Рубрика: «Культовые сказки»
Путешествие посредством вихря
Самое скорейшее из всех моих путешествий происходило посредством вихря. И теперь ещё когда о том подумаю, то становятся у меня волосы дыбом и пойдёт мороз по всему телу как будто в лихорадке. Будучи уже дома лишь только услышу хотя бы небольшой ветерок, то уже не знаю куда деваться, и часто забиваюсь под кровать или под печку.
Выйдя со службы в отставку ехал я верхом очень спокойно и нимало не думал о том, что со мною случится. Ветер был хотя и велик, однако ж нельзя было ожидать от него чего-нибудь опасного. Между тем начал он час от часу прибавляться — и вдруг столкнулись между собою два ветра, которые подхватив меня с лошадью подняли на высоту с такою скоростью, что я не успел и образумиться, но вертелся настоящим кубарем по воздуху. Что было мне делать? Пустился на волю ветра и летал из одной земли в другую. Стремление моё шло от севера к востоку. Об отдохновении некогда было и подумать.
Водяной столб
Из вихря попался я потом в водяной столб, где однако ж было мне несколько сноснее; можно было сколько-нибудь собраться с мыслями. Но и сие продолжалось самое короткое время, а потом опять надлежало скакать без памяти. Вертелся я из одного моря в другое. Такого хищничества и разбоя нигде ещё не слыхано, какие причиняет водяной столб. Мы захватывали себе целые корабли со всеми находящимися в них людьми и мышами. Некоторые из них раскраивали на самомалейшие кусочки. Приметив один корабль вскочил я в него немедленно с моею лошадью, заперся в каюту и приказал выстрелить из пушки, от чего водяной столб распался, а мы поехали морем благополучно.
Угадайте, господа читатели! где я тогда очутился? — В средиземном море.
Заметил я, что в таких путешествиях езда весьма скора, но притом и чрезвычайно мокра. В одну секунду пробегал я более немецкой мили. Вообразите же себе, какой великий прошёл я путь шествуя по морю денно и нощно целые трое суток. Также приметил я тут справедливость мнения господ физиков, что в водяных столбах находятся частицы молнии, а иначе каким бы образом мог я по ночам видеть? Весь тот столб был как будто иллюминован.
Гром раздробляет правую руку
Впрочем и со мною случилось то же самое, что бывает с большей частью путешествующих, которые проезжают города и земли скоропоспешно. Такие люди не замечают ничего, разве только то, что полагают от себя замеченным, следовательно и подробное о путешествии моём описание будет столь же верно, как Бланшардово, когда уверяет он, на сколько сажен от земли возвышался.
Пристали мы к острову Кипру. Море тут весьма тепло и чрезвычайно изобильно рыбами. Евши всегда одну только рыбу получил я в себе совсем рыбье свойство, так что не было для меня ничего приятнее, как плавать и купаться.
Отсюда поехал я в Александрию, где осматривал славную сожженную Геростратом библиотеку[82], а потом возвратился благополучно восвояси.
Величайшее мое несчастье состояло в том, что правая моя рука раздроблена была громовыми ударами девяносто девять раз. Вообразите же себе, какова должка быть во мне боль и страдание? При сем случае мог бы я учинить грозе той подробное описание, если бы хотел терять время по-пустому марая только бумагу; но поелику[83] сие больше принадлежит испытателям природы, а не простым книгочеям, то я оное и оставляю.
Гроза была ужасна чрезвычайно. Вот всё то, что я могу о ней сказать утвердительно. Я лежал тогда спокойно в своей постели с любезною моею женою. Беспрерывные удары привели нас в великий страх и робость. Жена моя встала; служанка принесла свечу. Все были в немалом беспокойстве и смятении. Вдруг воспоследовал сильный удар прямо в мою постель, и с такою жестокостью, что приподняло меня почти до потолка; но тяжестью моего тела упал я опять на прежнее место. Удар тот случился и в другой раз и в третий, и при всяком ударе поднимало меня таким же образом и повреждало мою руку, в которую ударило девяносто девять раз к ряду.
Бсе были в чрезвычайном страхе и ни кто не смел подойти ко мне, чтобы подать мне помощь; но и я никому бы того не советовал. Наконец несносный сей гость меня оставил выпаривши меня с ног до головы серным чадом и правая рука моя при осмотре оказалась вся раздробленною, так что не было в ней ни одной целой косточки. Немалого стоило труда привести её в прежнее состояние, и я целые четыре года вынужден был носить её на перевязке.
Подагра, которую я имел у себя от тридцатого моего года, следуя введенному между большими людьми большого света обычаю; раздробление правой моей руки, и прочие болезни и недуги вынудили меня ехать к Пирмонтским водам. Нигде ещё за всю мою жизнь я не имел таких весёлых дней и приятного препровождения времени. Все люди теснились ко мне толпами слушая мои рассказы, которые старался я им распложать[85] сколько можно, пересказывая о несбыточных своих приключениях.
|
Примечания Сергея Курия: 82 — На самом деле житель древнегреческого города Эфес — Герострат — не имел отношения к гибели Александрийской библиотеки. Он сжёг в своём родном городе храм Артемиды — для того,, чтобы его имя помнили потомки. 83 — поелику (устар.) — поскольку. 84 — Пирмонт — бальнеогрязевой курорт в Германии (земля Нижняя Саксония). 85 — распложать (уст.) — размножать. |
Ловит за рога оленя
В один день согласились мы с немалочисленною компаниею идти прогуливаться в рощу, где набежало на нас целое стадо диких зверей, из коих особливо отличался один олень. Я просил компанию несколько поотстать, и сам побежав вперёд прислонился к одному дереву, мимо коего надеялся, что надобно проходить оленю. И в самом деле он подойдя к тому дереву обнял его своими рогами. Я вынув из кармана припасённую нарочно для того верёвку обвязал ею его рога около дерева, и тем его поймал. Прыжки его были столь странны и забавны, что мы немало ими веселились; однако ж тут разбередил я свою руку, с которой уже насилу справился через долгое время.
Между тем услышали мы в воздухе ужасный шум и свист наподобие сильного ветра. Я понял прежде всех, что размалывались в воздухе две ледяные горы и что надобно непременно быть жестокому граду. Потому поспешая домой прежде всех растворил со стороны против ветра все окна, дабы ничем не загородить стремление вихря. Град шёл в горницу беспрепятственно и каждая крупинка была весом более десяти фунтов. Две из них я спрятал, которые ещё и теперь хранятся в моем кабинете.
Пирмонтские воды немало мне пособили. Я чрез то помолодел и гораздо повыздоровел. Засорившиеся в теле моём пары все открылись, и я как будто переродился. А притом ещё открылась во мне немалая хозяйственная польза тем, что парик мой набравший из головы моей пот сделался так жирен, что выжимал я из него каждый день до полупуда сала, которое продавал соседским бабам на их стряпанье.
***
Теперь любезные читатели, кажется, что уже для вас больше соврать нечего. Однако ж не отчаивайтесь; покамест читаете сие мое лганьё, то успею я для вас накопить небывальщины ещё больше прежнего.
Конец.