Автор статьи: Сергей Курий
Рубрика «Культовые Сказки»
«— Я скажу тебе еще кое-что, Король, и возможно, оно тебя
удивит. Это случится не скоро, сотни лет пройдут, но мы
с тобою вернемся, оба. Знаешь, что будет написано у тебя на
могиле? Hic jacet Arthurus Rex quandam Rexque futurus. Латынь
еще помнишь? Это означает: Король былого и грядущего.
— И я возвращусь назад, так же, как ты?
— Некоторые говорят — из долины Авалона.
Король молчал, задумавшись…
— Интересно, — сказал он наконец, — а будут ли
люди помнить о нашем Круглом Столе?
Мерлин не ответил. Голова его клонилась к
белой бороде, кисти рук были сжаты коленями.
— Что же они будут за люди, Мерлин? —
несчастным голосом воскликнул молодой человек».
(Т.Х.Уайт «Царица воздуха и тьмы»)
Написать о Теренсе Хэнбери Уайте – в каком-то смысле, мой читательский долг — долг признательности и уважения. Трудно передать, какое сильное и неизгладимое впечатление произвело на меня знакомство с его главной книгой – тетралогией «Король Былого и Грядущего».
При всём при этом в русскоязычном пространстве никакого особого шума эта книга не произвела. Да и нормальным тиражом была издана всего лишь один раз – издательством «Северо-Запад» в 1992-93 году. Узнать что-то про её автора можно лишь из статьи переводчика Сергея Ильина да пары-тройки толковых рецензий. Кстати, в культурном пространстве Запада Уайта поминают тоже нечасто. Диснеевский м/ф «Меч в камне» и бродвейский мюзикл «Камелот» сложат, скорее, крайне превратное представление о первоисточнике. Как и упоминание в знаменитом комикс-сериале «Люди-X», где доктор Ксавьер называет «Короля Былого и Грядущего» своей любимой книгой, а его антагонист – Магнет – читает Уайта в тюрьме.
Возможно, одна из причин особого положения книги – ее жанровая неопределенность. В краткой аннотации к первому русскоязычному изданию ее называют «одной из самых знаменитых и необычных книг жанра «фэнтези» наряду с «Властелином Колец» Д.Р.Р.Толкина и «Горменгастом» М.Пика». Здесь есть определенного рода лукавство, ибо если Толкина ещё можно отнести к «фэнтези» по формальным признакам, то Уайта (а уж тем более Пика) вписать туда крайне трудно. Объединяет их ровно одно – все они настоящие шедевры художественной литературы середины ХХ века. И если Толкин воссоздал в индустриальную эпоху жанр мифа, то Уайт приблизил к нам из тьмы времен незабвенный образ короля Артура. И прежде, чем мы непосредственно перейдём к книге, нам придется сделать пространное отступление о её герое.
Король Былого
«Мэлори изобразил в Артуре самый совершенный и достойный
образец рыцарства, основоположника его славных традиций.
Под водительством Артура рыцарство превратилось в практику,
следование которой делает ее приверженцев неуязвимыми для
врагов. Помимо техники боя, понятие рыцарства включало в себя
хорошее воспитание, доброту, верность и честь — эти качества
создают, как показывает пример Артура, совершенного рыцаря,
который готов к любым жертвам и осознает важность своей миссии».
(Юджин Винавер)
Король Артур – наверное, самый популярный персонаж средневековых легенд. Был ли у него реальный прототип — этот вопрос для данной статьи совершенно неважен, ибо, попав в «волшебный котелок» фантазии, Артур разительно менялся. Эта «многоликость» до сих пор видна во множестве художественных трактовок его образа.
Изначально Артур вовсе не походил на того умудренного короля, которым он в итоге стал – правителя огромной империи, поборника справедливости, подвигающего рыцарей на христианские подвиги. Изначально это был исключительно национальный герой – вождь Арториус, объединивший кельтов для борьбы с германскими племенами англов и саксов, наводнившими Британию в III-V вв. Уже в фантазии кельтов он быстро превратился в могущественного короля, хотя тогда у этого народа ничего похожего на нормальное государство не было.
Первую мощную «раскрутку» Артур получил после того, как Гальфрид Монмутский (1100-1155) написал свою «Историю Бриттов» (плюс бонусом и поэму «Жизнь Мерлина»). «История» эта была, конечно, специфическая — просто перенасыщенная легендами и выдумками (кстати, оттуда же Шекспир позаимствовал сюжет «Короля Лира»). Кельты-бритты в ней не просто один из народов на задворках цивилизации, а самые что ни на есть потомки римлян, откуда собственно и притязания на значимость и исключительность.
Миниатюры из рукописей XII и XIII вв.: «Король Артур сражается с гигантом» (слева) и «Мерлин и отшельник».
Надо отметить, что у Гальфрида центральной фигурой является не столько Артур, сколько его наставник – волшебник Мерлин. Это хорошо видно в трилогии М. Стюарт «Хрустальный грот»-«Полые холмы»-«Последнее волшебство», написанной в 1970-е годы – лучшим, на данный момент, художественным произведением, взявшим за основу версию именно Гальфрида Монмутского.
После Гальфрида артуровские легенды стали плодиться, как грибы, а центр их создания постепенно сместился из Британии в Нормандию и Францию.
Уже в сер. XII в. англо-норманнский трувер Вас пересказывает «Историю бриттов» стихами (поэма «Брут») и впервые вводит в повествование Круглый Стол – как символ рыцарского братства, где никто не сидит «во главе», а король –- лишь «первый среди равных».
Вскоре Артур сотоварищи окончательно уходят из истории (пусть даже мифической) в некую параллельную вселенную, существующую вне времен и координат. Города Камелот и Карлеон, зачарованные леса Моруа и Броселианд не найти ни на одной карте Европы. Королевство Артура становится своеобразной средневековой утопией с тогдашними представлениями о справедливости и куртуазности.
Постепенно артурианский цикл превратился в воронку, засасывающую в себя прочие сюжеты и героев (так возлюбленный Изольды – Тристан – сначала был героем отдельной легенды, мало связанной с «артурианой»).
В двух самых знаменитых поэмах Артурианского цикла — «Рыцаре со львом» Кретьена де Труа и «Парцифале» Вольфрама фон Эшенбаха — присутствует еще один важный атрибут «артурианы» — Святой Грааль. Это своеобразный христианский артефакт (обычно чаша, куда по преданию была собрана кровь Христа), который может найти лишь чистейший и достойнейший из рыцарей. Так древняя легенда обрела и христианский смысл.
Видение Грааля Галахаду, Персифалю и Борсу.
И вот в XV веке, на исходе Средневековья, англичанин по имени Томас Мэлори впервые после Гальфрида реализует глобальный замысел – сводит артурианские легенды в единое связное повествование. Желание вновь обратиться к теме идеального государства и причинам его падения, в общем-то, понятно – шла кровопролитная гражданская война Алой и Белой Розы, выкосившая чуть ли не весь цвет английского дворянства. Считают, что Мэлори сам воевал, а свой главный труд написал, как и Сервантес, находясь в тюремном заключении. Стоит отметить, что «Смерть Артура» Мэлори, кроме всего прочего, и одно из первых крупных ПРОЗАИЧЕСКИХ произведений английской художественной литературы (до этого почти безраздельно царствовала поэзия).
Как видите, Артурианский цикл весьма пёстр, но и в нём можно найти некие устоявшиеся общие черты. Коснемся же этих узловых моментов.
Генеалогическое древо короля Артура.
1) Король Британии — Утер Пендрагон — воспылал страстью к Игрейн (Ингерне) — жене герцога Корнуэлльского. С помощью чародея Мерлина он принимает облик герцога и проводит ночь с его женой. За эту услугу Утер дает Мерлину право воспитывать, родившегося от этой связи, ребенка.
Н. К. Уайет «Мерлин похищает новорождённого Артура» 1922.
2) Маленький Артур воспитывается в чужой семье и под присмотром Мерлина, не зная о своём высоком происхождении. После смерти Утера в аббатстве появляется меч, воткнутый в камень (или наковальню), с надписью о том, что его может извлечь лишь законный наследник Утера. Ничего не подозревающий, Артур случайно вытаскивает меч, чем заявляет свои права на престол.
3) Артур получает от Девы Озера меч Эскалибур и воцаряется в замке Камелот. В результате удачных войн его королевство становится крупнейшим в христианском мире.
4) Артур женится на Гвиневер (Геневьер), получает за неё в приданное Круглый Стол и создает братство Рыцарей круглого стола, в которое входят названный брат Кэй, лучший рыцарь Ланселот, а также Гавейн, Гарет, Агравейн, Бедивер и др. Братство призвано стяжать подвиги — уничтожать монстров и злодеев, защищать слабых, восстанавливать справедливость. Высшей миссией становится поиск Святого Грааля.
5) От кровосмесительной связи Артура с сестрой Моргаузой рождается Мордред (Модред). Правда, в версии Гальфрида он еще не сын, а племянник Артура. Когда Гвиневер влюбляется в Ланселота, Мордред обвиняет их в королевской измене.
Эдмунд Лейтон «Акколада» (Гвиневра и Ланселот) 1901.
Уильям Хатэрелл «Спасение Гвиневры».
Пока Артур вынужден осаждать замок Ланселота, Мордред поднимает мятеж и заявляет свои права на трон. В решающей битве Артур убивает Мордреда, но и сам получает смертельную рану. Феи увозят его на остров мёртвых — Аваллон, а в народе остается легенда, что, когда наступят годины бедствий, Артур проснется и придет на помощь стране.
Edward Burne-Jones «Последний сон Артура в Авалоне».
Мэлори в новой интерпретации
«Неужели вы полагаете, что эти люди с их битвами, голодом,
Черной Смертью и рабством были менее просвещенными, нежели
мы с нашими войнами, блокадами, гриппом и всеобщей воинской
повинностью? Пусть они даже были настолько глупы, что верили,
будто Земля является центром Вселенной, сами-то мы разве не
верим, что человек — это цвет творения? Если рыбы потратили
миллион лет на превращение в рептилий, так ли уж неузнаваемо
переменился Человек за несколько прожитых нами столетий?»
(Т.Х. Уайт «Рыцарь, совершивший проступок»)
В буржуазную эпоху стало казаться, что легенды о короле Артуре – это преданья старины глубокой и над их идеалами можно лишь посмеяться, как это с успехом сделал Марк Твен в своем «Янки при дворе короля Артура». Но нашелся человек, который вернул королю Артуру актуальность, написав тетралогию «Король Былого и Грядущего».
Звали его Теренс Хэнбери Уайт. Подобно Киплингу, он родился вдали от матушки-метрополии – в индийском Бомбее 29 мая 1906 года. Семейная обстановка не заладилась с самого начала. Мать Уайта и так была довольно холодной женщиной, а после рождения первенца и вовсе отлучила мужа от своей постели. Отец Теренса начал прикладываться к бутылке и в итоге развелся. Сам Теренс впоследствии считал, что и его алкоголизм – это дурное отцовское наследство.
Фото молодого Теренса Хэнбери Уайта.
Тем не менее, образование наш герой получил подобающее, изучал в Кембридже историю и литературу и окончил университет с высшим отличием. Студентом, как пишут, он был хорошим, поэтому, когда Уайт заболел туберкулезом, преподаватели собрали ему деньги для лечения в Италии. После окончания учебы Теренс 8 лет преподавал английскую литературу в одном из лучших закрытых школ Англии. На досуге он начал пописывать и издавать детективы. Чтобы руководство школы не узнало об этом неподобающем хобби, он специально отрастил бороду для фото на обложке.
В 1936 году он бросил преподавание и зажил, как и герой его книги — Мерлин, тихой жизнью отшельника в избушке лесника на окраине школьного парка. Приручённая Уайтом, неясыть вскоре станет прототипом филина Архимеда.
Также в сказку об Артуре попадет и любимое хобби Уайта — соколиная охота – подробности которой он описывает со знанием дела (иногда даже слишком подробно). Писатель даже состоял в Королевском клубе соколиной охоты и написал специальную книгу на эту тему.
Забавно, что бывший преподаватель английской литературы толком ознакомился с трудом Томаса Мэлори «Смерть Артура» лишь осенью 1937 года. В своем письме к другу Уайт писал, как он был поражён и взволнован, узрев в этой книге XV века идеальную трагедию, где действуют реальные люди с реальными и узнаваемыми страстями и поведением. Вот тогда-то писатель и решил написать своеобразное «предисловие к Мэлори».
Через год книга была написана. Она носила название «Меч в камне» и повествовала о детстве короля Артура. Многие до сих пор считают ее лучшей частью «Короля Былого и Грядущего», возможно, потому, что это самая забавная и светлая книга тетралогии, наполненная блестящим юмором.
Т.Х.Уайт «Меч в камне»:
«…— Семнадцать лет, с самого Михайлова дня, гоняюсь за Искомым Зверем. Скучно, страсть. …Это Бремя Пеллиноров. Всех Пеллиноров воспитывают, исходя из этой идеи. …У меня с собой ищейная сука. …Ищейка в общем хорошая, только уж очень пыхтит, вечно в чем-нибудь путается и тянет не в ту сторону. С ней да с этим забралом я порою не знаю, куда и поворотить.
— А почему вы ее не отвяжете? — спросил Варт. — Она бы тогда гонялась за Зверем вряд ли хуже, чем теперь.
— Вот видишь ли, она тогда удирает, и я ее иногда по неделям не вижу. А без нее скучновато. Гонишься за Зверем, а где он, что он — никогда ведь толком не знаешь. А тут все же, понимаешь, компания.
— Похоже, по натуре она дружелюбна.
— Чересчур дружелюбна. Порой я вообще сомневаюсь, за Зверем ли она гоняется.
— И что она делает, когда его видит?
— А ничего».«На первой стадии Король Пеллинор и сэр Груммор примерно полчаса стояли один против другого и молотили друг друга по шлемам. Возможность имелась лишь для одного удара за раз, поэтому они использовали ее более или менее по очереди, — Король Пеллинор наносил удар, пока сэр Груммор замахивался, и наоборот. Поначалу, если один ронял меч или втыкал его в землю, другой обрушивал на него два или три дополнительных удара, пока его противник терпеливо нашаривал меч или пытался его вытянуть. Спустя какое-то время они освоились с ритмом и стали походить на механических игрушечных мужичков-дровосеков. Постепенно монотонность этого упражнения умиротворила их, потом они и вовсе заскучали».
Илл. Georges Beuville к французскому изданию «Меч в камне» (1974).
Впрочем, о тетралогии Уайт тогда не думал – «Меч в камне» выглядит вполне завершенным.
Уже в этой книге виден оригинальный необычный подход к легенде об Артуре. Это касается и жанра и смыслового наполнения.
Перед писателями, которые собрались изобразить отдаленную историческую эпоху или вообще иной мир, постоянно стоит проблема – как приблизить далёкое к современному читателю и не потерять при этом иллюзию достоверности «иного мира». Каждый решал эту проблему по-своему — Толкин придумал хоббитов, похожих на английских обывателей, Нортон в «Мире ведьм» просто переместила современника в другой мир с помощью магического кресла, а Желязны в «Хрониках Амбера» вообще представил все свои миры (в том числе и земной), как отражения (то есть, вариации) одного – истинного.
Уайт решил проблему приближения легенды к нам еще оригинальнее. Его Мерлин живет не как все нормальные люди, а задом наперёд – двигаясь из будущего в прошлое.
Т.Х.Уайт «Меч в камне»:
«— Ты понимаешь, когда вот так живешь, непременно запутаешься во Времени. Первое дело, перемешиваются все глагольные времена. Если ты знаешь, что должно случиться с людьми, и не знаешь, что с ними уже случилось, трудновато бывает помешать случиться тому, что ты не хочешь, чтобы случалось, — ты понимаешь, о чем я толкую? Все равно как рисовать, глядя в зеркало».
Подобный прием, кроме неисчерпаемого источника комичности, позволяет автору спокойно проводить аналогии и параллели между миром книги и современностью. Будущее, как бы, проецируется на прошлое и наоборот. Уайт легко сравнивает рыцарский турнир с крокетом, рыцарскую войну – со спортом, его Мерлин (некая смесь ученого и мага) в разговоре вспоминает Гитлера и советует рыцарям отвадить «загулявшую» Искомую Зверь методом психоанализа.
Т.Х.Уайт «Меч в камне»:
«— Однако если придется обзаводиться наставником, — сказал сэр Эктор, — то я все же в толк не возьму, как его раздобыть.
— Дайте объявление, — сказал сэр Груммор.
— Да уж давал, — сказал сэр Эктор. — «Хумберландский Глашатай и Кардалский Известник» все горло себе надорвал».«— Вот горе, так горе, — рыдала она. — Их верноподданное высочество померли, а какой был уважительный господин. Сколько ихних раскрашенных портретов я вырезала из иллюстрированных молитвенников и приклеила над камином. С того самого времени, как он был совсем молоденький и все разъезжал по свету, осматривая замки, и потом, когда он выиграл конкурс на звание «Принц Очарование» и посещал зоны бедствий, не было такой картинки с ним, которую б я не вырезала, да, и я всегда думала о нем перед сном».
Кстати, Джоан Роулинг признавалась, что книга Уайта оказала влияние и на ее «Гарри Поттера». Дамблдор очень похож на чудаковатого Мерлина, а Гарри, как и Артур, воспитывается нормальным человеком, благодаря тому, что сначала не знает о своей значимости.
Как я уже писал, книга Уайта с трудом вписывается в какой-то определенный жанр, и к «фэнтези» её можно отнести с большой натяжкой. Да, действие «Меча в Камне», как и заявлено в эпиграфе, развивается в Стране Волшебства, некой мифической Старой Доброй Англии. Но, наряду с пассажами Мерлина из реалий ХХ века, в книге немало деталей и образов из реальной истории Средневековья. Позже похожий приём слияния средневековой мифологии и реальной истории использует У. Эко в своем «Баудолино».
Не менее причудливо переплетаются в этой книге юмор и трагедия. Иногда переходы столь резки, что вызывают настоящий шок. Так смешная ловля единорога на девственницу неожиданно заканчивается омерзительным убийством.
При этом Уайт вовсе не переписывает Мэлори на современный лад, а переосмысливает, превращая в притчу. А для притчи годится всё – и вымысел, и правда. Если герои у Мэлори определяются в основном по поступкам, то Уайт показывает психологические мотивы их поступков.
Его Ланселот поступает великодушно, именно потому, что чувствует в себе внутреннюю жестокость, и страшно мучается от того, что не может разлюбить жену своего лучшего друга. Зато Гвиневер практически не испытывает угрызений совести и одинаково сильно, хотя и по-разному, любит и Ланселота и Артура. Вспыльчивый грубоватый Гавейн совершает множество необдуманных и страшных поступках, но, по сути, является неплохим парнем. Даже поступки коварного Мордреда и его исковерканная душа становятся понятны, когда понимаешь, что отец хотел избавиться от него сразу после рождения. Уайт вообще смотрит на людей с мудрым и горьким пониманием, считая, что зачастую даже хорошие люди совершают зло, становясь жертвами обстоятельств.
Т. Х. Уайт «Рыцарь, совершивший проступок»:
«Существует нечто, именуемое знанием жизни, — …передать его юной женщине не удается. Остается лишь предоставить ей долгие годы накапливать опыт. …С обретеньем седьмого чувства все эти проблемы и порывы сходят на нет. Зрелые люди без особых трудов умудряются балансировать между верой в Бога и нарушением всех десяти Его заповедей. В сущности говоря, седьмое чувство медленно убивает все остальные, так что в конце концов и о заповедях беспокоиться не приходится. Мы их больше не видим, не слышим, не осязаем. Тела, которые мы любили, истины, которые мы искали, Бог, в котором мы сомневались — отныне мы к ним глухи и слепы; уверенно и уравновешенно мы шагаем вперед, к неотвратимой могиле, надежно защищенные последним из наших чувств».
Однако горькие нотки в полную силу зазвучат позже. Первая книга Уайта о мальчике Варте (детское прозвище Артура, означающее «прыщ») еще достаточно весела, как и свойственно времени детства. В ней Мерлин учит будущего короля тому, как устроены разные общества на примере разных животных.
Так щука рассуждает в стиле Макиавелли:
«— На свете нет ничего за вычетом силы, коей ты притворно взыскуешь: силы перемалывать и силы переваривать, силы искать и силы отыскивать, силы ждать и силы предъявлять права, все это сила и все — беспощадность, и зарождаются они в тебе, немного ниже затылка. …Любовь — всего лишь обман, навязанный нам силами эволюции. Наслаждение — приманка, подброшенная ими же. Существует лишь сила. В конце концов, все решает телесная мощь и Один Только Сильный Прав».
Жизнь в соколятне напоминает военную диктатуру, а муравейник — типичный пример тоталитарно-обезличенного, утилитарного и агрессивного общества (намек на немецкий нацизм), где убивают любого, кто пахнет не так, где «Всё, что не запрещено — обязательно». Превратившись в муравья, Артур понимает, что даже не способен выражать свои мысли.
Т.Х.Уайт «Меч в камне»:
«Если бы мисс Эдит Кавелл была муравьем, на памятнике ей было б написано: «ЗАПАХ ЕЩЕ НЕ ВСЁ».
«…у него возникла потребность задать и еще кой-какие вопросы, к примеру: «Тебе нравится быть могильщиком?» или «Ты раб?», или даже «Ты счастлив?». Самое-то удивительное было то, что задать эти вопросы он не мог. Для этого пришлось бы переложить их на муравьиный язык и передать через антенны, — между тем, он с беспомощным чувством обнаружил вдруг, что нужных ему слов попросту не существует. Не было слов ни для счастья, ни для свободы, не было слова «нравиться», как не было их и для противоположных понятий. Он ощутил себя немым, пытающимся крикнуть: «Пожар!». Наиболее близкими по смыслу словами, какие ему удалось подобрать даже для «правильный» и «неправильный» были «дельный» и «бездельный».
«Варт внимательно выслушал две таких передачи, чтобы запомнить их на будущее.
В первой доводы были расположены в следующем порядке:
A. Мы столь многочисленны, что голодаем.
Б. Поэтому нам следует всемерно увеличивать численность наших семейств, чтобы стать еще многочисленнее и голоднее.
B. Когда мы станем еще многочисленнее и голоднее, мы, очевидно, обретем право отбирать у иных народов их зерновые запасы. Помимо прочего, у нас к тому времени появится многочисленная и голодная армия.
Лишь после того как это логическое построение получило практическое применение и валовая продукция родильных приютов утроилась, — тем временем, благодаря Мерлину, оба гнезда получали кисель в количествах, покрывавших все их потребности, ибо приходится признать, что голодающим нациям, по всей видимости, никогда не удается изголодаться до гакой степени, чтобы они не могли позволить себе тратить на вооружение гораздо больше всех остальных, — только после того начались лекции второй разновидности.
Выглядели они так:
A. Мы гораздо многочисленнее их, а потому имеем право на их кисель.
Б. Они гораздо многочисленнее нас, а потому норовят бесстыдно украсть наш кисель.
B. Мы — могучая раса, а потому обладаем естественным правом поработить их жалкую расу.
Г. Они — могучая раса, и вопреки естеству норовят поработить нашу безобидную расу.
Д. Мы должны напасть на них ради самообороны.
Е. Обороняя себя, они нападают на нас.
Ж. Если сегодня мы на них не нападем, они нападут на нас завтра.
3. В любом случае мы вовсе не нападаем на них. Мы несем им неисчислимые блага».
Всё это очень смешно и очень грустно. Конечно, Уайт был пессимистом. Но уже в первой книге есть ободряющая нота, звучащая в своеобразном Евангелии, рассказанном Барсуком (!).
«— Отменно сказано, — довольным тоном воскликнул Творец. — Что до тебя, Человече, то ты во всю свою жизнь будешь нагим орудием, хотя будешь и сам прибегать к иным орудиям. И до самой могилы ты так и будешь выглядеть эмбрионом, но перед мощью твоей все прочие станут как эмбрионы. Навеки недоразвившийся, ты навсегда сохранишь в себе зерно Нашего Образа, способность видеть некоторые из Наших печалей и испытывать некоторые из Наших радостей. Нам отчасти жалко тебя, Человек, но отчасти Мы на тебя и надеемся».
Главной надеждой, которую Мерлин возложит на короля Артура, станет укрощение силы и прекращение войн.
Как укротить Силу?
«— У нас во Франции это называется «Fort Мау-nе» — «Сильная Рука», —
пояснил Ланселот. — Самый сильный человек в клане добивается положения
главы, а после этого творит, что захочет. Потому мы и зовем это
«Сильной Рукой». Ты хочешь положить конец правлению Сильной Руки,
собрав воедино рыцарей, которые больше верят в правоту, чем в силу».
(Т.Х.Уайт «Рыцарь, совершивший проступок»)
Как я уже писал, что Т. Х. Уайт, создавая свою сказку-притчу «Меч в Камне», вряд ли думал о продолжении. Но найденные форма и тема оказались настолько плодотворными, что писатель вновь и вновь использовал их, чтобы высказаться о наболевшем. Самой больной темой в конце 1930-х годов было предчувствие очередной войны, хотя, до этого казалось, что после Первой Мировой очередная «кровавая баня» начнется нескоро.
В то время, когда щупальца гитлеровской Германии постепенно наползали на страны Европы, Уайт за 1939-40 год издает целых два романа о дальнейшей истории мальчика Варта, который стал королем Артуром. Название второй книги цикла «Царица Воздуха и Тьмы» было взято из стихотворения А. Хаусмана, хотя первоначальный вариант назывался «Ведьма в Лесу» и был чуть ли не в два раза длиннее окончательного.
В этой книге юному Артуру приходится вести множество войн, усмиряя непокорных баронов. Короля, как и в первой книге, продолжает наставлять Мерлин, ставя перед коронованным учеником важные вопросы на тему «Что такое война и как ее остановить?» и приводит примеры, как из Средневековой истории, так и из более современной (не забудем, что волшебник живёт назад – из будущего в прошлое).
Т.Х.Уайт «Царица воздуха и тьмы»:
«— Утер, — сказал он наконец, — твой оплакиваемый отец, был захватчиком. Равно как и его предшественники, cаксы, изгнавшие Древний Народ. Но если мы все будем строить на таком движении вспять, мы никогда не доберемся до конца. Древний Народ и сам был захватчиком по отношению к более ранней расе с медными топорами, однако и те топорных дел мастера являлись захватчиками по отношению к какой-то еще более ранней орде эскимосов, питавшихся моллюсками. Этак можно продолжать, пока не доберешься до Каина с Авелем. …Никогда я не переваривал этих националистов… Участь человека в единении, не в разделении. Разделение в конце концов приведет нас к сообществу обезьян, швыряющих друг в друга орехами со своего дерева каждая. …И еще, ты знаешь, Артур, жизнь — штука достаточно горькая и без территорий, войн и благородной вражды».
Когда Артур говорит, что «хорошая причина для войны» – та, в которой хороший король принесёт остальным «новый образ жизни», Мерлин тотчас вспоминает одного австрийца, пытающегося свой «новый образ жизни» навязать. При этом волшебник говорит, что неверны и пацифистские идеи, модные во времена его «юности».
Т.Х.Уайт «Царица воздуха и тьмы»:
«- …Одна честная причина для драки все же имеется, и состоит она в том, что драку затеял кто-то другой. Понимаешь, войны, конечно, греховны, они, может быть, греховнее всего, что творят греховные виды живых существ. Они греховны настолько, что их вообще не следует допускать. Но если ты совершенно уверен, что войну начал другой человек, значит, наступило такое время, когда остановить его — это до некоторой степени твой долг».
Ведение же войн в Средние века Мерлин постоянно сравнивает со спортом, в котором в основном гибнет пехота, набранная из бедняков.
В конце книги Артуру удается победить своих главных врагов. Он понимает, что достиг того, за что сражался, но «любители-то сражений, они ведь по-прежнему здесь, с нами». Не зная, как выкорчевать желание подавлять и подчинять других, король решает подчинить Силу Правде.
Теме укрощения, готовой вновь вырваться наружу, Силы посвящена следующая книга – «Рыцарь, совершивший проступок» (1940). В ней Артура впервые покидает Мерлин, и отныне ему приходится думать самому («Идеальный совет, которому, правда, никто не в силах последовать, состоит в том, чтобы не принимать никаких советов»). Сам король отступает на задний план, а на авансцену книги выходит история Ланселота и Гвиневеры.
Ланселот – идеальный и самый сильный рыцарь – оказывается в интерпретации Уайта человеком со сложным набором внутренних комплексов, одной из причин которых уродливая внешность (это при том, что в классической артурианской традиции Ланселот неизменно красив). В истории любовного треугольника «Артур-Гвиневер-Ланселот» наиболее сильно зазвучит горечь Уайта о превратностях судьбы, когда добрые, благородные, достойные люди оказываются, волей роковых случайностей, впутаны в клубок конфликтов с далеко идущими последствиями.
Т.Х.Уайт «Рыцарь, совершивший проступок»:
«Если трудно объяснить поведение Гвиневеры, любившей двух мужчин одновременно, то объяснить поведение Ланселота почти невозможно. Во всяком случае, это было бы невозможно сделать в наше время, настолько свободное от суеверий и предрассудков, что всем нам только и остается вести себя так, как нам больше по нраву. Почему Ланселот не переспал с Гвиневерой или вообще не сбежал с женой своего героя, как поступил бы сегодня любой просвещенный человек?.
Одна из причин его нерешительности состояла в том, что он был христианином. Современному миру как-то свойственно забывать, что в отдаленном прошлом имелось некоторое количество христиан, а во времена Ланселота даже и протестантов-то не существовало, — разве что Иоанн Скот Эригена.
Донато Джанкола «Ланселот и Гвиневра».
… Он любил Артура, любил Гвиневеру и ненавидел себя. Лучший из рыцарей мира: всякий с завистью думал о том уважении к себе, которое он, конечно же, должен был питать. Но Ланселот никогда не верил ни в доброту свою, ни в добродетель. Под безобразной и величественной оболочкой, под этим лицом Квазимодо таились стыд и ненависть к себе, вживленные туда еще в раннем детстве чем-то, что теперь было уже слишком поздно выискивать».
Уайт сделал своего Ланселота внешне уродливым, чем нарушил артурианскую традицию.
Обложка книги (СПб.: Северо-запад, 1993).
Что касается проблемы укрощения Силы, то Артур решает ее с помощью братства Круглого стола. Раз Силу нельзя искоренить, то можно направить ее на добрые правые дела — истребление монстров, защиту слабых и т.д. Но спустя какое-то время самоцелью многих рыцарей стало не само Добро, а внешняя показуха, соперничество, «игровая мания» («- Все они сплетничают, подзуживают друг друга, препираются насчет того, кто кого последним сбросил с коня, кто спас больше девственниц и кто лучший рыцарь Стола»). Однако, худшее началось, когда монстры и злодеи оказались истреблены, и Сила, как остановленная река, стала прорывать себе новые – кровавые – русла.
Т.Х.Уайт «Рыцарь, совершивший проступок»:
«- Нам больше не за что воевать, и воины Круглого Стола начинают попросту гнить на корню. Взгляни на Гавейна с его братьями. Пока у нас имелись великаны, драконы и злобные рыцари старой школы, нам удавалось найти Оркнейцам занятие, удавалось держать их в рамках приличия. Теперь же, когда цель достигнута, им не к чему приложить свою силу. Вот они и обратили ее против Пеллинора, Ламорака и моей сестры — да смилуется Господь над ними над всеми».
Очередным ходом Артура стала попытка направить Силу на духовную цель – поиски Святого Грааля. Но и это решение стало лишь временным выходом с неожиданными последствиями.
Т.Х.Уайт «Рыцарь, совершивший проступок»:
«Половина рыцарей погибла — лучшая половина. Свершилось именно то, чего Артур боялся с самого начала поисков Святого Грааля. Достигая совершенства, человек умирает. Что, кроме смерти, мог испросить Галахад у Бога? Лучшие среди рыцарей обрели совершенство и сгинули, предоставив худшим удерживать завоеванные ими позиции».
Показательно и то, что Галахад – сын Ланселота – превзошедший по всем моральным и физическим показателям своего отца – именно своим совершенством и отрешенностью от земного мира вызывает у многих рыцарей (да и у самого Артура) раздражение.
Джордж Фредерик Уоттс «Сэр Галахад».
Т.Х.Уайт «Рыцарь, совершивший проступок»:
«- Человеческого в нем мало, — наконец сказал Ланселот. — Да и с чего бы? Много ли человеческого в ангелах?
— Я не совсем тебя понимаю.
— Как ты полагаешь, если бы сию минуту сюда явился Архангел Михаил, сказал бы он тебе: «Какая милая нынче погода! У вас не найдется стаканчика виски?»
Пишут, что по своим воззрениям Уайт был агностиком, хотя, как видно из книги, к идеям Христа относился очень уважительно. Один из критиков даже написал об Уайте так: «Свободный от страха перед Богом, он по-настоящему боялся человеческого рода». Тут надо сказать, что мировосприятие Запада, начиная с Нового времени, строилось на представлении, что человек по своей сути, дикое испорченное существо. Уайт во многом придерживается этой традиции — его Артур постоянно пытается оградить, укротить, направить на пользу то опасное, что есть в человеке. Правда, он еще питает иллюзии о том, что человека может исправить знание.
Т.Х.Уайт «Царица воздуха и тьмы»:
«- Самое замечательное в печали то, — сказал Мерлин, — что можно чему-нибудь научиться. Знания — единственное, что никогда не подводит. Ты можешь состариться настолько, что все кости в тебе разболтаются, ты можешь лежать ночи напролет, прислушиваясь к непорядку в своих венах, ты можешь утратить единственную любовь и увидеть, как мир вокруг тебя опустошают злые безумцы, или знать, что честь твою пинками загнали в сточные канавы низких умов. И тогда останется только одно — учиться. Пытаться понять, почему мир пребывает в движении и что его движет. Это единственное, от чего разум никогда не устает, к чему никогда не охладевает, что никогда не причиняет ему мучений, к чему не питает он страха или недоверия и перед чем не испытывает и тени сожаления. Учиться — больше тебе ничего не нужно. Ты только взгляни, как много на свете такого, что стоило бы изучить — чистая наука, единственное, что есть чистого в мире».
Кадр из м/ф «Меч в Камне» (1963).
Уайт говорил, что основной лейтмотив книги Т. Мэлори «Смерть Артура» – «противодействие войне». Но ни тогда, ни спустя время, ни одна книга не остановила кровопролитие.
В год издания «Рыцаря, совершившего проступок» новая война полыхала уже открыто. К тому времени Уайт жил в нейтральной Ирландии, и его нередко обвиняли, что он просто сбежал, не желая защищать родину. На что обиженный писатель говорил, что обращался в 1940-м году в Королевские ВВС Британии (Уайт неплохо летал), но ему отказали.
Четвертая (и по замыслу последняя) книга о короле Артуре – «Свеча на Ветру» – была написана в 1942 году и заканчивалась словами «Здесь завершается книга о Короле Былых Времен, написанная, когда народы предавались ужасной войне».
Я не первый отметил, что части тетралогии по своему настроению и затронутым проблемам соответствуют как бы четырем человеческим возрастам. В 1-й – самой светлой книге – «Меч в Камне» – маленький Артур еще учиться, во 2-й – он юноша, ведущий войну и совершающий первый грех, в 3-й – зрелый мужчина, пытающийся реализовать свои идеи противодействия Силе.
4-я книга – это эпоха увядания Артурианского мира и расплаты за прошлые грехи. Здесь Артур — уже старик, который ещё раз пытается усмирить Силу – на этот раз, подчинив ее Закону. Но и это нововведение неожиданно оборачивается против короля. Его сын – Мордред, зачатый в результате случайного инцеста и воспитанный крайне неадекватной матерью, страстно ненавидит отца, который по глупости пытался убить его во младенчестве. Именно Мордред вместе со своими братьями по матери пытается повернуть юридическое право против Артура, обвинив его жену и друга в измене.
Т.Х.Уайт «Свеча на ветру»:
«- Прекрасно, …вы проницательный толкователь закона и вы решили прибегнуть к закону. Я полагаю, напоминать вам о существовании такой вещи, как милосердие, не имеет смысла?
…- Мы не хотим милосердия, мы хотим правосудия».
Сожжение Гвиневеры.
Обложка книги (СПб.: Северо-запад, 1993).
Раздор, вызванный к жизни Мордредом, приводит к катастрофе и гибели королевства Артура, как это происходит и в первоисточнике – книге Т. Мэлори.
Т.Х.Уайт «Свеча на ветру»:
«— По некоей причине, дела пошли худо. Стол раскололся на части, началась злая война, и в ней все были убиты.
Мальчик уверенно перебил его.
— Нет, — сказал он, — не все. Король победил. Мы победим.
Артур неопределенно улыбнулся и покачал головой. Ему нужна была только правда.
— Все были убиты, — повторил он, — кроме одного пажа. Я знаю, о чем говорю.
— Мой господин?
— Этого пажа звали Томом из Ньюболд Ривел, что близ Уорвика, и перед битвой старый Король отослал его под страхом ужасного бесчестья. Видишь ли, Король желал, чтобы остался кто-то, кто будет помнить про его славную мысль. Ему очень хотелось, чтобы Том вернулся в Ньюболд Ривел, и вырос мужчиной и прожил в Уорвикшире мирную жизнь, — и хотелось, чтобы Том рассказал всем, кто пожелает слушать, об этой старинной мысли, которая им обоим показалась когда-то доброй. …Томас, моя мысль о рыцарстве — это все равно что свеча, вот вроде этих. Я нес ее долгие годы, защищая рукой от ветра. Нередко она норовила погаснуть. Ныне я вручаю свечу тебе, — ты понесешь ее дальше?
— Она будет гореть.
Мальчик встал на колени, чтобы поцеловать руку своего господина, — накидка на его худых плечах, с гербом Мэлори, казалась до нелепости новой».
Джеймс Арчер «Смерть короля Артура».
Тетралогия или пенталогия?
«Он был одним из учителей человечества, незамеченным,
может быть, потому, что слова его были негромки,
отчасти насмешливы и никаких немедленных кар (либо
благ) никому не сулили. Такого-то что же и слушать?»
(Сергей Ильин об Уайте)
Своего издания «Свече на Ветру» пришлось ждать 16 лет. В 1942 году ее не напечатали, сославшись на нехватку бумаги в военное время. В 1958 году она и другие книги цикла были впервые изданы в виде единой тетралогии «Король Былого и Грядущего».
Первое издание тетралогии.
Название было взято из надписи на надгробном кресте Артура, которую привёл в своей книге Мэлори – «Hic Jacet Arthurus, Rex Quondam Rexque Futurus» (лат. «Здесь лежит Атур, Король в прошлом и Король в грядущем»).
Изображение креста на гробнице Артура.
Иллюстрация из книги Вильяма Кэмдона «Британия», 1607 г.
На самом деле тетралогия могла бы вполне стать пенталогией, ибо Уайтом была написана ещё и пятая часть «Книга Мерлина», в которой Артур (то ли перед смертью, то ли после неё) встречается со многими старыми знакомыми и очередной раз обсуждает тему политического устройства, которое может прекратить войны. Однако, издатели не захотели издавать эту книгу. Некоторые утверждают, что причиной стали антикоммунистические нотки «Книги Мерлина», а в то время с Советским Союзом предпочитали не ссориться.
Лично у меня, подобная версия вызывает сомнения. Коммунизм Уайт, конечно, критикует, что для англичанина и неудивительно, но делает это безо всякого фанатизма и одержимости. Также, по моему личному мнению, 5-я книга — это некий постскриптум, приложение – достаточно интересное, но стоящее в стороне от первых четырех книг. Тем не менее, раздраженный решением издательства, Уайт взял из «Книги Мерлина» огромные куски и включил их в тетралогию. Тетралогия стала лучше и при этом не превратилась в идейный трактат, который напоминала «Книга Мерлина».
«Книга Мерлина» была впервые издана в 1977 г.
Так в 1-й книге — «Меч в Камне» – впервые появились сцены про тоталитарных муравьёв и гусей-анархистов. Именно гуси, не знающие войн и границ – стали определённым (во многом наивным) идеалом, на котором остановился писатель и его Артур.
Т.Х.Уайт «Свеча на ветру»:
«Войны его ранней поры, те, что он вел против Лота или Диктатора Рима, имели целью подорвать феодальные представления о войне, как о лисьей охоте или спортивных играх с выкупом в виде приза победителю. С этой целью он ввел в обращение идею тотальной войны. И вот, когда он достиг старости, эта же самая тотальная война воротилась к тому, кто ее породил, в облике тотальной ненависти, столь похожей на современные виды вражды.
И сейчас, упокоив чело на бумагах и смежив веки, Король изо всех сил старался не думать. Ибо если первородный грех все-таки существует, если человек по природе своей — злодей, если Библия права, утверждая, что человек прежде всего лжив и безнадежно порочен, тогда целью всей его жизни была тщета. Рыцарство и правосудие оборачиваются детскими мечтаниями, если главный ствол, к которому он пытался привить их, — это Хлыстун, и никто иной, Homo ferox (Человек свирепый) вместо Homo sapiens (Человек разумный).
Однако за этой мыслью стояла другая, еще худшая, на которую он не осмеливался и замахнуться. Возможно, человек не добр и не дурен, возможно, он просто машина, работающая в неодушевленной вселенной, и доблесть его есть не более, чем рефлекторный отклик на опасность, — сродни машинальному подскоку при булавочном уколе. Возможно, и не существует никаких добродетелей, если только не считать добродетелью этот самый подскок, и человечество — это всего лишь механический ослик, вовлеченный железной морковкой, которую именуют любовью, в бессмысленно однообразный труд воспроизведения рода. Возможно, Сила — это просто закон Природы, потребный для поддержания в нужной форме тех, кто выживает после столкновения с ней. Возможно, и сам он…
Но он не решался глубже вникать в эту мысль. Он чувствовал себя так, словно что-то отмерло у него между глаз, там, где нос соединяется с черепом. …Почему сражаются люди?
…Виной ли тому безнравственные вожди, влекущие невинные народы к уничтожению, или безнравственны сами народы, выбирающие себе вождей по душе? Казалось бы, маловероятно, что один-единственный Вождь способен принудить к чему-то целый миллион англичан. Если бы, к примеру, Мордреду приспичило заставить всех англичан до единого носить детские юбочки или стоять на головах, — вряд ли они устремились бы в его партию, сколь бы умны, убедительны, соблазнительны или даже угрожающи ни были доводы, коими он их стал бы приманивать. Уж наверное, вождь вынужден предлагать тем, кого он ведет, нечто для них привлекательное? Он может, конечно, подтолкнуть рушащееся здание, но и само здание, видимо, должно зашататься, прежде чем рухнуть? А если так, то значит и войны вовсе не являются бедствиями, в которые злые люди вовлекают добреньких простаков. Они представляют собой национальные движения, по происхождению своему куда более загадочные и глубокие.
…Возможно, войны разражаются из-за того, что люди вечно твердят: мое королевство, моя жена, мой любовник, мои владения. …Возможно, войны только и ведутся между имущими и неимущими. Тут, правда, есть одно возражение: никому еще не удавалось определить, что такое «иметь». Рыцарь в серебряных доспехах, стоит ему повстречаться с рыцарем в золотых, тут же объявляет себя неимущим.
…К настоящему решению Королю подобраться не удавалось. …Он был всего только человеком, возжелавшим лучшего и пошедшим в своих размышлениях путем, на который его толкнул чудаковатый волшебник, питавший слабость к роду людскому. Последней его попыткой стала идея о справедливости, состоявшая в том, чтобы не совершать ничего несправедливого. Но и она привела к неудаче. Выяснилось, что делать что-либо вообще — до крайности трудно. Хотя себя-то он умудрился отделать весьма основательно.
Но, как видно, не до конца — и Артур доказал это, подняв голову от стола. В душе его присутствовало нечто непобедимое — величие, настоянное на простоте.
…Он вспомнил воинственных муравьев, проводивших границы, и мирных гусей, не проводивших границ. Вспомнил Ле-лёк и остров, увиденный ими во время перелета, остров, на котором мирно сожительствовали все эти тупики, гагарки, чистики и моевки, сохраняя собственные разновидности цивилизации, не ведая войн, — потому что и они не проводили границ, И вся проблема внезапно легла перед ним просто, словно на карте. Самое фантастическое в любой войне состоит в том, что ведётся она из за ничего — в доподлинном смысле этого слова. Границы — суть воображаемые линии.
…Народы вовсе не нуждаются ни в единообразии цивилизаций, ни в единообразии вождей, — не больше, чем тупики или чистики. Пусть себе, подобно эскимосам и готтентотам, сохраняют собственную цивилизацию каждый, пока они в состоянии предоставить друг другу свободу торговли, свободу проезда и доступ в иные края. Странам следует обратиться в графства, — но в графства, сохраняющие собственную культуру и местные законы. Все, что требуется сделать, — это не воображать больше воображаемых линий на поверхности земли. Перелетные птицы обошлись без них, ибо такова их природа. Каким безумием казались границы Лё-лёк и еще покажутся человеку, если он сможет научиться летать».
Кроме дополнений, тетралогия Уайта испытала и сокращения. Так потерял несколько эпизодов «Меч в камне». Особенно жалко сцену поединка Мерлина и ведьмы Мадам Мим, в которой классическая сказочная схема превращения чародеев в разных существ, оживляется забавным поворотом – Мерлин побеждает Мим, обратившись в болезнетворного вируса.
Кадр из м/ф «Меч в Камне» (1963).
Впрочем, уйдя из книги, эта сцена осталась в мультфильме. Речь, конечно, идёт о знаменитой Диснеевской экранизации «Меча в Камне» 1963 года. Грустно, что большинство людей знают творчество Уайта именно по этому мультфильму, где сюжет книги сильно изменили, а также фактически выхолостили всё, за что эту книгу можно любить и уважать.
«Меч в Камне» («Sword on Stine») последний мультфильм, снятый при жизни Уолта Диснея, и одновременно первая работа, полностью срежессированная одним из «Девяти стариков» Диснея, Вольфгангом «Вули» Райтерманом (1909-1985), который был аниматором у Диснея с 1933 года и помогал создавать «Спящую Красавицу».
Не столь извращённым, но, также достаточно отличающимся от первоисточника, стал и популярный бродвейский мюзикл «Камелот» 1960 г., взявший за основу 3-ю и 4-ю книгу тетралогии. Музыку написал Фредерик Лоу, а либретто — Алан Джейн Лернер.
Почти неизвестный у нас, на Западе «Камелот» был весьма популярен. Он выдержал 873 представления на Бродвее и лёг в основу кинофильма 1967 г. (с Ванессой Редгрейв в роли Гвиневер).
Кадр из к/ф «Камелот» (1967).
Одним из поклонников «Камелота» был Джон Кеннеди, особенно любивший финальный куплет мюзикла:
«Не позволяйте забыть,
Что однажды было на земле место –
Пусть на короткое и яркое мгновение –
И звали это место – Камелот»
Именно мультфильм и мюзикл принесли Уайту достаток, но плоды славы писатель пожинал недолго. В 1961 г. он впервые отправляется Америку, чтобы посмотреть премьеру «Камелота». А 17 января 1964 г., возвращаясь окружным путём с американского турне чтения лекций, умирает прямо в каюте корабля. Писатель за всю свою жизнь так и не женился, наследников у него не было. А так как корабль в момент смерти Уайта был у берегов Греции, английское консульство похоронило писателя на Афинском кладбище. Надгробный камень венчала надпись: «Писателю, который из глубины своего измученного сердца доставлял людям радость и восхвалял жизнь».
Могила Теренса Хэнбери Уайта.
В 1992-93 гг. издательство «Северо-Запад» впервые издает «Короля Былого и Грядущего» на русском языке в замечательном переводе Сергея Ильина (кстати, Ильин перевел и другие интересные книги Уайта – «Отдохновение миссис Мэшем» и «Хозяин»).
Первое издание тетралогии Уайта в 1992-93 гг.
Переводчик Сергей Ильин, благодаря которому мы познакомились с творчеством Т. Х. Уайта.
Обложки изданий книги Т. Х. Уайта «Отдохновение миссис Мэшем», в которой современная девочка сталкивается с… лилипутами Свифта.
Лишь в 2004 году очень скромным тиражом «Король былого» был переиздан. Правда, это издание фирмы «Геликон» носило странный заголовок «Король Артур» – но это был откровенный коммерческий ход, приуроченный к выходу одноименного голливудского блокбастера (не имеющего никакого отношения к книге).
Издание «Геликона», 2004 г.
Но, как говорится, лучше так, чем никак… К тому же издание «Геликона» было дополнено «Книгой Мерлина» (на Западе пятая книга была впервые издана в 1977 г.).
Хотя, как по мне, то я бы публиковал «Книгу Мерлина» лишь в специальных изданиях, чтобы не разрушать художественную цельность тетралогии. Особенно ее конец – один из самых пронзительных эпилогов, прочитанных мною в литературе:
«Настанет когда-нибудь день, — должен настать, — и он возвратится в Страну Волшебства с новым Круглым Столом, у которого не будет углов, как нет их у мира, столом без границ между нациями, которые усядутся за ним для общего пиршества. Надежда на это коренится в культуре. Пока людей удается уговорить читать и писать, а не только есть да предаваться плотской любви, все-таки существует возможность того, что они образумятся.
Но в ту ночь слишком поздно было для новых усилий. В ту пору судьба назначила ему умереть и, как кое-кто уверяет, быть перенесенным в Авалон, где он мог ожидать лучших дней. В ту пору судьба Ланселота и Гвиневеры состояла в том, чтобы принять постриг, а судьба Мордреда — в том, чтобы погибнуть. Судьба человека — того ли, иного — это нечто менее капли, пусть и сверкающей, в огромном и синем волнении озаренного солнцем моря.
Пушки противника громыхали тем разодранным в клочья утром, когда Его Величество Король Англии с миром в душе шагнул навстречу грядущему».
Теренс Хэнбери Уайт (1906-1964).
Автор: Сергей Курий
май 2012 г.
<<< «Старик Хоттабыч» | Содержание | «Маленький принц» Экзюпери >>>