Рубрика «Льюис Кэрролл: биография и критика»
Сканы статьи.
При клике на картинку она откроется в полном размере
ТЕКСТОВАЯ ВЕРСИЯ
ВНИМАНИЕ! Имена и названия приведены в том же написании, что и в оригинальной статье.
I
В русской народной поэзии (особенно в детском фольклоре) часто нарушаются законы нашего мира, происходят неожиданные смещения предметов и понятий.
Ехала деревня мимо мужика.
Он на пегой на телеге,
На дубовой лошади.
Озеро вспорхнуло, а утки остались,
и т. д.
В сказке о Фоме и Ереме оба брата с необычайным упрямством делают нелепые поступки и погибают оттого, что
Ерема сел в лодку, а Фома в ботик.
Лодка утла, а ботик без дна.
Своей нелепостью прославились пошехонцы. С ними соперничает Моторный, который «пил-ел лапти, глотал башмаки».
Об этих комических несообразностях, с давних времен присущих детскому фольклору, хорошо написал в своей книге «От двух до пяти» К. И. Чуковский: «Все подобные ереси ощущаются ребенком, как ереси. Он ни на минуту не верит в их подлинность. Навязывание предметам несвойственных им функций и признаков увлекает его как забава… Инстинктивная тяга к нелепице дана ребенку недаром. Нет никакого сомнения, что, пройдя через эту краткую, но неизбежную стадию систематического нарушения мирового порядка, ребенок каким-то образом совершенствует и обогащает свою душевную жизнь» (М.—Л., 1937, стр. 159—100).
Увлекательные нелепости существуют не только в русской народной поэзии, но и в фольклоре других народов — в Англии, Франции, в странах Востока. И в английских антологиях детских стихов давно узаконен отдел «Стихотворения без смысла» («Rhymes without Reason»), где дается целая коллекция этих стихотворных бессмыслиц» (стр. 159).
Классический образец этого жанра — английские стишки из сборника «Матушка-гусыня» («The Mother Goose»):
«Пустынник спросил меня: сколько земляники растет на дне моря?
Я ответил ему: столько же, сколько красных селедок растет в лесу».
В 1865 году в Англии вышла книга «Приключения Алисы в стране чудес», волшебная сказка, вдохновленная детским фольклором, таинственной тягой детей к нелепицам и небылицам.
Не случайно английские критики, говоря об «Алисе», называют ее такой же классической книжкой, как «Матушка-гусыня», среди детских стихов (см., например, работу Дж. С. Пауиса «Сто лучших книг» («Hundred best books»).
Сказки об Алисе читаются не только детьми, но и взрослыми, и о популярности этих сказок свидетельствуют два примера.
О. Генри взял заглавие своего единственного романа «Короли и капуста» из сказки об Алисе (из баллады о тюлене и плотнике).
Знаменитый американский исследователь океанской фауны Уильям Биб, описывая в своей книге открытую им глубоководную рыбу, говорит, что она напомнила ему кота из сказки об Алисе.
Этот кот замечателен, во-первых, тем, что он всегда улыбался, и, во-вторых, тем, что он обладал способностью внезапно появляться и исчезать. Но самое замечательное, что, когда он исчезал, его улыбка еще некоторое время оставалась в воздухе.
«Котов без всякой улыбки я видела часто, — подумала Алиса, — но одна улыбка без кота!.. Это самая удивительная вещь, которую я когда-либо видела в жизни».
II
Автор «Алисы» — Чарльз Лэтуидж Додгсон — родился 27 января 1832 года в семье викария в городке Дэрсбери (Англия). Биографы рассказывают, что уже в детстве проявилась не только талантливость будущего математика и писателя, но и его склонность к различным эксцентричным выдумкам.
Он придумывал диковинные игры. Его любимцами были всякие животные, в том числе и такие, как улитки и лягушки. Для развлечения своих братьев и друзей он выстроил в саду железнодорожную станцию с кассой и буфетом и соорудил поезд из ящиков, бочонков и тележек. С помощью знакомого столяра он сделал театр марионеток и сам писал для него пьесы.
Двенадцати лет Чарльз Додгсон поступил в школу в Ричмонде. Вскоре он начал сотрудничать в школьном журнале, где поместил рассказ, к сожалению, не сохранившийся. Однако уже по заглавию — «Некто неизвестный» — можно догадаться, что это была новелла тайн. Он издавал и свой рукописный журнал, где помещал юмористические рисунки и комически-абсурдные стихи.
Награды, полученные Чарльзом Додгсоном в школах в Ричмонде, Регби и Оксфордском колледже, свидетельствуют, что учился он превосходно и особенно отличался своими успехами в математике и изучении классической литературы.
«Я устал от награждений по разным предметам, мне кажется, что им не будет конца», писал сам Чарльз.
После окончания курса в колледже Крайст Чёрч в Оксфорде Чарльз Додгсон был назначен библиотекарем колледжа. В 1865 году он получил должность лектора математики в том же колледже. За двадцать пять лет своей научной деятельности Чарльз Додгсон опубликовал много работ по разным отраслям математики, важнейшие из которых: «Введение в алгебраическую геометрию», 1860; «Элементарный трактат о детерминантах», 1867; «Эвклид, книга пятая», 1874; «Эвклид и его современные соперники», 1879; «Curiosa Mathematical», 1888;
Эти работы создали. Ч. Л. Додгсону известность в научных кругах, но странным образом в этом ученом, занимавшемся, казалось бы, сухими и отвлеченными проблемами, жил другой человек — вдохновенный и причудливый поэт.
В 1855 году Ч. Л. Додгсон начал сотрудничать в журналах «Комик Таймс» и затем «Трэйн», выходивших под редакцией писателя Йэтса. Йэтс придумал для Додгсона литературный псевдоним — Льюис Кэрролл. (Впервые этим псевдонимом было подписано стихотворение «Одиночество», напечатанное в журнале «Трэйн».)
Американская исследовательница литературы Энни Расселл Марбл, повторяя распространенное мнение, называет Кэрролла Додгсона «одним из парадоксов литературы XIX века» [1].
Математические труды и фантастические сказки и стихи кажутся на первый взгляд чем-то несовместимым, но, как мы увидим дальше, полет фантазии Кэрролла был подготовлен и обусловлен изысканиями математика Додгсона.
Жизнь Кэрролла прошла очень спокойно. Он был холостяком и почти безвыездно жил в доме при Оксфордском колледже. Единственное путешествие, совершенное им, — это поездка в Россию вместе с другим англичанином, доктором Лиддоном, в 1867 году. Этой поездке содействовали английские коммерсанты Мюр и Мерилиз, уже в то время начавшие торговые дела с русскими купцами.
Кэрролл проехал в Россию через Германию и побывал в Москве, Петербурге и Нижнем Новгороде.
Русские города произвели на Кэрролла сильнейшее впечатление, о чем он рассказывает в своем «Русском дневнике» («Russian journal»). Так как этот дневник, насколько мне известно, никогда не переводился на русский язык, я позволю себе привести из него две выдержки.
В записи от 1 августа 1867 года Кэрролл восхищается Петергофом и утверждает, что «по своим разнообразным красотам и превосходному сочетанию природы и искусства эти сады затмевают Сан-Суси».
Наиболее восторженные и живописные страницы дневника Кэрролла относятся к Москве:
«Мы посвятили пять или шесть часов прогулке по этому волшебному городу, городу белых домов и зеленых крыш, конических башен, возвышающихся одна над другой, подобно раздвигаемым телескопам, позолоченных куполов, в которых, как в зеркале, вы видите искаженные картины города, церквей, которые снаружи похожи на кусты причудливых кактусов (некоторые ветви их увенчаны зелеными бутонами, другие синими, красными или белыми) и которые внутри сплошь увешаны иконами и лампадами и разукрашены цветными картинами до самого потолка, и, наконец, мостовой, которая идет вверх и вниз, как вспаханное поле, и извозчиков, сидящих на дрожках и настаивающих, чтобы сегодня им платили по тридцать копеек, потому что сегодня день рождения императрицы».
По своим бытовым привычкам профессор Додгсон был старомодным англичанином и свято соблюдал воскресный отдых. В то же время он отличался многими странностями, вовсе не свойственными среднему англичанину, и среди своих друзей и знакомых получил славу чудака и мистификатора.
Современники вспоминают, что он не любил приглашений и приходил в гости всегда неожиданно. Одной знакомой, пригласившей его на обед, он написал: «Не приду, потому что вы меня пригласили».
Он очень любил детей и дружил и переписывался с несколькими девочками. Письма, которые он писал, так же фантастичны, как и его сказки. Одной девочке — Магдалине — он написал письмо, в котором серьезно рассказывал, как он встретился и разговаривал с самим собой. Письмо заканчивалось так: «Два моих милых друга, которые находятся сейчас здесь, шлют тебе привет. Это — Льюис Кэрролл и Ч. Л. Додгсон».
Однако в разговоре с одной взрослой читательницей он яростно доказывал, что он, профессор математики Ч. Л. Додгсон, не имеет ничего общего с неким Льюисом Кэрроллом — автором сказок.
Сохранилось даже письменное ого свидетельство: «Г-н Ч. Л. Додгсон не знает и не признает никакой связи с каким-либо псевдонимом или с какой-либо книгой, опубликованной не под его собственным именем».
Так он пытался отделиться от своего литературного двойника, но в своей личной жизни он был больше Кэрроллом, чем Додгсоном.
В доме Кэрролла было много затейливых игрушек, музыкальных шкатулок и разных игр, которыми он развлекал своих посетителей — детей.
В одной из комнат своего дома он устроил фотографическую студию и с большим увлечением занимался новым в то время искусством фотографии.
Сохранившиеся фотопортреты его работы очень четки, и многие из них выполнены с большим художественным вкусом. Среди них есть портреты выдающихся людей, так как Кэрролл был в хороших отношениях со многими знаменитостями его времени: Рёскиным, Россетти, актрисой Эллен Терри и др.
Но больше всего в фотоархиве Кэрролла снимков с его приятельниц-девочек.
Некая миссис Венни, пристававшая к Кэрроллу с просьбой сфотографировать ее, услышала от него неожиданный ответ: «Я никогда не делал портретов людей старше семнадцати лет до тех пор, пока им не исполнится семьдесят».
Зато хорошенькую девочку Александру Кичин, которую близкие звали Кси, он снимал много раз в разных костюмах: в китайском халатике, в белой меховой шапочке и т. д.
Сохранились фотографии и любимицы Кэрролла — Алисы Лидделль. Лучший из этих портретов — Алиса в лохмотьях нищенки.
Он особенно дружил с тремя сестрами Лидделль, дочерьми местного пастора: Алисой, Лорой и Эдит.
Имя средней по возрасту девочки — Алисы — прославлено в сказке, история создания которой так же необычна, как и вся литературная деятельность Кэрролла.
В дневнике Льюиса Кэрролла от 4 июля 1862 года есть такая запись:
«Я совершил поездку вверх по реке (Темзе) по направлению к Годстау с тремя Лидделль; мы пили чай там па берегу и вернулись в Крайст Чёрч только в половине девятого».
Позднейшая приписка:
«В то время я рассказал им сказку о приключениях Алисы под землей, которую я задумал написать для Алисы».
Когда сказка была написана, Кэрролл назвал ее «Приключения Алисы в стране эльфов», а в 1865 году она вышла отдельным изданием с третьим и окончательным заглавием: «Приключения Алисы в стране чудес» и с рисунками художника Джона Тениля.
Кроме математических трудов и двух сказок об Алисе, Кэрролл написал еще комическую поэму «Охота на акулу» (1876), сборник стихов «Рифмы и смысл?» (1883), повесть для детей «Сильвия и Бруно» (1889) и очень своеобразную книгу «Игра логики» (1887).
Задача «Игры логики» — познакомить детей с основами этой науки при помощи таких веселых силлогизмов:
Гусеница не красноречива.
Джонс красноречив.
Джонс не гусеница.
Или:
Ни одной лысой особе не нужен гребешок.
Ни у одной ящерицы нет волос.
Ни одной ящерице не нужен гребешок.
Всю свою жизнь Кэрролл очень много работал, но среди математических и литературных трудов находил время для составления мнемонических систем и для словесных экспериментов.
Так, в дневнике от 12 декабря 1879 года он записывает: «Изобрел новый способ превращения одного слова в другое». В этом способе, основанном на разложении слова на атомы, на отдельные элементы, есть нечто хлебниковское. Кэрролл был подлинным новатором, и только теперь можно полностью оценить и направление и результаты его работы.
В последние годы жизни Кэрролла постигла странная и редкая болезнь, приведшая к оптическим иллюзиям: он видел движущиеся предметы и строения.
14 января 1898 года, на 66-м году своей жизни, профессор Ч. Л. Додгсон умер, но имя писателя Льюиса Кэрролла осталось живым для многих поколений детей.
Любопытную оценку творчества Кэррол-ла дал английский литературовед Эрнест А. Бэкер в своей книге «Путеводитель по лучшим романам, английским и американским [2]:
«Льюис Кэрролл создал новый жанр сказок, во много раз более фантастичных, чем андерсеновские, используя современную науку и все виды современных идей, как материал, и находя им характернейшее выражение в забавном несоответствии и нелепом искажении обычных вещей. Хотя его произведения написаны для детей, но остроумие, причудливый юмор и тонкость многих его иносказаний могут быть полностью оценены только образованными людьми. Кроме того, Лыоис Кэрролл был подлинным поэтом, и его песни и стихи прекрасны, даже когда они совершенно абсурдны, своей эмоциональностью и звучностью».
Сюжет «Приключений Алисы в стране чудес» основан на том, что Алиса попала в заколдованную страну, где все происходит навыворот. Одно необычайное приключение сменяется другим, еще более нелепым и неожиданным.
Приключения начинаются с той минуты, когда Алиса гонится за кроликом по лужайке и, увидев, что он скрылся в норке, вдруг становится совсем маленькой и проникает в норку вслед за ним.
И тут Алиса падает в бездонный колодец, как бы проходящий сквозь центр земного шара.
Мне посчастливилось прочесть «Алису», когда мне было девять лет, но до сих пор я помню чудесное ощущение подземного полета Алисы, подобное полетам и падениям в наших детских снах.
Пересказывать содержание «Приключений Алисы» невозможно.
На русском языке до революции появилось два перевода «Приключений Алисы в стране чудес»: перевод А. Н. Рождественской в издании «Золотой библиотеки» т-ва М. О. Вольф (СПБ — М., 1912) и перевод П. Соловьевой — Allegro (первоначально в журнале «Тропинка», СПБ, 1909-1910, затем отдельным изданием без указания года).
Переводить такую книгу, как «Алиса», необычайно трудно. Для этого нужно не только хорошо знать английский язык и английскую литературу, но и обладать особым талантом литературного перевоплощения.
В предисловии к переводу А. Н. Рождественской сказано:
«Русская переводчица старалась возможно точнее воспроизвести тонкости английского подлинника и сохранить все его достоинства. В повести-сказке Кэрролла встречается, между прочим, ряд веселых, смешных стихотворений. При переводе этих стихотворений тоже по возможности избегались отступления от подлинника».
Такое предисловие обязывает. Основным принципом здесь провозглашается точность (очевидно, по возможности дословная). Но сразу же с первой страницы читателя ждет разочарование.
Льюис Кэрролл рассказывает во вступительном стихотворении о том, как возникла сказка об Алисе во время его поездки на лодке с тремя девочками.
В подлиннике — это очаровательные полные юмора стихи с яркими образами и эпитетами, с четким четырехударным ямбическим ритмом.
В переводе — дилетантские вирши, похожие на подлинник так же, как жеваная бумага на мрамор:
И стал я рассказывать им про Алису.
Сейчас же примолкли они.
И жадно, с восторгом внимая рассказу,
Они забывали грести.
Когда ж говорил я: — Потом вам докончу.
Ведь начал рассказ я давно.
С веселым мне смехом они отвечали:
— Потом? Да пришло уж оно!
Большинство стихов, входящих в текст «Приключений Алисы», основано на пародии. Когда Алиса пытается вспомнить и произнести популярное среди английских детей стихотворение о маленькой трудовой пчелке (little busy bee), то у нее неожиданно получаются стихи о маленьком крокодиле.
А. Н. Рождественская действительно стремится здесь к точности перевода, и от этого у нее возникают стихи, близкие к подлиннику, но очень неуклюжие:
Малютка-крокодил, резвясь,
И мило так, когтями
Пленяет рыбок и, смеясь,
Глотает их с хвостами.
П. Соловьева — Allegro руссифицирует текст для того, чтобы раскрыть читателю пародийное задание:
Божий крокодил не знает
Ни заботы, ни труда.
Он квартир не нанимает
И прислуги — никогда.
Так же, когда один из героев сказки, Шляпочник, поет песенку «Twinkle, twinkle little bat» («Мерцай, мерцай, летучая мышка»), то это — пародия на детский стишок: «Twinkle, twinkle little star» (Мерцай, мерцай, маленькая звездочка»). И в этом случае одна переводчица переводит дословно «Зачем ты блистаешь, летучая мышь?», а другая пытается найти эквивалентную пародию на русскую песенку: «Рыжик, рыжик, где ты был?»
Одна из самых замечательных глав «Алисы в стране чудес» — это «Безумное чаепитие».
Алиса входит в дом Мартовского зайца и видит, что за столом, уставленным множеством чайных чашек, сидят трое: сам Мартовский заяц, Шляпочник и сонный сурок.
Шляпочник вынимает из кармана часы и жалуется, что они отстали на два дня. Его часы показывают дни, а часов не показывают.
Когда Алиса удивляется диковинному устройству часов, Шляпочник резонно возражает: «Ваши часы ведь не показывают годов!»
Оказывается, что в этом доме время остановилось на шести часах. Это время чаепития, и обитателям дома приходится беспрестанно пить чай, и им некогда даже помыть чашки.
Алиса садится за стол, хотя ее никто не приглашает.
Тут происходит такой удивительный диалог:
« — Вы не хотите больше чаю? — спросил Алису Мартовский заяц самым серьезным тоном.
— Я совсем ничего не пила, — обиженно отвечала Алиса, — так что никак не могу хотеть больше.
— To-есть «меньше» вы хотели, вероятно, сказать, — заметил Шляпочник, — очень легко хотеть «больше», чем ничего»
(перев. П. Соловьевой — Allegro).
В переводе А. Н .Рождественской эта математическая казуистика совсем утрачена:
«— Не хотите ли выпить еще чашечку чаю? — спросил Алису Мартовский заяц.
— Я совсем не пила чаю, так что никак не могу выпить «еще чашечки».
Вообще в переводе А. Н. Рождественской блестящая книга Кэрролла обесцвечена и лишена многих ярких деталей.
Вот как начинается в английском тексте глава «Озеро слез» («Тпе pool of tears»):
«Все странче и странче! — вскричала Алиса (она была так удивлена, что на мгновенье совершенно забыла, как правильно говорить по-английски). — Теперь я удлиняюсь, как огромнейший телескоп, который когда-либо был на свете. Прощайте, ноги!»
А вот как сокращенно и ремесленно интерпретирует это А. Н. Рождественская:
«Господи! Что же это такое! — воскликнула вдруг Алиса. — Я начинаю раздвигаться, как огромная, самая огромная подзорная труба. Прощайте, ноги!»
Несомненно, что в основе многих ситуаций «Приключений Алисы» лежит веселая пародия. Так, например, волшебные превращения Алисы в великаншу или в лилипутку комически пародируют свифтовского Гулливера.
Льюис Кэрролл писал мастерские пародии на знаменитых поэтов его времени: Теннисона и Лонгфелло, и это искусство он знал в совершенстве.
Но не только пародия определяет собой тончайшую сюжетную и стилистическую ткань этой сказки. В ней есть и элементы чистой фантастики, и иносказательного нравоучения, и даже социальной сатиры.
В главах «Кто украл пирожки» и «Показание Алисы», изображающих заседание суда в карточном королевстве, дано великолепное по своей гротескности изображение судебного разбирательства в монархической стране.
Судят червонного валета за то, что он якобы украл пирожки со стола червонной королевы. В качестве вещественного доказательства предъявляется письмо, никому не адресованное и неизвестно кем написанное.
Свидетели говорят чепуху, не имеющую никакого отношения к делу. Карточный король, председательствующий на суде, подает реплики, удивительные по своей нелепости.
В ответ на одну из таких реплик присутствующая на суде в качестве зрительницы гвинейская свинка попыталась выразить одобрение рукоплесканиями, но судебная полиция немедленно призвала ее к порядку.
Кэрролл поясняет:
«Так как это несколько трудное слово, я вам объясню сейчас, как это делается. Они взяли большой парусиновый мешок, засунули в него свинку вниз головой, завязали мешок шнурками и затем сели на него.
«Я рада, что я это увидела, — подумала Алиса. — Я так часто читала в газетных отчетах о конце судебного разбирательства: «Некоторая часть публики попыталась аплодировать, но судебная полиция немедленно призвала ее к порядку», но до сих пор я не знала, что это собственно значит».
Некоторые эпизоды «Алисы» строятся на реализации метафоры.
Герцогиня, в дом которой забрела Алиса, называет своего ребенка поросенком. Она дает Алисе поняньчить его; на руках у Алисы ребенок начинает хрюкать, а затем превращается в настоящего поросенка и быстро убегает от нее.
«Он был очень уродливым ребенком, — раздумывает Алиса, — но мне кажется, что из него вышел очень хорошенький поросенок».
Когда Алиса рассказала об этом происшествии улыбающемуся коту, он переспросил ее:
«Did you say pig or fig?»
(Игра слов, основанная на созвучности в английском языке слов, обозначающих свинью и фигу.)
«В поросенка или в слоненка?» переводит А. Н. Рождественская.
«Поросенок или пара терок?» в переводе П. Соловьевой — Allegro.
Уже по этим примерам видно, как трудно добиться в переводе действенной интерпретации кэрролловского стиля, богатого каламбурами. Перевод А. Н. Рождественской очень плох, перевод П. Соловьевой — Allegro во много раз лучше, но и он весьма далек от совершенства.
Шесть лет спустя после появления первой сказки об Алисе вышла вторая книга Льюиса Кэрролла —«Through the looking-glass and what Alice found there (в дословном переводе заглавие этой книги — «Сквозь зеркало и что там нашла Алиса»).
В СССР эта книга была издана один раз в переводе В. А. Азова под заглавием «Алиса в Зазеркальи» (М., 1924, изд. Л. Френкеля).
К сожалению и перевод В. Азова не передает своеобразия и стилистических тонкостей подлинника.
Вторая серия приключений Алисы столь же увлекательна, как и первая, но она отличается некоторыми любопытными подробностями. В ней гораздо больше элементов, сближающих ее с жанром научной фантастики.
Проникнув в зазеркальную страну, Алиса попала в особый мир, — теперь мы назвали бы его миром четвертого измерения.
В этом мире смещены обычные координаты времени и пространства, и поэтому вся система этого мира не похожа на наш.
Замысел этого мира основан на некоторых гипотезах автора-математика, но само изображение зазеркальной страны обнаруживает глубочайшее знание и понимание детской психологии.
Многие дети испытывают сильные ощущения, представляя себе в зеркале пространство реальным, бесконечно уходящим вдаль.
Один мальчик в возрасте шести лет придумал такую игру: положив настольное зеркало на пол, он наклонялся над ним и представлял себе, что он проваливается в его глубину. Иногда он даже начинал кричать: ему казалось, что он на самом деле падает в какой-то бездонный колодец.
Другая странность зеркала, привлекательная для детей, — это то, что предметы в нем отражаются в обращенном виде, смещая «правую» и «левую» сторону.
На этих двух свойствах зеркального мира — его мнимом пространстве и «вывернутости» предметов — и основана завязка повести Кэрролла.
Сидя в кресле перед зеркалом, Алиса разговаривает со своим котенком Китти о зазеркальной стране. Вот как представляет себе Алиса эту страну:
«Книги у них почти как наши книги, только слова у них наоборот.
— Ты хотела, бы жить в доме за зеркалом, Китти? Вот уж не знаю, давали бы они тебе там молоко. Может быть, зеркальное молоко и невкусное?»
Дальше игра реализуется. Алиса проникает за зеркало в необыкновенную страну.
Там живут два семейства черных и белых шахмат, в саду там растут цветы, которые умеют разговаривать, и деревья, которые лают. Дорожки там подпрыгивают и брыкаются, как живые существа, а в лавке, в которой сидит продавец-овца, товары, как живые, перелетают с полки на полку и непрестанно изменяют свою форму: не то это кукла, не то это рабочий ящик.
Это настоящий topsy-turvy world – мир, вывернутый наизнанку.
И в то же время в этом мире есть какая-то своя закономерность. Если бы мы не знали, что книга написана в 70-х годах прошлого века, можно было бы подумать, что Кэрролл наш современник, читавший труды Эйнштейна и Минковского и хорошо знакомый с теорией относительности времени и пространства.
Многие сказочные мотивы книги кажутся физическими гипотезами и философскими тезисами, блестяще превращенными в эпизоды и диалоги.
Так в разговоре шахматной королевы с Алисой воплощается идея о возможности свободного движения во времени вперед и назад. Это идея уэллсовской машины времени. В обнаженном виде она дана в рассказе Хлебникова «Мир с конца», начинающемся со старости героев и кончающемся тем, что он и она едут в детских колясочках с воздушными шарами в руках.
На вопрос шахматной королевы об алисиной памяти Алиса отвечает: «Моя память работает в одну сторону. Я запоминаю вещи только после того, как они случились».
Шахматная королева, однако, обладает двухсторонней памятью, направленной не только в прошлое, но и в будущее. Она поясняет это рассказом о королевском офицере: «Он сейчас отбывает наказание в тюрьме. А суд над ним начнется только в будущую пятницу. А преступление, конечно, произойдет в самом конце».
В зазеркальной стране не только свое представление о времени, но и своя логика, своя математика и своя особая литература.
Алиса находит книгу, в которой есть стихотворение, напечатанное зеркальным шрифтом и написанное на зеркальном языке, в котором два слова сливаются в одно и в котором перевернуты взаимоотношения субъектов и объектов, существительных и глаголов, прилагательных и наречий.
Здесь Кэрролл предвосхищает самые смелые опыты футуристической поэзии, создавая небывалый язык.
Как пример логики обитателей зазеркальной страны можно привести такой эпизод. Алиса садится без билета в поезд. Это раскрывается, и ей придумывают наказание: «Ее надо послать по почте, если у нее есть голова», «Ее надо отправить, как депешу, по телеграфу», «Она сами, на себе должна тащить поезд».
Столь же оригинально рассуждает один из жителей Зазеркалья, Шалтай-Болтай (Humpty-Dumpty), герой английской детской песенки, известной советским детям по переводу Маршака. Шалтай-Болтай говорит Алисе, что напрасно она получает подарки ко дню рождения и что гораздо лучше получать подарки ко дню нерождения. Это доказывается математически: в году только один день рождения и 365 — 1 = 364 дня нерождения.
Наконец, два друга, Твидлдум и Твидлди, выступают перед Алисой в качестве философов-берклеанцев, отрицающих существование внешнего мира вне субъективного восприятия. Они доказывают Алисе, что она существует только тогда, когда они ее видят. Это отрицание реальности ее существования настолько обидело Алису, что она даже заплакала.
Как и в первой сказке об Алисе, в повести о зеркальном мире применены различнейшие способы «отстранения» — изображения людей и вещей с точки зрения необычных наблюдателей.
Так, цветы, рассматривая Алису, сообщают ей, что она уже начинает увядать и что ей невозможно поддерживать в порядке свои лепестки.
Основа сюжета сказки «Сквозь зеркало» задумана очень остроумно: встретившись с шахматной королевой, Алиса получает от нее назначение быть пешкой в некоей шахматной партии.
Проходя через ряд приключений, Алиса как бы проделывает путь пешки и в конце книги, достигнув желанной для каждой пешки восьмой горизонтали, превращается в ферзя — в шахматную королеву Алису и… просыпается.
Мне не удалось проанализировать и сотой доли тех увлекательных и тонких художественных приемов, которыми полны обе книги о приключениях Алисы. Для этого потребовалось бы специальное исследование.
С момента первого издания «Приключений Алисы» на русском языке прошло уже тридцать лет, и с тех пор эта сказка не переиздавалась. Поэтому мне хочется закончить статью одним пожеланием: Издательству детской литературы следует вспомнить о Льюисе Кэрролле и позаботиться о том, чтобы наши дети могли прочесть в полноценных переводах обе эти веселые и умные книги.
ПРИМЕЧАНИЯ:1 — Annie Russell Marble, A study of the modern novel british and american since 1900, New York, 1928, p. 203.2 — Ernest A. Baker, A Guide to the best fiction, english and american, London, 1912, p. 93.