Рубрика: «Стихотворения Льюиса Кэрролла»
Публикации: «College Rhymes» (1861); «Phantasmagoria and Other Poems» (1869); «Three Sunsets and Other Poems» (1898);
ОРИГИНАЛ на английском (ноябрь 1861):
Three Sunsets
He saw her once, and in the glance,
A moment’s glance of meeting eyes,
His heart stood still in sudden trance:
He trembled with a sweet surprise—
All in the waning light she stood,
The star of perfect womanhood.
That summer-eve his heart was light:
With lighter step he trod the ground:
And life was fairer in his sight,
And music was in every sound:
He blessed the world where there could be
So beautiful a thing as she.
There once again, as evening fell
And stars were peering overhead,
Two lovers met to bid farewell:
The western sun gleamed faint and red,
Lost in a drift of purple cloud
That wrapped him like a funeral-shroud.
Long time the memory of that night—
The hand that clasped, the lips that kissed,
The form that faded from his sight
Slow sinking through the tearful mist—
In dreamy music seemed to roll
Through the dark chambers of his soul.
So after many years he came
A wanderer from a distant shore:
The street, the house, were still the same,
But those he sought were there no more:
His burning words, his hopes and fears,
Unheeded fell on alien ears.
Only the children from their play
Would pause the mournful tale to hear,
Shrinking in half-alarm away,
Or, step by step, would venture near
To touch with timid curious hands
That strange wild man from other lands.
He sat beside the busy street,
There, where he last had seen her face:
And thronging memories, bitter-sweet,
Seemed yet to haunt the ancient place:
Her footfall ever floated near:
Her voice was ever in his ear.
He sometimes, as the daylight waned
And evening mists began to roll,
In half-soliloquy complained
Of that black shadow on his soul,
And blindly fanned, with cruel care,
The ashes of a vain despair.
The summer fled: the lonely man
Still lingered out the lessening days;
Still, as the night drew on, would scan
Each passing face with closer gaze—
Till, sick at heart, he turned away,
And sighed “she will not come to-day.”
So by degrees his spirit bent
To mock its own despairing cry,
In stern self-torture to invent
New luxuries of agony,
And people all the vacant space
With visions of her perfect face.
Then for a moment she was nigh,
He heard no step, but she was there;
As if an angel suddenly
Were bodied from the viewless air,
And all her fine ethereal frame
Should fade as swiftly as it came.
So, half in fancy’s sunny trance,
And half in misery’s aching void
With set and stony countenance
His bitter being he enjoyed,
And thrust for ever from his mind
The happiness he could not find.
As when the wretch, in lonely room,
To selfish death is madly hurled,
The glamour of that fatal fume
Shuts out the wholesome living world—
So all his manhood’s strength and pride
One sickly dream had swept aside.
Yea, brother, and we passed him there,
But yesterday, in merry mood,
And marveled at the lordly air
That shamed his beggar’s attitude,
Nor heeded that ourselves might be
Wretches as desperate as he;
Who let the thought of bliss denied
Make havoc of our life and powers,
And pine, in solitary pride,
For peace that never shall be ours,
Because we will not work and wait
In trustful patience for our fate.
And so it chanced once more that she
Came by the old familiar spot:
The face he would have died to see
Bent o’er him, and he knew it not;
Too rapt in selfish grief to hear,
Even when happiness was near.
And pity filled her gentle breast
For him that would not stir nor speak
The dying crimson of the west,
That faintly tinged his haggard cheek,
Fell on her as she stood, and shed
A glory round the patient head.
Ah, let him wake! The moments fly:
This awful tryst may be the last.
And see, the tear, that dimmed her eye,
Had fallen on him ere she passed—
She passed: the crimson paled to gray:
And hope departed with the day.
The heavy hours of night went by,
And silence quickened into sound,
And light slid up the eastern sky,
And life began its daily round—
But light and life for him were fled:
His name was numbered with the dead.
____________________________________________________
Перевод Андрея Москотельникова
(из издания «Льюис Кэрролл: досуги математические и не только», 2018):
ТРИ ЗАКАТА
Очнулся он от дум слегка,
Взглянул на встречную едва —
И в сердце сладкая тоска,
И закружилась голова:
Казалось в сумерках ему —
Сияет женственность сквозь тьму.
В его глазах тот вечер свят:
Звучала музыка в ушах
И Жизнь сияла как закат,
А как был лёгок каждый шаг!
Благословлял он мир земной,
Что наделял такой красой.
Иной был вечер, вновь зажглись
Огни светил над головой;
Они проститься здесь сошлись,
И шар закатный неживой
Покрыла облака парча,
Как будто в саван облача.
И долго память встречи той:
Слиянье уст, объятья рук
И облик, полускрытый мглой, —
Из забытья всплывали вдруг,
Тогда божественный хорал
Во тьме души его звучал.
Сюда он странником потом
Вернулся через много лет:
Всё те же улица и дом,
Но тех, кого искал, уж нет;
Излил он слёз и слов поток
Пред теми, кто понять не мог.
Лишь дети поднимали взгляд,
Оставив игрища в пыли;
Кто меньше — прянули назад,
А кто постарше — подошли,
Чтоб тронуть робкою рукой
Пришельца из страны другой.
Он сел. Сновали люди тут,
Где зрел её печальный взор
В последний раз он. Тех минут
Жила здесь память до сих пор:
Не умер звук её шагов,
Раздаться голос был готов.
Неспешно вечер угасал,
Спешили люди по домам,
Им слово жалобы бросал
Он в забытьи по временам
И ворошил уже впотьмах
Отчаянья никчёмный прах.
Не лето было; длинных дней
Уже закончился сезон.
Но в ранних сумерках в людей
Упорней вглядывался он.
Прошёл последний пешеход;
Вздохнул несчастный: «Не придёт!»
Шло время, горе через час
Как будто стало развлекать.
Страдал он меньше, научась
Из мук блаженство извлекать
И создавая без конца
Видения её лица.
Вот, вот! Поближе подошла,
Хоть слышно не было шагов;
На миг лишь облик обрела,
Но плоти он не знал оков,
Как будто горний дух с небес
Слетел — и сразу же исчез.
И так в протяжном забытьи
Он оживлял фантазий рой,
Лелеял образы свои
И наслаждался их игрой,
Не выдавая блеском глаз
Ту жизнь, что разумом зажглась.
Во тьму бесчувственного сна
Вгоняет нас подобный бред,
Чья роковая пелена
От глаз скрывает белый свет;
Теряет разум человек
В узилище закрытых век.
Мы с другом мимо шли вчера,
Вели весёлый разговор;
Мы были радостны с утра,
А он не радостен — позор!
Но, впрочем, кто из нас поймёт,
Кого какая боль гнетёт?
Да как же нам предположить
Беду счастливою порой?
С той мыслью терпеливо жить
Сумеет ли какой герой?
Мы ждём спокойных дней и лет,
Которых в книге судеб нет.
Кого так ждал страдалец — та
Пришла, не призрак и не сон.
Её лицо — его мечта —
Над ним склонилось. Что же он?
Сидит незряч и недвижим,
Хоть счастье прямо перед ним.
В ней скорбь и жалость — узнаёт
Она страдальца бледный лик;
Темнея, алый небосвод
Ещё на лоб бросает блик,
И голову склонённой вдруг
Сияющий объемлет круг.
Проснись, проснись, глаза открой!
Неужто явь не стоит сна?
Она всплакнула над тобой,
Но распрямляется она…
Ушла. И что теперь, глупец?
Закат сереет, дню конец.
Погас последний огонёк,
Сменились звуки тишиной,
Потом зажёгся вновь восток,
Воспрянул к жизни круг земной,
А он, непробуждённый, тих —
Уже покинул мир живых.
——
ПРИМЕЧАНИЕ ПЕРЕВОДЧИКА:
Стихотворение впервые было опубликовано в третьем выпуске альманаха «College Rhymes» (1862, под другим заглавием), затем вошло в состав второй, «серьёзной», части сборника «„Фантасмагория“ и другие стихотворения», после чего (в 1889 году) дало название сборнику «„Три заката“ и другие стихотворения», составленному преимущественно из стихотворений этой второй части предыдущего сборника. В последний авторский сборник, «Rhyme? and Reason?», стихотворение, по причине свое серьёзности, уже не вошло. Вот, вот! Поближе подошла . Ср. сходное место в трагедии знаменитого драматурга-елизаветинца Джона Уэбстера «Белый дьявол» (слова Франческо Медичи из первой сцены четвёртого действия):
Чтоб лучше мне о мести рассудить,
Припомню я лицо сестры умершей.
Портрет достать ли? Нет. Глаза закрою
И воссоздам её в печальной грёзе.(Появляется призрак Изабеллы.)
И лик передо мной. Сестра! Сильна
Воображения работа. Пришла
Из ниоткуда и стоит, как бы
Сотворена искусством мыслить…
………………………..Я будто болен,
Безумен и с мечтою спор веду.
Кто ж грезит наяву?..(Пер. И. А. Аксёнова.)
____________________________________________________
Автор и координатор проекта «ЗАЗЕРКАЛЬЕ им. Л. Кэрролла» —
Сергей Курий