Автор статьи: Сергей Курий
Рубрика: «Прочие статьи»
От автора, 19.02.2020:
Эту статья вышла в журнале «Твоё Время» ещё в начале 2004 года. Егор Летов был ещё жив, а ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА (после долгой творческой паузы) только готовилась издать свой новый альбом «Долгая счастливая жизнь»… А за 6 лет до этого — в 1998-м — я озвучил на киевском радио «НАРТ» целую серию часовых передач, посвящённых истории и торчеству Егора. О как же тогда устали монтажёры «запикивать» в песнях ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ нецензурные словечки! Несмотря на то, что дикторского опыта мне сильно не хватало, я до сих пор сдержанно горжусь тем, что был первым на постсоветском пространстве, кто выпустил на радио столь большой и основательный цикл о Летове (в то время для СМИ он был фигурой крайне одиозной). У меня даже хранится видеокассета «Концерт Егора Летова в городе-герое Ленинграде», которую мне передали, по-моему донецкие, панки — так сказать, в качестве признательности…
Разумеется, сегодня я написал бы статью немного иначе — не столь патетично и более объективно. Ведь не секрет, что Летов был фигурой сложной — одновременно противоречивой и последовательной, вдохновенной и по-своему расчётливой… Тем не менее, надеюсь, что многое из написанного мною тогда, остаётся актуальным по сей день.
__________________
«На рассвете без меня,
На кассете без меня…
…Без меня апрель,
Без меня январь,
Без меня метель,
Без меня отрывной календарь
на стене…
И убегает мой мир,
Убегает земля,
Бежит далеко-далеко,
Отсюда далеко-далеко…».
(Е. Летов «Без Меня»)
Что бы вы сказали о человеке, который меняет свои взгляды, как перчатки: то он «диссидент», преследуемый КГБ, то «коммунист», ратующий за возрождение Советского Союза, то он исполняет «грязный» панк-рок с изрядной долей матерщины и «антисоветчины», то он вдруг запевает «песни советских композиторов», то проповедует суицид и всеобщее разрушение, то восхваляет созидание и «солнечные» ценности? Чтобы вы сказали о человеке, которого в свое время считали «своим» демократы и коммунисты, панки и хиппи, недоучившиеся хлопцы и интеллектуальная элита?
Я думаю, самыми мягкими определениями такого «хамелеона» стали бы слова «непоследовательный», «беспринципный», а многие усмотрели бы в этом конъюнктурное приспособленчество. И тем не менее, я заявляю, что в нашей рок-музыке нет более последовательной, более цельной и более антиконъюнктурной личности, чем Егор Летов.
Не хочу хвастаться своей «прозорливостью», но меня всегда удивляли обвинения бывших поклонников Летова в «предательстве» своего кумира. Егор — единственный, кто смог явно и бесстыдно показать, что слова и программные заявления — лишь «указатели, векторы», инструменты и способы для настоящего творчества, те буддийские лестницы, которые после подъема вверх должны быть безжалостно отброшены прочь, чтобы продолжить свой путь по «сияющей спирали», уходящей в Вечность.
Е. Летов:
«Главное — постоянно все менять. Создать огромную систему мифов. Чем я, собственно, и занимаюсь. Меня ведь, строго говоря, мало кто знает. Кто-то думает, что я сейчас в одном месте, а я, на самом деле, давно уже в другом, в третьем… Приходят, скажем, ко мне коммунисты и спрашивают: «Ты — коммунист?» — «Да, я — коммунист». К фашистам приду — «Да, я такой…». К анархистам — то же самое. И если кто-то попытается в этом серьезно разобраться, то у него через некоторое время крыша поедет. То мы панки, то не панки, то фолкники какие-то, то мы что-то еще — получается огромное количество всевозможных идеологий, доведенных до абсурда».
Летов и лето 1989-го
«Я совсем не похож.
А ты похож.
И ты похож.
И она похожа — она спит, она теплая.
И он похож — у него лицо железяка.
И они все похожи — кровь так и брызжет.
А я совсем не похож».
(Е. Летов)
Летом 1989 года мой бывший одноклассник — Сашка Швец — привез из Москвы в наш провинциальный городок запись новой «модной» рок-группы. С кассеты «Свема» (шосткинского производства, за 4 советских рубля) на фоне привычного фонового шипения раздался бой кремлевских курантов, низкий мужской голос произнес странное стихотворение (?):
«Гречневым чавканьем сильной личности
Словесного поноса рьяной кавалерии…
…А небо все точно такое же,
Как если бы ты не продался…»,
и… грянуло!
ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА, конец 1980-х годов.
Такого агрессивного напора, такого звукового безобразия, такой отчаянной мощи, перекрывающей «грязь» и дилетантство записи, я еще не слыхал. Трудно было поверить, что этот глубокий завораживающий голос, подчеркивающий акценты вспышками рева, принадлежит 25-летнему худенькому юноше.
Впрочем, как выглядит герой записи я узнал значительно позже. Да и разве важно, кто он, если за час прослушивания этих песен, я уже влюбился в них, ведь ничего подобного до этого не слышал и не слушал. Я-то, наивный, вскормленный питерским роком, считал, что ничего боевитей и энергичнее АЛИСЫ нет! Однако после ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ (а именно так называлась незнакомая группа) Кинчев выглядел витиеватым эстетом, в нем не было того сырого «мяса» — той первобытной ярости, которую выплескивал на слушателей Егор Летов (а именно так звали лидера ГО). «Иуда Будет в Раю», «Очередь за Солнцем», «Солдатами не Рождаются», «Человек Человеку Волк», «В Каждом Доме», «Суицид» — каждая из песен исполнялась на полном пределе, как будто в последний раз:
«Подохнуть у порога обетованной земли,
Сорвать противогаз и липким сердцем — об асфальт»…
Мне понравилось далеко не всё (мне вообще редко нравится ВСЁ), но ГО за этот час прочно вошла в мой «табель о рангах» советских рок-групп. Все последующие годы она поднималась по ступенькам моего пантеона, пока не заняла, после выхода альбомов «Прыг-Скок» и «Сто Лет Одиночества», вешину «рок-Олимпа» — рядом с «небожителем» БГ. Пантеон был достроен. Шива и Вишну, созидатель и разрушитель, «инь» и «янь», Гребенщиков и Летов — парадоксальным образом вместе нашли место в моем сердце. И я до сих пор считаю, что они оба оправдывают все здание советской рок-культуры как искреннего и высокого творчества, самозабвенного до самоотрицания, удивительного до самоотторжения.
Посмотрите, как много поклонников разочаровываются, сравнивая метафизические образы лидеров АКВАРИУМА и ГО с их реальными прототипами. А не это ли признак истинного таланта, когда творчество перерастает своих творцов? Недаром оба наших героя всегда отрицали свою непосредственную причастность к творческому акту, представляясь проводниками высших сил. Это и есть таинство настоящего вдохновения, в рок-н-ролле нередко приобретающего характер одержимости, когда исполнитель на время сам превращается в песню. Затем «эманация» проходит и перед нами остается мило улыбающийся «конформист» Гребенщиков и тихий, вполне интеллигентный Летов.
Из интервью с Е. Летовым, «Контркультура», №5, 2002:
«— Но ведь твои песни — это тоже проекция.
— Это не проекция, это объекты. Что с ними происходит, как они дальше действуют — кто-то с собой кончает, кто-то просветляется — меня уже не касается. Я должен это делать, и я это делаю. Это — моя дань общему делу. Я — как проводник. Через меня что-то проходит, вот — выдаю.
— Но через тебя ведь проходит ощущение смены цивилизации.
— Через меня проходит определенный поток бытия, а что я собой представляю — этого никто не знает. Это никому не должно быть интересно, это праздный интерес. Мне, например, не интересно, кем был Достоевский, что он думал — мне интересны его книжки, а Достоевскому я бы никогда звонить не стал и в гости бы не пришел. …Так что хорошо это или плохо —задача не моя, а той силы, которая заставила меня это сделать».
Краткая справка (знатокам можно пропустить):
Игорь («Егор») Федорович Летов родился 10 октября 1964 года в Омске.
Братья Сергей и Егор Летовы в детстве.
По профессиональному образованию — художник. Первую группу POSSEV организовал в 1982 году, а 8 ноября 1984 года возникла ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА. После записи в 1985 году двух альбомов («Поганая Молодежь» и «Оптимизм») на группу обратило внимание местное КГБ. В результате, Летова упекли на три месяца в «психушку», а его соратника — Константина Рябинова («Кузю Уо») отправили в армию на Байконур, несмотря на сердечную недостаточность.
Выйдя в начале 1986 года из психбольницы, Летов оказывается в полнейшей изоляции, но не перестает писать новые песни (характерное название одной из записей того периода — «Песни в Пустоту»).
«Это игра в осторожность,
А я ни разу не играл в такую игру.
Окруженное небо.
Тем не менее, посметь остаться живым
Среди зараженного логикой мира.
Я научился кусать потолок,
Я научился писать на воде,
Я научился орать в пустоту,
И мешать деревьям стоять на месте
Среди зараженного логикой мира».
(Е. Летов «Среди зараженного логикой мира»)
Летов и Евгений Филатов во время записи акустического альбома 1986 г. «Игра в Бисер Перед Свиньями».
В апреле 1987 года, благодаря забавному казусу, Летову и его друзьям из группы ПИК&КЛАКСОН удается «засветиться» — выступить на Новосибирском рок-фестивале (выступление длилось «целых» 20 минут, пока пришедшие в себя организаторы фестиваля не догадались вырубить электричество). Казус выступления заключался в том, что Летов сотоварищи вызвались закрыть «дыру» в программе фестиваля (из нее вылетели приглашенные АУКЦЫОН и ЗВУКИ МУ, признанные не совсем «благонадежными»). Знали бы организаторы фестиваля, какую «свинью в мешке» они берут взамен!
Окрыленный скандальным успехом, Летов за рекордно короткий срок (май-начало июля) умудряется записать у себя дома пять (!) получасовых электрических альбомов («Мышеловка», «Хорошо!» «Тоталитаризм», «Некрофилия», «Красный Альбом»). После чего, опасаясь новых «наездов» КГБ, пускается в бега по городам и весям вместе с «боевой подругой» Янкой Дягилевой (впоследствии — второй яркой «звездой» сибирского рока).
В начале 1988 года, когда гонения попритихли, Летов возвращается в Омск и записывает очередную тройку альбомов («Все Идет По Плану», «Так Закалялась Сталь» и «Боевой стимул»), которым будет суждено стать одними из самых известных. Благодаря записям и активным гастролям, слава Летова растет, и к 1989 году выходит на уровень всесоюзных СМИ. В том же году ГО даже «прописывается» в Ленинградском рок-клубе, хотя и ненадолго. В это же время выходят альбомы «Война», «Здорово и Вечно», «Армагеддон-попс» и «Русское Поле Экспериментов», а также активно разрабатывается оригинальный «концептуальный» проект Летова — КОММУНИЗМ.
В 1990 году, пытаясь уйти от нездоровой славы, не желая становиться «частью попса», Летов распускает ГО и надолго исчезает из поля зрения СМИ и поклонников.
Е. Летов, 1990 г.:
«…если ты делаешь что-то НАСТОЯЩЕЕ, СМЕЛОЕ, ЧЕСТНОЕ и ЯРКОЕ — тебя обязательно попытаются схватить и схавать. И неизбежно схавают, и святыню твою обос…т, если постоянно не сигать за поднимаемую в очередной раз планку, если не сотворять всякий раз, когда на тебя разевают рот, очередного отчаянного скачка, на переваривание которого массам требуется N-ное время, необходимое для твоего нового шага в новые беспредельности. …Так вот, если ты скверно и ежесекундно не гадишь на всех фронтах — тебя неизбежно сделают частью придворного попса, жадной массовой развлекухи — как это случилось с джазом, роком и т.д., и т.п.».
Правда перед «побегом» Летов записывает необычный альбом «Прыг-Скок» под новым лейблом ЕГОР и ОП…ШИЕ. Столь «неудобное» для упоминания в СМИ название было выбрано сознательно. Правда, здесь Летов несколько опоздал. В то время нецензурщина перестала быть эпатажем, войдя в непременный арсенал СМИ, или того же кино. Иногда доходило до смешного. Так, я читал, что в одном магазине диск Летова «Прыг-Скок», к которому Егор добавил игривый подзаголовок «Детские песенки», был «ничтоже сумняшеся» помещен недальновидной продавщицей в отдел… детских грампластинок!..
Два года о Летове не было ни слуху, ни духу, пока он в 1993 году не «вынырнул на поверхность» с новым альбомом «Сто Лет Одиночества» и резко изменившимися политическими взглядами. После расстрела Белого дома Егор вновь собирает ГО, вступает в Национал-большевистскую партию Лимонова (получив билет №4), а и организует движение «Русский прорыв», выступающее против новоявленной «демократии» за Советский Союз, чем сильно шокирует многих своих поклонников.
«Пировал закат, выгорал рассвет,
Полыхал в лицо пьяному врагу.
От родной земли до седьмых небес
Яростно и звонко звучало: «Победа!».
Пировал закат, убирал рассвет,
Отступала боль. Алая капель
Падала с креста, а мертвые уста
Гордо и упрямо шептали: «Победа»…
Стать бы во весь рост — да нету больше ног.
Сжать ладонь в кулак — да нечего сжимать.
Нету больше слов, нету больше нас,
Лишь одно осталось на свете — Победа…
Наша Победа…».
(Е. Летов «Победа»)
Летов и Лимонов ещё вместе.
В 1996 году Летов начинает поддерживать КПРФ, а в 1997-ом записывает два «красных» альбома — «Солнцеворот» и «Невыносимая Легкость Бытия».
Последние пять лет Егор активно гастролировал, сотрудничал со своим братом Сергеем (известным авангардным джазовым саксофонистом), но новых оригинальных альбомов не выпустил (если таковым не считать вышедший в 2002 году «Звездопад», где Летов перепел любимые советские песни). И только в конце 2003 года стало известно, что полным ходом идет запись новой программы под названием «Долгая Счастливая Жизнь»…
Однако давайте вернемся в 1989 год — год, когда малоизвестная группа из далекого сибирского Омска зазвучала (точнее — зарычала) с магнитофонов «обеих столиц», перекрывая «сиротские» стенания Юры Шатунова из ЛАСКОВОГО МАЯ (я даже знаю, что у некоторых представителей сельской молодежи столь кардинально разная музыка порой мирно соседствовала на одной кассете!). На дискотеках танцевали под «Белые Розы», а в подворотнях играли пресловутую «Все Идет по Плану».
Расцвет обеих групп был не случаен. Начался самый разрушительный этап перестройки: все летело в тартарары — экономика, культура, искусство. Руководство страны, во главе с Горбачевым, выпустило джинна из бутылки, но джинн не спешил выполнять его желания и строить «социализм с человеческим лицом», напротив — ввергал страну в хаос. Осмелевшие СМИ и кино с удовольствием смаковали «грязь» и извергали ее на людей.
Я осмелюсь сказать, что последние годы перестройки и первые после нее (где-то 1989-1993) были самыми мерзкими (именно мерзкими) в духовном плане, гораздо более, чем все предыдущие и последующие. Поэтому тошнотворно-сладкий попс убаюкивал массовую часть разочаровавшихся в позитивности перемен, а ядовитый панк-рок доводил это разочарование и ненависть до самоубийственного предела. Забавно, но имена ГО и ЛАСКОВОГО МАЯ снова всплывут вместе в 1996 году, во время выборов Президента России. Обе группы выступят в поддержку КПРФ!
«Границы ключ переломлен пополам,
А наш батюшка Ленин совсем усоп,
Он разложился на плесень и на липовый мед,
А перестройка все идет и идет по плану,
И вся грязь превратилась в серый лед,
И всё идет по плану…».
(«Все Идет по Плану»)
«Всего два выхода у честных ребят —
Схватить автомат и убивать всех подряд,
Или покончить с собой, с собой, с собой, с собой, с собой,
Если всерьез воспринимать этот мир!».
(«Харакири»)
«Люди сатанеют, умирают, превращаясь
В пушечное мясо, концентраты и нефть,
Зловонные траншеи, пищевые отходы,
Идеальные примеры, сперму, газ и дерьмо.
…Семена анархии дают буйный рост,
Социальный триппер разъедает строй,
Ширится всемирный обезумевший фронт,
Пощады — никому, никому, никому!!!
Винтовка — это праздник, все летит в п…!».
(«Винтовка — Это Праздник»)
«Ну, хорошо, это круто, смело, — говорили мне некоторые друзья. — Но выкинь отсюда мат и политику, и что от этих песен останется?». Я крепко задумался, но правоты их не признал: «Вы еще подождите, и он дорастет до сильного поэта и музыканта». А потом вышел альбом «Прыг-Скок». Я был прав: Летов оказался действительно талантлив.
Известные люди о Е. Летове
Борис Гребенщиков:
«Скажу сразу, что там, где художник стыкуется с конкретной политикой, это всегда нечестно. И проверять счета не надо, за деньги агитировал или так. Один художник на нашем веку уже подался в политику. Другим бы острастка, ан нет…
Я считаю, что это глупые люди. Глупые люди, потому что они тратят свою энергию и свой очень большой, по-моему, творческий потенциал. Потому что я считаю Егора очень талантливым человеком. Но когда у человека все песни, песня за песней, альбом за альбомом — все про то, что мы все в говне, то я считаю, что это не самое интересное, что можно сказать. И не самый интересный метод проводить свою жизнь. Потому что можно осознать, что, может быть, в голове у него, а не все вокруг — говно».
Михаил Борзыкин:
«…чернуха полная. На фоне которой ТЕЛЕВИЗОР — бабочка, одуванчик. Это группы вроде ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ. Мне кажется, им очень сложно будет выкарабкаться, из такой чернухи очень сложно выходить обратно. Четыре года назад мы тоже считались чернухой, но по сравнению с тем, что сейчас происходит, мы просто ангелами были, самой музыкальной группой. Понятно, что каждому свое, но как они оттуда будут выползать? Мне интересно будет посмотреть, как они будут потом себя за уши вытаскивать из того образа, в который сами себя и загнали? Наверняка захочется поритмичнее поиграть, помелодичнее. Надоедает, нельзя же так, я сам далеко не светлый, но когда нарочито, слишком нарочито…».
Юрий Шевчук:
«Мы с ним знакомы, конечно. А чего нет-то? «Сто Лет Одиночества», его альбом, меня крепко тронул. Я считаю, это один из лучших альбомов 90-х годов. По идеологии, энергетике, непродажности. По рок-н-ролльному чувству, рок-н-ролльному духу. …Когда сейчас про эту невнятицу сплиновскую пишут, что это лучший альбом — мне просто смешно! Ну, полторы песни мы там наковыряли с группой — есть неплохие выражения, но… этого мало. А летовские «Сто Лет Одиночества» — блин!… Это клево, это настоящее. Ты можешь это любить или не любить, но это — настоящее! Из этой пленки, из этих песен, из этого голоса прет настоящее! Сила!
…С чем-то я не согласен, безусловно, но самое главное, что он очень талантлив. Мне Егор Летов гораздо ближе по душе, чем некоторые группы, которые я называю группы «Брат-2″. Он человек очень искренний — и в прорывах своего сознания, и в своих заблуждениях. Но он чрезвычайно искренен — и это видно, это слышно».
Михаил Козырев, программный директор «Нашего радио»:
«По ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЕ вопрос постоянный, часто встречающийся и на форуме. Еще раз повторяю тот же ответ: «Наше радио» — это частная радиостанция, это бизнес, и этот бизнес доверен мне, я за него отвечаю, и я имею право принимать те решения, которые я считаю правильными. …ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА — это группа, лидер которой антисемит, о чем он неоднократно публично высказывался. (Враньё — чего-чего, а антисемитских высказываний я у Летова не наблюдал — С.К.). Был целый период, когда он заигрывал с экстремистской, неонационалистической и даже нацистской и неокоммунистической идеологией. Это его право. Палец о палец не ударю, чтобы популяризировать творчество этой группы. Просто мне в глаза своей семье будет стыдно смотреть. До тех пор, пока я занимаю свой пост, я не хочу давать людей с националистическими, антисемитскими и экстремистскими убеждениями в эфир».
Эдуард Лимонов «Моя политическая биография»:
«С Летовым мы поладили. Он тогда часто приезжал в Москву, может потому мы и сумели спеться тогда, что он долгое время находился под нашим влиянием. Несколько раз за лето мы с Дугиным взяли Летова с собой к Баркашову. Заносчивый, как и Дугин, Баркашов взялся было учить Летова как одеваться и предложил ему подстричься, но встретил достойный отпор. «Я одеваюсь бедно, так же ,как мои «фанаты» — твердо заявил Летов и при этом его лохмы упали ему на очки. «Мои фанаты не могут позволить купить себе импортные кроссовки, поэтому я ношу кеды, а коротко стричься я не хочу, я — punk, коротко стричься надо в армии.» Пришел сын Баркашова, похожий на сына Жириновского и на сына критика Володи Бондаренко одновременно, и благоговейно попросил у Летова автограф. Егор победоносно сверкнул очками, а Баркашов крепко задумался.
Надо отдать должное Летову, политическая позиция у него все-таки всегда была. Он настаивал на том, чтобы в идеологии Национал-Большевизма было побольше «красного» и русского, но поменьше национализма. Такую позицию не назовёшь рафинированной, но в ней есть определенность».
Леонид Фёдоров:
«Я думаю, что это один из лучших альбомов («100 лет Одиночества» — С.К.), которые сочинены в этой стране, что говорить. И предыдущий, и этот. У человека очень правильное отношение изначально к самому понятию творчества. Он к творчеству относится серьезно и к себе относится серьезно. В данном случае это кайфово. По сути дела, сейчас музыкальный уровень, что здесь, что в Европе, скажем, где мы частенько бываем, сравнялся, я не могу сказать что наши молодые группы слабее по уровню техники. Круто играют. В Питере очень много хороших команд сейчас. Но и там, и здесь нет людей, которые могли бы плюс ко всему так отдаться, свою душу так вложить, чтоб, блин, абсолютно пофигу стало, как ты играешь, на чем ты играешь и, вообще, что ты делаешь. Егор это умеет. Поэтому за ним и летят все, только поэтому. Мне очень нравились его интервью все эти, в которых он говорил о том, что «какая это, на хрен, музыка? Это не музыка». Это, действительно, не музыка, по сути, а что-то другое. Скорей какой-то ритуал или, там, средство выворачивания своей души, как угодно, Так и вообще любое творчество».
Звук
«Все, что делается в первый раз — это чего-то стоит. Я бы сейчас
не стал играть как ГО, если бы сейчас был молодым. Просто в голову
бы не взбрело. Мы тогда начали так играть, потому что это было
нарушение всех канонов. Если бы все так играли, я бы никогда так
играть не стал. Я бы стал играть что-нибудь совершенно другое.
Может быть джаз, что угодно».
(Е. Летов)
Характерной чертой многих представителей советского рока вообще, и ГО в частности, является крайне наплевательское отношение к качественному звучанию музыки. Впрочем, в те времена это было связано с более чем объективными причинами — недоступностью для рокеров-любителей хорошей аппаратуры, инструментов и помещений, мало-мальски пригодных для записи. Это объясняет и обязательное сосуществование рядом с «электрическими» альбомами акустических записей, где можно хотя бы расслышать слова. Не удивительно, что «голь» нередко оказывалась весьма изобретательной и выдумывала в процессе звукозаписи такие хитрости, от которых бы пришел в восторг (или ужас) любой западный рок-музыкант.
«…рок — это… когда человек просто выходит, и все это как молитва».
Летов не был исключением. Однако, учитывая специфику панк-музыки, он поступил более оригинально, чем его собратья, а именно: следуя афоризму О. Уайльда, превратил недостаток в достоинство. Так называемое «поносное» звучание ГО надолго стало фирменным знаком группы, позволяющим угадать ее «с первых трех нот».
Наиболее показательна в данном случае история записи буквально за два месяца пяти альбомов 1987 года. Егор еще находился под наблюдением КГБ и именно быстрота с использованием минимальных средств позволила осуществить эту беспримерную запись. А совершалась она в квартире Летова на двух бобинных магнитофонах «Олимп» средством простейшего наложения. Стоит добавить, что в то время ГО представлял лишь один Егор, который сам и сыграл на всех инструментах. Во время записи нередко приходилось хитрить. Так, чтобы добиться скоростной барабанной дроби, Летов записывал партию ударных на 9-ой скорости, а прокручивал на 19-ой.
Е. Летов:
«…на каждый из которых у меня уходило около 3-х дней, наполненных, правда, практически непрерывной 12-ти часовой работой. Надо сказать, я вообще сторонник максимально быстрой, внезапной записи. Чтобы все рождалось прямо вот тут, прямо сейчас! Длительная работа убивает вдохновение, да и культивирует «ремесленность».
В итоге чудовищно «грязное» звучание целиком искупалось лихостью, отчаянностью и вдохновенностью исполнения. Это был редчайший пример того, как содержание и драйв оправдывает любую, даже самую примитивную, форму. Мало того — дилетантская, но искренняя форма приобрела здесь самостоятельную эстетическую ценность.
Е. Летов:
«Я, вот, считаю, что самая наиважнейшая мера — это предельная ЖИВОСТЬ автора, творца, его ОДЕРЖИМОСТЬ, БЕЗРАССУДСТВО во время творческого акта, и нас…ть на (пусть даже значительную) долю лажи, которая при этой вдохновенности неизбежна. …Да, и вообще, по-настоящему страшно, захватывающе, горько и светло поет нажравшийся в сракатан мужик, стучащий кулаком по столу, пачкающий и размазывающий кровь, слезы и слюни. Я до сих пор так и не научился как следует играть на гитаре и петь, как, допустим, Александр Борисович Градский. Мне это никогда и на х… не надо было!».
Таким же образом (на «Олимпы» и в одиночку) записывались и альбомы 1988 года. Звук периода 1987-88 гг. определяется характерным «фрезеровочным» жужжанием гитары, глухим «бумканьем» ритм-секции, стремительностью композиций и крайне издевательскими, с позволения сказать, соло.
Апогея «грязный» саунд достигает на альбомах 1989 года. Участие в ГО других музыкантов сделало звук более мощным, сыгранным и грозным, однако не менее шокирующим. В репертуаре группы наряду с короткими песнями начинают соседствовать и длительные монотонно-«шаманские» вещи («Насекомые», «Заговор», «Все, Как у Людей», «Новая Правда»), которые венчает монументальная 14-минутная композиция — «Русское Поле Экспериментов».Кстати, при прослушивании «Русского Поля…» и «Всё, Как у Людей» меня постоянно преследует мысль о «симфоническом» потенциале этих композиций. Звучание настоящего оркестра, мне кажется, было бы вполне адекватным духу песен.
«А свою любовь я собственноручно
Освободил от дальнейших неизбежных огорчений —
Подманил ее пряником,
Подманил ее пряником,
Изнасиловал пьяным жестоким ботинком
И повесил на облачке, словно ребенок
СВОЮ НЕЛЮБИМУЮ КУКЛУ!!!
Словно иней, сердобольный смех,
Словно иней, сердобольный смех,
Словно иней, сердобольный смех,
Славно валится на… на…
на РУССКОЕ ПОЛЕ ЭКСПЕРИМЕНТОВ…
А вечность пахнет нефтью…».
Е. Летов отзывался об альбоме «Война»:
«Я очень доволен. Здесь я, наконец-то, в дрызг и брызг нас..л на всяческие очевидные нормы звучания. Суровая противофаза, чудовищный перегруз, сплошной пердежный и ревущий среднечастотный вал. Именно то, что надо».
Несмотря на возможность записаться на качественной аппаратуре, все альбомы 1989 года пишутся на той же «ГрОб-рекордс» (так, не без помпы, назвал Летов свою квартиру с двумя «Олимпами»), как и альбомы бесчисленного множества других сибирских групп.
Впрочем, успех столь ужасающего звучания поневоле оказал и дурное влияние на отечественных панков. Дибров как-то разумно подметил, что невольная вина Гребенщикова была в том, что он распространил среди молодых рок-групп мнение, что писать непонятно — это круто. Егор Летов и его сибирская компания, по моему мнению, сделали подобной аксиомой для панк-рока предельно грязное «абывсеравнокакое» звучание. Стало считаться, что достаточно проорать под расстроенную гитару несколько матерных слов — и это можно считать панком. Но ведь Летов на своем примере как раз показывал обратное — важно не КАК ты играешь, а ЗАЧЕМ.
В 1990 году после роспуска ГО Егор записывает альбом «Прыг-Скок», в котором в первую очередь поражает именно его «камерность» (насколько это понятие вообще применимо для музыки Летова). Открывается он знаменитым «Дурачком», спетым «а-капелла» с помощью многократного наложения авторского голоса. В остальных песнях явно угадывается уклон в «психоделлию» 1960-х, начиная от текстов и заканчивая звуком гитары. Однако, завершала этот альбом воистину невыносимая двухаккордная песня «Прыг-Скок», по длительности «переплюнувшая» знаменитое «Русское Поле…». Чтобы прослушать ее до конца, требовались определенная закалка и мужество.
Появившись из «небытия» в 1993 году, в своем новом альбоме «Сто Лет Одиночества» Летов доводит свою любовь к «психоделлии» до логического конца. Впервые за долгие годы лидер ГО уделил столько внимания именно звуку альбома, поэтому писался он нехарактерно долго — целых два года, и еще год сводился. Помню, с каким изумлением я слушал эти грустные «запредельные» песни с длительными проигрышами, странными звуками, шумами и шепотом (кто бы мог себе представить раньше, что в песне Летова может звучать красивенное соло на металлофоне!).
Летов назвал это все дело «психоделлическим панком» и посвятил «1960-м годам». Вот только битловская «Люси в небе с алмазами» превратилась у него в сомнабулическую Офелию, которая грохнулась с неба в реку и поплыла в свой «апельсиновый рай»:
«Влюбленная Офелия плыла себе вдаль,
Сияла ночь, звенела земля,
Стремительно спешили, никого не таясь,
Часы в свою нелепую смешную страну.
Послушная Офелия плыла на восток,
Чудесный плен, гранитный восторг,
Лимонная тропинка в апельсиновый лес,
Невидимый лифт на запредельный этаж».
Тем не менее, Летов остался верен себе, и запись «Ста Лет Одиночества» не стала ни «мармеладной», ни чистенько-кастрированной, сохранив в себе всю первобытную сырость.
Работа с саундом продолжалась. В последние годы «ГрОб-студия» обзавелась качественной техникой, но новые альбомы — «Солнцеворот» и «Невыносимая Легкость Бытия» не стали «попсовее». Наоборот, сам Летов считает, что их звучание осталось недооцененным.
Е. Летов:
«…звук у нас меняется, как вы, наверное, заметили, от альбома к альбому. Потому что, как только появляется клише звука в масс-медиа или даже в альтернативных масс-медиа, мы его нарушаем. Последними альбомами «Солнцеворот» и «Невыносимая легкость бытия» мы это сделали совершенно тотально. И реакция была совершенно незамедлительной. Люди плевались, материли этот звук. Мы добивались этого очень долго. Вы себе не представляете, что значит сделать именно такой звук. Это, допустим, четыре органа в унисон, восемь гитар в унисон играют ритм. Понимаете, да, что это означает? Это такая профессиональная как бы технология, и пишется три вокала, из которых убираются все согласные, гласные, и пишутся тоже в унисон».
Но самой характерной звуковой составляющей ГО, безусловно, является тембр голоса и манера пения самого Летова. Этот по-настоящему «мужской» потусторонний голос, напоминающий то рев загнанного зверя, то завывание ветра в печной трубе, прорывается как бы откуда-то изнутри, из самых дремучих глубин человеческого «динамика».
Интересно, что на первом альбоме ГО — «Поганая Молодёжь» — мы можем услышать и нехарактерную манеру пения Летова, где он явно подражает Д. Роттену, вокалисту «родоначальников классического панка» — группы SEX PISTOLS.
С. Жариков, «Контркультура», №12, 2001г.
«Возьми группу ЛЕНИНГРАД, их чуть ли не все FM-радиостанции поддерживают! Думаешь: ни фига себе… А они там рассуждают: «Так. Народу хочется говна. Ну, значит, товарищи, давайте мата побольше! Мало мата, надо больше мата!». И в результате идет бесконечный мат бессмысленный. Класс! …А если туда подмешать немножко интонации раненого животного, такого подбитого зверя, как в ГО, сразу чувствуют: «Ну, блин! Это нельзя». На уровне архетипа».
Кажется, исполни Летов таким голосом «В лесу родилась елочка» и даже эта привычная легкомысленная песенка обрастет новыми интонациями, измерениями и смыслами. Наиболее ярко эта особенность летовского исполнения проявилась в двух почти «зеркальных» проектах — альбоме «Звездопад» (где Летов исполнил чужие песни советского периода) и «Трибьюте» (где другие рокеры перепели творения Егора).
Если в «Трибьюте» подавляющее большинство песен потеряло всяческий дух, то в «Звездопаде» даже изначально «эстрадные» вещи («На дальней станции сойду», «Ветер северный», «Солнце взойдет») зазвучали по-особенному — глубже, что ли. И ведь сыграно все было вполне традиционно, без особых ухищрений и издевательств — просто, зато, что называется, ОТ ДУШИ. Только, разве что, перепеть Высоцкого ему не удалось. Но исполнять песни Высоцкого вообще практически никому не удается…
Слова
«…по большому счету, я не совсем музыкант, для меня это вынужденная
творческая форма контакта с массами, потому что поэзия у нас не в чести.
А я прежде всего занимаюсь разработкой слова, экспериментами над
словом, психологией и философией, воплощенными в слове».
(Е. Летов)
«Вначале было слово.
Все слова — пи…ж».
(он же)
Убедить постороннего человека, любящего высокую поэзию, в том, что творчество Егора Летова эта самая поэзия и есть — занятие не из легких. Первые же случайно услышанные куски (особенно из раннего творчества) способны вызвать у такого любителя настоящий шок — настолько тексты песен ГО эпатажны и причудливы. Что же, Летов потратил немало усилий, чтобы сделать «неудобным» для «мирного жителя» не только звук, но и слова. Избранная Егором панковская идея ничего иного и не предполагала.
Однако, из этого совершенно не следует, что песни ГО были простым издевательством над слушателем подзаборного недоучки-хулигана. Летов, как никто из рокеров, отличался поистине «всеядностью» в плане потребления разнообразных культурных ценностей. В плане аллюзий и цитирований песни ГО уступают разве что песням эрудита БГ.
Е. Летов:
«…когда я делаю песни, мне совершенно наплевать, я это пишу или не я. Я могу цитировать кого угодно, могу не цитировать. У меня весь материал такой, как пластилин, — море словесного, культурного пластилина. Музыка, религия — то же самое. Из всего этого можно делать хорошо и красиво — и своё».
«Человек, который хочет создать нечто оригинальное, просто обязан быть начитанным и наслушанным, чтобы не изобретать велосипед», приблизительно так высказывался сам Егор, в доме которого сейчас стоят несколько постоянно работающих телевизоров, а подавляющее большинство заработанных денег тратится на книги и диски. Да и само создание группы Летов объяснял теорией «переполненного стакана», когда информационная перенасыщенность толкает человека на творческую переработку накопленного.
Поэтому эпатажность и нарочитая грубость некоторых текстов исходили не от «недо», а от «пере».
Е. Летов:
«Для нас с Кузьмой punk — это нарушение определенных правил, канонов. Я могу назвать огромное количество имен с начала XX века, которые имеют отношение к панку. Брат у меня еще шире считает, — что весь авангард XX века — панк. В поэзии, допустим, Введенский, Заболоцкий, Хармс — это панки. Дадаисты, собственно говоря, все панки, Кандинский — это панк и так далее, и так далее».
Поэтому большие поклонники футуристов (в стиле А. Крученых) и ОБЭРИУтов (в стиле В. Введенского) Егор и Кузя привечали своеобразный филологический волюнтаризм в пику правильным и благонадежным советским стихам и песням. Искажению подвергались не только грамматика и построение предложений, в песнях делался активный упор на абсурд «как принцип максимального бунта по отношению к логической реальности».
«Попа словно огурцы,
вы поверьте нам отцы,
Посмотрите на тебя —
у тебя уже дите.
А теперь я был веселый,
а я раньше стал мрачной
А теперь я был здоровый,
а я раньше стал больной».
(Е. Летов «Дите»)
«Стрекозы атакуют самолет
На высоте, средь бела дня,
Заводы вырабатывают шлак,
Чтоб прокормить святой народ.
Я лезу в глубину своих мозгов,
Но впереди стоит стена.
Я верю лишь в свое небытие
Среди всего небытия.
Меня тошнит от вашей логики!
Меня тошнит от вашей логики!
Кто ищет смысл пусть сидит на небесах
В своих глазах».
(Е. Летов «Кто Ищет Смысл»)
Лирический герой первых песен по большей части — мечтательный нонконформист, для которого творческий абсурд был лишь защитой от бессмысленности окружающего бытия.
«Внутри твоей реальности гуляют сквозняки,
Внутри твоей тревоги притаился партизан,
Внутри твоей стерильности воняет колбасой,
Я простудился, умер, превратился в пластилин…
Я иллюзорен со всех сторон».
(Е. Летов «Я Иллюзорен»)
Впрочем, цель — вызвать раздражение обывателя — достигалась и более простыми средствами — неприятными физиологизмами, нецензурными оборотами и нахальными заявлениями (см. песенки «Поганая Молодежь», «Мама, бля», «Ненавижу Женщин»). Впрочем, ни матерный, ни политический контекст в раннем творчестве ГО не был так силен, как впоследствии, а тексты (за небольшим исключением) не поднимались выше поэтического «хулиганства». Настоящее озлобление наступает позже, после гонений КГБ.
Е. Летов:
«А вообще глупейшее интервью вышло — глупейшее до такой степени, что даже хорошо. Коля Мейнерт — хороший очень человек, но имеет скверное свойство все воспринимать через этакую супрематическую социально-политическую призму. Мы с ним часов пять говорили о том, что для меня тогда имело (да и имеет) первостепенный смысл — вместо всего этого он помещает самое начало разговора — его как бы вступление, где повествуется о КГБистских гонениях и тому подобной романтике. Как будто это имеет хоть какой-либо смысл сейчас! Все мои политические приключения породили в лучшем случае сериал этаких «песен протеста» типа «КГБ-рок», «Hовый 37-й», «Анархия», «КГБ» и др. А это, надо признаться, отнюдь не самые ценные мои сочинения».
Вместо того, чтобы «притихнуть», Летов, наоборот, предельно политизирует свое творчество, вплоть до поэтически прямолобых и примитивных песен-«листовок». Нередко политические песни исполняются и от имени «противника», парадоксально не теряя при этом своей «вражеской» убедительности («Общество «Память», «Новая Патриотическая»).
«…Порядок в нашем мире
будет правильней и проще,
Мы окутаем всю Землю
небесами нашей мощи,
Ведь пылающей тропой
мы идём к коммунизму!
Нам не страшны Алма-Ата
и события в Польше:
Ведь геройских патриотов
с каждым днём всё больше.
А для контры для матёрой,
вроде Леха Валенсы,
Мы по-новому откроем
Бухенвальд и Освенцим».
(Е. Летов «Новая Патриотическая»)
Однако, большинство песен напоминало причудливый коктейль из всего «наработанного» Летовым за эти годы. В сбивчивый летовский «поток сознания» с более чем необычными образами и метафорами («губы твои вьются червем», «сырой картофель небытия», «Каждый спросонок любит смеяться и петь / И умирать, / А мертвый котенок, он остается терпеть / И наблюдать», «Под каблуками хрустит сверчок, / Враги народа бредут в ночи, / Под нашими ногами земли клочок / Стремительно тает под напором мочи»), словно верстовые столбы, вбивались четкие конкретные лозунги, крамольные или бранные фразы («Желтая пресса», «Центральный Комитет», «Мне нас…ть на мое лицо», «Какая попсня! Вырубите нах…!», «Я ненавижу красный цвет»). Вот, собственно, почему ГО с удовольствием слушала как дворовая шпана, так и интеллектуальная богема.
Постепенно политической конкретики становится все меньше, и альбомы 1989 года приобретают более глобальный, эсхатологический характер, «суицидальная» гибельная направленность достигает предела. Почти во всех песнях сквозит жуткое разочарование в успехе «рок-революции» (см. «Я Не Верю в Анархию», «Ах, Как Здесь Я? (Превосходная Песня)».
Еще одна характерная черта Летовского словотворчества — «инфантильность» многих образов: в песнях постоянно встречаются разнообразные зверята, игрушки и прочие детские уменьшительные атрибуты.
Е. Летов:
«Всё, что я несу — это очень детская, если можно так выразиться, «философия». Я все еще дите в какой-то бесценной степени, и я сияю и горжусь тем, что до сих пор среди всей этой вашей замысловатой гамазни я окончательно еще не потерял детского, наивного, чистого восприятия, и до сих пор безоглядно отношусь к жизни, к тому, что со мной происходит, как к игре. Значит, я все еще молод. И, стало быть, жив. И рок для меня — своего рода детская, жестокая и опасная игра, как те игры, в которые играл маленький Иван в фильме Тарковского. С какой вдохновенной радостью, с каким остервенением я пинал в детстве мячик во дворе — так же весело, вдохновенно и остервенело я ору в свой микрофон. Только ребенок способен на истинно великое безумство, только он способен по-настоящему безрассудно и сокрушительно «дать духу»!»
«Вот у меня дома три кота, я считаю, это гораздо важнее всевозможных изысков искусства».
«Плюшевый мишутка
Лез на небо прямо по сосне
Грозно рычал, прутиком грозил
Превращался в точку
Значит кто-то там знает
Значит кто-то там верит
Значит кто-то там помнит
Значит кто-то там любит
Значит кто-то там…»
(Е. Летов «Про мишутку»)
Возможно, это частично и объясняет навязчивое преобладание физиологизмов, смерти и нецензурщины (атрибуты, частенько привлекающие детей).
Впрочем, нецензурщина никогда не была для Егора самоцелью. За всей этой бранью стояла такая мощная энергетика, что стоит заменить матерщину на лояльные аналоги, как песни теряют половину мощи (как вам, к примеру, «О, пошли вы все… к черту» или «А при коммунизме все будет… хорошо»?). Кстати, когда мат обрушился на наши уши с экранов телевизоров и страниц газет, то его количество в песнях Летова резко сошло на нет.
К 1990 году из новых песен также практически исчезла всяческая политика и конкретика. Летов сделал упор на самую сильную свою сторону — ужасающий «поток сознания», когда вырывающиеся случайные фразы и слова складываются, тем не менее, в психологически цельное поэтическое полотно.
«Вырванная с корнем, вырванная с мясом ,
Пойманная рыба постигает воздух ,
Раздирая жабры, истекая слизью,
Потому, что рыба, потому, что надо.
Комариный писк,
Лучезарный блеск,
Гарантийный крест,
Ритуальный плач,
Непосильный грех,
Терпеливый бог,
Терпеливый я,
Так и есть —
Заплата на заплате».
(Е. Летов «Заплата на Заплате»)
«На картинке — красная морковь.
Поезд крикнул, дернулась бровь.
Лишь калитка по-прежнему настежь,
Лишь поначалу слегка будет больно.
Неба синь да земли конура,
Тебя магазин, да меня дыра,
Пока не поздно пошел с ума прочь,
Пока не поздно —
из крысы прямо в ангелы.
Бери шинель, пошли домой».
(Е. Летов «Бери Шинель»)
Е. Летов:
«Я не понимал, как, допустим, Тютчев пишет. Я писал, писал, писал, а в некий момент максимально сосредоточился, чудовищно разозлился и …понял! Это ощущение было буквально в течение какой-то секунды. После чего я полностью уничтожил все, что до этого написал, и начал писать совершенно иначе. Поэзия не связана с реальностью, она связана с определенным состоянием человека. Оно может выражаться через поэзию, а может не выражаться».
Ни до, ни после я так и не услышал в нашем роке столь талантливого и естественного выворачивания себя наизнанку. Апогеем подобного стиля стали три гигантские, с позволения сказать, песни: уже упомянутое «Русское Поле Экспериментов», «Как в Мясной Избушке Помирала Душа» и «Прыг-Скок».
Е. Летов:
«Я считаю, что сама песня «Прыг-скок» — одна из лучших вещей, что я сделал в жизни. Она возникла почти как шаманский ритуал: мы решили с «Кузьмой» произвести трансцендентный опыт, включить огромную бобину на девятой скорости и играть в течение многих часов беспрерывно. И часа через четыре из меня пошли, как из чудовищной огромной воронки, глубоко архаические слова — слова, рожденные даже не в детстве, но в том состоянии, которое существовало еще до моего рождения. И эти тексты я едва успевал записывать — из меня шел и шел поток… Я не знаю, где я в действительности находился в то время. В результате такого страшного опыта вышла эта песня — «Прыг-Скок».
«Летели качели
Без пассажиров,
Без постороннего усилия,
Сами по себе…
…Пальцы свело,
Голову выжгло,
Тело вынесло,
Душу вымело,
Долой за околицу,
Долой за околицу,
Выбелило волос,
Выдавило голос,
Выпекло морщины,
Засмеялись мужчины,
Засмеялись мужчины…
Да заплакали женщины.
Пальцам холодно…
Мыслям крохотно…
Из земной юдоли
В неведомые боли — ПРЫГ-СКОК!!!
ПРЫГ-СКОК!!!
ПРЫГ ПОД ЗЕМЛЮ,
СКОК НА ОБЛАКО.
…Прыг — секунда,
Скок — столетие.
…Во мраке зеркало, вода и свеча.…
Кто-то внутри умирает, хохоча…».
(Е. Летов «Прыг-Скок»)
Если «Русское Поле…» — хотя и огромная, но все-таки мелодичная песня, а «Прыг-Скок» — какое-то исступленное шаманское камлание, то «Мясная Избушка…» вообще не имеет аналогов. Это больше похоже на какой-то плачущий аритмичный напев, настоящую агонию в тишине, нарушаемой лишь периодическими ударами колокола.
«В то лето я мял кривыми зубами
Сырые котлетки собственной немощи,
В то лето я больше ни разу не плакал,
В то лето я больше ни разу не жил,
Больше со мной ничего не случалось.
Кролики крались в горящей траве…
На рассвете кто-то в окно постучал
Тихо-тихо…
никто не услышал,
никто не открыл».
(Е. Летов «Мясная Избушка»)
Эти три песни — самая беспрецедентная попытка в советском роке создать настоящую «психоделию» (тем более, без единого грамма наркотиков, хотя тот же «Прыг-Скок», по мнению многих, напоминает наркотический «трип»).
Если альбом «Прыг-Скок» был творческим прыжком в «неведомые дали», то «Сто Лет Одиночества» эти самые дали и описывал. После этого, казалось бы, все — альбом завершен, «психоделлика» исчерпана, Летову остается только либо самоповторяться, либо деградировать. Лидер ГО, как обычно, пошел третьим путем, изменив не только свой политический «имидж», но и творческий.
Говорят, что развитие по спирали неизменно возвращает человека к пройденному уже повороту, но только на более высоком уровне и на основе всех предыдущих достижений. Начав с футуристического эпатажа, через «диссидентский» панк и «психоделлию» Летов вновь возвращается к политике, а его песни приобретают черты ясной высокой классики! Кто бы мог подумать, что создавая (казалось бы, программные) песни для новых революционеров, Егору удастся по- настоящему оживить Красноармейский дух времен гражданской войны. В последних двух альбомах практически отсутствует навязчивая «красная» конкретика (если не считать новый «гимн» СССР «Родина»), Летов не повторяет ошибок — этим песням не будут нужны подробные комментарии, не нужно будет объяснять молодым слушателям выражения вроде «Партия — ум, честь и совесть эпохи». Что и говорить, «Солнцеворот» я послушал с удовольствием. Его песни сохранили в себе панковскую боевитость и отчаянность, но стали жизнеутверждающими, потому что «Мёртвые не сеют, не поют / Не умеют, не живут».
«Наше дело пропащее,
словно палец, оторванный вражеской пулей
На священной народной войне,
Словно сабли свет.
Словно смертный Бог
В мире без греха.
Ливнем косым постучатся в нашу дверь
Гневные вёсны, веселые войска.
Однажды, только ты поверь,
Маятник качнется в правильную сторону
И времени больше не будет».
(Е. Летов «Солнцеворот»)
«Память моя, память,
расскажи о том,
Как мы помирали
в небе голубом,
Как мы дожидались,
как не дождались,
Как мы не сдавались,
как мы не сдались.
Горе мое, горе,
дождик поутру,
Радуга над полем,
знамя на ветру,
Холода, тревоги,
праздники войны…
Потерпи немного,
отдохнем и мы».
(Е. Летов «Дембельская»)
Игры, в которые играет Летов
(сбивчивый, но необходимый эпилог)
«О, слепите мне маску от доносчивых глаз,
Чтобы спрятать святое лицо мое,
Чтобы детство мое не смешалось в навоз,
Чтобы свиньи не жрали мою беззащитность».
(Е. Летов)
«— А есть ли в жизни смысл?
— Есть. Еще какой. Но только смысл-то, по-моему, и есть. А жизни нет».
(из интервью с Е. Летовым)
У каждого ребенка — свои игрушки, у каждого мужчины — свои войнушки. Как правильно подметил Э. Берн, каждый из нас с утра до вечера играет в игры, каждый вынужден одевать ту или иную маску. Однако маски носят не только вынужденно, а в игры играют не только ради конформистского ритуала. Некоторые умудряются выбирать себе маски сами, да еще и такие, чтобы показать — «Это моя игра! А занесете ее в учебник по психологии — изобрету новую, а маску выброшу без грусти и печали».
Именно так поступает Егор Летов уже в течение более 20 лет. От мудрости это или от наивности — кто его разберет? Человек целен, отдельные отрезки его жизни, отдельные его песни никогда не дадут общей картины. Я вот попытался проанатомировать летовскую поэзию — и, кажется, так и не прояснил главного. Попробуем по-другому…
Он убегает. Да, он бережет все свои бесчисленные записи, с удовольствием слушает их, но почти никогда не вздыхает по временам «боевой юности». Он убегает. Убегает от застывших схем, аналитических описаний, подобных этому, отыгранных игр, сброшенных масок. И «антисоветчина» и «коммунизм» — такие же игры, как футбол или «казаки-разбойники», не хуже и не лучше прочих. Все вокруг — игрушки: бумажные самолетики, целлофановые шарики и пластилиновые котята, политические лозунги, рок-концерты, философские системы — все. Но сам игрок обязан быть ЖИВЫМ, НАСТОЯЩИМ и ЧЕСТНЫМ в момент игры. «К своим игрушкам я никогда цинично не относился», говорит Летов.
И панки, и диссиденты, и «лимоновцы», и «коммунисты» могут не сомневаться в его искренности. Это всегда один и тот же «бунтующий человек», поющий гимн свободе — не той, которая с застывшим лицом держит такой же застывший факел, а той, которая есть животрепещущее пламя, не дающее косному миру скатиться в пучину энтропии — тепловой смерти. Свобода — не «жги-гуляй», не богиня, и уж тем более не Бог, это — принцип, метод действия, развитие, НАСТОЯЩАЯ жизнь — прекрасная и безграничная. Она — в вечном убегании, постоянном «Прощевайте!», отрицании отрицания. Попробуй поймать человека, который то ратует за «коллективное спасение», то — за индивидуальное, Ленин у него то «танк, которым нас давят», то опять «такой молодой»…
Главное — умение как можно естественнее и искреннее отображать те или иные стороны бытия. И здесь безразлично, «правый» ты или «левый», «панк» или «хиппи» — главное, «поймать за хвост» вот это настоящее, а настоящее, по Летову, всегда прекрасно, будь это даже самое черное отчаяние.
Е. Летов, 1990:
«— А вообще-то, ты знаешь, мне все говорят — у тебя, мол, одна чернуха, мракобесие, депрессняк… Это еще раз говорит о том, что ни хрена никто не петрит! Я вот совершенно трезво и искренне сейчас говорю — все мои песни (или почти все) — именно о ЛЮБВИ, СВЕТЕ И РАДОСТИ. То есть о том, КАКОВО — когда этого нет! Или КАКОВО это — когда оно в тебе рождается, или, что вернее, когда умирает. Когда ты один на один со всей дрянью, которая в тебе гниет и которая тебя снаружи затопляет. Когда ты — не тот, каким ДОЛЖОН быть! …Когда ты НАСТОЯЩИЙ, как мне кажется, творчество излишне. Творчество — это как бы акт очищения, путь домой, через страдание, через расхлебывание всей этой чудовищной грязи, всей этой патологии. Через это преодоление возникает… ПРОРЫВ. Как озарение. Как осознание. Как УТВЕРЖДЕНИЕ, что ли. А когда ты достигаешь — там уже нет слов. Там вообще ничего этого нет».
«…Те, кто нас не знает, сильно удивляются, и даже испытывают шок, когда видят, что в жизни мы люди веселые и очень контактные».
Описать одной краской большинство песен Летова невозможно, взять хотя бы ту же «Все Идет по Плану», где сквозь явное ерничество прорывается пронзительная боль по утраченным иллюзиям:
«А при коммунизме все будет зае…сь,
Он наступит скоро, нужно только подождать —
Там все будет бесплатно, там все будет в кайф,
Там, наверное, вообще не надо будет умирать!!!
Я проснулся среди ночи и понял
Что все идет по плану…».
То же и с его верой. Летов, безусловно, верующий. Но во что? То он называет себя «христианином, но не вполне традиционным» (с легкостью включающим в альбом песню Кузи Уо с более чем кощунственным для христианина названием «Бога Нет»), то атеистом, то «мистиком». Бог для Егора как бы и везде, и нигде. По-моему, именно Будде принадлежит ответ на вопрос: «Есть ли боги и духи?». Основатель самой нерелигиозной религии ответил: «Наверное, есть, только вот для нашего спасения они совершенно не нужны». И в этом пункте Летов с ним перекликается.
Е. Летов:
«Я верю, что история человека и человечества — не круг, а спираль, стремящаяся все выше и выше вверх. Я могу, конечно, сказать, что я атеист. Либо скажем так: я верю во все. Вообще во все. По-моему, дело не в том, что ты, лично ты, ощущаешь и думаешь, а в том, как ты действуешь. А действовать надо так, как будто ничего нет — ни Бога там, и ничего другого. И тебя нет».
Человек у Летова — «больное, но многообещающее животное», которое постоянно нужно «бить щедро и отчаянно», чтобы он не заснул, подобно замерзающему ямщику. Только экзистенциальные «пограничные состояния» способны вывести человечество из оцепенения. Вот почему в 1987-88 годах, когда советское общество и не подозревало о своем скором конце, Летов проповедовал Смерть, в 1990-м, когда эфир наполнился внезапно осмелевшими борцами с системой, — Уход, а в 1993-м, когда Смерть стала реальностью, — Жизнь.
Е. Летов:
«Считаю, что человека нужно довести до максимального отстранения от реальности, для того, чтобы он начал понимать, что это такое. Чтобы начал ценить кастрюли, тепло, дом и т.п., необходимо его всего этого на время лишить. Человека нужно довести до состояния, когда он на грани между жизнью и смертью, тогда он поймет, что такое жизнь, а иначе он в жизни будет всем гадить с 9-го этажа. Вот за это я воюю в своих песнях.
…Те, кто нас не знает, сильно удивляются, и даже испытывают шок, когда видят, что в жизни мы люди веселые и очень контактные. Мне вообще нравится жить. То, что я делаю — это религия жизни. Я ни в коем случае не ратую ни за какое самоубийство».
А что до политики? Уж слишком много наших рокеров поиграли в эту игру в свое время и уж слишком быстро вышли из нее, заявляя о «вечных ценностях» и своей «аполитичности». Летов понял, что политика — это не только румянощекие дяди, дерущиеся в Парламенте, а еще одна, весьма немаловажная, сторона бытия, вторгающаяся в жизнь каждого, хотим мы этого или нет.
Е. Летов:
«Потому что любое искусство, любое действие связано с насилием и влиянием на окружающую действительность. Да, мы хотим повлиять на окружающую действительность. Как это будет — через политику, через кино, через музыку, через что-то ещё, через какое-то интервью».
Лидер ГО всегда пытался вторгнуться первым, стараясь, по возможности, становиться на противоположную чашу весов. И «творческий отпуск» ГО в начале 1990-х, и молчание Летова на фоне ликования «победителей путча», и его отстраненные печальные «Сто Лет Одиночества», подозреваю, были вызваны горьким разочарованием в плодах своей «антисоветской» деятельности, когда этими плодами воспользовался именно тот тип людей, который Егор особенно ненавидел.
Из интервью с Е. Летовым:
«…я делал это не ради того, чтобы победила эта демократия, я хотел, чтобы стало лучше. А стало гаже. Да, мы сломали все это дело. Я думаю, что мы очень хорошо потрудились. Но когда взломали, полилась вся эта гадость, жижа, и все затопила. Она гораздо зловоннее. И потом, мы были тогда молодые. Сейчас я, может, так делать и не стал бы. Может, я с другой стороны стал бы воевать. Но в принципе, все, что мы делали, шло от души. …Советский Союз я защищаю до смерти. Это была моя Родина. Сейчас я живу Бог его знает где. Нас посетила какая-то чума. Но она скоро закончится».
Е. Летов:
«В известном смысле все мои песни, все мое творчество всегда были направлены против той пресыщенной, алчной, лакейской прослойки граждан, учиняющих ныне беспримерно циничный, чудовищный раздор и поругание нашей отчизны, оглушительно ратуя за некие «общечеловеческие ценности», сводящиеся к идее собственного ожирения за счет обирания и удушения ближнего своего».
Был у Летова и его друзей в 1988-89 гг. гениальнейший по замыслу проект под названием КОММУНИЗМ. Когда Егор понял, что песен его недостаточно, чтобы объективно и полнокровно отобразить абсурд советского бытия, он придумал некий концептуальный театр, в котором первоисточники и реальность (склеенная, правда, «блудливыми» руками сибирских панков) говорили сами за себя. Начавшийся как неприкрытый стеб (брались стихи советских поэтов про кукурузу или космос и накладывались на панковские ритмы), проект постепенно перерос в монументальное комично-трагичное полотнище, в котором слились отрывки из советских фильмов, книг, детских сказок, выступлений Ленина, народных, дворовых и дембельских песен.
Е. Летов:
«Начали мы с того, что сделали объектом своего творчества различные культурные пласты, начиная с поэзии и лирики подворотен и кончая последним альбомом —»Хроника пикирующего бомбардировщика», в котором мы сами выступили как личности, как поэты и музыканты. На этом проект естественным образом закончился, потому что дальше уже некуда».
Я наверное не сильно погрешу против истины, если скажу, что именно с оголтелого погружения в глубины советского менталитета началось у Летова чувство Родины, которую он по-настоящему обрел, только когда потерял. Воистину, неисповедимы пути творческой личности…
«…Солнечный зайчик взорвал потолок..
Кончился почерк. Угасли дожди.
Стихло безмолвие.
Родина настала».
(Е. Летов)
Нечто похожее проскальзывало и у другого нашего «гражданского» рокера — Шевчука, но он был слишком осторожен и осмотрителен. Летов, как обычно, избрав направление, начал действовать по полной программе, не давая никому повода усомниться в своей НЕЛОЯЛЬНОСТИ к режиму. Отсюда — поддержка Лимонова, Анпилова, Зюганова и прочих оппозиционных властям личностей.
Е. Летов:
«Я считал своим долгом выступить тогда, когда все испугались и сжались в комок от ужаса и страха, или же расширились от ликования. Когда в России победило то, что победило, — криминал. Я решил выступить против этого публично, максимально громко. Братец мой сделал то же самое. Собственно, я и собрал в свое время ГО, потому что должен был заполнить эту нишу в нашей стране. Потому что тогда никто так не играл».
Мне кажется, что очередная победа «демократии» на выборах 1996 года ввергла Летова в очередное раздумье. За шесть лет — ни одного нового альбома, кроме ностальгического «Звездопада», а в тех новых песнях, что проскальзывают на концертах, — очередное разочарование в человечестве, продолжающем тянуть лямку ради призрачной, бессмысленной и убогой «долгой счастливой жизни».
«Потрясениям и праздникам — нет!
Горизонтам и праздникам — нет!
Вдохновениям и праздникам — нет!
Безрыбье в золотой полынье,
Вездесущность мышиной возни,
Злые сумерки бессмертного дня.
Беспощадные глубины морщин,
Марианские впадины глаз,
Марсианские хроники нас,
Посреди одинаковых стен
В гробовых отдаленных домах,
В непроглядной ледяной тишине —
Долгая счастливая жизнь,
Такая долгая счастливая жизнь,
Отныне долгая счастливая жизнь —
Каждому из нас, каждому из нас».
(Е. Летов «Долгая Счастливая Жизнь»)
Егор Летов о …
…рок-революции:
«Я отлично понимаю и отдаю себе трезвый отчет, что все мною сделанное в общечеловеческом масштабе абсолютно бесполезно, и что все и вся осталось по сути неизменным, либо изменилось столь незначительно, что попросту стыдно предпринимать «гримас и прыжков». Не вышло у меня «рок-революции». Никому она, как оказалось, на х.… не нужна, кроме меня самого и кучки таких же, как я, выродков. Вернее, я СДЕЛАЛ «рок-революцию», а ее никто (или почти никто) не заметил».
…кризисе в рок-музыке:
«Налицо кризис жанра, как такового. То есть, должно появиться нечто, может оно будет связано с компьютерными делами, электронными — я себя чувствую очень большим стариком в этом деле — но должно появиться нечто, чего не было раньше, как на фоне поэзии XIX века появился футуризм. Сама идея рок-движения, волнующая умы в 60-х, 70-х. 80-х, 90-х, — она очень трагична. Это была, выражаясь высоким стилем, форма экзистенциального прорыва, которая не удалась — через панк, через протест, через наркотики. максимально экстремальные состояния. Те люди, которые были ее вершителями и лидерами, практически, все умерли, либо занимаются сейчас другими вещами. Мне очень тяжело в настоящий момент продолжать это дело. По большому счету, я бы тоже занимался другими вещами, например, кино или литературой, потому что тот жанр, ради чего все было сделано, полностью себя исчерпал во всех формах. Достаточно по MTV посмотреть — все панк — это уже не протест, а обычная форма популярной музыки».
…роли искусства:
«Когда мне наступал очередной п…ц (а это бывало весьма частенько), меня вытаскивали Высоцкий, Достоевский, Моррисон, Леннон, Боб Марли и прочие. И я жадно, всеобъемлюще и безрассудно благодарен и им, и всем тем, кто не дал мне потонуть в слабости и инерции. Может быть, все ими сотворенное в искусстве предназначалось только для того, чтобы я, или кто-то другой, в некий момент не загнулся. Я счастлив, если помог кому-то таким же образом, как и мне самому помогали и помогают. Значит, не зря… И вообще, это — великий закон: ВЗЯЛ — ОТДАЙ. ПЕРЕДАЙ ДРУГОМУ».
…сути панк-рока:
«Наверно, это определенная звериность, зверскость. Я сначала хотел ответить, что это свобода. Это не свобода, нет. Это из области того, когда человек ощущает себя настоящим на этой земле, животным, зверем, ангелом, Богом, кем угодно, понимаешь? И отнюдь не каким-то там панк-рокером с гребешком на голове, кем-то там, кто вписывается в любую систему, потому что панк-рок в этом понимании получается определённая система: панк-рокер — вот такой-то сякой, а вот это — инженер, а это — водитель автобуса, все эти названия…».
…наркотиках:
«Я не наркоман, к наркоманам отношусь плохо, сразу могу сказать, к торчкам, что называется. Есть два принципа приема наркотиков: когда человек делает это для обретения силы в определенные моменты и когда хочет избежать реальности. Последние обычно умирают. Я человек из области живчиков, мне нравится жить, мне нравятся живые. …Вот, например, ЛСД — это вообще не наркотик. Это очень опасная штука, которая носит психологический характер. …Очень сильно расширяется сознание на какое-то время, используется для того, чтобы понять — правильно ли ты двигаешься или нет. Правильно ли ты смотришь на жизнь или в чем-то сильно лажанулся. Обычно у человека используется 2-4 процента мозга. Считается, что под ЛСД работает 16 процентов. Детям и дуракам, разумеется, этого давать нельзя. Можно с ума сойти, действительно».
…вере:
«Я — человек, свято и отчаянно верующий в чудо. В чудо неизбежной и несомненнейшей ПОБЕДЫ безногого солдата, ползущего на танки с голыми руками. В чудо ПОБЕДЫ богомола, угрожающе топорщащего крылышки навстречу надвигающемуся на него поезду. Раздирающее чудо, которое может и должен сотворить хоть единожды в жизни каждый отчаявшийся, каждый недобитый, каждый «маленький». Я вот где-то читал про одного самурая, который перед тем, как сделать себе харакири, написал: «Уничтожу весь мир!». Так вот, я свято и закоченело верю и ЗНАЮ, что он его, этот «весь мир», и УНИЧТОЖИЛ, РАСХ…Л, величественно, безвозвратно и однозначно. …Пусть в глазах всего мира это — разгромное поражение, зато для тебя и для твоего мира — полный и ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ МАТ, триумф и торжество! Имеющий уши слышать — услышит. Если ты ПОСМЕЛ и не отрекся, не предал в глубине души сам то, во имя чего ты жертвуешь — ты НИКОГДА НЕ ПРОИГРАЕШЬ».
…Царстве Божьем и коммунизме:
«Князь Мира сего — известно кто. А Царство Божие, оно не от мира сего. Поэтому на Земле если кто за что и вознаграждает, то уж никак не Бог. А что касается построения коммунизма — так это было невиданной доселе героической попыткой построить Царство Божие на Земле. И я думаю, она не провалилась, ведь самый факт того, что это однажды удалось в 17-м году — знак, что это может удаться и в будущем. У нас все изначально носило характер православный, христианский. И революция имела, в первую очередь, характер мистический, метафизический. Когда произошла революция, крестьяне отдельных деревень думали, что смерти больше не будет. И когда кто-то у них однажды помер, они поняли: что-то здесь не то. То есть, революция для них имела характер религиозный, и именно поэтому — они тогда и победили!».
…своей миссии:
«Наша группа сейчас работает и живет на уровне, так сказать, максимальной открытости: вне каких-то моральных, духовных, логических, культурных, политических контекстов. Скажем так: есть радуга, а есть черно-белое. Мы воюем с черно-белыми, и мы — цветастые, разноцветные. То, что мы делаем — это война сразу на нескольких уровнях: метафизическом, политическом… Если понадобится, мы возьмем и автоматы. Может, конечно, мы и мрачные люди, но прежде всего мы солдаты — скажем так, те бесы, которые охраняют Рай. Хотя я и не видел, что там, внутри…».
…войне:
«Честный человек, типа идиота Достоевского, либо должен сразу же помереть от стыда и горя физически, только глянув окрест, либо, неминуемо умирая внутренне, в процессе прозревания проделывать упоеннейше всевозможные «фу-фу», «гыр-гыр», «са-са-са» и прочие чудесности во имя СВОЕЙ реально не существующей системы ценностей, во имя своей никогда не существующей СПРАВЕДЛИВОСТИ. Абстрактная, проигранная войнушка на невидимом, неявном фронте. Видимо, это и есть ИСТИHHЫЙ РОК наступающей задорной эпохи».
…фашизме и национализме (официальное заявление группы ГО по поводу событий в Екатеринбурге):
(8 февраля 2004 г. перед концертом ГО в Екатеринбурге произошла потасовка между панками и скинхедами, в результате которой один человек скончалсяь — С.К.)
«В связи с трагическим инцидентом, имевшим место 8.02.2004 г. в Свердловске во время нашего концерта в ДК «Урал», мы делаем следующее заявление:
Ко всем ура-националистическим движениям мы не имели и не имеем отношения самым решительным и активнейшим образом. Мы — патриоты, но не нацисты.
Приходится констатировать, что сегодня повсеместно наблюдается даже не рождение, а тотальное агрессивное наступление ФАШИЗМА — не цветасто-отвлеченно-героического, но самого натурального, крысиного, насекомого, который мы уже в свое время испытали на собственной ж…е. Каждый нелюбитель маршировать в ногу с кем бы то ни было, каждый, кто САМ, каждый, кто ЖИВ, — борись с ним, как можешь, на любом участке пространства, пока еще не окончательно поздно, не стой в тупом наблюдении и раззявой печали. Все же тоталитаристы — правые, левые, всех цветов и мастей — ИДИТЕ НА Х…
Убедительная просьба больше не ассоциировать с нашей деятельностью вашу вонь».
Возможно, я ошибаюсь, но «бунтующий человек» Егора Летова опять убегает от нас. Куда? Вслушиваясь в концовку «Невыносимой Легкости Бытия», я так и вижу, как он бредет, подобно Маленькому Принцу, по своей планете и растворяется в дрожащем горячем воздухе лета, зарослях одуванчиков и радостном птичьем гаме.
Для того, чтобы попасть в это место не обязательно умирать. Сейчас нужно жить — жить каждую минуту, как завещали нам товарищи Ленин, Леннон и Летов :)), жить, как дети и животные, жить ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС.
«…Сквозь очки, сквозь года на мохнатом ковре
В синеве, на ветру, да со скоростью мира…
Самое время!».
Мем. Подозреваю, что его сделал кто-то из читателей этой статьи.:)
Автор: Сергей Курий
Впервые опубликовано в журнале «Твое Время» №1-2/2004 (январь-февраль).
См. также:
ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА, часть 1: история песен «Зоопарк» (1987), «Мне насрать на моё лицо» (1987), «Попс» (1987), «Всё Идет по Плану» (1988) и «Русское Поле Экспериментов» (1989)
ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА и другие проекты Егора Летова, часть 2: история песен «Про Дурачка» (1990), «Офелия» (1993), «Родина» (1997), «Победа» (1997) и «Сияние» (2007)
Раздел группы ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА на проекте «РОК-ПЕСНИ: толкование»
