Автор статьи: Сергей Курий
Рубрика «Культовые Сказки»

«— Меня сегодня еще никакая муха не кусала, — ответил Незнайка. — А скучный я оттого, что мне скучно.
— Вот так объяснил! — засмеялась Кнопочка. — Скучный, потому что скучно. Ты постарайся объяснить потолковее.
— Ну, понимаешь, — сказал Незнайка, разводя руками, — у нас в городе все как-то не так, как надо. Нет никаких, понимаешь, чудес, ничего нет волшебного…».
(Н. Н. Носов «Незнайка в Солнечном городе»)

Говорят, что лауреат Сталинской премии — Николай Носов — совершенно не ожидал, что сказка «Приключения Незнайки и его друзей» станет куда популярнее его предыдущих детских произведений. Читатели буквально завалили его письмами с просьбой продолжить историю крохотного балбеса. И уже 25 декабря 1955 года в письме ученикам Сараевской средней школы Носов пишет следующее:

«Вы спрашиваете, над чем я сейчас работаю. Сейчас я пишу продолжение книги «Приключения Незнайки и его друзей», которая вышла в прошлом году».

Новый «роман-сказка» под названием «Незнайка в Солнечном городе» увидел свет в 1958 году — сначала в журнале «Юность» (№8-9) c рисунками И. Оффингендена, а потом и в виде отдельного издания с рисунками А. Лаптева.

Обложка и страница из журнала «Юность» (№8 за 1958).

Помню, как я поразился, когда спустя десяток лет заметил, что название сказочного города неприкрыто перекликается с «Городом Солнца» — коммунистической утопией итальянского философа XVII в. Томаззо Кампанеллы. В утопии был воссоздан проект города будущего, где нет частной собственности, и царит всеобщее изобилие.

Первое отдельное издание «Незнайки в Солнечном городе» (1958).

Вот и в «Незнайка в Солнечном городе», написанном для детей постарше, тоже зазвучали идеологические нотки. Здесь мы впервые узнаём основы социального устройства двух городов коротышек. Выясняется, что в родном для Незнайки — Цветочном — городе экономика строится на натуральном обмене, а в Солнечном – по коммунистическому принципу «От каждого по возможностям, каждому по потребностям».

«— …У вас просто: иди в столовую и ешь, чего душа пожелает, а у нас поработай сначала, а потом уж ешь.
— Но и мы ведь работаем, — возразила Ниточка.
— Одни работают на полях, огородах, другие делают разные вещи на фабриках, а потом каждый берет в магазине, что ему надо.
— Так ведь вам помогают машины работать, — ответил Незнайка, — а у нас машин нет. И магазинов у нас нет. Вы живете все сообща, а у нас каждый домишко — сам по себе. Из-за этого получается большая путаница. В нашем доме, например, есть два механика, но ни одного портного. В другом каком-нибудь доме живут только портные, и ни одного механика. Если вам нужны, к примеру сказать, брюки, вы идете к портному, но портной не даст вам брюк даром, так как если начнет давать всем брюки даром…».

Также мы знакомимся с удивительно деликатной милицией и любуемся разнообразными техническими чудесами.

«—…Сколько лет работаю в милиции, и ни разу не было случая, чтоб прохожие водой обливались. Думаю, ему надо прочитать коротенькую нотацию и отпустить поскорей домой, а то как бы он на нас не обиделся…
— Я тоже ужасно боюсь, что он может обидеться. Отпусти его, пожалуйста, Свистулькин. Внуши ему как-нибудь поделикатней, что обливаться водой нехорошо, и попроси вежливенько извинения за то, что мы задержали его…
— Хорошо, — согласился Свистулькин.
— Да приведи его, кстати, сюда, я тоже попрошу извинения за то, что разговаривал с ним слишком строго».

Рис. А. Лаптева.

Положение о научно-техническом прогрессе, как неизменном условии построения коммунизма, а также увлечение самого Носова наукой и техникой, приводят к тому, что «Солнечный город» оказывается пугающе перегружен описаниями всяческих механизмов и изобретений. Перечислим лишь некоторые: видеонаблюдение за уличным движением, машина с архимедовым винтом вместо колес, вращающиеся дома, телевизоры в транспорте, аудиокниги, солнечные батареи на крышах, надувная мебель, электрокастрюли, робот-пылесос, робот, играющий в шахматы… И ведь большая часть этих фантастических описаний Носова станет впоследствии реальностью!

Рис. А. Лаптева.

Рис. В. и К. Григорьевых.

Итак, в Солнечном городе трудятся преимущественно машины и небольшой обслуживающий их персонал. Остальное население занято либо развлечениями, либо свободным творчеством.

Конечно, чтобы попасть в столь удивительное место, необходим своеобразный «портал». Мечтатель Незнайка получает такой «портал» из рук чародея в виде волшебной палочки (это, кстати, единственный случай волшебства во всей трилогии). И вот наш разгильдяй в компании романтической Кнопочки и маргинала-стоика Пачкули Пестренького врываются сумасшедшим вихрем в безмятежный город счастья. Конечно, Незнайка здесь уже не тот глупенький коротышка, который постоянно безобразничал. Он более взрослый (в финале даже появляется тема подростковой влюблённости), более ответственный и даже переживает муки Совести (да-да, она является к нему по ночам в персонифицированном образе).

Рис. А. Лаптева.

Но хватает лишь одного необдуманного поступка (Незнайка по недоразумению превратил двух ослов и одного лошака из зоопарка в людей), чтобы подвергнуть город-утопию настоящим испытаниям на прочность…

«Им всем троим по-прежнему казалось странным, что они ходят не на четырех ногах, а на двух. Их все время одолевало желание опуститься на четвереньки и закричать по-ослиному, но какая-то внутренняя сила удерживала их от этого. В результате неудовлетворенного желания их начинала грызть тоска, белый свет становился не мил, и все время словно сосало под ложечкой, а от этого хотелось выкинуть какую-нибудь скверную шутку, чтобы и у других на душе сделалось так же нехорошо, как у них».

Кстати, в «Литературной России» за 31 июля 1970 года были напечатаны три стишка Носова от имени этих самых ослов — Брыкуна, Пегасика и Калигулы (последнее имя — намёк на легенду про римского императора Калигулу, который назначил своего коня сенатором). Впрочем, в книгу они так и не вошли.

Песенка бывшего осла Брыкуна

Какой-то вышел камуфлет!*
Случилось нечто странное:
Я почему-то весь одет
Во что-то иностранное.

В ногах устойчивости нет:
На двух ногах хожу я.
Зачем-то мне дают котлет,
И сена не жую я.

Весь словно задом-наперёд!
Не знаю, чтоб то значило,
Что я, как будто бы урод,
Хожу, как раскоряченный.

Была ведь раньше морда — во!
А тут одно обличие.
Терпеть мне, братцы, каково
Такое неприличие?

Мне в этом, прямо вам скажу,
Немноговато радости.
Поэтому везде хожу
И делаю всем гадости.

…………………………………………………..
* — камуфлет — неожиданный, неприятный оборот дела — С.К.

Три асоциальных хулиганских элемента действуют подобно детонатору. Они неисправимы по сути. И, как и других «аномалий», их не может быть много. Но под их влиянием оказывается все больше и больше вполне нормальных коротышек (которые теперь кличут себя «ветрогонами»). Стоит ли говорить, что отдельные черты ветрогонов Носов списал с пижонов того времени.

«…все трое были одеты как бы по одной моде: в яркие цветастые пиджаки с узенькими, короткими рукавами, из которых торчали увесистые кулаки, длинные и широкие брюки ядовитого зеленовато жёлтого цвета, а на головах вместо шляп или кепок — какие-то непривычные береты с яркими пятнами».

Рис. А. Лаптева.

В результате, выясняется, что город, отвыкший от опасностей (кроме разве что скоростной езды на машинах), совершенно не имеет иммунитета против случайного «вируса».
Недаром подобный поворот в обществе победившего коммунизма вызвал опасения у редакционной коллегии, которая обсуждала новую книгу.

С. Миримский «Человек из детства»:

«Мы знали, что это сказка о будущем, и, конечно, понимали, что взялся Носов за тему очень ответственную. Тогда много говорили о книге Ефремова «Туманность Андромеды» — тоже о будущем, но ведь это книга для взрослых, к тому же в жанре фантастики, а тут книга для малышей, да еще сказка. Что и говорить, были опасения.
В первых главах книги не было ничего настораживающего… […] Однако где-то уже в последних главах на улице Солнечного города, откуда ни возьмись, появляются странные существа под названием «ветрогоны». […] Как они попали в Солнечный город — город будущего? Нет ли тут ошибки?
Обсуждение рукописи было нелёгким испытанием для наших редакторских привычек. Что ни говори, в этом было что-то новое, а смелость признать за новизной право на существование, очень важное при оценке художественного произведения, явление всё-таки не массовое: в ком-то она есть, а в ком-то её нет. Выступавшие не могли скрыть своей растерянности: а как-то отнесутся к книге критики, поднаторевшие во всякого рода проработках? И не усмотрят ли в ней не только педагогических, но и каких-то иных, более серьёзных недостатков? Носов слушал внимательно, делал пометки на листке, чувствовалось, что он раздосадован и собирается защищаться. Получалось, что вместо радости, на которую он рассчитывал, своей рукописью он доставил нам огорчения.
Сомнения были не очень солидные, и говорить о них известному писателю было неловко и стыдно. Когда очередь дошла до меня, я решил, что с меня взятки гладки, поскольку я не был редактором книги и не нёс, как говорится, никакой ответственности за последствия, и стал говорить не о критиках и даже не о читателях, о реакции которых можно лишь гадать, а только о своих читательских ощущениях — читал и радовался, читал и завидовал коротышкам, которым повезло совершить такое путешествие, а что касается ветрогонов, которые так смущают товарищей, то ведь в сказке чёрным по белому сказано, что они раньше были ослами в зоопарке, а вообще-то разве так уж необходимо, чтобы все шалопаи исчезли в будущем? Может, какое-то их количество стоит оставить в напоминание о прошлом? В общем, посмеялись и порешили о своих сомнениях особенно не распространяться — авось как-нибудь пронесёт, а если что и случится, то имя Носова, достаточно уже знаменитое, как-нибудь постоит за книгу.
Что касается меня, то выступление моё не осталось «без последствий». Сразу после обсуждения Носов, ещё не остывший после своей защитительной речи (а говорил он, сверяясь с бумажкой и язвительно цитируя выступавших), выудил меня в коридорной толпе, затащил в укромный угол, где нам никто не мог бы помешать, и ещё долго толковал о наших взрослых предрассудках, мешающих спокойно видеть простые вещи, об изнурительной нашей бдительности, побуждающей искать в книгах то, чего в них нет, наконец, о неумении и нежелании взглянуть на содержание книги глазами детей».

«Ветрогоны» в действии. Рис. А. Лаптева.

Мир и покой возвращается в Солнечный город так же, как и нарушился: по мановению волшебства. В счастливом, по сути, конце звучат грустные нотки. Путешествие в будущее завершилось, волшебная палочка потеряла свою силу, надежда на быстрый «чудесный» безболезненный скачок «из общества необходимости в общество свободы» невозможен. Даже в сказке.

Рис. А. Лаптева.

Как ни странно, об этой сказке Носова не забыли и в постсоветскую эпоху. На всемирной выставке ЭКСПО-2010, проходившей в Шанхае, российский павильон напоминал по форме Солнце с расходящимися лучами и явно вдохновлялся «Незнайкой в Солнечном городе». Сам образ Незнайки использовался на втором этаже павильоне в качестве многоязычного гида, а внутренний дизайн этого этажа с огромными цветами и ягодами напоминал уже Цветочный город.

«Незнайка в Шанхае», журнал «Коммерсантъ Власть» 28.06.2010:
«Слово «Незнайка», как выяснилось, на китайский не переводится. То есть переводится, но значит не то, что хочется. У китайцев не может быть хорошего человека, который ничего не знает. Это для них нонсенс. У них Незнайка — это либо нерадивый ученик, крайне недостойное существо с конфуцианской точки зрения, либо болван, в чем тоже чего ж хорошего? При этом еще 20 лет назад Незнайка в Китае был популярным героем детских комиксов. Выступал как крайне отрицательный персонаж, отличавшийся идиотской глупостью и неприличным поведением. Так что китайцы знают Незнайку с самой нехорошей стороны. Рассказывают, что они были очень смущены, когда узнали, что образ России будет представлять такой неподходящий мальчик. Они вежливо предлагали вместо него кандидатуру Знайки как юноши более соответствующего принципам уважения ко всемирной выставке и более достойного посылки за границу за государственный счет. Но мы уже всю экспозицию заточили под Незнайку и не смогли переделать».

Российский павильон на ЭКСПО-2010.

Но вернёмся в то время, когда все советские дети верили, что коммунизм не за горами.

Из письма Тани Огурцовой Дому детской книги. 17 марта 1965 г.:
«Здравствуйте, дорогая редакция!
…когда Незнайка, Кнопочка и Пёстренький приехали в Солнечный город, там почти что везде изобретения. У коротышек много времени свободного. Я поняла так, что когда в нашей стране будет коммунизм, то я страну нашу представляю, как Солнечный город. У всех будет хватать времени на всё, вот тогда будет здорово. Можно будет всем заниматься. Дорогая редакция, ещё прошу вас, можете ли вы написать или просто поговорить с писателем Н. Носовым о том, чтобы он мог продолжить книгу «Приключения Незнайки»».

Из письма Н. Н. Носова Н. И. Квасневской, 12 апреля 1964 г.:
«Книгу эту, особенно вторую её часть «Незнайка в Солнечном городе», я не предназначал для дошкольников, полагая, что полностью она доступна будет для учеников 3-4 классов. С тех пор я получил много подтверждений, что книгу читают совсем маленьким детям и что они полюбили её.
Как ответить на просьбу Танечки, «чтоб дядя проводил её в Солнечный город»? Думаю, можно сказать ей, что, прослушав книгу, она как бы сама побывала в Солнечном городе, в своём воображении, это как бы игра такая.
Над новой книгой о Незнайке я работаю в настоящее время. Будет называться «Незнайка на Луне»».

Об истории третьей, самой резонансной, книги — «Незнайка на Луне» — вы можете прочесть в третьей части статьи.

<<< Приключения Незнайки | Содержание | «Незнайка на Луне» >>>