Автор статьи: Сергей Курий
Рубрика «Культовые Сказки»

«Прошли пять литературных поколений, в которых каждый просвещенный
человек презирал его, и в конце концов девять десятых из этих просвещенных
людей забыты, а Киплинг в определенном смысле всё еще жив…»
(Д. Оруэлл, 1942 г.)

 О многосторонней и неоднозначной фигуре Джозефа Редьярда Киплинга написано немало разного. С одной стороны — «Певец британского империализма», космополит и верный слуга Левиафана под названием Государство, с другой — автор замечательных рассказов и превосходных стихов, первый английский лауреат Нобелевской премии (1907 г.).

Впрочем, большинству малолетнего (да и взрослого) населения Земли совершенно всё равно, что там воспевал Киплинг на рубеже двух ушедших веков. Не все знают и о том, что затертое «Запад есть Запад, Восток есть Восток…» и разухабисто исполненный Михалковым с цыганами «Мохнатый шмель на душистый хмель…» — строчки киплинговских баллад.

Маугли, «Книга Джунглей», Рикки-Тики-Тави и Кошка, гуляющая сама по себе — вот Киплинг знакомый, доступный, понятный… Одна из его книг так и названа — «Просто сказки». Однако, как известно, «просто так» только кошки родятся, а сказки, успешно пережившие ХХ век независимо от хвалы и хулы их автора, явно не так просты. О том, что скрывается под их экзотической «упаковкой», мы и поговорим дальше.

Джозеф Редьярд Киплинг (1865-1936).

Индия

«Моё первое впечатление — свет и краски начала дня,
золотые и пунцовые плоды на уровне моих плеч…»
(Р. Киплинг «Кое-что о себе самом»)

 Мы говорим «Киплинг» — подразумеваем «Индия». В общем-то, и обратное утверждение не такое уж преувеличение. Все-таки индийские фильмы, йогов и многоруких богов среднестатистический белый ребенок узнает гораздо позже — уже после того, как побывал в экзотических джунглях вместе с Маугли, Балу и Багирой. В том, что самая известная «визитная карточка» Индии была создана англичанином Киплингом, на самом деле нет ничего удивительного, если учесть его биографию.

 Судите сами. Родился будущий писатель вдали от матушки-метрополии, в индийском Бомбее, в окружении местной прислуги. Поэтому и местный язык хинди (хиндустани) он освоил раньше родного английского (надо же было как-то отдавать приказы). Недаром большинство имён из «Маугли», овеянные для нас экзотикой, для индуса звучат более чем банально.

Дом Киплингов в Индии.

 Вот что мы получим переведя имена собственные с хинди: Багира (пантера); Балу (медведь); Шерхан (от «Шер» — тигр и «Хан» — титул владыки); Бандарлоги (от «Бандар» — обезьяны и «Лог» — народ); Хатхи (слон); — Наг (кобра).
Несколько более оригинальны имена волка-вожака Акелы (Одиночка) и волчицы-матери Ракши (демон в индуистской мифологии).
Особняком стоит только имя «Маугли». Несмотря на то, что волчица говорит, что означает оно «лягушонок», на самом деле такого слова на хинди не существует — его Киплинг придумал сам.

 Конечно, Киплинг не претендовал на глубокое погружение в пучину «индийской ментальности» («Восток есть Восток»). Но в отличие от многих других британских колонистов Киплинг всё-таки хорошо знал и по-своему любил свою «неисторическую» родину. Здесь он провел счастливые детские годы и освоил профессию журналиста. Именно рассказы об Индии принесли ему славу, а сказки окончательно обессмертили его имя. Для детей (и не только) всего мира именно экзотические сказки Киплинга стали первым открытием Индии — её потрясающей природы и культурного своеобразия.

К. Робинсон, редактор «Гражданской и военной газеты», друг Киплинга:
«Киплинг различал множество национальных групп индийского населения, которые для обычного англичанина все без разбору были просто «туземцы». Он подмечал самые занятные детали их поведения, языка и образа мыслей… …Покажи ему туземца, и он тотчас же определит, из какого он сословия. какой касты, какой национальной группы, какой семьи, из каких мест, какова его вера и чем он занимается. Он с каждым разговаривал на его манер, используя знакомые тому привычные выражения, так что у собеседника начинали блестеть глаза от удивления и осознанного братства, и он проникался к Киплингу полным доверием. Через две минуты он уже относился к этому сахибу с симпатией и готов был открыть ему самое сокровенное из историй семейных тяжб, кровной вражды, пограничных стычек… С Киплингом не таясь разговаривали даже представители самой скрытной и подозрительной части индийского населения — нищенствующие гуру».

Места в Индии, где побывал Киплинг.

 Индия не отпускала Киплинга даже после того, как он, женившись на американке, оказался в США. Писатель вспоминал, как при посещении чикагской бойни чуть было не воскликнул: «Вы же убиваете священных животных!»[1] А своими рассказами об индийской природе он так восхитил американскую детскую писательницу Мэри Мейпс Додж, что та упросила его написать «что-нибудь про джунгли» в детский журнал «Святой Николас». Уже прославившийся «взрослыми» рассказами писатель взялся за новый жанр с таким энтузиазмом, что в 1894 году сказок набралось на целую книгу. Так появилась знаменитая «Книга джунглей», а спустя год – «Вторая книга джунглей».

Первые издания «Книг джунглей».

Первые издания «Книг Джунглей» иллюстрировал тоже Киплинг. Точнее — Джон Локвуд Киплинг — отец писателя. Часть рисунков он выполнил в оригинальном жанре «архитектурной скульптуры».

Слева — Редьярд Киплинг с отцом. Справа — иллюстрация Джона Локвуда Киплинга.

«Книги Джунглей»

«В книге «Маугли» Киплинг показал нравы животных,
которые царили в Индии в начале прошлого века…»
(из школьного сочинения)

 Несмотря на название, обе «Книги» представляют собой сборники достаточно разношерстных сказок (есть даже сказка про белого морского котика, не имеющего отношения ни к джунглям, ни к Индии). Общим замыслом и героями, объединены только истории про Маугли.

 Интересно, что цикл про мальчика из волчьей стаи Киплинг начал писать «с конца». Первая история под названием «In the Rukh» появилась еще до «Книг Джунглей» в 1893 году в сборнике «взрослых» рассказов писателя «Много выдумок». Здесь мы видим уже взрослого и женатого Маугли, работающего лесничим и рассказывающего о своем чудесном «усыновлении».[2]

Рис. к рассказу «In the Rukh».

 Образ мальчика-волка оказался более чем притягательным и перспективным — если в первой «Книге Джунглей» Киплинг пишет три рассказа о Маугли, то во второй — уже целых пять.

Долгое время я считал. что впервые отдельным изданием цикл про Маугли был издан только в советское время. Но читательница Анна Джабуа указала, что подобный сборник под названием «Человек-волк» выходил ещё в 1910 году с переводом С. Михайловой (там даже был добавлен упомянутый выше рассказ про взрослого Маугли).

Были и другие дореволюционные переводы этих сказок — М. Благовещенской, А. Гретман, Е. Чистяковой-Вэр (интересно, что последняя переводила имя героя, как «Моугли»)…

Первым же советским переводом стал перевод С. Займовского, впервые изданный в 1926 году с замечательными иллюстрациями Василия Ватагина. Эти иллюстрации надолго стали в нашей литературе каноническими.

Мечты проиллюстрировать «Маугли» Василий Ватагин лелеял с самого детства. В 1913-14 гг. он даже совершил поездку в Индию и на Цейлон, чтобы набраться впечатлений и сделать эскизы.

В. Ватагин:
«Я сделал наброски с натуры, пользуясь услугами детей различных возрастов, в позах, соответствующих эскизам. Я встретил мальчика с индусским характером лица и удивительно богатой мимикой. Он легко принимал любые, соответствующие моим просьбам выражения — гнева или ярости, радости или горя, нежности и ласки… …Иллюстрации к «Маугли», в которые я вложил все свои возможности, стали моей «коронной ролью», и в течение сорока с лишним лет не появлялось конкурирующих изданий».

Рис. В. Ватагина (1922).

В 1955 году на смену переводу Займовского приходит перевод Нины Дарузес.

Он стал издаваться столь часто, что многие маленькие читатели долгое время и не подозревали, что в сказках про Маугли полно стихов — ведь из перевода Дарузес они почему-то исчезли. Это и «Закон Джунглей», и «Дорожная песня Бандар-Логов», и «Единственный сын», и «Песнь маленького охотника», и многие другие.

Из «Песни маленького охотника»:

Видишь? Мор-Павлин трепещет, раскричались обезьяны,
Чиль кружит тревожно на больших крылах,
И неясные мелькают в полумраке Джунглей тени —
Это Страх, Охотник-крошка, это Страх!
По прогалине скользнуло как бы смутное виденье,
И пронесся шепот в сумрачных кустах;
А на лбу вспотевшем капли, и дрожат твои колени —
Это Страх, Охотник-крошка, это Страх!..

И без того большой популярности сказок про Маугли сильно поспособствовала анимация. Практически одновременно — в 1967 году — на экраны выходят два мультфильма: американский «Книга Джунглей» студии Диснея и первая часть советского цикла «Маугли» (последняя серия снята в 1971 г.) студии «Союзмультфильм» (реж. Роман Давыдов).

Кадр из американского м/ф «Книга Джунглей». В 2004 году его назвали лучшим мультиком всех времен и народов, а песня Маугли и Балу «The Bare Necessities» («Всё в жизни ерунда») даже номинировалась на «Оскар».

 Если диснеевская трактовка, по своему обычаю, больше напоминала весёлую пародию, то советская сохранила эпико-героический дух, которым исполнена книга. До сих пор не перестает восхищать оригинальная музыка Софьи Губайдулиной и работа художников – Александра Винокурова и Петра Репкина, которые не только нарисовали очень индивидуальные образы, но и придали им особую динамику. Вспомним хотя бы «текучую» пластику движений Багиры, завораживающий Танец Голода Каа, схлестывающиеся в смертельной битве серые и рыжие «волны» волков и псов… Именно благодаря мультфильму в народе широко расходятся фразы: «А мы уйдем на Север», «Вы слышите меня, Бандар-Логи?», «Это моя добыча», «Мы принимаем бой» и конечно же «Акела промахнулся».

Кадры из советского м/ф «Маугли» (1967-71).

Анекдоты:

В логово Шерхана вползает шакал Табаки — лапы сломаны, морда разбита, хвост оторван.
— Ну? — спрашивает Шерхан.
— Ак… Ак… Акела промахнулся, — еле шевеля языком, произносит Табаки.
— А Маугли?
— А Маугли, сволочь, попал!

В джунгли пришла большая засуха. Вчера отмечали день рождения Маугли.

Шел Маугли по лесу, вдруг видит, в яме слон лежит… Слоника, конечно, вызволить он не смог! Но ямку закопал, чтобы другие слоники не упали.

Отелло промахнулся!

— Скажи, мудрый Каа, а этот банан висит очень высоко?
— Да, Маугли, этот банан висит очень высоко…
— Скажи, мудрый Каа, этот банан висит очень высоко, а смогут ли Бандер-Логи его достать?
— Нет, Маугли, Бандер-Логи не смогут его достать…
— Скажи, мудрый Каа, этот банан висит очень-очень высоко, а сможет ли быстрая Багира его достать?
— Нет, Маугли, и быстрая Багира не сможет его достать…
— Скажи, мудрый Каа, а, может быть, сильный Балу сможет достать этот банан?
— Нет, Маугли, и сильный Балу не сможет его достать…
— Я знаю, мудрый Каа, наверное, ты сможешь достать этот банан?
— Нет, Маугли, и я не смогу достать этот банан…
— Я понял! Я понял! Я! Наверное, я смогу достать этот банан!!!
— Да, Маугли, ты кого угодно можешь достать…

 Стилистика «Книги джунглей» (отчасти спародированная в последнем анекдоте) оказалась настолько своеобразной, что литературоведы долго не могли найти ей достойного определения. Было ясно, что в своих сказках Киплинг возродил традицию героического мифа, но это всё-таки не мифотворчество того же Толкина.

 Во-первых, писатель постоянно иронизирует над патетикой стиля (при этом его ирония совершенно лишена издевки). Достаточно привести хотя бы такую фразу: «Это рассказ о великой войне, которую вел в одиночку Рикки-Тики-Тави в ванной большого дома…».

 Во-вторых, его сказки всё-таки принадлежат определенной эпохе – второй половине XIX века – времени невиданной веры в науку и прогресс. Идея того же «Маугли» гораздо ближе безумно популярной тогда теории Дарвина, нежели индуистским представлениям о переселении душ.
Вспомним, как Маугли смеется над «глупым» охотником Балдео и его односельчанами, которые верят в оборотней. Даже рассказ мудрого слона Хатхи о том, как появился «Закон Джунглей» подан Киплингом, как пародия на космогонические мифы с характерными для них мотивами творения (правда, в устах Хатхи мир джунглей — конечно же! — творит «Тха — Первый из Слонов») и грехопадения (в результате, первого убийства, совершенного «первым Тигром»). Даже учитель Закона — медведь Балу — относится к величественному рассказу Хатхи не без иронии.

Р. Киплинг «Как страх пришел в джунгли»:
«— Так ты тоже знаешь эту сказку? Да? Почему же я никогда её не слыхал?
— Потому, что джунгли полны таких сказок. Стоит только начать, им и конца не будет. Пусти моё ухо, Маленький Брат!»

Рис. Сергея Артюшенко (1986).

 Второй особенностью «Книги Джунглей» является то, что она равно далека, как от натуралистических рассказов про животных в духе Э. Сетона-Томпсона, так и от аллегорически-поучительных индусских притч. Да, животные Киплинга разговаривают и наделены яркими характерами. Однако, если в притчах и баснях фигурируют знакомые человеческие типажи, выведенные под масками животных, то в «Книге Джунглей» мы наблюдаем обратный процесс, где сами животные «очеловечиваются». При этом очеловечиваются они ровно настолько, чтобы не потерять своей природной натуры. Читая «Маугли» мы в состоянии одновременно воспринимать Балу и как мудрого старого учителя, и как вполне натурального неторопливого медведя. В этом всё очарование стиля Киплинга — несмотря на явную сказочность ситуаций, джунгли и их обитатели кажутся читателю естественными и настоящими. В немалой степени этому способствует и то, что за исключением говорящих животных в книге практически нет чудес, а вера в них даже высмеивается.

Рис. В. Ватагина (1922).

 Какова же доля правды и фантазии в сказках «Книги Джунглей»? Кого и что подразумевал Киплинг в своих персонажах? Чтобы ответить на эти вопросы перейдем к более детальному разбору.

Персонажи, прообразы и подтексты

Закон Джунглей

«Вот вам законы Джунглей, вечные как небосвод.
Волк, соблюдающий их — блажен, нарушивший их — умрет!
Закон, как лиана вокруг ствола, обвился вокруг всего:
Сила стаи — в любом из волков, и в стае — сила его!…»
(Р. Киплинг «Закон Джунглей»)

 Литературоведы почти в один голос пишут, что в своих сказках Киплинг поднимается над своими политическими взглядами (или даже «превозмогает их»). Конечно, ничего «Певец Британской империи» не превозмогал. Самому слогу мифа, обращенному к универсальным понятиям, противны всякие политические аналогии.
Правильнее будет сказать, что в сказках о Маугли Киплинг, прежде всего, отобразил свою базовую философию, следствием которой были (а могли бы и не быть) его политические взгляды. Коротко ее можно назвать философией Порядка, воплощением которого и стал Закон Джунглей.
Киплинговский Закон Джунглей появился на стыке древнего представления об изначальной гармонии Природы, теории Дарвина и идей о возникновении государства, высказанных английскими просветителями. Это своеобразный «общественный договор» Т. Гоббса, только возникший естественным эволюционным путем.

А. Долинин «Загадки Редьярда Киплинга»:
«…рассматривая общество как цепочку замкнутых корпораций, каждая из которых регулирует поведение своих членов через собственный закон, он (Киплинг — С.К.) неминуемо должен был прийти к идее Корпорации всех Корпораций, являющейся носителем Закона всех Законов».

Рис. В. Ватагина (1922).

 Закон Джунглей — это прообраз первичного, пусть часто жестокого, но, по мнению Киплинга, справедливого и главное — необходимого — свода правил, выработанного миллиардами лет эволюции и противостоящего Хаосу и Смерти. Называя волков Свободным народом, Киплинг не преминул показать, что он не отождествляет свободу с анархией.

Р. Киплинг «Тигр! Тигр!»:
«С тех пор как сместили Акелу, Стая оставалась без вожака и волки охотились или дрались как кому вздумается. Однако волки по привычке пришли на зов. Одни из них охромели, попавшись в капкан, другие едва ковыляли, раненные дробью, третьи запаршивели, питаясь всякой дрянью, многих недосчитывались совсем.
…один, самый захудалый, провыл:
— Будь снова нашим вожаком, о Акела! Будь нашим вожаком, о детёныш! Нам опротивело беззаконие, и мы хотим снова стать Свободным Народом.
— Нет, — промурлыкала Багира, — этого нельзя. Если вы будете сыты, вы можете опять взбеситься. Недаром вы зовётесь Свободным Народом. Вы дрались за Свободу, и она ваша. Ешьте её, о волки!»

 Порядок против Хаоса — именно эта идея — основа всех политических взглядов Киплинга. Безусловно, эти взгляды гораздо ограниченнее самой идеи. У Киплинга она вылилась в прославление нового «Рима» — идеального мирового Государства, каким ему казалась Британская империя. Но уже в сказке ясно показано, что есть существо, которое по своей природе шире рамок раз и навсегда установленного Закона, и имя ему — Человек.

Маугли

«…Последний пепел упал с головни, и почти потух очаг,
И проснулся опять Единственный Сын и тихо крикнул во мрак:
«Неужели я женщиной был рожден и знал материнскую грудь?
Мне снился ворох мохнатых шкур, на которых я мог отдохнуть…»
(Р. Киплинг «Единственный сын»)

 Истоки образа ребенка, вскормленного волками, лежат ещё в древних легендах, самой известной из которых является легенда об основателях Рима — Ромуле и Реме. А уж Индия просто кишела подобными историями. Известно, что на полке Киплинга стояла книга Р. А. Стерндейла «Млекопитающие Британской Индии и Цейлона», где приведено немало слухов о детях-волках, названных автором «небеспочвенными».

«— Я слыхал, что это бывало и раньше, но только не в нашей Стае и не в моё время, — сказал Отец Волк. — Он совсем безволосый, и я мог бы убить его одним шлепком. Погляди, он смотрит и не боится». (Р. Киплинг «Братья Маугли»)

 Самой известной из относительно современных историй «волчьих усыновлений» является история Камалы и Амалы, двух девочек, якобы обнаруженных охотником в 1920 году в волчьем логове. Они полностью одичали, бегали на четвереньках, ели сырое мясо и срывали с себя любую одежду. И хотя в существовании одичавших девочек никто из ученых не сомневался, к возможности их «волчьего воспитания» они отнеслись с большим скепсисом.

Амала и Камала.

 Дело в том, что жизненный цикл волка не совпадает с жизненным циклом человека. Волчата растут быстрее, они становятся взрослыми и способны самостоятельно питаться в том возрасте, когда человек является еще грудным ребенком. Даже при желании волчица не могла бы выкормить девочку, в связи с биологическим прекращением лактации.
Во-вторых, удивляет разница в возрасте девочек (Камале было 7 лет, а Амале — 2). Ведь потомство у волков сменяется каждые год-два, т.е., в соответствии с жизненным циклом волка Камала могла бы быть «бабушкой» или «прабабушкой» Амалы. И даже если допустить, что волчица была ненормальной и специально обзаводилась человеческими детьми, все равно она бы не воспринимала Камалу к тому времени как свою дочь. Да и долго ли выдержит желудок ребенка питание сырым мясом? Поэтому ученые и склонны связывать одичание девочек с более достоверными причинами (допустим, заброшенностью родителями).
К тому же, даже в самом благоприятном случае из «ребенка-волчонка» никогда бы не получился ни основатель Рима, ни «самый способный ученик Балу» Маугли, ни даже «полноценный» волк…
Наверное, многим известна история жестокого эксперимента, проведенного 400 лет назад индийским падишахом Акбаром. Падишах поспорил со своими мудрецами, что ребенок заговорит на родном языке, даже если его этому не учить. Для этого в комнату к «подопытным» малышам допускали только кормилиц с предварительно вырванными языками. Падишах проспорил. Когда спустя нужное время дверь открыли, в ответ донеслись лишь нечленораздельные крики и мычание.

 Впрочем, я думаю, Киплинга мало интересовала достоверность подобных историй. Сказка о Маугли родилась из по-своему прекрасной утопической мечты о «естественном человеке», волновавшей еще «просветителя» Руссо — человеке, не порвавшим связи с природой и не «испорченном» пороками цивилизации. В XIX веке она подпитывалась революционной теорией Дарвина, доказавшей неразрывное родство всех живых организмов. И клич Закона Джунглей — «Мы с тобой одной крови – ты и я!» — самое яркое тому подтверждение.

Р. Киплинг «Тигр! Тигр!»:

«— Разве не стоит отдать жизнь за то, чтобы это увидеть?» — сказала Кобра.
«— Я не понимаю, — ответил Маугли. — Они все твёрдые и холодные и совсем не годятся для еды».

«Он не понимал, что такое страх, и когда деревенский жрец сказал ему, что бог в храме разгневается на Маугли, если он будет красть у жреца сладкие плоды манго, Маугли схватил статую божка, притащил её к жрецу в дом и попросил сделать так, чтобы бог разгневался и Маугли можно было бы подраться с ним.
…Кроме того, Маугли не имел никакого понятия о тех различиях между людьми, которые создаёт каста. Когда осёл гончара свалился в яму, Маугли вытащил его за хвост и помог уложить горшки для отправки на рынок в Канхивару. Это было уже из рук вон плохо, потому что гончар принадлежал к низшей касте, а про осла и говорить нечего».

«— Встань, собака! — крикнул Маугли. — Встань, когда говорит человек, не то я подпалю тебе шкуру!» (Р. Киплинг «Братья Маугли»)

 В результате, промежуточное положение Маугли — между миром зверей и людей — позволяет ему одновременно подняться, как над Природой, так и над человеческой цивилизацией.
Особенное место Маугли в джунглях подтверждает и то, что никто из зверей не способен выдержать его взгляд, а мудрая Багира называет его «Господин». Да, он знает и уважает Закон Джунглей, но, будучи Человеком, способен превозмочь «ветхозаветный» свод правил и диктовать свою волю. Именно осознание себя человеком всё больше и больше удаляет Маугли от «лона природы» и вынуждает вернуться к людям.

Р. Киплинг «Братья Маугли»:
«— Слушайте, вы! — крикнул он. — …Вы столько раз говорили мне сегодня что я человек (а с вами я на всю жизнь остался бы волком), что я и сам почувствовал правду ваших слов. Я стану звать вас не братьями, а собаками как и следует человеку. Не вам говорить, чего вы хотите и чего не хотите, — это моё дело! А чтобы вам лучше было видно, я, человек, принёс сюда Красный Цветок, которого вы, собаки, боитесь.
Он швырнул на землю горшок, горящие угли подожгли сухой мох, и он вспыхнул ярким пламенем. Весь Совет отпрянул назад перед языком пламени. Маугли сунул в огонь сухой сук, так что мелкие ветки вспыхнули и затрещали, потом завертел им над головой, разгоняя ощетинившихся от страха волков.
— Ты господин, — сказала Багира шёпотом. — Спаси Акелу от смерти. Он всегда был тебе другом.
— …Теперь вот что. Акела волен жить, как ему угодно. Вы его не убьёте, потому что я этого не хочу».

Уже при жизни Киплинга появились первые подражания «Маугли», из которых самым коммерчески успешным стал «Тарзан» Э. Берроуза — яркий пример того, как можно присвоить и опошлить талантливые идеи.

Бандар-Логи

«…Для всех мы отбросы, так что же!
Мы корчим ужасные рожи!
Напрасно смеетесь! Мы скачем по пальмам
навстречу великим делам!»
(Р. Киплинг «Дорожная песня Бандар-Логов»)

 Бандар-Логи — наверное, единственный пример прямой аллегории и сатиры в «Книге Джунглей». Практически все критики сходятся во мнении, что в образе болтливых, наглых и самовлюбленных обезьян Киплинг изобразил, столь нелюбимую им, либеральную интеллигенцию. Чего стоит только одно заявление — «Все джунгли будут думать завтра так, как обезьяны думают сегодня».
Однако, образ Бандар-Логов значительно шире. По сути, это «обратная сторона» человечества, антитеза Маугли, его «кривое зеркало». Недаром сначала они кажутся человеческому детенышу такими похожими на него, а затем уже кричащая толпа людей напоминает ему обезьян. Бандар-Логи — это карикатура на то, во что превращаются люди, забыв Закон и Порядок.

Р. Киплинг «Охота Каа»:
«— Балу ударил меня по голове, — сказал Маугли, — и я убежал, а серые обезьяны спустились с дерева и пожалели меня. А другим было всё равно. — Он слегка всхлипнул.
— Жалость Обезьяньего Народа! — фыркнул Балу. — Спокойствие горного потока! Прохлада летнего зноя! …У них нет Закона. У них нет своего языка, одни только краденые слова, которые они перенимают у других, когда подслушивают, и подсматривают, и подстерегают, сидя на деревьях. Их обычаи — не наши обычаи. Они живут без вожака. Они ни о чем не помнят. Они болтают и хвастают, будто они великий народ и задумали великие дела в джунглях, но вот упадёт орех, и они уже смеются и все позабыли. Никто в джунглях не водится с ними».

Рис. John Charles Dollman (1903).

 Если коснуться зоологии, то прообразом Бандар-Логов, скорее всего, являются макаки-резусы. Эти хвостатые забияки, считаются у индусов, священными животными, в результате чего макаки в Индии совсем не боятся людей и ведут себя, как банда распущенных хулиганов.

 Кстати, Обезьяний город, в который Бандар-Логи уносят Маугли, фактически срисован Киплингом с развалин город Ангкор, который был обнаружен европейцами лишь в середине XIX века. Сейчас этот памятник древней Кхмерской цивилизации (IX-XV вв.) находится в Камбоджи. Впечатляющий храмовый комплекс, который пришел в упадок и был поглощен джунглями, производит сильное впечатление даже на фотографиях — особенно стволы и корни деревьев, пронзившие здания и практически слившиеся с ними. И как во времена Киплинга, среди этого зримого напоминания о «тщете всего сущего» резвятся неунывающие стаи Бандар-Логов.

Ангкор.

Багира

«Все в джунглях знали Багиру, и никто не захотел бы становиться
ей поперек дороги, ибо она была хитра, как Табаки, отважна,
как дикий буйвол, и бесстрашна, как раненый слон. Зато голос у нее
был сладок, как дикий мед, капающий с дерева, а шкура мягче пуха».
(Р. Киплинг «Братья Маугли»)

 Те, кто смотрел диснеевский мультфильм про Маугли после советского, наверное, сильно удивлялись — с чего это американцам вздумалось сделать Багиру… самцом. Однако, как ни странно, в этом случае американская мультипликация полностью соответствует первоисточнику. Свой пол грозный хищник поменял в русском переводе, благодаря тому, что слово “пантера” у нас женского рода. А ведь именно на этой особенности во многом выстраивается образ Багиры в советском мультфильме, где она — само воплощение красивой, изящной и при этом сильной и опасной женственности.

Кадр из советского м/ф «Маугли».

Мария Елифёрова, «Багира или Багир? Трудности перевода»:
 «В оригинале образ Багиры совершенно однозначен — это герой-воин, снабженный ореолом романтического восточного колорита. Он противопоставлен Шер-Хану как благородный герой разбойнику. …Отношения Багиры и Маугли в оригинале — это отношения мужской дружбы, а вовсе не материнства/сыновства. Превращение Багиры в самку делает ясный и прозрачный киплинговский сюжет затруднительным для понимания: зачем, например, удвоение материнской опеки — разве Волчица не справляется с обязанностями по воспитанию Маугли? …Наконец, при такой трактовке образа Багиры выпадает целый ряд фрагментов из новеллы “Весенний бег”, с которыми переводчица просто не в состоянии справиться.
…В оригинале Багира готовится к свиданию с самкой, и смысл вопроса Маугли (к лицу ли Багире резвиться и кататься кверху лапами?) совершенно очевиден: Маугли обвиняет Багиру в недостаточно мужественном поведении. Маугли испытывает и мальчишескую ревность — оттого что Багира, прямо-таки в соответствии с песней о Стеньке Разине, “на бабу променял” боевую мужскую дружбу, и, сам себе еще не отдавая в этом отчета, — зависть, так как обнаруживается, что у Багиры есть что-то, чего нет у него».

Кадр из американского м/ф «Книга Джунглей».

 Несмотря на то, что эта эффектная черная кошка с горящими глазами знакома каждому, в зоологической систематике кошачьих вы ее не найдете. И всё потому, что такого ВИДА как просто «пантера» нет. Зато есть такое явление, как меланизм — переизбыток красящего пигмента меланина — в результате которого отдельные особи леопардов приобретают темную окраску. Правда, и в этом случае сплошной чернотой ни одна пантера похвалиться не может. На солнечном свету на темной шкуре можно рассмотреть проступающие пятна.

Р. Киплинг «Братья Маугли»:
«Черная тень легла посреди круга. Это была Багира, черная пантера, черная вся сплошь, как чернила, но с отметинами, которые, как у всех пантер, видны на свету, точно легкий узор на муаре».

 Если же, кто невнимательно читал книгу, то уж в советском мультике «Маугли» совершенно чётко указали на видовую принадлежность Багиры, когда в брачный сезон изобразили ее бегущей с пятнистым леопардом, а затем — с разноцветными детенышами.[3]
Кстати, в западной литературе таких, как Багира, принято называть «черными пантерами», потому что отдельно слово «пантера» там обозначает всё того же «классического» пятнистого леопарда. См. например, что говорит в «Фаусте» Мефистофель блондинке про ее веснушки:

«Душа моя! При белизне такой
Полгода быть пятнистой, как пантера,
Испортить может женщине карьеру».

 Гордая и независимая Багира в сказке Киплинга недаром стала защитницей и наставницей Маугли, ибо она — единственная обитательница джунглей, рожденная в неволе королевского зверинца — лучше иных понимала людей — их особенное положение и особенную силу.

Балу

«— …Летучую мышь мне на голову! Кормите меня одними гнилыми костями!
Спустите меня в дупло к диким пчёлам, чтобы меня закусали до смерти, и
похороните меня вместе с гиеной! Я самый несчастный из зверей! Ара-лала!
Ва-у-у! О Маугли, Маугли, зачем я не остерёг тебя против Обезьяньего Народа,
зачем я бил тебя по голове? Я, может, выбил сегодняшний урок из
его головы, и мальчик теперь один в джунглях и забыл Заветные Слова!»
(Р. Киплинг «Охота Каа»)

 Добродушный, ворчливый, медлительный старый Балу… Единственный зверь другого вида, допускаемый на Совет Стаи, учитель Закона Джунглей у волчат… Первый (после Матери-волчицы), кто встал на защиту Маугли и всем сердцем полюбил своего «самого способного» (и часто неблагодарного) ученика… Казалось бы всё ясно, но остается один вопрос — какой именно «породы» был этот сердечный медведь?
Для создателей советского мультфильма прообразом Балу явно служил вид, так называемого, белогрудого или гималайского медведя. Это относительно небольшой медведь с вытянутой мордой, большими когтями и черной шкурой, украшенной характерным белым воротником.

Кадр из советского м/ф «Маугли».

 Однако в оригинале Киплинга ясно написано «…Baloo, the sleepy brown bear…», что Н. Дарузес достаточно точно переводит: «…Балу, ленивый БУРЫЙ медведь». То есть, автор имел в виду не белогрудого, а вполне знакомого нам по народным сказкам солидного бурого Топтыгина. Мотивы создателей мультфильма можно понять — белогрудый медведь встречается в Индии не в пример чаще бурого. Но, как говорится, «написанного пером…».

Каа

«Если вы можете себе представить копьё, или таран, или молот
весом почти в полтонны, направляемый спокойным, хладнокровным
умом, обитающим в его ручке, вы можете себе представить, каким
был Каа в бою. …Первый удар, направленный прямо в гущу обезьян,
окружавших Балу, был нанесён молча, с закрытым ртом, а второго
удара не понадобилось. Обезьяны бросились врассыпную с криком:
— Каа! Это Каа! Бегите! Бегите!»
(Р. Киплинг «Охота Каа»)

 Старый мудрый Каа — наверное, самый внушительный и опасный из друзей Маугли, по-своему прикипевший к нему своей холодной змеиной душой. Его прообразом, скорее всего, послужил тигровый питон, который наряду с питоном сетчатым и удавом анакондой оспаривает пальму первенства на титул самой длинной змеи. Поэтому и, указанная Киплингом, длина Каа — «тридцать футов» (т.е., 9 метров) — не сказочное преувеличение.
Явной выдумкой является лишь эффектная сцена массового гипноза Бандар-Логов. Истоки этого поверья связаны с особенностями змеиных глаз. Дело в том, что веки у змей приросли к роговице и стали прозрачными — отсюда этот немигающий «гипнотический» взгляд. В остальном Киплинг прав — обезьяны действительно излюбленное «блюдо» рациона как питонов, так и удавов.

Кадр из советского м/ф «Маугли».

 Кстати, гипнозу Каа не поддавался только Маугли. Он не мог понять, чего так боятся Багира и Балу, а завораживающий Танец Голода вообще не оценил («Я видел только большую змею, которая выписывала зачем-то круги по земле, пока не стемнело. И нос у Каа был весь разбит. Ха-ха!»).
Маугли было бы не очень смешно, знай он, как его родственники из Homo sapiens растекаются мозгами в летаргическом трансе под холодными глазами телевидения и неоновых огней, безропотно внимая политикам, самопровозглашенным мессиям и даже рекламе обычной зубной пасты.

Шерхан и Табаки

«— Мать недаром прозвала его Лангри (Хромой), — …сказала Мать
Волчица. — Он с самого рождения хромает на одну ногу. Вот почему
он охотится только за домашней скотиной. Жители селений по
берегам Вайнганги злы на него, а теперь он явился сюда, и у нас
начнётся то же: люди будут рыскать за ним по лесу, поймать его не
сумеют, а нам и нашим детям придётся бежать, куда глаза глядят,
когда подожгут траву. Право, нам есть, за что благодарить Шер-Хана!
— Не передать ли ему вашу благодарность? — спросил Табаки.
— Вон отсюда! — огрызнулся Отец Волк. — Вон! Ступай
охотиться со своим господином! Довольно ты намутил сегодня».
(Р. Киплинг «Братья Маугли»)

Кадр из советского м/ф «Маугли».

 Могучий и одновременно ущербный хищник… Одиночка, пытающийся поставить себя выше Закона Джунглей, но гибнущий от руки истинного Господина — человека Маугли… Таким предстает Шерхан в сказке Киплинга. Прообразом его послужил бенгальский подвид тигра чрезвычайно распространенный в Индии. Писатель недаром изображает Шерхана хромым — ведь именно тигры-калеки чаще всего становятся людоедами.

 Следом за тигром всегда следует «лизоблюд» Табаки — коварный, хитрый с ядовито-льстивым языком, интриган и сплетник. Азиатские (да и другие) шакалы, действительно нередко сопровождают крупных хищников в поисках объедков с «царского» стола. Однако нельзя сказать, что в природе крупные хищники им очень рады. Прообразы Табаки отличаются завидной нахальностью и смелостью и способны воровать куски добычи прямо из под носа своих благодетелей.

Кадр из советского м/ф «Маугли».

 Кстати, и у Киплинга шакал выглядит гораздо более опасным, чем его мультипликационный образ. Писатель мотивирует это тем, что Табаки способен разносить «дивани» — по-нашему, бешенство.

Рыжие собаки дхоле

«…рыжие собаки из Декана идут войной, а волки знают очень
хорошо, что даже тигр уступает этим собакам свою добычу.
Они бегут напрямик через джунгли и всё, что попадается им
навстречу, сбивают с ног и разрывают в клочья. Хотя Дикие
Собаки не так крупны и не так ловки, как волки, они очень
сильны, и их бывает очень много. Дикие Собаки только тогда
называют себя Стаей, когда их набирается до сотни, а
между тем сорок волков — это уже настоящая Стая».
(Р. Киплинг «Дикие собаки»)

Рис. Сергея Артюшенко (1986).

 Сметающая всё на своем пути лавина рыжих псов, пришедших в Джунгли с южных горных лесов Декана — наверное, одно из самых крупных зоологических преувеличений в сказках про Маугли. И хотя Свободный народ серых волков презрительно называет пришельцев собаками, в науке этот вид известен под названием “красный волк”. Цвет шерсти этих хищников действительно варьирует от рыжеватого до красно-коричневого.  Правильно описал Киплинг и их более мелкие, чем у серых волков, размеры, и чрезвычайно пушистые хвосты (один из которых так лихо отрезал Маугли), и кочевой образ жизни. Да и в стаи красные волки могли объединяться довольно крупные.

 И всё же до орды, изображенной в «Книге Джунглей», им, ох, как далеко (максимум набирается 30-40 особей). Ни Каа, ни Багире, ни уж тем более Шер-Хану такой «банды» бояться особо нечего. Другое дело — копытные. С ними красные волки обходятся довольно жестоко, порой начиная поедать жертву до того, как та испустит дух. А что касается сегодняшнего дня, то о крупной стае красных волков и мечтать нечего — этот вид уже прочно обосновался в «Красной Книге».[5]

Мускусная крыса Чучундра

«В потемках он наткнулся на мускусную крысу Чучундру, которая
кралась поближе к стене. У Чучундры разбитое сердце. Она хнычет и
ноет всю ночь и всё хочет набраться храбрости, чтобы выбежать
на середину комнаты. Но храбрости у нее никогда не хватает».
(Р. Киплинг «Рикки-Тики-Тави»)

 Среди сказок «Книги джунглей» соперничать в популярности с циклом про Маугли может только «Рикки-Тики-Тави». О прообразе храброго мангуста мы писать не будем — повадки зверька описаны Киплингом достаточно достоверно.

Рис. Will H. Drake (1894).

 А вот о второстепенном персонаже — пугливой крысе Чучундре — поговорить стоит. Причина моего пристального внимания оправдана, потому что по поводу этого зверька из книги в книгу кочует грубейшая ошибка.
Так в русских переводах вы можете встретить интересное редакторское примечание о том, что в образе Чучундры автор вывел хорошо знакомую нам ондатру (которую действительно называют «мускусной крысой»). Удивительно, что никто не задумался о том, что мускусная крыса Киплинга, несмотря на похожее название, ну, никак ондатрой быть не может. Во-первых, ареал ондатры (несмотря на ее широкую акклиматизацию) совершенно не захватывает территорию Индии. Во-вторых, даже одомашненных ондатр всегда содержат в клетке, ибо это водное животное никогда не будет вольно бегать по домам людей. Так кого же всё-таки подразумевал Киплинг под своей Чучундрой?

Кадр из советского м/ф «Маугли».

 Несмотря на то, что я немного разбираюсь в зоологии, искать ответ на этот вопрос пришлось очень долго. Еще бы! — в моем распоряжении были лишь местообитание, некоторые повадки и название «мускусная крыса». Наконец, мои поиски увенчались успехом. Прообразом Чучундры оказался зверек с латинским именем Suncus murinus. Он действительно был похож на крысу (да еще на какую — с очень длинной острой мордочкой), хотя и относился к отряду не грызунов, а насекомоядных. По-русски же этот вид называется более чем красноречиво — домовая (!) мускусная (!!) землеройка (в обиходе ее вполне закономерно могли прозвать крысой). Эта землеройка — распространенный обитатель индийских хижин, где она даже пользуется определенным уважением, как хороший истребитель тараканов и прочих докучливых насекомых. Что и требовалось доказать.

Другие сказки

«— Мой отец колотил меня, и моя мать колотила меня,
и все мои тетки колотили меня, и все мои дяди колотили меня
за несносное мое любопытство, и всё же мне страшно
бы хотелось бы знать, что кушает за обедом Крокодил?»
(Р. Киплинг «Слоненок»)

 Уделив столь пристальное (и заслуженное!) внимание «Книге Джунглей» было бы несправедливым хотя бы кратко не коснуться других сказок Киплинга, среди которых немало известных. В первую очередь, это касается сборника «Просто сказки» (название можно перевести и как «Сказки просто так» или еще точнее — «Незамысловатые истории»). Хотя сборник был опубликован в 1902 году, сочинять эти сказки писатель начал еще во времена выхода «Книги Джунглей». Теперь «заказчиками» стали дети и племянники Киплинга. Так благодаря его первенцу — дочке Джозеффине — была отточена до совершенства сказка о кошке, гулявшей самой по себе.[5] Девочка так полюбила эту историю, что строго поправляла папу, если тот что-то забывал или изменял.

Джозеффина — дочка Киплинга, благодаря которой появилось немало сказок. Умерла от пневмонии в возрасте семи лет.

 Знакомые Киплинга всегда вспоминали, какой удивительный он был рассказчик, как любил детей, а дети его. Тон рассказчика во многом определил и стиль сказок с постоянными обращениями к слушателю и шуточными напоминаниями.

Р. Киплинг «Откуда у кита такая глотка»:
«— …Плыви к пятидесятому градусу северной широты и к сороковому градусу западной долготы (эти слова волшебные), и ты увидишь среди моря плот. На плоту сидит Моряк. Его корабль пошел ко дну. Только и одежи на нем, что синие холщовые штаны, да подтяжки (не забудь про эти подтяжки, мой мальчик!), да охотничий нож. Но я должна сказать тебе по совести, что этот человек очень находчивый-умный-и-храбрый.
Кит помчался что есть силы. Плыл, плыл и доплыл куда сказано: до пятидесятого градуса северной широты и сорокового градуса западной долготы. Видит, и правда: посреди моря — плот, на плоту.
— Моряк, и больше никого. На Моряке синие холщовые штаны, да подтяжки (смотри же, мой милый, не забудь про подтяжки!), да сбоку у пояса охотничий нож, и больше ничего. Сидит Моряк на илоту, а ноги свесил в воду. (Его Мама позволила ему болтать голыми ногами в воде, иначе он не стал бы болтать, потому что был очень-умный-и-храбрый)».

Р. Киплинг, рассказывающий на борту корабля свои сказки детям.

 В результате «Просто сказки» получились более детскими и ироничными, чем величественная «Книга Джунглей». Но и в них слышны отголоски древних мифов и легенд, часто построенных по принципу ответа на какой-то вопрос («Как леопард стал пятнистым», «Откуда у верблюда горб», «Как был придуман алфавит»).

Э. Несбит:
  «…эти истории, написанные во все познавший двадцатый век, представляют собой такое умелое воссоздание изначальных импульсов, порождающих множество «отчего и почему» мирового фольклора, что в это даже трудно поверить. Киплинг не хуже нашего доисторического предка схватывает главные черты или внутренние свойства слона и верблюда, леопарда, кота и мотылька, и из всего этого ему удается соткать повествование, в котором всему показанному дается исчерпывающее объяснение… Но в любом случае это тот же Киплинг со своим неповторимым стилем и ароматом».

Выпуская «Просто сказки» Р. Киплинг не стал прибегать к помощи отца, и довольно успешно проиллюстрировал их сам.
Иллюстрация к сказке «Слонёнок».

Г. К. Честертон:
  «Особая прелесть этих новых историй Киплинга состоит в том, что они читаются не как сказки, которые взрослые рассказывают детям у камина, а как сказки, которые взрослые рассказывали друг другу на заре человечества. В них звери предстают такими, какими их видели доисторические люди – не как виды и подвиды в научной системе, а как самостоятельные существа, отмеченные печатью оригинальности и сумасбродства. Слоненок – это чудик с башмаком на носу; верблюд, зебра, черепаха – всё это частицы волшебного сна, смотреть который совсем не то же, что изучать биологические виды».

Иллюстрация Р. Киплинга к сказке «Кошка, которая гуляет сама по себе».

 Кроме истории о независимой кошке широкую известность приобрели также сказки о любопытном и забитом слоненке и (моя любимая) «Откуда взялись броненосцы», с блестящей игрой слов в духе Кэрролла и стихом про далекую Амазонку, увековеченном в песне Никитиных.

Р. Киплинг «Откуда взялись броненосцы»:
 «— Хорошо ли ты помнишь, что говорила тебе твоя маменька? — спросил Злючка-Колючка Еж. — Уж не напутал ли ты? Может быть, маменька говорила тебе, что, когда ты развернешь Черепаху, ты должен выцарапать ее из воды, а когда ты поймаешь Ежа, ты должен бросить его прямо на панцирь?
— Хорошо ли ты помнишь, что говорила тебе твоя маменька? — спросила Черепаха Неспешная. — Уж не напутал ли ты? Может быть, она говорила тебе, что, когда ты смочишь водою Ежа, ты должен расцарапать его лапой, а когда встретишь Черепаху, ты должен снять с нее панцирь, чтобы она развернулась?
— Едва ли это так! — сказал Расписной Ягуар, но все же опешил немного. — Будьте добры, повторите еще раз, что вы сказали сейчас. И, если можно, яснее.
— Когда ты поцарапаешь воду когтями, налей ее и разверни Ежом, — сказал Злючка-Колючка Еж. — Запомни это хорошенько, потому что это очень важно.
— Но, — сказала Черепаха Неспешная, — когда ты выцарапаешь воду из Ежа, ты должен полить этой водой Черепаху. Неужели ты и этого не знаешь?
— У меня от вашей путаницы даже пятна на спине заболели! — сказал Расписной Ягуар. — Я не спрашиваю ваших советов, я только спрашиваю, кто из вас Еж и кто Черепаха».

 Гораздо менее известен у нас последний цикл сказок Р. Киплинга – это два сборника «Пак с холма Пука» (1906) и «Награды и Феи» (1910).[7]

Дети встречаются с Паком. Рис. Arthur Rackham (1906).

 История создания этого цикла по-своему символична. Как я уже писал, у Киплинга было счастливое безоблачное детство. Но недолго – до шести лет, пока родители не отправили его в метрополию в частный английский пансион. Так поступали с детьми все англоиндийские колонисты. Ведь не дай Бог, у ребенка останется «провинциальный» колониальный акцент. После яркой многоцветной Индии, избалованного любовью и заботой, Редди встретила серая английская погода и жестокая хозяйка пансиона. Скажем коротко, свою историческую родину Киплинг поначалу не взлюбил. Да и потом он долгое время любил не столько Англию, сколько Британскую империю – сильную и обширную. Во всех взглядах писателя царил колониальный космополитизм.

 Всё изменилось, когда, помыкавшись по свету, Киплинг, наконец, купил себе старинное имение XVI века в графстве Сассекс. И тут оказалось, что местность вокруг дома в прямом и переносном смысле просто кишела «тенями и призраками» минувших эпох. Киплинг увидел старинную мельницу и развалины старой кузницы, нашел «чумной камень», выкопал из земли ложку времен Кромвеля, а еще глубже – остатки древнеримской лошадиной упряжи. Находились даже кремниевые наконечники стрел каменного века. Земля, ранее абстрактной родины, стала оживать. Р. Киплинг писал: «…Я медленно открываю для себя Англию – самую замечательную заграницу, в которой мне довелось побывать…».

Рис. Harold Robert Millar (1906).

 Фантазия и талант Киплинга не могли пройти мимо этой ожившей истории. Так на свет появились сказки про Пака — персонажа Шекспировского «Сна в летнюю ночь» – последнего духа холмов, который не покинул Англию с остальными волшебными существами. Пак становится проводником детей во времени и пространстве, как бы листая перед ними книгу древних легенд вперемешку с историческими фактами. Вот мифический Виланд, кующий меч, вот вполне реальные римляне, сражающиеся с пиктами, вот мальчик, уведенный в страну Эльфов, а вот прозаичный доктор, мужественно борющийся с эпидемией чумы. Истории Пака гораздо сложнее по структуре и не так быстро захватывают читателя, нежели предыдущие «экзотические» сказки Киплинга, их красота и глубина раскрываются постепенно.

Р. Киплинг:
«Я расположил материал в три-четыре наложенных друг на друга слоя, которые могут открываться читателю, а то и нет, в зависимости от его пола, возраста и жизненного опыта».

 «Космополит» нашел свою родину, а сборник «Награды и Феи» стал не только последним сборником сказок, но и вообще последним значительным произведением Киплинга.

Р. Киплинг:

«По вкусу если труд был мой
Кому-нибудь из вас,
Пусть буду скрыт я темнотой,
Что к вам придет в свой час,

И, память обо мне храня
Один короткий миг,
Расспрашивайте про меня
Лишь у моих же книг».

ПРИМЕЧАНИЯ:

1 — Корова у индусов считается священным животным, а ее убийство – большим грехом.

2 — Этот рассказ, насколько мне известно, на русский язык так и не был переведен.

3 — Детеныши в семье леопардов могут быть самые разные — и пятнистые и черные. Но последнее случается очень редко, потому что ген черного цвета рецессивный и часто подавляется геном пятнистости. Чтобы получить стопроцентно черное потомство нужно две черных пантеры, но «негритята» могут родиться и у пятнистых родителей, если в их предках значились черные особи. Кроме цвета пятнистые леопарды и пантеры ничем между собой не отличаются.

4 — К слову, в демонизации красных волков Киплинг и в подметки не годится Жюлю Верну. Помните, как в «Детях капитана Гранта» на путников в Южной Америке также нападает огромная злобная стая тех же красных хищников. Тех же, да не тех. У Верна под красными волками явно подразумевается обитатель Патагонских пампасов, известный науке, как гривистый волк. Беда в том, что гривистый волк не только живет в одиночку, но и вообще довольно пуглив.

5 — Как и в случае с Багирой английский «кот» в переводе К. Чуковского «сменил» свою сексуальную ориентацию и стал «кошкой».

6 — Выборочные главы из них впервые вышли в русском переводе в 1992 году в сборнике «Сказки Старой Англии».

<<< Сказки Оскара Уайльда | Содержание | Страна Оз и Изумрудный Город >>>