит?
С п у н и. О! меня-то он отлично понял; беда лишь в том, что мне его не понять!
М у н и. Умолкни: я, кажется, вспоминаю. Это же наш старый приятель Тамаха! Ну и глупец же ты, Спайсер, что сразу о том не подумал!
С п у н и. Нет уж, Моггс, будь справедлив! Ты ведь ещё больший глупец.
М у н и. Да нет же, ты!
С п у н и. Что ж, возможно, но в любом случае ты наиболее сумасбродный, признай!
М у н и. Гм! Не пори чуши; дай мне с ним разобраться — я понимаю его язык.
М у н и и К а ф р переговариваются. К а ф р уходит.
С п у н и. Чего ему было надо?
М у н и. Он хотел получить место кочегара, и я предоставил ему это место!
С п у н и. Как! Не посоветовавшись со мной?
М у н и. Верно — не посоветовавшись с тобой! Прямо в точку!
С п у н и. Что ж, я полагаю, ты лучше знаешь, и всё-таки ты, несомненно, больший сумасброд из нас двоих.
М у н и. Хватит об этом! Спайсер! — почему ты не поёшь?
С п у н и. А зачем?
М у н и. Но так приказано самим Бредшоу…
С п у н и. Да ну его, этого Бредшоу! Ты ведь тоже не поёшь.
М у н и. Вообще-то, я не желаю; разве Бредшоу нам указ?
Раздаются раскаты грома. Оба навостряют уши.
С п у н и. Что это?
М у н и. Чес-слово, не знаю!
С п у н и. Ты сказал, Бредшоу тебе не указ?
М у н и. Сказал.
С п у н и. Ну, так и мне не указ! (Раскаты грома.) Ох, лучше нам сменить тему; придумай что-нибудь.
М у н и. Хорошо; что ты скажешь о погоде?
Входит м и с с и с В з д о р.
М и с с и с В з д о р. В жизнь свою не встречала таких невосполнительных служащих; вот я сейчас им задам [18]!
М у н и. Чего вам угодно, добрая женщина?
М и с с и с В з д о р. Уж полчаса дожидаюсь, чтобы мне выдали брикет, но все как провалились куда-то.
С п у н и. О чём это она, Моггс?
М у н и. О, мэм, если желаете билета, я вам сию секунду выдам — куда едете?
М и с с и с В з д о р. В Бирмингем.
М о г г с уходит.
М и с с и с В з д о р. А вы, молодой человек, присмотрите-ка за моими чемадамами и саквальяжами.
С п у н и. Не покажете ли, которые тут чемоданы ваши, мэм?
М и с с и с В з д о р. Как это показательно! Да ведь они все мои! Так что?
С п у н и. Ничего, мэм, всё в порядке; поезд ещё не подошёл.
Возвращается М о г г с.
М у н и. Вот ваш билет, мэм. Пять шиллингов, четыре пенса.
М и с с и с В з д о р. Возьмите деньги. Слушайте внимательно, молодой человек. В конторе я оставила одну сумочку, там у меня нечто превратное…
М у н и. Что , мэм?
М и с с и с В з д о р. Не твоё дело, что! Говорят тебе: нечто конфитинентальное!
С п у н и. Ой, Моггс, там у этой женщины контрабанда! Нечего нам с нею связываться!
М у н и. Глупости, Спайсер: она говорит, в сумочке у неё личные вещи. Желаете взять её с собой, мэм? Мы вам вынесем.
М и с с и с В з д о р. Это невыносимо! Я желаю, чтобы её послали.
Пауза.
М у н и. Послали — это как, мэм?
М и с с и с В з д о р. Не смейте меня перебивать! Я желаю, чтобы её послали… как там его … с еретическим еле-графом послали!
М у н и. Электрическим телеграфом, вы хотели сказать, мэм?
М и с с и с В з д о р. Надеюсь, я так и сказала.
С п у н и. Ох, Моггс, она, должно быть, сошла с ума.
М у н и. Очень сожалею, мэм, но не смогу этого сделать.
М и с с и с В з д о р. Ну, так я приму приментивные меры. Не будь моё имя Вздор, вот возьму и напишу в клозету [19].
|
ПРИМЕЧАНИЯ ПЕРЕВОДЧИКА: 16 — Источник, если есть, не прослеживается. 17 — Кафры — принятое в XIX веке собирательное название племён, населяющих юго-восточную Африку, в частности косов и зулусов. Наш кафр — это представитель племен коса, колонизация земель которых началась англичанами раньше зулусских, в 1853 году, после подписания мирного договора, приостановившего периодически возобновляемые с 1811 года «кафрские войны». 18 — Миссис Вздор (или миссис Маддл, если это «говорящее» имя оставить без перевода) — Кэрроллов вариант знаменитого персонажа пьесы Шеридана «Соперники» миссис Малапроп (‘миссис Невпопад’, если перевести с французского). В то же время и у миссис Малапроп имеются литературные предшественники — это миссис Слипслоп (опять же ‘Невпопад’, только с английского) из романа Джона Фильдинга «История приключений Джозефа Эндруса и его друга Абраама Адамса», Табита Брамбл из эпистолярного романа Тобайаса Смоллетта «Путешествие Хэмфри Клинкера» и миссис Твифорд из комедии Френсис Шеридан, матери Ричарда Бринсли Шеридана, «Путешествие в Бат». Ряд, этот, однако, подан в развитии — ситуация здесь изменилась. Изобилующая исковерканными учёными словечками речь миссис Малапроп, как и её предшественниц, способна вызвать лишь усмешку на устах образованных персонажей; те, кто проще, воспринимают её порой даже с восхищением: «Замечательно владеет пером ваша госпожа! Прямо королева словарей! Вот уж за словом-то в карман не полезет! Это ничего, что у неё иногда слова бывают невпопад» (действие II, картина 2, пер. Т. Щепкиной-Куперник). Миссис Вздор же всякий раз повергает в ужас бедного Спуни (да и рассудительного Муни тоже), неспособного правильно истолковать смысл тех слов, с которыми она к нему обращается. 19 — Помимо железной дороги и появления на британских островах первого собственно британского негра, ещё две приметы эпохи усматриваются в «опере». Во-первых, это бурное развитие печати во второй половине 1850-х годов, когда в Англии появилось более ста новых газет, а многие провинциальные еженедельники превратились в ежедневные издания. Этому способствовала долгожданная, до того ежегодно втуне вносимая особым предложением на парламентских сессиях, но и в интересующую нас эпоху лишь постадийная отмена так называемых «налогов на знание»: налога на газетные объявления (отменён в 1853 году), штемпельного сбора с газет и налога на бумагу (упразднены соответственно в 1855 и 1861 годах). Во-вторых, это внедрение такого новшества как электрический телеграф; ведь хотя первая, экспериментальная, телеграфная линия была запущена на железной дороге между станциями Юстон-Сквер и Кэмден-Таун уже 25 июля 1837 года, но ещё и в 1853 году, накануне Крымской войны, газета «Times», которая не в состоянии была опомниться от шквала сообщений из Восточной Европы, назвала телеграф «совершенно из ряда вон выходящим» аппаратом. |
____________________________________________________