На главную страницу «Стихотворений из рукописных журналов Кэрролла»
ОРИГИНАЛ на английском (1869):
Poetry for the Million
The nineteenth century has produced a new school of music, bearing about the same relation to the genuine article, which the hash or stew of Monday does to the joint of Sunday.
We allude of course to the prevalent practice of diluting the works of earlier composers with washy modern variations, so as to suit the weakened and depraved taste of this generation: this invention is termed “setting” by some, who, scorning the handsome offer of Alexander Smith, to “set this age to music,” have determined to set music to this age.
Sadly we admit the stern necessity that exists for such a change: with stern prophetic eye we see looming in the shadowy Future the downfall of the sister Fine Arts. The National Gallery have already subjected some of their finest picture to this painful operation: Poetry must follow.
That we may not be behind others in forwarding the progress of Civilisation, we boldly discard all personal and private feelings, and with quivering pen and tear-dimmed eye, we dedicate the following composition to the Spirit of the Age, and to that noble band of gallant adventurers, who aspire to lead the Van in the great March of Reform.
T h e D e a r G a z e l l e
“I never loved a dear gazelle,”
Nor aught beside that cost me much;
High prices profit those who sell,
But why should I be fond of such?
“To glad me with his soft black eyes,”
My infant son, from Tooting School,
Thrashed by his bigger playmate, flies;
And serve him right, the little fool!
“But when he came to know me well,”
He kicked me out, her testy sire;
And when I stained my hair, that Bell
Might note the change, and thus admire
“And love me, it was sure to die”
A muddy green, or staring blue,
While one might trace, with half an eye,
The still triumphant carrot through.
Ch.Ch. 1855
____________________________________________________
Перевод Андрея Москотельникова:
ПОЭЗИЯ ДЛЯ МИЛЛИОНОВ («ДОРОГАЯ ГАЗЕЛЬ»)
Девятнадцатое столетие произвело новую школу в музыке, имеющую примерно такое же отношение к своему подлиннику, какое заморочки понедельника, дня тяжёлого, имеют к почти что сочленённому с ним предшествующему воскресенью.
Мы разумеем, конечно же, распространённую практику разбавления работ прежних композиторов вялыми современными вариациями, словно бы с намерением угодить ослабленному и искажённому вкусу нынешнего поколения; само новшество обозначается как «художественное оформление» теми, кто, словно в издёвку над благородным предложением Эликзендера Смита «положить нашу эпоху на музыку», решили положить музыку пред нашей эпохой.
С прискорбием признаём мы существование суровой необходимости таких перемен: строгим пророческим взором усматриваем вырисовывающееся в туманном Будущем падение сестёр, Изящных Искусств. Отечественная Галерея уже предоставила иные из своих прекраснейших картин этой болезненной операции; Поэзия будет следующей.
Чтобы не отстать от прочих в деле продвижения Цивилизации вперёд, мы смело отбрасываем все личные, все тайные пристрастия и дрожащим пером, с глазами, полными слёз, решаемся следовать литературным произведениям, создаваемым в Духе Времени, и тому славному отряду доблестных искателей приключений, которые, ведя свой Фургон, не уклоняются от великого Пути Реформ.
Д о р о г а я г а з е л ь
«Я дорогой не звал газели»
И прочий дорогой товар.
Торговцы, право, оборзели:
От этих цен бросает в жар.
«Меня утешить томных оком»
Из школы в Тутинге сынок
Примчал, прибитый — ненароком
Иль дурню задали урок!
«Когда же сблизиться мы смели»,
На шею сел мне сорванец.
Да что со мною, в самом деле?
Пора собраться, наконец,
И «тёмный рок» томатным соком
Запить для верности слега,
И закусить бараньим боком,
И ждать взросления сынка.
К. Ч., 1855 [1]
| Примечание переводчика:
[1] Впервые опубликовано в «Таймс комической» от 18 августа 1855 года. В рукописном журнале «Мешанина» имело вид музыкальной пьесы, написанной на нотном стане (см. иллюстрацию).
Впоследствии стихотворение было перепечатано в сборнике 1883 года (второе издание вышло в следующем году) «Стихи? и смысл?» с иным предисловием и в слегка переработанном виде. Приведём новый текст полностью. «Отчего так, что Поэзия никогда не была подвергнута тому процессу Разбавления, который с такой выгодой показал себя в отношении сестринского искусства, Музыки? Разбавляющий вначале подаёт нам несколько нот какой-то хорошо известной Мелодии, затем дюжину тактов собственного сочинения, затем ещё некоторое количество нот первоначального мотива и так далее попеременно; таким образом он оберегает слушателя если не от малейшего риска признать пьесу сразу, то по крайней мере от чрезмерного волнения, которое способна вызвать её передача в более концентрированном виде. Композиторы такая процедура зовут „художественным оформлением“, и всякий, кто когда-либо испытывал то сильное чувство, которое возникает, стоит только внезапно влезть в кучу строительного раствора, не будет спорить, что данное выражение вполне отражает суть дела. (Игра слов: setting ‘художественное оформление; затвердевание, схватывание (цемента, бетона)’. — А. М.) Не звал я дорогой газели Меня утешить томным оком Когда же сблизиться мы смели, И тёмный рок томатным соком Темой для последующих «вариаций» служит здесь широко известный в ту эпоху отрывок из романа в стихах и прозе Томаса Мура «Лалла-Рук» (поэма «Солнцепоклонники», часть 1-я, ст. 283—286). В переводе с оригинала он должен звучать примерно так: Не звал я дорогой газели Приведу читателю ещё один пример пародийного использования этих же строк (роман Диккенса «Лавка древностей», гл. 56):
|
____________________________________________________
***
На главную страницу «Стихотворений из рукописных журналов Кэрролла»
Автор и координатор проекта «ЗАЗЕРКАЛЬЕ им. Л. Кэрролла» —
Сергей Курий