Автор статьи: Сергей Курий
Рубрика «Культовые Сказки»
«– Ну, теперь сказку, маменька, только интересную.
– Какую же тебе рассказать сказку, Мэгги?
– Про принцессу, – сказала Мэгги, – но чтобы про
настоящую принцессу. Каких на самом деле не бывает».
(Ч. Диккенс «Крошка Доррит»)
1.
Писать о сказках – дело благодарное.
Трудно найти человека, который бы прошёл мимо этого литературного жанра. В детстве нам читает сказки мама, мы смотрим, снятые по ним, фильмы и мультфильмы. И даже, если с возрастом интерес к сказочной литературе угасает, образы её героев продолжают сопровождать нас всю жизнь, проявляясь в самых разнообразных явлениях человеческой культуры — вплоть до названия торговых марок или скабрезных анекдотов. А потом мы и сами обзаводимся детьми, снимаем с полок пожелтевшие тома и знакомим наших чад с тем, что волновало нас в детстве. И конца этой «эстафете» не видно…
Однако, наивно предполагать, что сказки – это исключительно прерогатива детства. Лучшее из этого жанра порою ничем не отличается от «серьёзной» литературной классики — ни по уровню стиля, ни по глубине мысли. Более того – многие из сказок имеют своеобразные коды и подтексты, понятные только взрослому читателю (и то не каждому) — будь то парадоксы «Алисы в Стране Чудес», каламбуры «Винни Пуха» или мифологические отсылки «Властелина Колец». К тому же некоторые из известных детских сказок первоначально и сказками-то не являлись. Просто в купированных и отредактированных для детей версиях «Гулливера» и «Мюнхгаузена» становится трудно увидеть весь тот сатирический и пародийный подтекст, который изначально закладывал в них автор.
Недаром, когда спустя время мы вновь обращаемся к книгам детства, то неожиданно замечаем множество, ранее скрытых от нас, пластов. Да и популярность жанра «фэнтези» свидетельствует о том, что тяга к сказочному не покидает многих и после взросления.
Д. Р. Р. Толкин «О волшебных историях»:
«Нельзя полагать, что дети — хотя, конечно, все они очень разные — влюблены в волшебные истории больше, чем взрослые; и нельзя полагать, что они разбираются в них лучше. Дети любят волшебные истории не более, чем любят они много других самых разных вещей. Они молоды, они растут — поэтому они жадны до всего нового, а волшебные истории очень хорошо удовлетворяют их аппетит. Но факт остается фактом: только некоторые дети — и только некоторые взрослые — испытывают какой-то особенный интерес к волшебным историям; такие люди, конечно же, не исключение — но и не правило. Кроме того, я не думаю, что этот особенный интерес может появиться в очень раннем детстве (разве что по принуждению) — по-моему, это одно из человеческих пристрастий, которые не умирают с возрастом, а, наоборот, углубляются и расцветают».
Жанр сказки вообще очень демократичный. При этом не только для читателей, но и для авторов. Из каких только сфер не приходили в сказочную литературу её будущие классики. Юрист и композитор Гофман, математик Льюис Кэрролл, доцент института цветных металлов Волков, профессор английского языка и литературы Толкин, литературный критик Чуковский, безработная учительница французского Роулинг — да мало ли кто!
2.
Честь ввести «нянюшкины россказни» в сферу «высокой» литературы, безусловно, принадлежала Шарлю Перро. Следующими защитниками и хранителями сказочного жанра стали писатели-романтики. Одни из них (как братья Гримм или Пушкин) видели в сказках воплощение народного национального духа. Другие творчески перерабатывали сказочные сюжеты, противопоставляя красочный мир фантазии пошлой серой обыденности, а порой (как Гофман) и смешивая эти миры. Ну, а после успеха гениальных сказок Андерсена (связанных с фольклором, но при этом очень индивидуальных) многие осознали, насколько универсален этот жанр для решения самых разных творческих задач.
Были у сказочного жанра и противники. Слишком серьёзные люди отмахивались от сказок со снисходительным презрением – мол, всё это примитивное детское чтиво. Слишком религиозные – считали, что сказки пропагандируют колдовство и даже сатанизм. Слишком прагматичные – называли сказки бесполезными выдумками, уводящими от реальности и порождающими вредные неисполнимые иллюзии.
Особенную остроту борьба против сказки обрела в молодой Советской России конца 1920-х годов. Некоторые горячие революционные головы впали в крайность, заявляя, что детям сказки не нужны – мол, пусть они лучше сразу получают только полезные (а на самом деле – утилитарные) знания – по технике, зоологии, идеологической борьбе и т.п.
http://www.proza.ru/avtor/kiber:
«Укладывает один мой знакомый свою кроху спать, первый раз рассказывает на ночь «Красную шапочку». Дошёл до того момента, как серый волк съел бабушку.
Девчушка вздохнула: – Да, всё правильно. Волк – санитар леса».
Однако уже к середине 1930-х Сталин стал менять вектор идеологии, вернув в культуру многие из старых традиционных ценностей (конечно, с поправкой на новые реалии). После выступления М. Горького на Первом Всесоюзном съезде писателей (1934) сказочный жанр был окончательно реабилитирован. Более того – на сказку появился социальный заказ. Тут же появились пьесы Шварца, «Буратино» Толстого и «Старик Хоттабыч» Лагина.
Слова Корнея Чуковского – о том, что сказки, сочетая в себе игровое и воспитательное начала, помогают развитию личности ребёнка – отныне становятся аксиомой.
3.
Очень непросто обстоят дела с определением самого сказочного жанра. Его границы сегодня сильно размыты, поэтому, отбирая сказки для этой книги, я руководствовался, прежде всего, читательским чутьём. Специалисты могут спорить, насколько правомочно относить к сказкам «Ночь перед Рождеством» Гоголя, «Гулливера» Свифта или «Меч в Камне» Уайта, но для обычного читателя – это всё же литература сказочная.
Как по мне, главным свойством сказки, безусловно, является описание всего небывалого и фантастического, при этом не любого, а связанного с мифологическими сюжетами и архетипами.
Многие учёные считают, что жанр сказки возник в эпоху «десакрализации» мифа, когда, слушая истории про похождения духов и чародеев, человек уже осознавал, что всё это выдумка. В результате одним из самых главных качеств сказки стал элемент увлекательности, которого легче достичь, рассказывая о необычном.
Сказки принято делить на фольклорные и литературные. Эта книга посвящена в основном последним. Ведь даже Перро и братья Гримм, публикуя народные сказки, привносили в них своё авторское начало и дух своей эпохи. Что уж говорить о прочих, использующих жанр сказки исключительно для решения собственных литературных задач.
Итак, первым качеством литературной сказки является индивидуальность автора. Благодаря этому, сказка приобретает завершённость и чёткую определённость, в то время как сюжеты фольклора существуют во множестве вариаций.
Герои литературной сказки — уже не просто символы или исполнители определённых функций. Под авторским пером они нередко обретают психологическую глубину и открывают читателю свой внутренний мир.
Тем не менее, фольклорная сказка напрямую связана с литературной. Авторы черпают из фольклора не только сюжеты и образы, но и саму стилистику изложения. Вот только пользуются этим совершенно вольно. Поэтому в одном случае может получиться новый эпос («Властелин Колец»), в другом – романтическая сатира («Крошка Цахес»), в третьем – философская притча («Маленький Принц»).
Волшебное и необычное может присутствовать в сказке в совершенно разных пропорциях. В одних сказках всё действие происходит в вымышленном мире («Властелин Колец», «Муми-тролли»). В других – обычный герой попадает в необычный мир («Алиса в Стране Чудес», «Нарния»). В третьих, наоборот – волшебный персонаж вторгается в ткань обыденности («Карлсон», «Старик Хоттабыч»). А бывает и так, что два мира сосуществуют одновременно («Щелкунчик», «Гарри Поттер»).
Иногда в литературной сказке вообще нет ничего фантастического или волшебного. И, тем не менее, читая «Трёх Толстяков» Олеши, «День рождения Инфанты» Уайльда или «Мальчиша-Кибальчиша» Гайдара, мы неосознанно всё равно воспринимаем их сказками. Всё потому, что в данных произведениях авторы имитируют форму, язык и систему образов, свойственные фольклорной сказке. Также для сказок характерна некая условность, аллегоричность и простота стиля.
А. Гайдар «Сказка про военную тайну, Мальчиша-Кибальчиша и его твердое слово»:
«День проходит, два проходит. Выйдет Мальчиш на крыльцо: нет… не видать еще Красной Армии. Залезет Мальчиш на крышу. Весь день с крыши не слезает. Нет, не видать. Лег он к ночи спать. Вдруг слышит он на улице топот, у окошка – стук. Выглянул Мальчиш: стоит у окна тот же всадник. Только конь худой да усталый, только сабля погнутая, темная, только папаха простреленная, звезда разрубленная, а голова повязанная».
4.
И последнее важное замечание.
Я давно заметил, что читатели делятся на три типа.
Одни воспринимают произведение таким, каково оно есть, не желая углубляться в тонкости и нюансы.
Вторые, полюбив какую-нибудь книгу, стараются узнать о ней побольше – читают её в разных переводах, изучают комментарии специалистов и биографии авторов.
Но есть ещё и третьи, которые воспринимают текст, как поле для собственных интеллектуальных «извращений» и игр — выдумывают самые абсурдные трактовки (чем необычнее – тем лучше), приписывают авторам и героям «букет» психологических комплексов, отыскивают в сюжетах желаемые «секретные коды». Порою возникает вопрос – а способны ли они насладиться самой сказкой, не превращая её в некую «Каббалу» для своих вольных интерпретаций?
Как вы уже догадались, автор этой книги принадлежит ко второй категории читателей. Я считаю, что сказки можно и должно изучать. Ведь отдельные моменты могут быть непонятны даже образованному читателю, если не знать конкретных реалий времени, фактов биографии автора, или, в конце концов, того языка на котором книга писалась.
Однако все эти ценные сведения обычно разбросаны по разным статьям, предисловиям и комментариям. Книги, которая бы, как в призме, собрала под одной обложкой историю большинства знаменитых сказок, я так и не встретил. Из похожих изданий могу вспомнить лишь «Волшебники приходят к людям» Александра Шарова и замечательную «Книги нашего детства» Мирона Петровского, выходившие ещё в советское время. Однако этого явно было недостаточно.
Поэтому я решил сам написать некую популярную сказочную энциклопедию, рассчитанную на самого широкого, но при этом любопытного, читателя. Надеюсь, что после её прочтения вы посмотрите на знакомые с детства сказки немного другими глазами, а, возможно, даже заново перечитаете их, чтобы проверить свои новые ощущения.
Если же мне удастся передать вам не только информацию, но и свою любовь к этим сказкам, я буду считать свою миссию окончательно выполненной.
Сергей Курий