Автор статьи: Сергей Курий
Рубрика: «Культурная зоология»
«Собрал как-то лев всех зверей и сказал: «Те, кто считают себя умными,
станьте справа от меня. Те же, кто считают себя красивыми, — слева».
Когда все звери разбрелись по сторонам, перед львом осталась одна лишь обезьяна.
Царь зверей посмотрел на нее строгим взглядом, а обезьяна
только недоуменно развела руками: «Да что мне, разорваться, что ли?!».
(анекдот)
Несмотря на свою прыткость и ловкость, обезьяна почему-то «запоздала» проявить свое почтение Будде, пропустив вперед даже таких нерасторопных животных, как змея и овца. В связи с чем и заняла «почетное» 9-е место из 12-ти в восточном календаре.
Но даже мода на восточные гороскопы и дарвинистская теория не смогли истребить у западного человека восприятие обезьяны как существа комического. Нам трудно понять, за что же «Бандар-логи» получили столь высокий «священный» статус в странах Востока. Уважение к обезьяне… Поклонение обезьяне… Еще чего! Эх, зря Дарвин не родился на Востоке…
Обезьяна-бог
«Но с луной у мальчика связывалась не только мысль о волшебстве
красоты; столь же тесно у него связывалась с ней идея мудрости и
письма, ибо луна была небесной ипостасью Тота, белого павиана
и изобретателя знаков, посредника и писца богов, записывающего
их речи и покровительствующего тем, кто пишет».
(Томас Манн «Иосиф и его братья»)
Древние египтяне, вообще питающие слабость к обожествлению «братьев меньших» (от быка до навозного жука), не могли пройти мимо такого колоритного персонажа, как павиан. Из всего разнообразного павианьего семейства особого почитания удостоился гамадрил с солидной копной серебристых волос на голове и надменным выражением лица. Египтяне называли его Хезур («Большой Белый») и считали одним из воплощений бога Тота (хотя чаще Тот изображался с головой ибиса). Забавно то, что Тот считался богом мудрости, изобретателем иероглифической письменности, а соответственно — и покровителем писцов и писателей. Нередки изображения, где возле (а иногда и на голове или плечах) писца располагается павиан-Тот, внимательно наблюдающий за ним, эдакая египетская «муза»!
У египтян, в отличие от европейцев, обезьяна никогда не ассоциировалась с глупостью. Наоборот, считалось, что обезьяны бывают сообразительнее некоторых нерадивых учеников. Древние египтяне даже заставляли нубийские племена отлавливать и доставлять им «священных» павианов в виде дани.
В древнем Египте на павианов возлагалась не только обязанность следить за писцами, но и приветствовать Солнце. Настенные росписи часто изображают обезьян с воздетыми лапами, приветствующих бога Солнца — Ра. Этот ритуал был павианам не в тягость, ведь у них каждое утро начинается с радостного визга. Слыша столь исступленную «молитву», к «радости» нередко присоединялись жрецы, а иногда и сам фараон. Обезьяны даже вдохновляли их на торжественные оды, вроде:
«Я пел гимны Солнцу,
Я присоединился к солнечным павианам,
Я стал одним из них…».
Впрочем, поверья бывают сильны и у «просвещенных» европейских народов.
Жили как-то на Гибралтаре обезьяны-маготы, завезенные сюда еще арабами. Когда в 1856 г. там утвердились англичане, маготов осталось лишь 130 особей. И стало бытовать поверье: как только маготы исчезнут — англичане утратят и Гибралтар.
Поверье — поверьем, но английский губернатор решил не рисковать и стал завозить дополнительные «объемы» обезьян. Вскоре веселые маготы расплодились и стали не на шутку безобразничать: кусать стариков, женщин и детей, «обносить» сады, воровать и совершать прочие противоправные действия. Когда одна из обезьян утянула парадный шлем самого губернатора, тот наконец-то, исчерпав терпение, приказал вывезти «бандитов» на уединенные скалы, которые охранял специальный офицер. Вывезти — не значит бросить на произвол судьбы. На содержание каждой обезьяны правительство выделило 4 пенни в день.
Маготов до сих пор держат и «содержат» на Гибралтаре. В 1942 году Черчилль лично телеграфировал командующему британскими войсками в Африке: «Немедленно поймайте несколько обезьян для Гибралтара!». Поверье — поверьем, но…
Магот (магрибский макак) на фоне Гибралтарской скалы.
Обезьяна-воин
«Бамбара, чуфара, лорики, ёрики,
пикапу, трикапу, скорики, морики!
Явитесь предо мной, Летучие обезьяны!».
(А. Волков «Волшебник Изумрудного города»)
Всех, побывавших в Индии, неизменно удивляет то почтение, которое индусы оказывают коровам и обезьянам. Даже не столько почтение, сколько терпение… Если коровы — животные спокойные, склонные разве что к антисанитарии, то обезьяны… ну, мы уже писали выше, на что способны обезьяны. Так мало того, что обезьян не трогают (и вам не позволят), иногда для них даже оставляют на полях неубранной часть урожая.
Самой знаменитой и почитаемой из всех видов индийских обезьян считается обезьяна гульман (хульман).
В. Фидлер, Г. Вендт:
«Когда хульманы при восходе и закате спокойно сидят и греются в лучах солнца, вид у них такой, будто они погружены в молитву. Возможно, также поэтому индусы объявили их священными».
Гульман.
Вообще-то, в столь привилегированное положение гульманы попали благодаря двум древнеиндийским эпосам: «Рамаяне» и «Махабхарате». Именно герой «Рамаяны» Царь Обезьян Хануман до сих пор — один из самых почитаемых персонажей индуизма. И есть за что…
Когда у царского сына Рамы демоны-ракшасы похитили его возлюбленную Ситу, на помощь ему пришел Хануман — сын бога ветра и обезьяны. От мамаши он получил свой облик и сообразительность, а от папаши — огромную силу, умение летать и изменять свои размеры. По преданию, в детстве Хануман даже попытался скушать солнце, спутав его с плодом, за что и получил в челюсть молнией от бога Индры, а заодно приобрел новое имя — «сломавший челюсть».
Ребенок Хануман тянется к Солнцу, думая, что это фрукт.
«Рамаяна», кн.5, гл.1:
«Хануман с ярким цветочным плащом на плечах в полете был похож на груду облаков, украшенных молнией. Роса, скатившаяся с этих цветов, сверкала в небесах, словно звезды. Его руки, протянутые к небу, казались двумя пятиглавыми змеями, прыгнувшими в небо с вершины горы. Казалось, что могущественная обезьяна может иссушить океан, покрытый многочисленными волнами, и проглотить небеса. Он летел в потоке ветра и глаза его сверкали огнем, словно две молнии, обрушившиеся на гору. Глаза этого рыжего героя напоминали солнце и луну, одновременно взошедшие на небосводе, его нос придавал всему лицу медный оттенок, и оно сияло, как солнце в сумеречные часы. Задранный хвост этого потомка ветра казался поднятым знаменем Индры. С хвостом, свернутым кольцом, и белыми зубами, прозорливый сын Анилы, Хануман, сверкал, как звезда среди дня в ореоле лучей. Плотного телосложения, с рыжей шерстью, он походил на гору, из которой добывают красную охру. Он летел над водой, и воздух под мышками этой могучей, как лев, обезьяны, гудел, как раскаты грома. Хануман, слон среди обезьян, казался метеором, или великой птицей, парящей в небе, или могучим слоном в плотной подпруге, а его тень плыла по поверхности океана, словно корабль, тонущий в бушующем море».
Несмотря на то, что Хануман привел на помощь Раме целое обезьянье войско, летать оно не умело (а Сита томилась на известном острове Ланка). Тогда обезьяний царь, заручившись поддержкой бога океана, стал вырывать из земли огромные деревья, откалывать куски скал и бросать их в воду. Бог океана поддерживал весь этот мусор на плаву, в результате чего и образовался своеобразный мост, по которому Рама с обезьяньим войском устремился на остров.
Дальше, естественно, началось побоище. Обезьяны бились достойно, враг был разбит, вот только незадача — в битве был смертельно ранен брат Рамы — Лакшмана. Мудрый лекарь сказал, что исцелить рану можно, но только для этого нужна особая трава, а растет она в Гималаях на вершине горы. Принести ее нужно до захода солнца, больше Лакшмана не проживет. «Я принесу траву!», — воскликнул пылкий Хануман, да только позабыл расспросить у лекаря как она выглядит. Долетев до Гималаев, Хануман понял, что времени на поиски нет, вырвал нужную гору «с корнем» и принес на Ланку — мол, сами разбирайтесь.
Самый излюбленный сюжет из «Рамаяны»: Хануман несет в руках вырванную гору.
За подобную верность Рама вознаградил царя обезьян даром вечной молодости. С тех пор Хануман для индусов — символ воинственности и преданности, а культ его (и обезьян вообще) распространился на всю Восточную Азию вплоть до Китая.
Рама и Хануман.
В эпосе «Махабхарата» Хануман выступает также как мудрец, который возвещает герою Бхиме учение о четырех югах (определенных периодах существования мира) и об обязанностях четырех варн (каст).
Каждую весну индусы празднуют день Ханумана. Ханумана обычно изображает человек (представитель самого древнего рода браминов в здешних местах), весь измазанный красной краской. По поверьям, если он измажет кого-нибудь из присутствующих этой краской — в их жизни произойдут перемены: девушки станут невестами, юноши — женихами.
Есть даже такой индуистский анекдот. Однажды Хануман увидел как Сита ставит себе красную точку на лбу. Он спросил: «Зачем ты это делаешь?». «Чтобы понравиться моему мужу Раме», ответила Сита. Хануман подумал немного и на следующий день пришел весь выкрашенный в красный цвет.
Не прочь индусы поклониться и живой обезьяне. Некоторые особо почитаемые особи расплачиваются за такое поклонение жизнью.
Год назад в деревне Тиммиганипалли в индийском штате Андхра Прадеш от чрезмерного внимания религиозных индусов скончалась обезьяна, жившая в храме и считающаяся реинкарнацией Ханумана. Во время поклонения обезьяну осыпали цветами и фруктами, но, несмотря на большое количество «подношений», она скончалась от переутомления и истощения. Видимо, на нервной почве, ведь перед этим толпа особо восторженных индуистов поклонялась обезьяне, не переставая, в течение месяца.
В похоронах реинкарнации Ханумана участвовали сотни человек. Ее кремировали в округе Анантапур в воскресенье 1 сентября 2002 года.
Обезьяна, «познавшая Пустоту»
«Переродившись, достигли прозрения,
души воспряли от сна;
Долг свой исполнили, путь завершили
отринули мира нищету.
Сутры святые теперь в Поднебесной
широко расточают свет;
Взысканы милостью Будды паломники —
достигли врат Пустоты».
(У Ченьэнь «Путешествие на Запад», XVI в.)
В Китае тоже есть своя знаменитая обезьяна. Зовут ее Сунь У Кун (Сунь Укун), и родилась (точнее, вылупилась) она из каменного яйца под воздействием энергии солнечных и лунных лучей. Столь неординарное создание и цели имело неординарные. Захотелось ей самосовершенствоваться в духовной практике и достигнуть бессмертия.
Сунь У Кун.
Найдя учителя Сюаньцзана, обезьяна постигает суть мироздания и познает тайны превращений. Однако, мудрость отнюдь не изменила проказливый обезьяний характер. Бессмертия Сунь У Кун пытается достигнуть простой авантюрой. Проникнув в преисподнюю, обезьяна вычеркивает себя и своих сородичей из книг «Сроки Жизни». Такая наглость возмущает судей преисподней и они просят Яшмового владыку — Юй Хуаня — усмирить Сунь У Куна. Даже когда Яшмовый владыка назначает Сун У Куна Великим мудрецом, равным Небу, и хранителем сада с персиками бессмертия, обезьяна ведет себя как… обезьяна. «Великий мудрец» просто-напросто слопал сперва все персики, затем все яства на пиру небесной царицы Сиванму, и запил все это приготовленным для пира даосского божества Лаоцзюня эликсиром бессмертия.
Остановить распоясавшуюся обезьяну смог только сам Будда. Сперва он заточил Сунь У Куна на 500 лет под горой «пяти стихий», после чего одумавшийся пленник становится монахом и совершает подвиги во славу Будды, уничтожая оборотней. Однако, «для профилактики» боги возлагают ему на голову чудесный обруч. Стоит только обезьяне начать шалить, как обруч начинает сжиматься.И только совершив со своим бывшим учителем Сюаньцзаном опасное путешествие к храму «Раскаты грома», Сунь У Кун избавляется от обруча и получает звание Будды Добродетельного. Так что в буддизме даже обезьяне не заказано совершить духовную «карьеру». Недаром У Кун означает «познавший Пустоту».
Закрывая восточную тему, хотелось бы рассказать о весьма популярной и на Западе скульптуре «кочин» с тремя обезьянами, закрывающими глаза, уши и рот. Расхожее утверждение, что она означает «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому ни скажу», не совсем верно. Точнее эта фраза звучит так: «Не вижу зла, не слышу зла, не говорю о зле». По легенде, боги послали на землю обезьян-лазутчиков, которые доносили им о людских делах, а изображение трех лишенных органов чувств макак было талисманом от этих «стукачей». Сейчас в Японии они считаются «защитой» от клеветы.
Эволюция наоборот
«Мы поднимаем немыслимый шум.
Головы наши распухли от дум!
Тысячи дел перед нами встают —
Мы их кончаем за пару минут…
Если до нас донесутся слова
Аиста, мыши, пчелы или льва,
Шкур или перьев — мы их различим,
Тут же подхватим и быстро кричим!
Браво! Брависсимо! Ну-ка опять!
Мы, словно люди, умеем болтать!…
Для всех мы отбросы, так что же!
Мы корчим ужасные рожи!
Напрасно смеетесь! Мы скачем по пальмам
навстречу великим делам!».
(Р. Киплинг «Дорожная песнь Бандар-Логов»)
Многие неевропейские народы никогда особенно и не сомневались в родстве человека и обезьян. В индуизме и буддизме для этого немало «теоретических» оснований. Ведь учение о перерождении душ (сансаре) делает границы между живыми существами довольно призрачными: в зависимости от суммы добрых и злых деяний (кармы) вы можете угодить как в Будды, так и в обезьяны, или еще того хуже — в свинью или дерево. Как пел Высоцкий: «Быть может тот облезлый кот был раньше негодяем, а этот милый человек был раньше добрым псом».
Шимпанзе под дождём.
У тибетцев, например, есть предание о том, что они напрямую произошли из «духовно развившихся» обезьян. Мол, был у бодхисатвы Авалокитешвары в учениках один представитель рода обезьян, который отправился как-то в Тибет заниматься созерцанием. Однако толком «посозерцать» не удалось, потому что к нему пристала великанша с более, чем грязными намеками. Чтобы добиться своего, она стала петь страстные песни («Подумай обо мне и милосерден будь, / Ведь я люблю тебя, приди ко мне на грудь!») и даже угрожала покончить с собой. Бодхисатва дал «добро», и вскоре от брака великанши и обезьяны родились шестеро самых разнообразных детишек. Постепенно они стали людьми: те, которые пошли в папу — хорошими, а те, которые в маму — злобными и завистливыми.
Не менее популярны в мифологии народов и легенды о том, что обезьяны — те же люди, только деградировавшие. У ацтеков в развитии Вселенной даже была эра (науи ээатль — вторая по счету), когда все люди превратились в обезьян (впрочем, в следующую эру, завершившуюся Потопом, стало еще хуже — людей превратили в рыб).
Знаменитый орангутан получил свое название от малайских слов «оранг-утан» — «человек лесной». То есть, были когда-то эти рыжие создания людьми, а потом разленились, работать не хотели, вот и сбежали в леса, на деревья. У некоторых народов Африки шимпанзе также считаются одичавшими людьми, обидевшимися на пигмеев и ушедшими от них.
Орангутан.
Уже упоминаемый нами, «священный» гульман в индийских «Ведах» выступает под именем «патагахапуека», что означает «не имеющий набедренной повязки».
Стоит вспомнить также британского «глобалиста» Киплинга, который частенько любил сравнивать с обезьянами «нецивилизованные» народы, однако в знаменитых «Бандар-логах» не преминул высмеять и вполне цивилизованных английских парламентариев.
В пику «шовинизму» великого писателя, приведем историю, приключившуюся в 1864 году с его соотечественником, путешественником Р. Бертоном. Он рассказывал, как негры в Восточной Африке, увидев его впервые, закричали: «Поглядите на этого человека, до чего же он похож на белую обезьяну!».
Шимпанзе.
Выйти в люди!
«Только наши предрассудки и высокомерие, побудившие наших
предков объявить, что они произошли от полубогов, заставляют
нас останавливаться в нерешительности перед этим выводом».
(Ч. Дарвин «Происхождение человека»)
В европейской традиции обезьянам явно не «фартило» обрести священный статус. Куда там! Именно сходство с человеком (вот ведь парадокс!) и породило у европейцев насмешливое и презрительное отношение к этим животным. Долгое время в христианской традиции обезьяна символизировала грех Распутства, да и порок вообще. Недаром французы, говоря о страстной похотливой любви, не употребляют выражение «влюблена как кошка», а говорят «влюблена как обезьяна». У англичан же и немцев обезьяна ассоциируется с пьянством (см. английские выражения «to carry the monkey», «to suck the monkey», «to have a monkey on the back», или немецкие «einen Affe haben», «sich einen Affe kaufen», обозначающие «быть навеселе, под мухой»).
Кроме того, обезьяну часто приводят в пример как позорную пародию на что-либо. Так дьявола нередко называют «обезьяной Бога». Впрочем, не всегда подобное сравнение носит пренебрежительный оттенок. В Средневековье творчество людей искусства считалось имитацией, «обезьяничаньем» реальности. Фламандские художники XVII века часто цитировали афоризм «Ars simia naturae» (лат. — «Искусство — подражание природе»).
А ведь именно благодаря «обезьяничанью» во многом развивается человеческая цивилизация. Открытие, совершенное одним индивидом (все же не могут быть изобретателями), тотчас распространяется, подобно волне, среди остальных членов человеческого общества.
Реванш за «обезьянью честь» в европейской культуре взял Чарльз Дарвин. Его теория о происхождении человека от обезьян своей популярностью во многом обязана скандальности. Как это так — от этих уродливых мартышек произошли почтенные буржуа?! Журналы наполнили карикатуры, изображающие либо обезьяноподобного Дарвина, либо его предков-обезьян в фамильных портретах. Ж. Ренар даже придумал ироничный афоризм: «Человек происходит от Дарвина».
Карикатуры на Дарвина.
А ведь сходство между обезьянами и людьми отрицать сейчас трудно (да и раньше никто этого сходства не отрицал). Достаточно хотя бы вспомнить, что гены человека и шимпанзе на 91% схожи. А кровь карликовых шимпанзе бонобо по составу почти аналогична человеческой. Недаром обезьяны — излюбленный объект медицинских экспериментов. Именно благодаря макаке резусу был открыт знаменитый «резус-фактор», спасший жизнь миллионам людей.
Несмотря на все вышеперечисленное, идея об «обезьяньем» происхождении «венца творения» до сих пор тревожит умы представителей религии и эзотерики. Но если вдуматься, то в этой идее нет ничего оскорбительного. Если уж Богу надо было выбирать материал для создания человека, то обезьяна годится для этого не в пример лучше куска глины. И уж гораздо лучше быть «совершенствующейся обезьяной», нежели «деградирующим полубогом».
Автор: Сергей Курий
Ноябрь 2003 г.
Впервые опубликовано в журнале «Твоё Время» №4/2003