Рубрика «Параллельные переводы Льюиса Кэрролла»
<<< пред. | СОДЕРЖАНИЕ | след. >>>
Рис. Harry Furniss (1889).
ОРИГИНАЛ на английском (1889):
CHAPTER SEVEN
MEIN HERR
SO I went on my lonely way, and, on reaching the Hall,I found Lady Muriel standing at the garden-gate waiting for me.
`No need to give you joy, or to wish you joy?’ I began.
`None whatever!’ she replied, with the joyous laugh ofa child. `We give people what they haven’t got: we wish for something thatis yet to come. For me, it’s all here! It’s all mine! Dear friend,’ shesuddenly broke off, `do you think Heaven ever begins on Earth, for anyof us?’
`For some,’ I said. `For some, perhaps, who are simpleand childlike. You know he said «of such is the Kingdom of Heaven».’
Lady Muriel clasped her hands, and gazed up into the cloudlesssky, with a look I had often seen in Sylvie’s eyes. `I feel as if it hadbegun for me,’ she almost whispered. `I feel as if I were one of the happychildren, whom He bid them bring near to Him, though the people would havekept them back. Yes, He has seen me in the throng. He has read the wistfullonging in my eyes. He has beckoned me to Him. They have had to make wayfor me. He has taken me up in His arms. He has put His hands upon me andblessed me!’ She paused, breathless in her perfect happiness.
`Yes,’ I said. `I think He has!’
`You must come and speak to my father,’ she went on, aswe stood side by side at the gate, looking down the shady lane. But, evenas she said the words, the `eerie’ sensation came over me like a flood:I saw the dear old Professor approaching us, and also saw, what was strangerstill, that he was visible to Lady Muriel!
What was to be done? Had the fairy-life been merged inthe real life? Or was Lady Muriel `eerie’ also, and thus able to enterinto the fairy-world along with me? The words were on my lips (`I see anold friend of mine in the lane: if you don’t know him, may I introducehim to you?’) when the strangest thing of all happened: Lady Muriel spoke.
`I see an old friend of mine in the lane,’ she said: `ifyou don’t know him, may I introduce him to you?’
I seemed to wake out of a dream: for the `eerie’ feelingwas still strong upon me, and the figure outside seemed to be changingat every moment, like one of the shapes in a kaleidoscope: now he was theProfessor, and now he was somebody else! By the time he had reached thegate, he certainly was somebody else: and I felt that the proper coursewas for Lady Muriel, not for me, to introduce him. She greeted him kindly,and, opening the gate, admitted the venerable old man—a German, obviously—wholooked about him with dazed eyes, as if he, too, had but just awaked froma dream!
No, it was certainly not the Professor! My old friendcould not have grown that magnificent beard since last we met: moreover,he would have recognised me, for I was certain that I had not changed muchin the time.
As it was, he simply looked at me vaguely, and took offhis hat in response to Lady Muriel’s words `Let me introduce Mein Herrto you’; while in the words, spoken in a strong German accent, `proud tomake your acquaintance, Sir!’ I could detect no trace of an idea that wehad ever met before.
Lady Muriel led us to the well-known shady nook, wherepreparations for afternoon-tea had already been made, and, while she wentin to look for the Earl, we seated ourselves in two easy-chairs, and `MeinHerr’ took up Lady Muriel’s work, and examined it through his large spectacles(one of the adjuncts that made him so provokingly like the Professor).`Hemming pocket-handkerchiefs?’ he said, musingly. `So that is what theEnglish miladies occupy themselves with, is it?’
`It is the one accomplishment,’ I said, `in which Manhas never yet rivalled Woman!’
Here Lady Muriel returned with her father; and, afterhe had exchanged some friendly words with `Mein Herr’, and we had all beensupplied with the needful `creature-comforts’, the newcomer returned tothe suggestive subject of Pocket-handkerchiefs.
`You have heard of Fortunatus’s Purse, Miladi? Ah, so!Would you be surprised to hear that, with three of these leetle handkerchiefs,you shall make the Purse of Fortunatus, quite soon, quite easily?’
`Shall I indeed?’ Lady Muriel eagerly replied, as shetook a heap of them into her lap, and threaded her needle. `Please tellme how, Mein Herr! I’ll make one before I touch another drop of tea!’
`You shall first,’ said Mein Herr, possessing himselfof two of the handkerchiefs, spreading one upon the other, and holdingthem up by two corners, `you shall first join together these upper corners,the right to the right, the left to the left; and the opening between themshall be the mouth of the Purse.’
A very few stitches sufficed to carry out this direction.`Now, if I sew the other three edges together,’ she suggested, `the bagis complete?’
`Not so, Miladi: the lower edges shall first be joined—ah,not so!’ (as she was beginning to sew them together). `Turn one of themover, and join the right lower corner of the one to the left lower cornerof the other, and sew the lower edges together in what you would call thewrong way.’
`I see!’ said Lady Muriel, as she deftly executed theorder. `And a very twisted, uncomfortable, uncanny-looking bag it makes!But the moral is a lovely one. Unlimited wealth can only be attained bydoing things in the wrong way! And how are we to join up these mysterious—no,I mean this mysterious opening?’ (twisting the thing round and round witha puzzled air). `Yes, it is one opening. I thought it was two, at first.’
`You have seen the puzzle of the Paper Ring?’ Mein Herrsaid, addressing the Earl. `Where you take a slip of paper, and join itsends together, first twisting one, so as to join the upper corner of oneend to the lower corner of the other?’
`I saw one made, only yesterday,’ the Earl replied. `Muriel,my child, were you not making one, to amuse those children you had to tea?’
`Yes, I know that Puzzle,’ said Lady Muriel. `The Ringhas only one surface, and only one edge. It’s very mysterious!’
`The bag is just like that, isn’t it?’ I suggested. `Isnot the outer surface of one side of it continuous with the inner surfaceof the other side?’
`So it is!’ she exclaimed. `Only it isn’t a bag, justyet. How shall we fill up this opening, Mein Herr?’
`Thus!’ said the old man impressively, taking the bagfrom her, and rising to his feet in the excitement of the explanation.`The edge of the opening consists of four handkerchief edges, and you cantrace it continuously, round and round the opening: down the right edgeof one, handkerchief, up the left edge of the other, and then down theleft edge of the one, and up the right edge of the other!’
`So you can!’ Lady Muriel murmured thoughtfully, leaningher head on her hand, and earnestly watching the old man. `And that provesit to be only one opening!’
She looked so strangely like a child, puzzling over adifficult lesson, and Mein Herr had become, for the moment, so strangelylike the old Professor, that I felt utterly bewildered: the `eerie’ feelingwas on me in its full force, and I felt almost impelled to say `Do youunderstand it, Sylvie?’ However I checked myself by a great effort, andlet the dream (if indeed it was a dream) go on to its end.
`Now, this third handkerchief,’ Mein Herr proceeded, `hasalso four edges, which you can trace continuously round and round: allyou need do is to join its four edges to the four edges of the opening.The Purse is then complete, and its outer surface—‘
`I see!’ Lady Muriel eagerly interrupted. `Its outer surfacewill be continuous with its inner surface! But it will take time. I’llsew it up after tea.’ She laid aside the bag, and resumed her-cup of tea.`But why do you call it Fortunatus’s Purse, Mein Herr?’
The dear old man beamed upon her, with a jolly smile,looking more exactly like the Professor than ever. `Don’t you see, my child—Ishould say Miladi? Whatever is inside that Purse, is outside it; and whateveris outside it, is inside it. So you have all the wealth of the world inthat leetle Purse!’
His pupil clapped her hands, in unrestrained delight.`I’ll certainly sew the third handkerchief in—some time,’ she said: `butI wo’n’t take up your time by trying it now: Tell us some more wonderfulthings, please!’ And her face and her voice so exactly recalled Sylvie,that I could not help glancing round, half-expecting to see Bruno also!
Mein Herr began thoughtfully balancing his spoon on theedge of his teacup, while he pondered over this request. `Something wonderful—likeFortunatus’s Purse? That will give you—when it is made—wealth beyondyour wildest dreams: but it will not give you Time!’
A pause of silence ensued—utilized by Lady Muriel forthe very practical purpose of refilling the teacups.
`In your country’, Mein Herr began with a startling abruptness,`what becomes of all the wasted Time?’
Lady Muriel looked grave. `Who can tell?’ she half-whisperedto herself. `All one knows is that it is gone—past recall!’
`Well, in my—I mean in a country I have visited,’ saidthe old man, `they store it up: and it comes in very useful, years afterwards!For example, suppose you have a long tedious evening before you: nobodyto talk to: nothing you care to do: and yet hours too soon to go to bed.How do you behave then?’
`I get very cross,’ she frankly admitted: `and I wantto throw things about the room!’
`When that happens to—to the people I have visited, theynever act so. By a short and simple process—which I cannot explain toyou—they store up the useless hours: and, on some other occasion, whenthey happen to need extra time, they get them out again.’
The Earl was listening with a slightly incredulous smile.`Why cannot you explain the process?’ he enquired.
Mein Herr was ready with a quite unanswerable reason.`Because you have no words, in your language, to convey the ideas whichare needed. I could explain it in—in—but you would not understand it!’
`No indeed!’ said Lady Muriel, graciously dispensing withthe name of the unknown language. `I never learnt it—at least, not tospeak it fluently, you know. Please tell us some more wonderful things!’
`They run their railway-trains without any engines—nothingis needed but machinery to stop them with. Is that wonderful enough, Miladi?’
`But where does the force come from?’ I ventured to ask.
Mein Herr turned quickly round, to look at the new speaker.Then he took off his spectacles, and polished them, and looked at me again,in evident bewilderment. I could see he was thinking—as indeed I was also—thatwe must have met before.
`They use the force of gravity,’ he said. `It is a forceknown also in your country, I believe?’
`But that would need a railway going down-hill,’ the Earlremarked. `You can’t have all your railways going down-hill?’
`They all do,’ said Mein Herr.
`Not from both ends?’
`From both ends.’
`Then I give it up!’ said the Earl.
`Can you explain the process?’ said Lady Muriel. `Withoutusing that language, that I ca’n’t speak fluently?’
`Easily,’ said Mein Herr. `Each railway is in a long tunnel,perfectly straight: so of course the middle of it is nearer the centreof the globe than the two ends: so every train runs half-way down-hill,and that gives it force enough to run the other half up-hill.’
`Thank you. I understand that perfectly,’ said Lady Muriel.`But the velocity, in the middle of the tunnel, must be something fearful!’
Mein Herr was evidently much gratified at the intelligentinterest Lady Muriel took in his remarks. At every moment the old man seemedto grow more chatty and more fluent. `You would like to know our methodsof driving?’ he smilingly enquired. `To us, a run-away horse is of no importat all!’
Lady Muriel slightly shuddered. `To us it is a very realdanger,’ she said.
`That is because your carriage is wholly behind your horse.Your horse runs. Your carriage follows. Perhaps your horse has the bitin his teeth. Who shall stop him? You fly, ever faster and faster! Finallycomes the inevitable upset!’
`But suppose your horse manages to get the bit in histeeth?’
`No matter! We would not concern ourselves. Our horseis harnessed in the very centre of our carriage. Two wheels are in frontof him, and two behind. To the roof is attached one end of a broad belt.This goes under the horse’s body, and the other end is attached to a leetle—whatyou call a «windlass», I think. The horse takes the bit in his teeth. Heruns away. We are flying at ten miles an hour! We turn our little windlass,five turns, six turns, seven turns, and—poof! Our horse is off the ground!Now let him gallop in the air as much as he pleases: our carriage standsstill. We sit round him, and watch him till he is tired. Then we let himdown. Our horse is glad, very much glad, when his feet once more touchthe ground!’
`Capital!’ said the Earl, who had been listening attentively.`Are there any other peculiarities in your carriages?’
`In the wheels, sometimes, my Lord. For your health, yougo to sea: to be pitched, to be rolled, occasionally to be drowned. Wedo all that on land: we are pitched, as you; we are rolled, as you; butdrowned, no! There is no water!’
`What are the wheels like, then?’
`They are oval, my Lord. Therefore the carriages riseand fall.’
`Yes, and pitch the carriage backwards and forwards: buthow do they make it roll?’
`They do not match, my Lord. The end of one wheel answersto the side of the opposite wheel. So first one side of the carriage rises,then the other. And it pitches all the while. Ah, you must be a good sailor,to drive in our boat-carriages!’
`I can easily believe it,’ said the Earl.
Mein Herr rose to his feet. `I must leave you now, Miladi,’he said, consulting his watch. `I have another engagement.’
`I only wish we had stored up some extra time!’ Lady Murielsaid, as she shook hands with him. `Then we could have kept you a littlelonger!’
`In that case I would gladly stay,’ replied Mein Herr.`As it is—I fear I must say goodbye!’
`Where did you first meet him?’ I asked Lady Muriel, whenMein Herr had left us. `And where does he live? And what is his real name?’
`We first—met—him—‘ she musingly replied, `really,I ca’n’t remember where! And I’ve no idea where he lives! And I never heardany other name! It’s very curious. It never occurred to me before to considerwhat a mystery he is!’
`I hope we shall meet again,’ I said: `he interests mevery much.’
`He will be at our farewell-party, this day fortnight,’said the Earl. `Of course you will come? Muriel is anxious to gather allour friends around us once more, before we leave the place.’
And then he explained to me—as Lady Muriel had left ustogether—that he was so anxious to get his daughter away from a placefull of so many painful memories connected with the now-cancelled engagementwith Major Lindon, that they had arranged to have the wedding in a month’stime, after which Arthur and his wife were to go on a foreign tour.
`Don’t forget Tuesday week!’ he said as we shook handsat parting. `I only wish you could bring with you those charming children,that you introduced to us in the summer. Talk of the mystery of Mein Herr!That’s nothing to the mystery that seems to attend them! I shall neverforget those marvelous flowers!’
`I will bring them if I possibly can,’ I said. But howto fulfil such a promise, I mused to myself on my way back to our lodgings,was a problem entirely beyond my skill!
.
____________________________________________________
Глава седьмая
MEIN HERR [23]
И мне пришлось поехать одному. Подъезжая ко Дворцу, я заметил, что леди Мюриэл стоит у калитки сада, видимо поджидая меня.
— Мне кажется, большего счастья вам и пожелать невозможно, не так ли? — начал я.
— Большего просто не бывает! — отвечала она с простодушным детским смехом. — Люди предлагают другим то, чего недостает им самим, и желают, чтобы это исполнилось. А у меня теперь есть все! И все это — мое! Дорогой друг, — неожиданно спросила она, — как вы думаете, возможно ли хоть для кого-нибудь из нас еще на земле испытать небесное блаженство?
— Лишь для очень немногих, — отвечал я. — Для тех, кто простодушны как дети. Вы ведь помните, что Он сказал: «таковых есть Царствие Небесное».
Леди Мюриэл захлопала в ладоши и поглядела на безоблачное небо. Ее взгляд удивительно напомнил мне глаза Сильвии.
— Я чувствую, что я одна из них, — почти шепотом проговорила она. — У меня такое чувство, словно я — одна из тех блаженных детей, которых Он повелел приносить к Нему, хотя ученики и противились этому. Да-да, Он видел меня в толпе. Он прочитал в моих глазах страстное желание приблизиться к нему. Он приблизил меня к Себе. И им пришлось очистить путь для меня. Он взял меня на руки. Он возложил руку Свою мне на голову и благословил меня! — Она остановилась, едва дыша от переполняющего ее счастья.
— Да-да, — согласился я. — Так оно и было.
— А теперь ступайте поговорите с моим отцом, — продолжала она.
Мы стояли у калитки сада; перед нами лежала тенистая дорожка. Но стоило ей только произнести эти слова, как меня тотчас охватило «феерическое» состояние. Я увидел доброго старого Профессора, направлявшегося ко мне, и с удивлением убедился, что леди Мюриэл тоже видит его! «Что происходит? — подумал я. — Неужели та сказочная жизнь каким-то образом совместилась с реальностью? Или леди Мюриэл тоже одна из фей и потому для нее, как и для меня, открыты врата того сказочного мира?» С моих губ были готовы сорваться слова («По дорожке к нам направляется мои старый друг. Если вы с ним незнакомы, можно я представлю его вам?»), но тут начались поистине странные вещи… Леди Мюриэл заговорила первой:
— По дорожке к нам направляется мой старый друг, — сказала она. — Если вы с ним незнакомы, можно я представлю его вам?
Это было похоже на пробуждение после долгого сна; «феерическое» чувство во мне стало еще сильнее, и приближавшаяся фигура то и дело менялась, словно в калейдоскопе. Только что это был Профессор, а теперь кто-то другой! Когда это странное создание подошло к калитке, это явно был кто-то другой, и я почувствовал, что скорее леди Мюриэл могла познакомить меня с ним, чем я его с ней. Она радушно поздоровалась с ним и, открыв калитку, пропустила достопочтенного пожилого джентльмена, судя по наружности — немца, который удивленно озирался по сторонам, словно и он только что проснулся после долгого сна!
Нет, это был явно не Профессор! Мой старый приятель просто не успел бы с нашей последней встречи отпустить такую роскошную бороду. Более того, он наверняка узнал бы меня, поскольку я был уверен, что ничуть не изменился с тех пор.
Незнакомец рассеянно поглядел на меня и вежливо кивнул головой в ответ на слова леди Мюриэл: «Позвольте представить вам господина…» В его словах: «Весьма польщен знакомством с вами, сэр!», произнесенных с сильным немецким акцентом, я не заметил ни следа тех тем, которые мы затрагивали при прошлой встрече.
Леди Мюриэл проводила нас в знакомый тенистый уголок, где уже все было приготовлено для вечернего чаепития. Пока она сбегала проведать Графа, мы уселись на плетеные стулья, и Господин принялся рассматривать работу леди Мюриэл, поблескивая своими огромными очками (делавшими его на удивление похожим на Профессора).
— Подрубка носовых платочков? — удивленно заметил он. — Так вот, оказывается, чем занимаются английские аристократки!
— Это одно из тех занятий, — отвечал я, — которые мужчина никогда не сможет отнять у женщины!
В этот момент леди Мюриэл вернулась вместе с отцом, и после обмена приветствиями и любезностями с Господином мы все уютно устроились за столом. Гость пожелал вернуться к удивившей его теме носовых платочков.
— А вы слышали о Кошельке Счастливчика Фортуната, миледи? Ах, вот как! Ну, тогда вы, быть может, будете удивлены, услышав, что всего из трех таких платочков вы очень легко и скоро можете сшить Кошелек Счастливчика?
— Неужели это правда? — с волнением отвечала леди Мюриэл, схватив несколько платочков и нетерпеливо вдевая нитку в иголку. — Прошу вас, Господин, скажите же, как это сделать! Я мигом сошью его, не успеете и глотка чая проглотить!
— Прежде всего, — проговорил Господин, взяв два платочка, сложив их друг с другом и держа за два уголка, — вам надо сшить эти верхние уголки: правый с правым, а левый с левым. Зазор между ними и будет внутренностью Кошелька.
Несколько быстрых стежков — и готово.
— И что же, если я сошью три других стороны, — спросила леди, — кошелек готов?
— Не совсем так, миледи. Сперва надо сшить нижние кромки — ах нет, не так! (Леди принялась поспешно сшивать их.) Переверните платки и сшейте правый нижний угол одного из них с левым нижним углом другого, а затем сшейте всю кромку, что называется, шиворот-навыворот.
— Поняла! — отвечала леди Мюриэл, послушно следуя его указаниям. — Боже, какой вывернутый, неудобный и некрасивый кошелек у меня получился! Зато мораль просто замечательная! Несметное богатство можно раздобыть, только если делать все шиворот-навыворот! И как же нам теперь соединить эти таинственные — я хотела сказать «таинственное» — отверстия? (С этими словами она вывернула кошелек на лицо.) Да, оказывается, здесь всего одно отверстие. А я поначалу подумала, что их два.
— А доводилось ли вам видеть фокус с Бумажным Кольцом? — спросил Господин, обращаясь к Графу. — Для него нужно взять полоску бумаги и соединить ее концы, вывернув их наоборот, то есть соединить лицевую сторону одного конца и изнанку другого.
— Да, я видел его не далее как вчера, — отвечал Граф. — Мюриэл, дитя мое, ты, кажется, показывала этот фокус за чаем, чтобы развеселить детей?
— Я отлично знаю этот фокус, — отвечала леди Мюриэл. — У кольца, оказывается, только одна сторона и одна кромка. Это ужасно таинственно!
— То же самое и кошелек, верно? — спросил я. — У него ведь внешняя поверхность одной стороны соединена с внутренней поверхностью другой, не так ли?
— Так и есть! — воскликнула леди. — Только это уже не вполне кошелек. А как же им пользоваться, Господин, а?
— А вот как! — с пафосом отвечал пожилой джентльмен, беря кошелек у нее из рук и привстав от волнения, чтобы получше все объяснить. — Кромка отверстия состоит из четырех кромок. Вы можете пересчитать их, двигаясь по кругу. Вот правая кромка одного платка, вот — левая другого, вот — левая одного и, наконец, правая другого!
— Вам легко говорить! — задумчиво пробормотала леди Мюриэл, подперев рукой головку и не спуская глаз с почтенного джентльмена. — И при всем при том у кошелька всего одно отверстие.
Вид у нее был озадаченный, как у ребенка, которому никак не удается решить трудную задачу. А Господин в эту минуту настолько напоминал старого Профессора, что я не мог сдержать удивления. «Феерическое» чувство во мне вспыхнуло с новой силой, и я едва удержался, чтобы не сказать: «Поняла, Сильвия?» Однако я взял себя в руки, предоставив сну (если это и впрямь был сон) продолжить свою историю.
— Ну вот. У третьего платка, — продолжал Господин, — тоже четыре кромки, которые можно просчитать по кругу. Теперь вам надо соединить четыре эти кромки с четырьмя кромками отверстия. Вот и все. Кошелек готов. Его наружная сторона…
— Поняла! — взволнованно прервала его леди Мюриэл. — Его наружная сторона — это как бы продолжение внутренней! Однако давайте сделаем паузу. Я дошью его после чая. — С этими словами она отложила в сторону кошелек и налила чашку чая. — А почему вы называете его Кошельком Счастливчика, Господин?
Почтенный джентльмен наклонился к ней, улыбаясь точно так же, как это обычно делал Профессор:
— Видите ли, дитя мое — то есть я хотел сказать «миледи». Все то, что внутри Кошелька, одновременно и вне его, а все, что вне, — одновременно и внутри. Таким образом, в этом крохотном Кошелечке заключены все сокровища мира!
Его ученица захлопала в ладоши, не в силах скрыть бурной радости.
— Я непременно пришью третий платок, в свое время, разумеется, — проговорила она. — А сейчас мне не хочется тратить ваше время на такие пустяки. Расскажите нам, пожалуйста, что-нибудь занимательное! — В этот момент ее лицо и голос стали совсем как у Сильвии, я не смог удержаться, чтобы не оглядеться вокруг: не видно ли поблизости и Бруно!
Господин принялся рассеянно помешивать ложечкой сахар в чашке, размышляя, что бы такое вспомнить:
— Что-нибудь занимательное, вроде Кошелька Счастливчика? Что ж, это принесет вам несметные богатства, которые вам и не снились, но не сможет дать ни секунды Времени!
Наступила непродолжительная пауза, и леди Мюриэл воспользовалась ею весьма прозаическим образом, налив гостям чаю.
— Что делают в вашей стране, — неожиданно спросил Господин, — с понапрасну истраченным Временем?
Леди Мюриэл изумленно поглядела на него.
— Бог весть! — прошептала она сама с собой. — Мы знаем, что оно уходит, вот и все!
— Ну, хорошо. А в моей — я хотел сказать, в стране, где мне довелось побывать, — продолжал почтенный гость, — научились запасать время впрок. Знаете, через много лет оно может очень пригодиться! Ну, например, предположим, вам предстоит провести в одиночестве целый вечер. Поговорить не с кем, заняться абсолютно нечем, а часы неумолимо приближаются к ночи. Скоро и спать пора. Как вы поступаете в таких случаях?
— Я не нахожу себе места, — призналась его собеседница, — меня обуревает желание перевернуть все в комнате вверх дном!
— Когда нечто подобное случается с ними… ну, с людьми, у которых я гостил в той стране, они не делают ничего подобного. Наоборот, с помощью краткого и несложного процесса, суть которого я не могу вам передать, они запасают бесполезные часы и, когда в том возникает необходимость, они могут расходовать время как им заблагорассудится.
Граф слушал гостя с добродушно-недоверчивой улыбкой.
— Отчего же вы не можете объяснить нам суть этого процесса? — спросил он.
Господин явно был готов и к такому неудобному вопросу:
— Потому что в вашем языке просто нет слов, чтобы выразить идеи, необходимые для понимания этого. Я, конечно, могу объяснить все на… на… но вы ни слова не поймете!
— И впрямь непонятно! — проговорила леди Мюриэл, не без изящества произнося название неизвестного языка. — Мне не доводилось изучать его, и я, видите ли, не могу свободно изъясняться на нем. Прошу вас, расскажите еще о чем-нибудь любопытном!
— Поезда у них движутся по рельсам без всяких двигателей, и останавливаются они по команде особого механизма. Ну как, это достаточно любопытно, миледи, а?
— Но откуда же они берут энергию для движения? — вмешался я.
Господин тотчас обернулся и взглянул на нового собеседника.
Затем он снял очки, тщательно протер их и опять поглядел на меня, не скрывая удивления. Я заметил, что он пытается вспомнить — как, впрочем, и я сам, — где и когда мы могли встречаться с ним.
— Они используют силу тяготения, — отвечал он. — Надеюсь, в вашей стране такая сила известна?
— Но для этого ведь нужно, чтобы рельсы шли под уклон, — заметил Граф. — Но разве можно проложить железную дорогу так, чтобы она все время шла под уклон?
— Они именно так и сделали, — отвечал Господин.
— Но, надеюсь, не с обеих сторон?
— Именно с обеих.
— Тогда я отказываюсь этому верить! — заявил Граф.
— Но как вы объясните принцип их движения? — спросила леди Мюриэл. — Простите, что я, не зная языка, изъясняюсь недостаточно бегло!
— Очень просто, — проговорил Господин. — Каждый поезд движется по идеально ровному туннелю. Так вот, середина туннеля, естественно, будет ближе к центру земного шара, чем его концы; поэтому поезд всегда движется под уклон, и разгон, взятый им на первой половине пути, помогает ему преодолеть вторую, когда он движется уже в гору.
— Благодарю. Теперь я все поняла, — проговорила леди Мюриэл. — Представляю, какой должна быть скорость в середине туннеля! Наверное, она ужасно высока!
Господин был приятно удивлен столь интеллектуальным интересом леди к своим рассказам. Пожилой джентльмен с каждой минутой держался все более и более свободно.
— Не хотите ли узнать о нашей манере править? — с улыбкой продолжал он. — У нас вообще не бывает, чтобы лошадь понесла, закусив удила!
Леди Мюриэл даже вздрогнула от удивления:
— А у нас это вполне реальная опасность.
— Это оттого, что экипаж у вас всегда находится позади лошади. Лошадь везет, а экипаж следует за ней. Во рту у лошади чаще всего удила с мундштуком. А как иначе ее остановишь? Вот вы и мчитесь все быстрее и быстрее! Спешите к неизбежной трагической развязке…
— Но вы ведь тоже применяете удила с мундштуком?
— Ну и что же? У нас совсем другое дело. Нам нечего опасаться. Лошадь у нас находится в середине повозки. Одна пара колес впереди нее, другая — позади. Один конец широкого ремня крепится к крыше повозки, другой мы продеваем под брюхом лошади и прикрепляем к механизму, который вы назвали бы лебедкой. Итак, лошадь берет мундштук в зубы и бежит. Знаете, мы ездим со скоростью десять миль[24] в час! На ходу мы подкручиваем лебедку на пять, шесть, семь оборотов — и готово! Лошадь приподнимается над землей! Если же ей вздумается помчаться галопом, пусть мчится по воздуху сколько ей угодно! Экипаж преспокойно стоит на месте, а мы сидим вокруг и глядим, пока лошади не надоест эта мнимая гонка. И тогда мы опускаем ее на землю. О, как рада, нет, просто счастлива бывает лошадь, когда ее копыта опять касаются земли!
— Гениально! — воскликнул Граф, внимательно слушавший рассказ гостя. — Нет ли в ваших экипажах еще каких-нибудь диковинок?
— Разве что колеса, ваша светлость. Иногда вам приходится съездить на море, чтобы проветриться и поправить здоровье. Вас и трясет, и качает, а иной раз случается и тонуть. А мы проделываем все это на суше: нас и трясет не меньше вашего, и качает тоже, но тонуть… Нет, никогда! Мы ведь, слава богу, на суше!
— Как же в таком случае выглядят ваши колеса?
— Они овальные, ваша светлость. Экипаж то поднимается, то опускается.
— Понимаю. Экипаж может качаться и взад, и вперед. Но как же он катится?
— Дело в том, ваша светлость, что передние и задние колеса не совпадают. Вершина одного колеса соответствует боковой стороне овала другого. Поэтому сперва поднимается одна сторона экипажа, потом — другая. И вас все время качает из стороны в сторону. Поверьте, чтобы управлять нашим экипажем, надо быть опытным моряком!
— Охотно верю, — отозвался Граф.
Тем временем Господин поднялся, собираясь откланяться.
— Я вынужден покинуть вас, миледи, — проговорил он, взглянув на часы. — Мне предстоит еще одна важная встреча.
— Как жаль, что у нас не припасено запасного времени! — улыбнулась леди Мюриэл, протягивая ему руку. — Тогда вы наверняка пробыли бы у нас хоть чуточку подольше!
— Ну, тогда я наверняка остался бы, — подхватил Господин. — А пока что прошу извинить меня. Прощайте!
— Если не секрет, когда вы с ним познакомились? — спросил я леди Мюриэл, когда Господин откланялся и вышел. — Где он живет? И как его настоящее имя?
— Мы познакомились с ним… — в раздумье проговорила она, — нет, не могу вспомнить, где именно! А где он живет, я тоже не имею ни малейшего представления! Имя его мне тоже неизвестно! Забавно, не правда ли? Но мне никогда не приходило в голову, что Господин — сплошная загадка!
— Надеюсь, мы еще увидимся, — заметил я. — Он меня очень заинтересовал.
— Он будет у нас на прощальном приеме, который состоится через две недели, — отвечал Граф. — Надеюсь, вы тоже будете? Мюриэл перед отъездом очень хочет собрать всех наших старых друзей.
И когда леди Мюриэл вышла, Граф по секрету поведал мне, что он буквально горит желанием поскорей увезти дочь из этих мест, где ее на каждом шагу окружают мучительные воспоминания о неудачной помолвке с майором Линдоном. Свадьба должна состояться через месяц, после чего Артур с женой отправляются в заграничное путешествие.
— Так не забудьте: во вторник через две недели! — напомнил Граф, когда мы обменялись рукопожатиями. — Будем очень рады, если вы придете с теми очаровательными малышами, с которыми вы познакомили нас прошлым летом. Что там Господин! Если уж говорить о настоящей загадке — так это они! О, я никогда не забуду тех дивных цветов!
— Я постараюсь принести вам такой же букет, — сказал я. На обратном пути я задумался, как бы мне выполнить это обещание. Увы, это было выше моих сил!
|
ПРИМЕЧАНИЯ ПЕРЕВОДЧИКА: 23 — Mein Herr (нем.) — господин. 24 — Миля = 1609 м. Таким образом, 10 миль = 16,09 км. . |
.
____________________________________________________
Перевод Андрея Москотельникова (2009):
ГЛАВА VII
Майн Герр
Итак, я отправился в свой одинокий путь. Подойдя к Усадьбе, я увидел леди Мюриел, ожидавшую меня у садовой калитки.
— Вижу, вижу, нет нужды ни желать вам счастья, ни доставлять вам удовольствия! — начал я.
— Нет нужды ни в том, ни в другом! — отозвалась она и по-ребячьи весело рассмеялась. — Мы доставляем людям то, чего у них пока нет, мы желаем им того, что когда ещё будет! А у меня всё это уже есть! Всё это уже моё! Вы должны зайти поговорить с моим отцом, — продолжала она. Мы стояли совсем рядышком, у калитки, устремив взгляд вдоль тенистой аллеи, но стоило ей произнести последние слова, как на меня нахлынуло знакомое «наваждение»: я увидел милого старого Профессора, приближающегося к нам, и ещё я понял (а это было даже более странно), что леди Мюриел тоже отлично его видит!
Что произошло? Неужели сказка смешалась с реальностью? Или это леди Мюриел тоже поддалась «наваждению» и тем самым обрела способность перенестись вместе со мною в сказочный мир? С моих губ уже готовы были сорваться слова: «Там в аллее я вижу моего давнего приятеля; если вы с ним незнакомы, позвольте вам его представить», когда произошло нечто в высшей степени неожиданное — леди Мюриел заговорила сама:
— Там в аллее я вижу моего давнего приятеля; если вы с ним незнакомы, позвольте вам его представить.
Мне показалось, что я пробуждаюсь от сна, ибо хотя «наваждение» всё ещё не отпускало меня, но отдаленный силуэт, что ни секунда, то изменялся словно картинки в калейдоскопе: только что 0был Профессор, а сейчас уже кто-то другой — и обратно! К нашей калитке он приблизился всё же в образе «кого-то другого», и в душе я признал, что не мне, а именно леди Мюриел предстоит нас знакомить. Она сердечно приветствовала и, растворив калитку, впустила почтенного старичка — судя по всему, немца, — который не переставал изумлённо озираться, словно тоже только что пробудился от сна!
Да, это был отнюдь не Профессор! Мой знакомец просто не в состоянии был отрастить себе такую роскошную бороду со времени нашей последней встречи; более того, он непременно признал бы меня, ведь я-то не сильно изменился с тех пор.
Как бы то ни было, он просто остановил на мне затуманенный взор и снял шляпу, услышав обращённые ко мне слова леди Мюриел: «Позвольте представить: Майн Герр», — а затем с сильным немецким акцентом произнес: «Рад знакомству с вами, сударь», — отчего я вполне убедился, что раньше мы с ним не встречались.
Леди Мюриел повела нас в столь знакомый мне тенистый уголок, где уже завершены были приготовления к вечернему чаепитию, и пока сама она ходила звать графа, мы расселись в двух мягких креслах; «Майн Герр» взял рукоделье леди Мюриел и принялся рассматривать его сквозь огромные очки (из-за них-то, пожалуй, он и показался мне попервоначалу Профессором).
— Подрубала носовой платочек? — произнёс он как бы в размышлении. — Значит, вот чем занимают себя английские миледи, а?
— Это единственное достижение, — сказал я, — в котором мужчина до сих пор не смеет тягаться с женщиной.
Тут леди Мюриел вернулась вместе со своим отцом, и после того, как граф обменялся с «Майн Герром» парой приветливых слов, а мы все насытились насущными «земными благами», удивительный старичок вернулся к заинтересовавшему его предмету из семейства носовых платков.
— Доводилось ли вам, миледи, слышать про Кошелек Фортуната? Ah, so! Вас, наверно, удивит, если я скажу, что из трёх таких маленьких платочков вы можете соорудить Кошелёк Фортуната — легко и быстро!
— Да что вы? — подхватила леди Мюриел, кладя себе на колени груду платочков и вдевая нитку в иголку. — Объясните же как, Майн Герр! Я не дотронусь до следующей чашки чая, пока не сделаю одного!
— Вначале нужно, — сказал Майн Герр, забрав у неё два платочка и разгладив один поверх другого, чтобы затем поднять их за два уголка, — вначале нужно сшить вместе эти верхние уголки — правый с правым, левый с левым; а щель между ними будет у нас устьем кошелька.
Нескольких стежков было достаточно, чтобы выполнить это указание.
— А если теперь я сошью вместе оба платочка с трёх других сторон, — предположила леди Мюриел, — кошелёчек будет готов?
— Нет ещё, миледи, вначале нужно сшить нижние края… ah! не так! — запротестовал он, когда она стала их сшивать. — Перекрутите один край и соедините правый нижний уголок одного платочка с левым нижним уголком другого, а уж затем сшейте нижние края вместе — это ещё называют «шиворот-навыворот».
— Поняла! — воскликнула леди Мюриел, ловко орудуя иголкой. — И какой же перекрученный, неудобный, ненадёжный получился кошелёчек! Но мораль замечательная! Неограниченное богатство можно обрести, только когда всё делаешь не по правилам! А как же нам теперь сшить оставшиеся по бокам таинственные щели… то есть, я хотела сказать, эту оставшуюся таинственную щель? — Она всё ещё крутила кошелёчек перед глазами, силясь понять, что же у неё вышло. — Так и есть, всего одна щель. Я вначале подумала, что должно оставаться две.
— Вам известна головоломка Бумажное Кольцо? — спросил Майн Герр, обращаясь к графу. — Когда вы берёте полоску бумаги и соединяете её концы, только сначала один конец перекрутите, чтобы соединить лицевую сторону одного конца с изнанкой другого?
— Не далее как вчера я наблюдал такой фокус, — ответил граф. — Мюриел, дитя моё, ведь это ты проделала такую штуку, чтобы позабавить тех детишек, что приходили к тебе на чай?
— Да, я знаю эту головоломку, — сказала леди Мюриел. — Такое бумажное кольцо имеет всего одну поверхность и один край. Совершенная загадка!
— Этот кошелёк точно такой же, взгляните сами! — подсказал я. — Ведь внешняя поверхность одной стороны переходит в изнанку другой.
— Именно, именно! — воскликнула леди Мюриел. — Но тогда это ещё не кошелёк. Как же нам заделать эту оставшуюся щель, Майн Герр?
— А вот как! — вскричал старичок, забирая у неё кошелёчек и вскакивая на ноги от возбуждения. — Край щели образован четырьмя краями платочков, и вы сами можете это проследить, огибая щель вокруг — вниз по правому краю одного платочка, затем вверх по левому краю другого, затем вниз по левому краю первого платочка и вверх по правому краю другого!
— Вот оно что! — задумчиво пробормотала леди Мюриел, подперев щёку рукой и заинтересовано глядя на старичка. — Это и доказывает, что осталась только одна щель!
Теперь она до странности сделалась похожа на ребёнка, размышляющего над непростым уроком, а Майн Герр на какое-то мгновение стал так похож на старого Профессора, что я почувствовал себя совершенно сбитым с толку — на меня в полную силу нахлынуло «наваждение», неудержимо толкая сказать: «Поняла фокус, Сильвия?» Но я огромным усилием воли сдержался и позволил сну (если только это был сон) спокойно завершиться пробуждением.
— А теперь третий платочек, — продолжал Майн Герр. — У него тоже четыре края, которые вы можете прощупать, переходя от одного к другому по кругу; и теперь всё, что вам требуется сделать, так это пришить его четыре края к четырём краям щели. Вот кошелёчек и готов, и его внешняя поверхность…
— Поняла! — нетерпеливо перебила его леди Мюриел. — Его внешняя поверхность непрерывно будет переходить в его внутреннюю поверхность! Но на это потребуется время. Я сошью их после чая. — Она отложила кошелек и налила себе чашку. — Но почему он называется Кошельком Фортуната, Майн Герр?
Услышав этот вопрос, старичок засиял, заулыбался, и стал теперь точь-в-точь Профессор.
— А вы не поняли, дитя моё… прошу прощения — миледи? Что бы ни находилось внутри Кошелька, оно будет также и снаружи, а что будет снаружи, то, естественно, будет и внутри. Иначе говоря, в этом маленьком Кошельке вы носите все сокровища мира!
Его ученица не могла сдержать восторга и захлопала в ладоши.
— Я обязательно пришью к нему третий носовой платок, только попозже, — сказала она. — Не хочу теперь занимать ваше время испытаниями Кошелька. Лучше расскажите нам ещё что-нибудь чудесное! — Лицом и голосом леди Мюриел теперь так сильно напоминала Сильвию, что я невольно огляделся — нет ли и Бруно поблизости?
Майн Герр задумчиво поигрывал своей чайной ложечкой, размышляя над этой просьбой.
— Что-нибудь чудесное… Вроде Кошелька Фортуната? Он-то предоставляет вам… если его сделать… богатства, которые вам и не снились, но он не позволяет вам владеть Временем!
Последовала минута тишины. Леди Мюриел не теряла времени даром — она вновь наполнила чашки.
— Взять вашу страну, — внезапно начал Майн Герр. — Что у вас происходит с понапрасну потерянным временем?
Леди Мюриел всерьёз задумалась.
— Кто знает? — едва слышно произнесла она, ни к кому не обращаясь. — Известно только, что оно проходит — проходит безвозвратно!
— Так, а вот в моей стране… Я хотел сказать, в одной стране, которую я посетил, — продолжал старичок, — его запасают и потом с большой выгодой используют, даже спустя годы! Вот вам пример. Предположим, вам предстоит провести долгий и скучный вечер: не с кем поговорить, нечем заняться, и ещё слишком рано, чтобы отправляться спать. Как вы будете себя чувствовать?
— Я буду злая, — заявила леди Мюриел. — Буду кидаться всем, что только под руку попадёт.
— А когда такое случалось с… с жителями той страны, они никогда не поступали подобным образом. При помощи недолгой и простой процедуры (я не могу её вам объяснить) они запасали эти бесполезные часы, а в тех случаях, когда им требовалось дополнительное время, они отпускали их на волю.
Граф слушал с лёгкой недоверчивой улыбкой на губах.
— А почему вы не можете объяснить нам суть этой процедуры? — спросил он.
Майн Герр держал наготове совершенно неоспоримый довод.
— Потому что у вас нет слов — в вашем языке — чтобы выразить необходимые понятия. Я мог бы вам объяснить её по-… по-… Но вы бы всё равно не поняли.
— Справедливо замечено, — согласилась леди Мюриел, милостиво позволив старичку не произносить названия неизвестного языка. — Я ещё не выучила этот язык… По крайней мере, не говорю на нём бегло. Ну пожалуйста, расскажите ещё что-нибудь чудесное!
— А поезда у них бегают совершенно без помощи машин; им вообще ничего для этого не нужно, только устройство, чтобы их останавливать! Правда, миледи, тоже чудесная штука?
— Но откуда же тогда у них берётся движущая сила? — отважился вставить слово и я.
Майн Герр живо повернулся, чтобы поглядеть на неожиданного участника беседы. Он снял и протёр очки; взглянул на меня вновь и с видимым замешательством. Он словно бы натужно вспоминал — как и сам я давеча — где это он мог меня раньше видеть?
— Они используют силу тяжести, — промямлил он наконец. — Эта сила ведь известна и в вашей стране, полагаю?
— Но для этого годны лишь те железнодорожные пути, которые идут под уклон, — заметил граф. — Не могут же все железные дороги идти под уклон?
— Как раз все они идут под уклон, — возразил Майн Герр.
— Но ведь не с обоих же концов?
— С обоих концов.
— Я отказываюсь это признать! — не выдержал граф.
— В самом деле, не можете ли вы объяснить подробнее? — сказала леди Мюриел. — Не пользуясь тем языком, на котором я не говорю бегло.
— Охотно, — сказал Майн Герр. — Каждый железнодорожный путь представляет собой длинный туннель сквозь землю, идеально прямой; и, как вы понимаете, его середина находится ближе к центру земного шара, чем оба его конца, так что каждый поезд проходит полпути под уклон, а это придает ему достаточно энергии, чтобы пробежать оставшиеся полпути в гору.
— Благодарю вас. Всё теперь ясно, — сказала леди Мюриел. — Но скорость в середине такого туннеля должна быть ужасающей![1]
По всему было видать, что Майн Герр весьма польщен той смышлёной пытливостью, с какой леди Мюриел воспринимает его объяснения. С каждой минутой старичок делался всё словоохотливее.
— А желаете узнать о наших способах езды? — с улыбкой спросил он. — Случись лошади понести, так для нас в этом нет никакой опасности.
Леди Мюриел слегка поёжилась.
— Ну а для нас это очень даже серьёзная опасность, — сказала она.
— Это потому, что ваши экипажи целиком стоят позади лошадей. Ваши лошади бегут, а экипажи следуют за ними. Допустим, ваша лошадь закусила удила. Кто её остановит? Вы несётесь всё быстрее и быстрее! Такая езда неизбежно заканчивается опрокидыванием!
— Но допустим, что и у вас лошади случится закусить удила…
— И пускай! Никаких проблем. У нас лошадей впрягают в самую середину экипажа. Два колеса перед ней, два колеса сзади. К крыше одним концом прикрепляется широкий пояс. Он проходит под лошадиным брюхом, и другой его конец прикрепляется к небольшой… Кажется, по-вашему это называется «лебёдка». Лошадь закусила удила. Лошадь понесла. Мы летим со скоростью десять миль в час! Но тут мы поворачиваем ручку лебёдки: пять оборотов, шесть оборотов, семь оборотов и — оп-ля! Наша лошадь парит над землёй! И пусть теперь галопирует в воздухе, сколько ей нравится, ведь экипаж не сдвинется с места. Мы сидим себе спереди и сзади от лошади и ждём, когда она устанет. Тогда мы её опускаем. Ох, как радуется наша лошадка, вновь чувствуя под ногами землю!
— Замечательно! — воскликнул внимательно слушавший граф. — А есть у ваших экипажей ещё какие-нибудь особенности?
— Бывают в колёсах, милорд. Чтобы поправить здоровье, вы едете к морю: помучиться от килевой качки, пострадать от боковой качки, потонуть иногда. Мы то же самое получаем на суше: килевая качка, как и у вас, боковая качка тоже, но чтобы потонуть — никогда! Ведь на суше нет воды!
— Что же это у вас за колёса такие?
— Овальные, милорд. От этого экипаж то вздымается вверх, то падает вниз.
— Хорошо, от этого возникает килевая качка, но как они добиваются бокового качания?
— А наши колёса по-разному приставлены, милорд. Когда одно овальное колесо опирается оземь боком, противоположное в это время стоит на конце. Так что вначале вздымается одна сторона экипажа, а затем другая. И получается: вправо-влево, вправо-влево! Да при этом вверх-вниз, вверх-вниз! Да-да, милорд, нужно быть опытным моряком, чтобы управлять нашими сухопутными шлюпками!
— Охотно в это верю, — сказал граф.
Майн Герр поднялся из-за стола.
— А теперь я вынужден вас покинуть, — заявил он, сверившись со своими часами. — У меня на сегодня назначена ещё одна встреча.
— Хотела бы я, чтобы у нас было отложено про запас несколько часиков! — произнесла леди Мюриел, подавая ему руку. — Тогда бы мы продержали вас у себя подольше.
— О, в этом случае я бы охотно остался, — заверил Майн Герр. — Но сейчас, я боюсь, должен с вами проститься.
— Где вы с ним познакомились? — спросил я леди Мюриел, когда Майн Герр удалился. — И где он живёт? И каково его настоящее имя?
— Мы… познакомились… с ним… — неуверенно произнесла она. — Похоже, я совсем не могу вспомнить, где! И откуда он сам — ни малейшего понятия! И его настоящего имени я тоже никогда не слышала! Очень странно. Мне и в голову не приходило, что с ним связано столько загадок!
— Надеюсь, мы ещё его увидим, — сказал я. — Он очень меня заинтересовал.
— Он будет на нашем прощальном вечере — в этот же день через две недели, — сказал граф. — Вы, разумеется, тоже придёте? Мюриел очень хочется ещё раз собрать вместе всех наших друзей, перед тем как мы уедем.
Тут он объяснил мне — как только леди Мюриел оставила нас одних, — что он так страстно желает отправить дочь подальше от этих мест, которые полны для неё болезненных воспоминаний, связанных с расторгнутой ныне помолвкой с майором Линдоном, что они положили быть свадьбе в месячный срок, после чего Артур с женой отправятся в заграничное путешествие.
— Итак, не забудьте: во вторник через две недели! — сказал он, пожимая мне руку на прощанье. — Мне бы только хотелось, чтобы вы привели с собой этих очаровательных детишек, с которыми познакомили нас летом. А мы ещё рассуждаем о загадочном мистере Майн Герр! Это пустое по сравнению с теми тайнами, которые, как мне кажется, связаны с ними! Мне никогда не забыть тех изумительных цветов!
— Приведу, если будет в моих силах, — пообещал я. Только как выполнить это обещание? Всю дорогу домой я ломал голову. Задачка была выше моего разумения!
.
|
ПРИМЕЧАНИЯ ПЕРЕВОДЧИКА: [1] Это знаменитое рассуждение Майн Герра о движении поездов под действием одной только силы тяжести специально приводит Мартин Гарднер в книге «Аннотированная Алиса». При этом Гарднер замечает: «Любопытно, что поезд пройдёт нужное расстояние (если не принимать во внимание сопротивление воздуха и трение колёс), за время, в точности равное периоду колебания предмета, падающего в туннеле, прорытом по диаметру Земли, а именно: немногим более 42 минут. Это время не зависит от длины туннеля». (См.: Кэрролл Л. Приключения Алисы в Стране Чудес. Сквозь зеркало и что там увидела Алиса, или Алиса в Зазеркалье. М., «Наука», 1978, примечание d на стр.14. Пер. Н. Демуровой.) . |
____________________________________________________
Пересказ Александра Флори (2001, 2011):
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
МИН ХЕРЦ
Дальше я пошел один и у калитки Эшли-Холла увидел Леди Мюриэл, ожидавшую меня.
– Принести вам радость или пожелать вам радости? – начал я.
– Ни того, ни другого, – радостно смеясь, ответила она. – Приносить и желать людям можно то, чего у них нет, а моя радость со мной. Дорогой друг, – внезапно переменила она тему, – как вы думаете, небеса для всех начинаются на земле?
– Для некоторых, – ответил я. – Для искренних и простых, как дети, – ибо их есть Царство Небесное.
Леди Мюриэл сжала руки и пристально посмотрела в безоблачное небо тем самым взглядом, который я часто замечал у Сильви. «Я чувствую, – прошептала она, – это уже началось для меня. Да, Он заметил меня в толпе. Он читал задумчивую тоску в моих глазах. Он подозвал меня к себе. Он возложил на меня руки и благословил».
Она оборвала речь, у нее перехватило дыхание.
– Да, – сказал я. – Наверное, так и было.
– Прошу вас, поговорите с моим отцом, – продолжала она, когда мы стояли в воротах и смотрели вглубь темной аллеи.
Тут я увидел приближавшегося к нам доброго старого Профессора. Но Леди Мюриэл – она тоже видела его!
И меня охватило прежнее чувство трепета. Что же произошло? Волшебство вторглось в реальную жизнь и смешалась с ней? А может, изменилась сама Леди Мюриэл, и сверхъестественный мир стал для нее проницаем?
Я хотел сказать: «К нам движется мой старый друг, и, если вам угодно, я мог бы его представить вам». Но тут произошло нечто более странное – Леди Мюриэл произнесла:
– К нам движется мой старый друг, и, если вам угодно, я могла бы вам его представить.
Я очнулся от наваждения. Хотя трепет по-прежнему не проходил. Действительность напоминала движение картин в калейдоскопе: вот только что был Профессор, а вот уже кто-то неизвестный.
А он уже дошел до калитки, и я почувствовал, что этот человек все-таки нуждается в представлении.
Леди Мюриэл любезно поздоровалась с гостем, отворила калитку и впустила почтенного старца – судя по произношению, немца. Он посмотрел на меня с явным недоумением, как будто сам только что очнулся от сна.
Нет, конечно, это был не Профессор! Едва ли мой старый друг смог бы так отрастить свою великолепную бороду с тех пор, как мы виделись в последний раз. Да и не мог бы он не узнать меня. А он скользнул по мне взглядом и приподнял шляпу.
– Позвольте представить вам моего старинного друга, – сказала Леди Мюриэл. – Я зову его просто Мин Херц.
– Отщень приятно, – с сильным немецким акцентом сказал этот господин. – Ума не приложу, где мы могли встречаться раньше. Как давно вы были сюда заброшены?
Я не нашелся, что ответить. К счастью, старик не обратил на это внимания. Он сообщил о себе нечто странное:
– Вы, вероятно, удивитесь, но я имею здесь быть изначально.
Меня это действительно поразило. Разве что старик неудачно выразился, поскольку думал по-немецки. (Впрочем, потом оказалось, что думает и говорит не на немецком, а на каком-то своем языке. Поэтому дальше я буду переводить его речь и делать ее более привычной и понятной.)
Далее старик не спросил, а сказал совершенно уверенно:
– Разумеется, сэр, вы озабочены.
Я не мог отрицать самого этого факта, но счел нужным уточнить:
– Но вы почему-то не спросили меня, чем я озабочен.
– А разве вы сами это знаете? – удивился он.
Тут Леди Мюриэл пригласила нас за стол. К чаю все уже было приготовлено. Мы с Графом расположились в мягких креслах. Мин Херц принялся за дело: водрузив на нос очки, отчего он стал еще больше похож на Профессора, начал разглядывать Леди Мюриэл. Потом он спросил:
– У вас есть носовой платок, сударыня? Английские леди тоже любят их шить – не так ли? Ведь леди умеют делать такие вещи, как никто.
– Леди умеют делать много таких вещей, на которые джентльмен не способен, – согласился я.
В это время Леди Мюриэл вернулась с отцом. Он поздоровался с Мин Херцем, после чего разговор вернулся к основному предмету – носовым платкам.
– Вы слышали о кошельке Фортуната, миледи? Серьезно! Кто бы мог подумать… Вы бы удивились, узнав, что сами сделали бы из этих трех платков такой кошелек, и безо всяких затруднений.
– Да? – ответила Леди Мюриэл только для того, чтобы он продолжил говорить, так как он явно ожидал вопроса . – О, дорогой Мин Херц, умоляю, скажите! Я не примусь за чай, пока не сделаю его.
– Сначала, – сказал Мин Херц, – наложите один платок на другой, держа их за углы. Соедините попарно правые и левые углы, и зазор между ними будет ртом кошелька. Теперь сшивайте.
Она сделала несколько стежков, выполняя эту инструкцию
– А если я сошью еще эти концы, получится мешочек?
– Не совсем, миледи. Выверните угол вот так, сшейте его с нижним, а теперь другой точно так же. Сшивайте так.
– Но это же будет неправильно! Так нельзя!
– Разумеется, неправильно. А вот что нельзя – позвольте с вами не согласиться.
– А, понимаю, – сказала Леди Мюриэл. – Получается вывернутый наизнанку мешочек. Это ловко придумано: самые большие богатства можно собрать, делая то, что нельзя. Или, вернее, превращая «нельзя» в «можно». Да, это настоящее открытие!
– Вы слыхали про кольцо Мёбиуса? – спросил Мин Херц. – Берете полоску бумаги, перекручиваете ее и склеиваете концы.
– Да, это мне знакомо, – согласился Граф. – Мюриэл, дитя мое, ты позаботилась о младенцах?
– Я тоже знаю этот фокус, – ответила Леди Мюриэл. – У такого кольца один край и одна поверхность.
– И мешок такой же? – предположил я. – С одной поверхностью с обеих сторон?
– Конечно! – воскликнула она. – Только это не мешочек. Что мы туда сможем положить, Мин Херц? Почему вы сравниваете это с кошельком Фортуната?
Старец, сияя улыбкой, посмотрел на нее, как Профессор в недавнем прошлом:
– Как же вы не понимаете этого, дитя мое? Все, что вне этого мешка, то и внутри его – это одно и то же! Весь мир оказывается в этом маленьком кошельке!
Ученица захлопала в ладоши от восторга:
– Я нашью себе побольше таких кошельков и приобрету весь мир!
– Зачем же больше? – удивился старец. – То же самое вы сделаете и с помощью одного кошелька. Ведь он тоже вмещает бесконечность! Можете проверить.
– Обязательно проверю. Но это как-нибудь потом. А сейчас расскажите нам, пожалуйста, еще что-нибудь!
И ее лицо стало совсем как у Сильви. Я даже оглянулся в поисках Бруно, который должен был обнаружиться где-то рядом.
Мин Херц начал глубокомысленно раскачивать ложку на краю чашки.
– Волшебный кошелек даст вам все богатства мира, но он не даст вам времени!
Последовала минутная пауза. Леди Мюриэл воспользовалась ею и наполнила чашки.
– В вашей стране, – начал Мин Херц, – поразительно умеют тратить время впустую. И куда же оно девается потом?
Леди Мюриэл вновь стала серьезной.
– Разве можно об этом знать? Нам известно только, что оно уходит безвозвратно.
– А в моей стране… то есть в той стране, где я сейчас живу, – сказал старик – люди создали банк времени и кладут его на депозит – время, разумеется. Представьте себе длинный утомительный вечер. Вы тоскуете. Маетесь, но ведь не ляжете спать раньше времени. А очень хочется, чтобы час сна подошел быстрее. Что вы обычно делаете в таких случаях?
– Мне просто хочется бросаться вещами, – призналась она.
– Вот именно! – воскликнул старик. – А в той стране люди никогда так не делают. Они сохраняют все неиспользованные часы и когда нуждаются в дополнительном времени, берут их. Я не могу этого объяснить точно…
Граф слушал со слегка недоверчивой улыбкой:
– Почему же вы не можете этого объяснить?
Мин Херц ответил:
– Потому что в вашем языке нет слов для выражения соответствующих смыслов. Я мог бы объяснить приблизительно и описательно, но вы не поймете. А на моем языке (интересно, что он понимал под этим?) это объяснить вообще невозможно.
– Именно! – сказала Леди Мюриэл. – Я пыталась изучать этот язык, но так его и не превзошла. Расскажите мне еще что-нибудь об этой замечательной стране – как сможете. Это все так интересно! Я слыхала, там много необыкновенного.
– Да, пожалуй, даже многовато. Эти люди, например, управляют поездами безо всяких движителей. Не думаете ли вы, что это еще замечательнее?
– Но где они берут энергию? – рискнул я спросить.
Мин Херц внимательно посмотрел на меня, протер очки, надел их снова и сказал:
– Они используют силу тяжести. Вашим автохтонам известно о таковой?
– А кто такие автохтоны? – спросила Леди Мюриэл. – И почему вы все время говорите о непонятном? Образованность свою хотите показать?
– Отнюдь, – ответил Мин Херц. – Я хотел выразиться понятнее. Автохтоны – это аборигены.
– В таком случае, – сказал я, удовлетворенный последним объяснением, но озадаченный ситуацией в целом, – нашим автоаборигенам известно, что с помощью силы тяжести можно ехать только вниз.
– Вот именно! – присоединился Граф.
– Так у нас и ездят, – объявил Мин Херц.
– Значит, в одном направлении? – уточнил Граф.
– Нет, в обоих, – невозмутимо ответил Мин Херц.
– Тогда я вообще ничего не понимаю, – признался Граф. – Но если все железные дороги проложены вниз… А такое вообще-то возможно?
– Именно так они и проложены, – подтвердил Мин Херц.
– Вы не могли бы нам это объяснить? – осторожно спросила Леди Мюриэл. – Но только не прибегайте к вашему таинственному языку!
– Без труда, – ответил Мин Херц. – Эти железные дороги пролегают через тоннели, проходящие землю насквозь, через ее центр.
– Вот теперь я все понимаю, – сказала Леди Мюриэл. – Но ускорение в центре тоннеля должно быть максимальным.
Мин Херц ухмыльнулся, довольный интеллектом Леди Мюриэл, которая все схватывала на лету. Он все более увлекался ученой беседой.
– Хотите я расскажу вообще о принципах движения? – спросил он с тонкой улыбкой. – Например, мы не боимся, что лошадь может понести.
Эту фразу можно было бы трактовать в самых различных смыслах, но мы поняли, что он хотел сказать.
Леди Мюриэл вздрогнула:
– У нас это серьезная проблема.
– Это всё оттого, что у вас карета вся позади лошади. Поэтому карете ничего не остается, как следовать за нею. А если она закусит удила или ей шлея под хвост попадет – тогда что? То-то и оно! А вот у нас лошадей запрягают в центре экипажа. Два колеса спереди, два позади. К верху кареты присоединен конец широкого ремня, проходящего у лошади под брюхом. Другой конец прикрепляется к лебедю.
– А рака и щуку вы тоже запрягаете? – поинтересовалась Леди Мюриэл.
– Нет, только лебедя. То есть, извините, лебедку. У вас такие оригинальные названия. Только мы ее не запрягаем. К ней крепится ремень. Лошадь берет в зубы ремень и бежит очень резво. Доходит до десяти миль в час. А при необходимости мы поворачиваем лебедку пять раз, шесть или семь – сколько надо. И лошадь взмывает в воздух. И пусть она себе брыкается, сколько ей угодно, – экипаж остается на месте. Так что когда лошадь вновь опускается на землю, она в полном восторге.
– А есть еще какие-то особенности у ваших карет? – поинтересовался Граф.
– Есть еще кое-что. Колеса, например, довольно специфические. Но об этом позже. Вы ездите на море, чтобы поправить здоровье. Но иногда, бывает, что вместо этого люди тонут. У нас это исключено. Нет, не полностью: здоровье-то мы поправить можем с горем пополам. Но утонуть – никогда! Вы спросите: почему? А потому что мы не ездим на море. У нас его просто нет. Мы поправляем здоровье на суше. Если, конечно, не подцепим морскую болезнь.
– Пардон! – воскликнул по-иностранному Граф. – Но если нет моря, то где можно подцепить морскую болезнь?
– Так на колесах, – ответил Мин Херц. – Типичная морская болезнь происходит от качки. Возможно, вас качает только на море.
– А вас?
– А нас не так на земле качало . А все из-за колес. У нас они овальные, сударь! Поэтому кареты всё время то приподнимаются, то опускаются.
– Но это еще не настоящая качка, – заметил Граф.
– Можно устроить и настоящую, – ответил Мин Херц, – если пригнать конец одного колеса к противоположному таким образом, чтобы поднимался то один бок кареты, то другой. Вы должны быть хорошим моряком, чтобы управлять таким сухопутным судном.
– Я думаю! – воскликнул Граф.
Мин Херц поднялся.
– Я должен оставить вас, миледи. Мне нужно еще в одно место.
– Жаль, что вы не можете задержаться, – сказала Леди Мюриэл.
– О, в любом другом случае я бы остался. Но сейчас вынужден сказать до свидания.
– Где вы с ним познакомились? – спросил я, когда он ушел. – И где он живет? И как его зовут по-настоящему?
– Где-то мы, конечно, познакомились, но я не помню, – задумчиво ответила Леди Мюриэл. – Где-то он живет, но понятия не имею где! И никогда не слыхала, чтобы его звали еще как-то. А нет, у него есть еще одно имя – Инкогнито.
– Ну, что ж, – сказал я. – Надеюсь, мы видели его не в последний раз. Когда-нибудь узнаем. Этот человек очень интересует меня.
– Он обещал прийти на прощальный ужин через две недели, – сказал Граф. – Вы, надеюсь, придете тоже? Перед отъездом Мюриэл хочет собрать всех друзей.
И шепотом добавил, что они хотят уехать из мест, связанных с печальными воспоминаниями о неудачном сватовстве капитана Линдона. Они с Артуром женятся и отправляются в свадебное путешествие за кордон.
– Так не забудьте: в следующий вторник, – повторил он.
Мы обменялись рукопожатиями на прощание.
– Жаль, что вы не приведете с собой этих очаровательных детей. Поговорим о тайне Мин Херца. О, я никак не могу забыть те чудные цветы!
– А вам их принесу, если смогу, – пообещал я.
Это я сказал не подумав, но понял это лишь по дороге домой.
.
____________________________________________________
***