Рубрика «Льюис Кэрролл: биография и критика»
«Приключения Алисы в Стране чудес» Льюиса Кэрролла значатся среди самых прославленных книг. Заглавие знаменито не меньше, чем «Приключения Робинзона Крузо» или «Путешествия Гулливера». В Британском музее в Лондоне на выставке детских книг, которыми гордится Англия, в числе избранных — очень немногих — рядом с «Оливером Твистом» и «Островом сокровищ» стоит и «Алиса в Стране чудес». А иногда говорят, что «Алиса» вообще самая известная, классическая английская книга для детей. Так сказать, «детская книга № 1» в Англии.
В отличие от «Робинзона» и «Гулливера», которые написаны были вовсе не для детей, однако сделались со временем также и детским чтением, «Алиса» пережила в этом смысле противоположную судьбу: приключения маленькой девочки в Стране чудес, сначала рассказанные детям, а потом записанные и напечатанные для них же, сумели заинтересовать и взрослых читателей.
Подобно нашему «Горю от ума» книга Льюиса Кэрролла разошлась на пословицы, поговорки, словечки. Вспомнить среди англичан строку из «Алисы», это все равно что сказать у нас «Счастливые часов не наблюдают» или «дистанция огромного размера».
Конечно, чем дальше от Англии, чем шире за пределы английского языка распространяется слава «Приключений Алисы», тем эта слава становится менее конкретной, менее сердечной, более холодной: один громкий звук, одно знаменитое заглавие, а за ним что? Хотя маленькая Алиса шагает по земному шару в ногу чуть ли не с самим Гулливером, все-таки Гулливер входит в круг нашего чтения совершенно по-домашнему, как свой; Алиса же остается иностранкой. С детских лет мы помним до мелочей все, что случается с Гулливером; мы переживаем как свою боль, когда просыпается он у лилипутов и чувствует себя привязанным за волосы: каждый волос на веревочке! А Страна чудес с ее обитателями известна нам очень приблизительно, и мы затрудняемся понять, что особенно смешного в «рыбьей пляске», в «кадрили с омарами»?
Любители новелл популярного у нас американского писателя О’Генри помнят, должно быть, что заглавие книги «Короли и капуста» было им заимствовано у Льюиса Кэрролла. Но в чем дело? Почему «короли» и вдруг… «капуста»? Почему точно так же другой известный писатель — английский — Дж. Б. Пристли, описывая британских политиков, сравнивает их с чудаковатыми спутниками Алисы Моржом и Плотником? «Пирожные с пивом» — роман Сомерсета Моэма, «Англосаксонские штучки» — роман Энгуса Уилсона. Это в свою очередь знаменитые книги, далеко не детские, однако и они через заглавия, заимствованные из «Алисы», связаны со Страной чудес. Но кто запивал пирожные пивом? Как делаются эти «штучки»? И что имел в виду «отец кибернетики» Норберт Винер, когда, поясняя начала новой науки, вспоминал пирожки, которые ела Алиса?
Во всякой книге могут быть, разумеется, комментарии, поясняющие смысл темных мест. Из таких примечаний нс трудно узнать, что «короли и капуста» значит всякая всячина, чепуха. «Рассказывать или говорить о королях и капусте», по Кэрроллу, молоть чепуху, заговаривать зубы. Морж предложил устрицам побеседовать «о сапогах, о кораблях, о сургуче, о королях и капусте, о том, почему море бурлит как кипяченое и бывают ли поросята с крылышками…» Устрицы уши развесили, а Морж с Плотником их съели.
Однако и после разъяснений остается вопрос: чем же все-таки это столь знаменито? Почему так прославлена «Алиса» и почему, с другой стороны, мы знаем ее плохо, мало — по сравнению с ее же огромной славой? Даже американцы или австралийцы, читающие «Алису» в оригинале, и те улавливают оттенки чудачеств и юмора в этой книге хуже, чем англичане. Тем более тускнеет «Алиса» на другом языке.
Да, первая причина — переводы. Пусть объяснена или передана игра слов, однако улетучивается в переводе некая особая атмосфера. Получается, Алиса путешествует по всему земному шару, а дух книги остается дома — в Англии.
Потом пространство и время. В некотором смысле «Приключения Алисы» далеки теперь ото всех, в том числе и от современных англичан. «Ты и представить себе не можешь, до чего хороша кадриль с омарами!» — слышит Алиса. Действительно, будь то англичанин или вообще современный человек, он вряд ли понимает, о чем речь. Приходится и ему разъяснять, что за танец кадриль да еще «с омарами». Для современников Льюиса Кэрролла юмор фразы был как раз в обратном: в те времена англичане (в определенных кругах, конечно) все от мала до велика слишком хорошо знали, что такое кадриль, самый модный танец. А в том семействе, где Льюис Кэрролл начал рассказывать о приключениях Алисы, к детям приглашали учителя танцев, и они с такой же непременностью запоминали фигуры кадрили, как учились читать. Таких деталей быта, уже ушедшего, в «Алисе» множество. Конечно, их много во всяком произведении прошлого. Однако не всякое произведение классической литературы держится за эту ушедшую жизнь с такой силой, как «Приключения Алисы», не всякое классическое произведение так глубоко, как «Алиса», укоренено в ней. Корни эти можно вырвать только вместе со смыслом всей книги!
И, наконец, совершенно особая, причудливая природа этой книги, не только парадоксальная, но — «бессмысленная».
В самой судьбе «Алисы» постоянно совершались парадоксы и недоразумения. Весь мир отметил столетие «Приключений Алисы в Стране чудес» и — в разное время. В некоторых странах юбилейной датой считали 1962 год: сто лет назад июльским днем впервые рассказал Льюис Кэрролл трем маленьким девочкам о похождениях Алисы. Об этом писали французы и итальянцы. Между тем английские и американские издатели ждали еще два года и в декабре 1964 года они преподнесли читателям тог же подарок, что некогда сделал и Льюис Кэрролл — «милой девочке в память о летней прогулке»: было воспроизведено рукописное, домашнее «издание» «Алисы», которое Льюис Кэрролл подготовил к рождеству 1864 года. Естественно было отметить, как сделали у нас, и 1965 год — сто лет назад «Алиса» вышла в свет и была признана классикой детской литературы.
Ситуация характерная. Мир вспоминает маленькую девочку, всякий скажет: «Приключения Алисы»? Ну, как же! Еще бы!» — а в то же время не вполне ясно, когда и как появилась книга.
Путевые справочники зовут туристов в маленький уэльский городок с трудным названием — Ландудно: «Ведь там Льюис Кэрролл писал «Приключения Алисы»! Однако среди серьезных знатоков Льюиса Кэрролла его пребывание в Ландудно считается мифом. Фактически этому нет никаких надежных подтверждений, кроме косвенных свидетельств современников и упорства жителей городка, желающих разделять с Льюисом Кэрроллом славу создания Страны чудес. Показывают дом, где он останавливался, и тот самый морской песок, на который со слезами смотрели Морж и Плотник: «Ах, если б кто-нибудь убрать весь этот мусор мог!»
Когда б служанка, взяв метлу,
Трудилась до темна,
Смогла бы вымести песок
За целый день она?
— Ах, если б знать? — заплакал Морж,—
Проблема так сложна.Пер. Д. Орловской
Тот самый песок: «и был как суша сух песок, была мокра вода». Почитатели Льюиса Кэрролла, которые бывали в Ландудно, единодушно признают, что в самом деле песок там кажется удивительно сухим, а вода… Пусть, — говорят биографы, — песок на уэльском побережье достаточно сух, но это еще не доказательство, что именно здесь Льюис Кэрролл писал «Алису». А документальных доказательств-то и нет!
Льюис Кэрролл отметил день и час, когда начал он рассказывать своим маленьким друзьям о приключениях Алисы; в стихах, открывающих книгу, он изобразил солнечный, «золотой полдень»… А в метеорологических справочниках значится: погода в тот день, 4 июля 1862 года, была пасмурная. Холодно, шел дождь. Бесспорен ответ на вопрос «кто была она?» — настоящая, подлинная Алиса, слушавшая Льюиса Кэрролла. За Алисой Лидделл безоговорочно признается право вдохновительницы «Приключений», однако вторая часть, вторая книга Кэрролла — «В Зазеркалье» ей с такой же легкостью не отдается. Нашлась не одна престарелая претендентка на «вторую маленькую Алису», готовая «как сейчас вспомнить, как Лыоис Кэрролл» и т. д. Наконец, сам Льюис Кэрролл долго оставался психологической загадкой. К дневникам его доступа не было, многие бумаги его оказались утрачены или даже намеренно уничтожены.
Но главный парадокс в судьбе «Алисы» заключается: в том, что эта детская книга со временем привлекает все больше взрослых, а не детей. Книги чаще переживают обратную судьбу: они из «взрослых» становятся детскими, слишком проясняясь и как бы исчерпывая свой смысл, составлявший некогда притягательную силу книги; некогда «взрослые», они с возрастом часто впадают в детство.
«Приключения», написанные Льюисом Кэрроллом, редкий и чуть ли не единственный случай значительного «повзросления» книги.
«Приключения Алисы» прославились сразу. «Проснулся и узнал, что знаменит», — сказал Байрон на другой день после выхода его поэмы «Паломничество Чайльд Гарольда». Лыоис Кэрролл мог бы повторить эти слова.
Все читали «Алису», дети и взрослые. Продолжение необычайных «Приключений», вторая книга Льюиса Кэрролла об Алисе — «В Зазеркалье»,— вновь вызвала восторг. Выучивали наизусть. Ставили на сцене. Когда пришло время, экранизировали. Хотя вокруг Льюиса Кэрролла и его книг не возник организованный клуб энтузиастов, подобных Клубу Шерлока Холмса или Киплингианскому обществу, все же популярность Страны чудес и ее создателя прошла все стадии вплоть до пошлости: на крышках конфетных коробок появились сюжеты и персонажи из «Алисы».
Всемирно отмечается юбилей книги, однако тот же юбилей завершился удивительными превращениями «Алисы». «Это совсем не детская книга!» — утверждалось во многих юбилейных статьях.
Может быть, время и чрезмерно взрослый подход навязали книгам Кэрролла смысл, им вовсе не свойственный? Нет, скорее напротив: время еще не до конца прояснило «Приключения Алисы», до сих пор слишком часто по поводу Кэрролла слышится полудетский лепет, сюсюканье, а между тем на страницах «Приключений» все отчетливее проступают боль и мука, детям обычно не ведомые. Психологический механизм книги далек от детскости. Странно даже думать, что некоторые эпизоды преподносились детям. Стало быть, то были особенные дети и рассказывали им об Алисе по- особому.
Как всякое значительное, глубокое произведение, «Приключения Алисы» многослойны по смыслу. Прежде всего — приключения, забавные происшествия. Маленькая девочка нечаянно заснула и очутилась в Стране чудес. Она, конечно, не знает, что все ей только снится. Впрочем, читатели также едва ли догадываются об атом, потому что переход от реальности к грезам совершается в книге едва заметно. Пожалуй, Алиса и читатели вместе с ней вполне понимают, что все было сном, тогда лишь, когда Алиса просыпается. Во второй раз — в следующей книге — Алиса опять заснула и попала в новую страну, в Зазеркалье. Для каждой книги Льюис Кэрролл придумал еще и дополнительную подоплеку: не только сновидения, но также — игра. В Стране чудес живут карты, в Зазеркалье — шахматы.
Профессиональный математик и логик Льюис Кэрролл все склонен был систематизировать. Его любимым занятием было составление «умных игр», головоломок, он постоянно изобретал различные шифры. Постарался он нечто зашифровать и в книгах об Алисе, но, к счастью, ему этого сделать вполне не удалось. Навязчивой схемы не чувствуется. Мы видим и карты, и шахматы, они оживают, разговаривают, да мало ли чего не встретишь в краю чудес! Здесь же попадаются и кролик, и ящерица, и Шалтай-Болтай, и морж, и плотник — кого только нет, кто вовсе не имеет отношения к шахматам или картам.
«Зазеркалье» открывается с шахматной доски. Фигуры расставлены (Алиса значится белой пешкой), главы расписаны по ходам: «Белая пешка (Алиса) начинает и в одиннадцать ходов — по числу глав — выигрывает». Глав, собственно говоря, двенадцать, но в двенадцатой Алиса уже проснулась и игра кончилась. Читатель забывает о шахматах в первой же главе. Читатели книги вообще были сразу озадачены: при чем тут шахматы? Льюис Кэрролл стал было разъяснять свою систему, однако все так и осталось само по себе — отдельно: шахматная доска, Зазеркалье и пояснения Льюиса Кэрролла. Зато мир Зазеркалья или Страны чудес получился удивительно живым и убедительным. Чудеса воспринимали без пояснений.
Льюис Кэрролл достоверно передает особенности «жизни во сне» — и странную смену видений, и их причудливость, и, наконец, физические ощущении во сне. Вот с Алисой случается столь характерное для сновидений: она, падая, летит куда-то вниз, в колодец. По стенкам колодца она видит какие-то полки, на полках — банки с вареньем, на одной банке написано «Апельсиновое». Алиса успевает схватить банку, а та пустая! Бросить банку — еще попадешь кому-нибудь по голове… Алиса успевает поставить банку на первую попавшуюся полку.
Прежде, хотя бы во времена Льюиса Кэрролла, этот эпизод читали с мыслью: верно, чего не случается во сне… Теперь комментаторы говорят в этом месте: стоп! Льюис Кэрролл прекрасно знал, что банка скорее, чем Алиса, не упадет. По закону свободного падения она должна будет лететь вниз вместе с девочкой. Льюис Кэрролл это знал и часто с этим законом делал воображаемые эксперименты. В поздней своей повести «Сильвия и Бруно» он описал, как трудно пить чай в падающем домике. Кэрролл постоянно интересовался явлениями, которые впоследствии были фундаментально разобраны в теории относительности. Читатели находили сон Алисы забавным, однако не видели в нем ничего особенного и тем более специального, что самому Льюису Кэрроллу, человеку точных наук, было безусловно важно.
То была для него в своем роде «вечная тема», и он, между прочим отметив ее, как бы шутит с самим собой.
Разговор автора «Алисы» с самим собой прежде почти не замечался. «Приключения Алисы в Стране чудес» были рассказом для Алисы, а теперь в них читается исповедь человека незаурядного, однако скованного пределами своей натуры так, что на всю жизнь остался он в мире детства. На многое в «Алисе» уже нельзя сейчас смотреть просто как на «чудеса», забаву, игру фантазии. Здесь во всем сказывается серьезная и целенаправленная работа авторского сознания. Если что и удалось Льюису Кэрроллу полно и последовательно зашифровать в «Приключениях Алисы», так это работу своего мозга. Как этот мозг был устроен, как он действовал, что представляло собой сознание творца Страны чудес и Зазеркалья? — основной вопрос, интересующий современных читателей «Алисы».
Ответ, казалось бы, приходит сразу: парадоксы — физические, психологические, логические — были сферой Льюиса Кэрролла, Но ведь и у парадоксов есть подоплека. Все это безостановочное умственное кувырканье движется изнутри некоей душевной пружиной.
«Сядем на минутку»,— просит Алиса. «На минутку? — восклицает Король.- А если бы на тебя сели?» Эта игра в относительность понятий удачно придумана переводчиком. А у Льюиса Кэрролла этого нет. Там, в «Приключениях Алисы», не только игра других слов, но вообще другая игра. Когда девочка говорит: «Будьте добры, давайте сядем на минутку»,— она слышит в ответ: «О, я достаточно добрый! Вот если бы я не был таким дохлым…. За минуткой-то не угонишься!» И этот печальный вздох человека, «доброго», но какого-то неживого, также вскрывает постоянную, «вечную» и мучительную для Льюиса Кэрролла тему.
Разговор автора с самим собой ведется в двух книгах Льюиса Кэрролла определенно и последовательно, однако с типичной английской оговорочностью, словесной изворотливостью. Уследить за ним не легко. Но именно эта исповедальная речь, мастерски произнесенная, раскрывает натуру создателя Страны чудес и делает книгу о приключениях маленькой девочки столь существенной в английской литературе, где извечна и значительна традиция «чудачеств» и всяческих странностей. Как в русской классической литературе одна из глубинных тем — ноздревское буйство, «родственная нота, знакомая нам всем» (Герцен), избыток сил, изломанная даровитость, — так «чудаки» в литературе у англичан играют столь же принципиальную роль.
Все остальные смысловые пласты в «Приключениях Алисы» давно уже выступили на поверхность, прояснились и себя исчерпали. Долгую жизнь, вечное движение сквозь время сообщает «Приключениям Алисы» только этот глубинный ток, неисчерпаемый, как всякая национальная природа. Только это еще и требует серьезного, «взрослого» анализа. Ради этого стоит побывать в Стране чудес.
Страна чудес строилась постепенно. Открыта она была как раз в игре, но только не в шахматы, и не в карты, а на прогулках, в «домашних путешествиях». Потом появилась на бумаге, в записи, по-прежнему еще домашней, предназначенной для узкого круга. На пути в издательство она значительно преобразилась под пером и автора и художника-иллюстратора.
Далеко не всем выдающимся произведениям литературы так везет. Они остаются существовать не книгой, а текстом. И, конечно, мы бы меньше спорили сейчас о смысле «Гамлета», если бы автор позаботился о его издании: при жизни Шекспира великая трагедия была напечатана с изрядной неряшливостью. Не говоря уже о том, что гамлетовская вселенная сохранилась бы, дошла до нас и была бы нам понятна гораздо отчетливее, если бы, скажем, художник М гни го Джонс, знаменитый современник Шекспира, также приложил к нему руку. Ведь раскрыл же «Гулливера» иллюстратор Гранвиль.
Льюис Кэрролл и художник Джон Теннил создали книгу — целый мир, заключенный в обложку. Если мы хотим в самом деле понять Страну чудес или «старую добрую Англию» (как грибоедовскую Москву), взгляд на каждый из таких миров требуется пристальный и подробный.
Так и история книги помогает понять книгу.
Дмитрий Михайлович Урнов.
Из книги «Как возникла «Страна чудес»»
(М: издательство «Книга». 1969)