Рубрика «Параллельные переводы Льюиса Кэрролла»
<<< пред. | СОДЕРЖАНИЕ | след. >>>
Рис. Harry Furniss (1889).
ОРИГИНАЛ на английском (1889):
CHAPTER TWENTY-ONE
THE PROFESSOR’S LECTURE
`IN Science—in fact, in most things—it is usually bestto begin at the beginning. In some things, of course, it’s better to beginat the other end. For instance, if you wanted to paint a dog green, itmight be best to begin with the tail, as it doesn’t bite at that end. Andso—‘
`May I help oo?’ Bruno interrupted.
`Help me to do what?’ said the puzzled Professor, lookingup for a moment, but keeping his finger on the book he was reading from,so as not to lose his place.
`To paint a dog green!’ cried Bruno. `Oo can begin wizits mouf, and I’ll—‘
`No, no!’ said the Professor. `We haven’t got to the Experimentsyet. And so,’ returning to his note-book, `I’ll give you the Axioms ofScience. After that I shall exhibit some Specimens. Then I shall explaina Process or two. And I shall conclude with a few Experiments. An Axiom,you know, is a thing that you accept without contradiction. For instance,if I were to say «Here we are!», that would be accepted without any contradiction,and it’s a nice sort of remark to begin a conversation with. So it wouldbe an Axiom. Or again, supposing I were to say, «Here we are not!», thatwould be—‘
`—a fib!’ cried Bruno.
`Oh, Bruno!’ said Sylvie in a warning whisper. `Of courseit would be an Axiom, if the Professor said it!’
`—that would be accepted, if people were civil,’ continuedthe Professor; `so it would be another Axiom.’
`It might be an Axledum,’ Bruno said: `but it wouldn’tbe true!’
`Ignorance of Axioms,’ the Lecturer continued, `is a greatdrawback in life. It wastes so much time to have to say them over and overagain. For instance, take the Axiom, «Nothing is greater than itself»;that is, «Nothing can contain itself». How often you hear people say «Hewas so excited, he was quite unable to contain himself.» Why, of coursehe was unable! The excitement had nothing to do with it!’
`I say, look here, you know!’ said the Emperor, who wasgetting a little restless. `How many Axioms are you going to give us? Atthis rate, we sha’n’t get to the Experiments till to-morrow-week!’
`Oh, sooner than that, I assure you!’ the Professor replied,looking up in alarm. `There are only,’ (he referred to his notes again)`only two more, that are really necessary.’
`Read ’em out, and get on to the Specimens,’ grumbledthe Emperor.
`The First Axiom,’ the Professor read out in a great hurry,`consists of these words, «Whatever is, is.» And the Second consists ofthese words, «Whatever isn’t, isn’t.» We will now go on to the Specimens.The first tray contains Crystals and other Things.’ He drew it towardshim, and again referred to his notebook. `Some of the labels—owing toinsufficient adhesion —‘ Here he stopped again, and carefully examinedthe page with his eye-glass. `I ca’n’t read the rest of the sentence,’he said at last, `but it means that the labels have come loose, and theThings have got mixed—‘
`Let me stick ’em on again!’ cried Bruno eagerly, andbegan licking them, like postage-stamps, and dabbing them down upon theCrystals and the other Things. But the Professor hastily moved the trayout of his reach. `They might get fixed to the wrong Specimens, you know!’he said.
`Oo shouldn’t have any wrong peppermints in the tray!’Bruno boldly replied. `Should he, Sylvie?’
But Sylvie only shook her head.
The Professor heard him not. He had taken up one of thebottles, and was carefully reading the label through his eye-glass. `Ourfirst Specimen—‘ he announced, as he placed the bottle in front of theother Things, `is—that is, it is called—‘ here he took it up, and examinedthe label again, as if he thought it might have changed since he last sawit, `is called Aqua Pura—common water—the fluid that cheers—‘
`Hip! Hip! Hip!’ the Head-Cook began enthusiastically.
`—but not inebriates!’ the Professor went on quickly,but only just in time to check the «Hooroar!’ which was beginning.
`Our second Specimen,’ he went on, carefully opening asmall jar, `is—‘ here he removed the lid, and a large beetle instantlydarted out, and with an angry buzz went straight out of the Pavilion, `—is—orrather, I should say,’ looking sadly into the empty jar, `it was—a curiouskind of Blue Beetle. Did anyone happen to remark—as it went past—threeblue spots under each wing?’
Nobody had remarked them.
`Ah, well!’ the Professor said with a sigh. `It’s a pity.Unless you remark that kind of thing at the moment, it’s very apt to getoverlooked! The next Specimen, at any rate, will not fly away! It is—inshort, or perhaps, more correctly, at length—an Elephant. You will observe—‘Here he beckoned to the Gardener to come up on the platform, and with hishelp began putting together what looked like an enormous dog-kennel, withshort tubes projecting out of it on both sides.
`But we’ve seen Elephants before,’ the Emperor grumbled.
`Yes, but not through a Megaloscope!’ the Professor eagerlyreplied, `You know you ca’n’t see a Flea, properly, without a magnifying-glass—whatwe call a Microscope. Well, just in the same way, you ca’n’t see an Elephant,properly, without a minimifying-glass. There’s one in each of these littletubes. And this is a Megaloscope! The Gardener will now bring in the nextSpecimen. Please open both curtains, down at the end there, and make wayfor the Elephant!’
There was a general rush to the sides of the Pavilion,and all eyes were turned to the open end, watching for the return of theGardener, who had gone away singing `He thought he saw an Elephant Thatpractised on a Fife!’ There was silence for a minute: and then his harshvoice was heard again in the distance. `He looked again—come up then!He looked again, and found it was—woa back! and found it was A letterfrom his—make way there! He’s a-coming!’
And in marched or waddled—it is hard to say which isthe right word—an Elephant, on its hind-legs, and playing on an enormousfife which it held with its fore-feet.
The Professor hastily threw open a large door at the endof the Megaloscope, and the huge animal, at a signal from the Gardener,dropped the fife, and obediently trotted into the machine, the door ofwhich was at once shut by the Professor. `The Specimen is now ready forobservation!’ he proclaimed. `It is exactly the size of the common Mouse—MusCommunis!’
There was a general rush to the tubes, and the spectatorswatched with delight the minikin creature, as it playfully coiled its trunkround the Professor’s extended finger, finally taking its stand upon thepalm of his hand, while he carefully lifted it out, and carried it offto exhibit to the Imperial party.
`Isn’t it a darling?’ cried Bruno. `May I stroke it, please?I’ll touch it welly gently!’
The Empress inspected it solemnly with her eye-glass.`It is very small,’ she said in a deep voice. `Smaller than elephants usuallyare, I believe?’
The Professor gave a start of delighted surprise. `Why,that’s true!’ he murmured to himself. Then louder, turning to the audience,`Her Imperial Highness has made a remark which is perfectly sensible!’And a wild cheer arose from that vast multitude.
`The next Specimen,’ the Professor proclaimed, after carefullyplacing the little elephant in the tray, among the Crystals and other things,`is a Flea, which we will enlarge for the purposes of observation.’ Takinga small pill-box from the tray, he advanced to the Megaloscope, and reversedall the tubes. `The Specimen is ready!’ he cried, with his eye at one ofthe tubes, while he carefully emptied the pill-box through a little holeat the side. `It is now the size of the Common Horse—Equus Communis!’
There was another general rush, to look through the tubes,and the Pavilion rang with shouts of delight, through which the Professor’sanxious tones could scarcely be heard. `Keep the door of the Microscopeshut!’ he cried. `If the creature were to escape, this size, it would—‘But the mischief was done. The door had swung open, and in another momentthe Monster had got out, and was trampling down the terrified, shriekingspectators.
But the Professor’s presence of mind did not desert him.`Undraw those curtains!’ he shouted. It was done. The Monster gatheredits legs together, and in one tremendous bound vanished into the sky.
`Where is it?’ said the Emperor, rubbing his eyes.
`In the next Province, I fancy,’ the Professor replied.`That jump would take it at least five miles! The next thing is to explaina Process or two. But I find there is hardly room enough to operate—thesmaller animal is rather in my way—‘
`Who does he mean?’ Bruno whispered to Sylvie.
`He means you!’ Sylvie whispered back. `Hush!’
`Be kind enough to move—angularly—to this corner,’ theProfessor said, addressing himself to Bruno.
Bruno hastily moved his chair in the direction indicated.`Did I move angrily enough?’ he inquired. But the Professor was once moreabsorbed in his Lecture, which he was reading from his note-book.
`I will now explain the process of—the name is blotted,I’m sorry to say. It will be illustrated by a number of—of—‘ here heexamined the pages for some time, and at last said `It seems to be either»Experiments» or «Specimens»—‘
`Let it be Experiments,’ said the Emperor. `We’ve seenplenty of Specimens.’
`Certainly, certainly!’ the Professor assented. `We willhave some Experiments.’
`May I do them?’ Bruno eagerly asked.
`Oh dear no!’ The Professor looked dismayed. `I reallydon’t know what would happen if you did them!’
`Nor nobody doosn’t know what’ll happen if oo doos them!’Bruno retorted.
`Our First Experiment requires a Machine. It has two knobs—onlytwo -vou can count them, if vou like.’
The Head-Cook stepped forwards, counted them, and retiredsatisfied.
`Now you might press those two knobs together—but that’snot the way to do it. Or you might turn the Machine upside-down—but that’snot the way to do it!’
`What are the way to do it?’ said Bruno, who was listeningvery attentively.
The Professor smiled benignantly. `Ah, yes!’ he said,in a voice like the heading of a chapter. `The Way To Do It! Permit me!’and in a moment he had whisked Bruno upon the table. `I divide my subject,’he began, `into three parts—‘
`I think I’ll get down!’ Bruno whispered to Sylvie. `Itaren’t nice to be divided!’
`He hasn’t got a knife, silly boy!’ Sylvie whispered inreply. `Stand still! You’ll break all the bottles!’
`The first part is to take hold of the knobs,’ puttingthem into Bruno’s hands. `The second part is—‘ Here he turned the handle,and, with a loud `Oh!’, Bruno dropped both the knobs, and began rubbinghis elbows.
The Professor chuckled in delight. `It had a sensibleeffect. Hadn’t it?’ he enquired.
`No, it hadn’t a sensible effect!’ Bruno said indignantly.`It were very silly indeed. It jingled my elbows, and it banged my back,and it crinkled my hair, and it buzzed among my bones!»
`I’m sure it didn’t!’ said Sylvie. `You’re only inventing!’
`Oo doesn’t know nuffin about it!’ Bruno replied. `Oowasn’t there to see. Nobody ca’n’t go among my bones. There isn’t room.’
`Our Second Experiment,’ the Professor announced, as Brunoreturned to his place, still thoughtfully rubbing his elbows, `is the productionof that seldom-seen-but-greatly-to-be-admired phenomenon, Black Light!You have seen White Light, Red Light, Green Light, and so on: but never,till this wonderful day, have any eyes but mine seen Black Light! Thisbox,’ carefully lifting it upon the table, and covering it with a heapof blankets, `is quite full of it. The way I made it was this—I took alighted candle into a dark cupboard and shut the door. Of course the cupboardwas then full of Yellow Light. Then I took a bottle of Black ink, and pouredit over the candle: and, to my delight, every atom of the Yellow Lightturned Black! That was indeed the proudest moment of my life! Then I filleda box with it. And now—would anyone like to get under the blankets andsee it?’
Dead silence followed this appeal: but at last Bruno said`I’ll get under, if it won’t jingle my elbows.’
Satisfied on this point, Bruno crawled under the blankets,and, after a minute or two, crawled out again, very hot and dusty, andwith his hair in the wildest confusion.
`What did you see in the box?’ Sylvie eagerly enquired.
`I saw nuffin!’ Bruno sadly replied. `It were too dark!’
`He has described the appearance of the thing exactly!’the Professor exclaimed with enthusiasm. `Black Light, and Nothing, lookso extremely alike, at first sight, that I don’t wonder he failed to distinguishthem! We will now proceed to the Third Experiment.’
The Professor came down, and led the way to where a posthad been driven firmly into the ground. To one side of the post was fasteneda chain, with an iron weight hooked on to the end of it, and from the otherside projected a piece of whalebone, with a ring at the end of it. `Thisis a most interesting Experiment!’ the Professor announced. `It will needtime, I’m afraid: but that is a trifling disadvantage. Now observe. IfI were to unhook this weight, and let go, it would fall to the ground.You do not deny that?’
Nobody denied it.
`And in the same way, if I were to bend this piece ofwhalebone round the post—thus—and put the ring over this hook—thus—itstays bent: but, if I unhook it, it straightens itself again. You do notdeny that?’
Again, nobody denied it.
`Well, now, suppose we left things just as they are, fora long time. The force of the whalebone would get exhausted, you know,and it would stay bent, even when you unhooked it. Now, why shouldn’t thesame thing happen with the weight? The whalebone gets so used to beingbent, that it ca’n’t straighten itself any more. Why shouldn’t the weightget so used to being held up, that it ca’n’t fall any more? That’s whatI want to know!’
`That’s what we want to know!’ echoed the crowd.
`How long must we wait?’ grumbled the Emperor.
The Professor looked at his watch. `Well, I think a thousandyears will do to begin with,’ he said. `Then we will cautiously unhookthe weight: and, if it still shows (as perhaps it will) a slight tendencyto fall, we will hook it for another thousand years.’
Here the Empress experienced one of those flashes of CommonSense which were the surprise of all around her. `Meanwhile there’ll betime for another Experiment,’ she said.
`There will indeed!’ cried the delighted Professor. `Letus return to the platform, and proceed to the Fourth Experiment!’
`For this concluding Experiment, I will take a certainAlkali, or Acid—I forget which. Now you’ll see what will happen when Imix it with Some—‘ here he took up a bottle, and looked at it doubtfully,`—when I mix it with—with Something—‘
Here the Emperor interrupted. `What’s the name of thestuff?’ he asked.
`I don’t remember the name,’ said the Professor: `andthe label has come off.’ He emptied it quickly into the other bottle, and,with a tremendous bang, both bottles flew to pieces, upsetting all themachines, and filling the Pavilion with thick black smoke. I sprang tomy feet in terror, and—and found myself standing before my solitary hearth,where the poker, dropping at last from the hand of the sleeper, had knockedover the tongs and the shovel, and had upset the kettle, filling the airwith clouds of steam. With a weary sigh, I betook myself to bed.
.
____________________________________________________
Глава двадцать первая
ЛЕКЦИЯ ПРОФЕССОРА
— В науке — как, впрочем, и в остальном, — обычно принято начинать с начала. Однако некоторые вещи лучше все-таки начинать с конца. Например, если вы хотите окрасить собаку в зеленый цвет, то лучше начинать с хвоста, потому что хвост у нее не кусается. Таким образом…
— А можно я подскажу? — вмешался Бруно.
— Подскажешь? И что же ты мне подскажешь? — озадаченно отвечал Профессор, покосившись на него и держа палец на той самой строке, которую читал, чтобы не сбиться и не потерять место.
— Чтобы окрасить собаку в зеленый цвет, — воскликнул Бруно, — надо начинать с пасти, и я сам…
— Ну уж нет! — возразил Профессор. — Таких экспериментов мы пока еще не проводили. Итак, — произнес он, возвращаясь к своей записной книжке, — я хотел бы познакомить вас с некоторыми аксиомами науки. Затем я продемонстрирую вам несколько образцов. Потом я дам пояснения к одному-двум процессам. А в заключение я проведу перед вами несколько опытов. Аксиома, как вы знаете, — это положение, принимаемое без доказательств. Например, если я скажу: «Мы находимся здесь!», это будет принято без доказательств и возражений. Кстати, это удачная мысль для начала лекции. Итак, мы выяснили, что такое аксиома. Возьмем другой пример. Допустим, я скажу: «Нас здесь нет!» Это будет…
— …неправда! — воскликнул Бруно.
— Ах, Бруно! — укоризненно прошептала Сильвия. — Если Профессор говорит, значит, это тоже будет аксиома.
— …тоже принято, если мы имеем дело с воспитанными людьми, — продолжал Профессор. — Но это уже совсем другая аксиома.
— Пускай будет хоть кискаксиома, — возразил Бруно, — но это неправда!
— Пренебрежительное отношение к аксиомам, — продолжал лектор, — это очень серьезный недостаток. Таким людям по многу раз приходится твердить одно и то же. Возьмем другую аксиому. «Ничто не больше самого себя», то есть «ничто не может вместить самого себя». А между тем как часто можно слышать, как люди говорят: «Он был слишком взволнован и вышел из себя и никак не мог вернуться обратно». Сами подумайте, разве кто-нибудь может вернуться в себя? И волнение здесь совершенно ни при чем!
— Послушайте, эй вы там! — проговорил Император, до сих пор хранивший молчание. — И сколько еще аксиом вы собираетесь нам представить? Если дело и дальше так подойдет, мы не увидим опытов до конца следующей недели!
— О, гораздо раньше, смею вас уверить! — воскликнул Профессор, испуганно оглядываясь по сторонам. — У меня остались всего-навсего две (тут он опять принялся перелистывать книжку), которые совершенно необходимы.
— Ну, читайте их скорее и переходите к образцам, — буркнул Император.
— Первая аксиома, — торопливо прочел Профессор, — это формула «Все, что существует, — существует». А вторая звучит так: «Все сущее не существует». Ну вот, а теперь перейдем к образцам. На первом подносе собраны кристаллы и прочие минералы. — Профессор придвинул к себе поднос и принялся поспешно листать записную книжку. — Видите ли, на некоторых образцах отклеились ярлыки с названиями… — Он опять умолк и уставился на какую-то страницу. — Никак не могу разобрать, — наконец произнес он. — Вероятно, здесь сказано, что ярлычки отклеились и образцы перепутались…
— Давайте я их приклею! — нетерпеливо воскликнул Бруно и принялся лизать ярлычки, словно почтовые марки, собираясь наклеить их на кристаллы и всякую всячину, лежавшую на подносе. Но Профессор тотчас отодвинул поднос подальше от него.
— Так вполне можно опять все перепутать и приклеить ярлычок не к тому образцу! — пояснил он.
— А разве на подносе лежит какая-нибудь не такая жвачка? — возразил Бруно. — Что ты скажешь, Сильвия?
Но девочка только покачала головой.
Профессор больше не слушал их. Он взял один из пузырьков и принялся изучать надпись на нем через свои огромные очки.
— Наш первый образец, — объявил он, поднимая пузырек и показывая его гостям, — называется… называется… — С этими словами он встряхнул пузырек и опять поглядел на ярлычок, словно опасаясь, что его могли подменить. — Называется Aqua Pura[34], то есть простая вода, жидкость, утоляющая жажду…
— Верно! Правильно! — с пафосом воскликнул Старший Повар.
— …но не вызывающая опьянения! — поспешно продолжал Профессор, искоса поглядев в толпу, откуда доносились возгласы одобрения.
— Наш второй образец, — продолжал он, осторожно открывая маленькую баночку, — это… — Он едва успел снять крышечку, как из баночки тотчас вылетел огромный жук и с сердитым жужжанием закружился по Беседке. — Это, увы, надо признать, был любопытный экземпляр Синего жука. Может быть, кто-то успел заметить, что под каждым крылышком у него три синих пятнышка?
Увы, этого никто не заметил.
— Ну что ж! — со вздохом пробурчал профессор. — Очень жаль. Ну, раз вы ничего не заметили, то не стоит и говорить о жуке! Перейдем к следующему образцу. Он по крайней мере не улетит! Короче (или лучше сказать — длиннее) говоря, это — слон! Сейчас вы все увидите… — Тут он кивнул Садовнику, и они вдвоем принялись вталкивать на помост какое-то странное сооружение, похожее на машину для рытья канав. По обеим сторонам машины свисали маленькие трубочки.
— Но ведь мы уже, кажется, видели слонов, — буркнул Император.
— Да, но не через мегалоскоп! — возразил Профессор. — Вы же знаете, что блоху просто невозможно разглядеть без увеличительного стекла, ну, или микроскопа. Точно так же и слона нельзя увидеть без уменьшительного стекла. Видите эти трубочки? Это и есть мегалоскоп! А теперь Садовник принесет следующий образец. Отдерните, пожалуйста, обе шторы, вот так, пошире, и пропустите Слона!
В Беседке возник шум; присутствующие во все глаза глядели на входной проем, с нетерпением ожидая возвращения Садовника, который вдруг запел во все горло: «Ему казалось — на трубе увидел он Слона!» Наступила звенящая тишина, а затем тот же хриплый голос продолжал: «Он поглядел — ну, пошли-пошли! Он поглядел — то был… назад, не туда! — чепец, Что вышила… вон туда, глупый! — жена!»
— Ну, вот он и пришел!
За спиной Садовника показался громадный Слон. Он шел на задних лапах и играл на огромной трубе, которую держал в одной из передних.
Илл. Harry Furniss (1889).
Профессор поспешно распахнул огромную дверцу на заднем конце мегалоскопа, и громадное животное по сигналу Садовника бросило трубу и послушно вошло внутрь мегалоскопа. Профессор тотчас закрыл за ним дверцу.
— Ну вот, образец готов для осмотра! — объявил он. — Теперь он величиной с обычную мышку — Mus Communis![35]
Зрители тотчас бросились к трубкам и, к неописуемой радости, увидели, что громадное животное выглядит совсем крошечным существом. Существо это играючи обвило хоботом палец Профессора и кончило тем, что взобралось к нему на ладонь. Профессор осторожно поднял руку, и крошка галантно раскланялась перед Императорской Четой.
— Какой умница, верно? — воскликнул Бруно. — А можно я его поглажу, а? Я буду очень осторожен!
Императрица через подзорную трубку поглядела на слоника.
— Какой маленький, — задумчиво произнесла она. — Мне кажется, слоны обычно бывают гораздо крупнее.
Профессор не знал что и сказать.
— Да, вы совершенно правы! — пробормотал он про себя. — А затем громким голосом объявил всем присутствующим: — Ее Императорское Величество изволили сделать весьма справедливое замечание!
По Беседке прокатился одобрительный шум.
— Следующий образец! — провозгласил Профессор, бережно поставив слоника на поднос между кристаллами и всякой всячиной. — Это — блоха; мы ее увеличим, чтобы лучше ее разглядеть. — Взяв с подноса маленькую коробочку, он поднес ее к мегалоскопу и перевернул трубочки. — Образец готов! — воскликнул он, прижавшись глазом к одной из них и выпуская содержимое коробочки в крохотное отверстие мегалоскопа. — Извольте посмотреть! Теперь блоха стала величиной с обыкновенную лошадь — Equus Communis![36]
Присутствующие опять бросились к трубкам, и Беседка наполнилась возгласами изумления и восторга, в которых бесследно утонул негромкий голос Профессора:
— Закройте же дверцу микроскопа! — завопил он. — Если эта тварь выберется наружу, то при таких размерах она мигом…
Но было уже поздно. Дверца распахнулась, и в следующий миг показалось настоящее Чудовище; оно сразу же бросилось на перепуганных очевидцев.
Но присутствие духа и теперь не изменило Профессору.
— Отдерните шторы! — завопил он.
Шторы мигом отдернулись. Чудовище поджало лапы, напружинилось и взлетело куда-то под самое небо.
— Интересно, где оно теперь, — процедил Император, щурясь от яркого света.
— Думаю, где-нибудь в соседней провинции, — отвечал Профессор. — Она за один прыжок преодолевает добрых пять миль! А теперь позвольте прокомментировать для вас один-два любопытных процесса. Однако боюсь, мне здесь будет тесновато… Мне мешает один маленький зверек…
— Кого это он имеет в виду, а? — шепотом спросил Бруно сестру.
— Тебя, кого же еще! — шепотом отвечала та. — Тсс!
— Будь добр, подвинься немного туда, в уголок, — проговорил Профессор, поворачиваясь к Бруно.
Малыш поспешно передвинул свой стульчик в указанную сторону.
— Хватит или отодвинуться еще? — ехидно поинтересовался он. Но Профессор уже был настолько поглощен своей лекцией, что не расслышал его слов, торопливо перелистывая записную книжку.
— Я хотел бы прокомментировать процесс… название, к сожалению, стерлось. Этот процесс я проиллюстрирую несколькими… — Тут он опять принялся листать книжку и наконец произнес: — Опытами, хотя их вполне можно назвать и образцами.
— Пусть это будут опыты, — заметил Император. — Образцов мы и без того уже видели предостаточно.
— Хорошо, хорошо! — затараторил Профессор. — Значит, нам предстоит провести несколько опытов!
— А можно это сделаю я? — умоляющим тоном пролепетал Бруно.
— О нет, только не это! — испуганно отозвался Профессор. — Я и подумать боюсь, что будет, если это сделаешь ты!
— Но ведь никто не знает, что будет, если их проведете ты! — заспорил малыш.
— Для первого опыта нам потребуется машинка. На ней две кнопки — всего две; если хотите, можете пересчитать.
Главный Повар вышел из толпы, пересчитал кнопки и с удовлетворенным видом вернулся на прежнее место.
— Конечно, вы можете нажать обе кнопки сразу, но лучше этого не делать. Вы можете перевернуть машинку вверх дном, но и этого делать не следует.
— А как же тогда с ней обращаться? — спросил Бруно, внимательно слушавший его.
Профессор снисходительно улыбнулся.
— Ах да! — проговорил он, словно объявляя название очередной главы. — Как с ней обращаться! Позволь-ка! — В следующий миг он поставил Бруно на столик. — Я хотел бы разделить этот предмет, — начал он, — на три части…
— Как бы мне отсюда спрыгнуть! — прошептал Бруно Сильвии. — Мне вовсе не хочется, чтобы меня разделили…
— Да у него нет никакого ножа, трусишка! — шепнула та. — Стой спокойно! Иначе ты все пузырьки перебьешь!
— Прежде всего надо нажать на кнопки. — С этими словами Профессор возложил на них пальчики Бруно. — Затем… — Тут он повернул ручку, и Бруно, воскликнув «Ой!», отдернул руки и принялся тереть правый локоть.
Профессор удовлетворенно кашлянул.
— Эффект весьма положительный, не так ли? — поинтересовался он.
— Никакой он не положительный! — возразил малыш. — Это очень неприятно. Меня шмякнуло в локоть, тюкнуло в спину, мои волосики зашевелились, а кости зажужжали!
— Думаю, все не так страшно! — отвечала Сильвия. — Ты, как обычно, сочиняешь!
— Сочиняю? Да ведь ты ничегошеньки не знаешь об этом! — заупрямился Бруно. — Ты ничего не видела. Да и никто не смог бы увидеть, что делается у меня между косточек. Там уфасно тесно!
— Приступим к нашему второму опыту, — объявил Профессор, пока Бруно возвращался на свое место, обиженно потирая локоть. — Это опыт по наблюдению очень-редко-наблюдаемого-но-удивительно-удивительного явления — так называемого Черного Света! Вы все наверняка видели белый свет, и красный, и зеленый, но никогда еще — разумеется, до сегодняшнего волшебного дня — ваши глаза не видели Черного Света! Вот! Эта коробка, — проговорил он, ставя на столик большую коробку, накрытую целой кучей покрывал, — полным-полна им. Я получил Черный Свет следующим образом: поставил зажженную свечу в буфет и закрыл дверцу. Буфет, разумеется, наполнился желтым светом. Затем я взял пузырек черных чернил и побрызгал ими на пламя свечи, и, к моему огромному изумлению, желтый свет — весь до последнего атома — стал Черным! О, это был самый счастливый миг моей жизни! Я тотчас наполнил черным светом эту коробку. Ну, как, есть желающие заглянуть под покрывала и увидеть черный свет, а?
Ответом на это приглашение стала мертвая тишина; лишь Бруно, подумав, сказал:
— Я хочу, если только ваш свет не будет шмякать меня в локоть.
Удовлетворившись обещанием Профессора, Бруно юркнул под покрывала и через пару минут выполз обратно, разгоряченный и покрытый пылью. Его волосики перепутались и торчали вихрами.
— Ну, что ты видел в коробке? — с нетерпением спросила Сильвия.
— Ничефошеньки! — с досадой отвечал Бруно. — Там оказалось слишком темно.
— О, малыш точно описал нам суть дела! — с пафосом воскликнул Профессор. — Именно! Черный Свет и Ничто настолько похожи, что их очень трудно различить с первого взгляда, так что меня ничуть не удивляет, что он перепутал их! А теперь перейдем к третьему опыту.
С этими словами Профессор спустился с помоста и направился к столбу, врытому глубоко в землю. С одной стороны к столбу была прикреплена цепь с железной гирей на конце, а с другой торчал обломок китового уса с кольцом на конце.
— Нам предстоит увидеть самый интересный опыт! — объявил Профессор. — Боюсь, на него уйдет больше времени, чем на предыдущие, но это пустяки. Итак, смотрите. Если я отцеплю эту гирю и брошу, она упадет на землю. Надеюсь, возражений нет?
Возражений и впрямь не было.
— Так вот. Если я изогну этот китовый ус вокруг столба — вот так — и зацеплю кольцо за крюк — вот так, то он будет держаться; но стоит мне отцепить крюк, как ус снова выпрямится. Возражений нет?
Возражений не было и на этот раз.
— Предположим, мы оставим все эти вещи в таком положении на длительное время. Тогда сила упругости китового уса иссякнет, и он останется изогнутым, даже если мы отцепим крюк. Но почему же этого не происходит с гирей? Китовый ус привыкает к изогнутому состоянию и больше не стремится выпрямиться. Почему же тогда гиря не привыкает к тому, что она держится на крюке, и падает, стоит лишь отцепить его? Почему, я вас спрашиваю?
— Мы тоже хотели бы это узнать! — эхом откликнулись присутствующие.
— И долго нам еще ждать? — буркнул Император. Профессор взглянул на часы.
— Я полагаю, для начала — тысячу лет, — заявил он. — Тогда мы осторожно отцепим крюк, и если окажется, что у гири еще сохраняется слабое желание упасть, мы подвесим ее еще на тысячу лет.
В этот момент голову Императрицы посетил проблеск здравого смысла, изумивший присутствующих:
— Тогда давайте пока посмотрим следующий опыт, — предложила она.
— Очень хорошо! — обрадованно воскликнул Профессор. — Давайте вернемся на помост и перейдет к четвертому опыту.
— Для этого заключительного опыта мне понадобится немного щелочи или кислоты… забыл, какой именно. Вы сами увидите, что произойдет, когда я смешаю ее с небольшим количеством… — С этими словами он взял со столика пузырек и с недоверием оглядел его. — Небольшим количеством чего-то такого химического…
Император прервал его:
— А как называется это вещество? — поинтересовался он.
— Увы, никак не могу вспомнить его название, — отвечал Профессор, — а ярлычок куда-то потерялся. — Он быстро перелил содержимое пузырька в какой-то другой пузырек, и в тот же миг оба пузырька с грохотом разлетелись вдребезги, опрокинув машинки на столике и наполнив Беседку густым черным дымом. Я испуганно вскочил на ноги — и обнаружил, что по-прежнему одиноко сижу перед камином, а кочерга, странным образом соскользнувшая с крючка, ударила по щипцам и совку и опрокинула чайник, наполнивший камин клубами пара. Я грустно вздохнул и отправился спать.
.
____________________________________________________
Перевод Андрея Москотельникова (2009):
ГЛАВА XXI
Профессор читает Лекцию
— В Науке… вообще-то, и во многих других случаях, обычно следует начинать с начала. Правда, иногда лучше браться за дело с конца. Например, если вам нужно выкрасить собаку в зелёный цвет, начинать лучше с хвоста, так как с этой стороны она не кусается. Итак…
— Можно, я буду вам помогать? — перебил Бруно.
— Что помогать? — озадаченно спросил Профессор, на секунду поднимая глаза, однако не убрав пальца со странички своей записной книжки, чтобы не потерять нужного места.
— Красить собаку! — выкрикнул Бруно. — Вы начнете с её рота, а я начну…
— Нет, нет! — торопливо ответил Профессор. — Пока ещё мы не переходим к Экспериментам. Итак, — вернулся он к своей записной книжке, — я преподам вам Аксиомы Науки. После этого я покажу вам некоторые Образцы. Затем объясню один или два Процесса. И в заключение проведу парочку Экспериментов. Аксиома, знаете ли, это такая вещь, которую принимают без возражений. Например, если я вам скажу: «Как я рад, что вижу вас!», — то вы примите это без возражения, а отсюда следует, что подобными замечаниями очень удобно начинать всякий разговор. Так что это будет Аксиомой. Или вот, предположим, я вам скажу: «Как я рад, что не вижу вас!» — то это будет…
— Вранье! — подсказал Бруно.
— Ох, Бруно! — строго зашептала ему Сильвия. — И это будет Аксиомой, раз Профессор так говорит.
— …это будет тоже молчаливо принято среди вежливых людей, — закончил Профессор, — а потому снова оказывается Аксиомой.
— Вы нас видите, ведь мы же ещё не играем в прятки! — возмутился Бруно и прошептал Сильвии: — А враньё всегда обзывается… то есть, о-бя-зы-ва-ет-ся, Аксиомой?
— Незнание Аксиом, — продолжал Профессор, — может обернуться очень большой помехой для жизни. Вот почему нам приходится тратить столько времени на их повторение! Возьмём, например, Аксиому «„Ничего“ — пустое место», иными словами: «Ничего не может заполнить самого себя». Как часто нам приходится слышать, что о ком-то сказано: «Он так разозлился, что вышел из себя». Ну и напрасно, для злости вовсе не стоило освобождать в себе места — его и так там вполне хватило бы!
— Послушайте, хочу вас спросить, — вмешался Император, беспокойно заёрзавший в своём кресле. — Сколько ещё Аксиом вы собираетесь нам преподать? При таких темпах мы и за неделю не доберёмся до Экспериментов.
— О нет, доберёмся гораздо раньше, уверяю вас! — ответил Профессор, в тревоге отрываясь от своих записей. — Осталось… — тут он снова заглянул в записную книжку, — осталось всего две, и обе совершенно необходимы!
— Так прочтите их, и перейдём к Образцам, — проворчал Император.
— Первая Аксиома, — торопливо повиновался Профессор, заключается в таких словах: «Что есть, то есть». А вторая — в таких: «Чего нет, того нет». Переходим к Образцам. На первом подносе помещены Кристаллы и другие Предметы. — Он пододвинул к себе поднос и вновь уткнулся в записи. — Некоторые бирки… из-за слабого прилипания… — Тут он вновь прервался и внимательно изучил страницу сквозь монокль. — Не могу прочесть конец предложения, — признался он наконец. — Но смысл таков, что бирки поотваливались, и все Предметы перемешались…
— Давайте я снова наклею! — нетерпеливо воскликнул Бруно и принялся облизывать бумажки с надписями, словно это были почтовые марки, а затем шлепком прикладывать их к Кристаллам и прочему. Но Профессор спешно отодвинул поднос подальше от ручек Бруно.
— Ты можешь приклеить неправильные бирки на мои Образцы! — сказал он.
— Тогда почему у вас неправильные бирки? — возмутился Бруно.
Сильвия крепко дёрнула его за руку.
Но Профессор уже не обращал на них внимания. Он взял в руки одну из бутылочек и внимательно прочитал надпись через монокль.
— Наш первый Образец… — объявил он, выставляя бутылочку впереди остальных Предметов, — это… то есть, он называется… — Профессор снова взял бутылочку и перечёл надпись, словно боялся — а вдруг она изменилась? — Он называется Аква Пура — обыкновенная вода, жидкость, которая веселит…
— Гип, гип, гип!.. — энергично начал Шеф-повар.
— …но не опьяняет! — быстренько добавил Профессор, едва-едва успев пресечь «Ура!», которым Шеф-повар собирался завершить своё восклицание.
— Наш второй Образец, — продолжал Профессор, осторожно беря маленькую баночку, — есть… — он снял крышку, и оттуда сразу вылетел огромный жук, с гневным жужжанием устремившись прочь из Павильона, — есть… или, теперь я должен сказать, — печально добавил он, заглянув в опустевшую баночку, — был любопытным видом Голубого Жука. Кто-нибудь успел заметить у него под каждым из крылышек по три голубых точечки?
Никто их не заметил.
— Ну ладно! — с вздохом произнёс Профессор. — Жаль, конечно. Если не удаётся заметить такие вещи в ту же секунду, то о них запросто можно вообще не узнать. Следующий Образец от нас не улетит! Вкратце, или, точнее, во всей своей протяжности, это Слон! — Тут он поманил пальцем Садовника, приглашая его к себе на эстраду, и как только тот подчинился, они вдвоём принялись составлять вместе нечто, напоминающее огромную собачью конуру с короткими трубками, торчащими из неё со всех сторон.
— Видали мы Слонов! — прорычал Император.
— Да, но в не Мегалоскоп! — горячо заверил Профессор. — Сейчас объясню. Нельзя увидеть Блоху без увеличительного стекла — мы называем его Микроскопом. И в то же время мы не можем как следует рассмотреть Слона без уменьшительного стекла. Таковые встроены в каждую из этих маленьких трубок. А всё это вместе — Мегалоскоп! Сейчас Садовник приведёт наш следующий Образец. Будьте добры, раздвиньте обе половинки занавеса, и впустите Слона!
Среди зрителей произошло всеобщее движение, и все глаза устремились в дальний конец Павильона, ожидая возвращения Садовника, который удалился с пеньем: «Он думал, это просто Слон дудит в свою Трубу!..» Минуту стояла тишина, а затем в отдаленье вновь послышался его резкий голос: «Он присмотрелся — нет, жена… Куда! Нет, жена долдонит: “Бу-бу-бу!” Сюда давай! Идём, идём!»
Тут в Павильон вступил или ввалился — трудно сказать, какое выражение больше подходит, — Слон, шагающий на задних ногах. Передними ногами он держал огромную трубу, на ходу трубя в неё.
Профессор торопливо распахнул широкую дверцу в задней стенке Мегалоскопа, и по знаку Садовника огромное животное бросило свою трубу и покорно поплелось в аппарат, дверца которого была тот час же заперта за ним Профессором.
— Образец готов для обозрения! — объявил Профессор. — Теперь его размеры не больше чем у обычной Мыши — Mus Communis!
Все устремились к зрительным трубам, и те, кто успел в них взглянуть, не могли наохаться на миниатюрное животное, которое вначале игриво обхватило хоботом просунутый внутрь палец Профессора, а под конец устроилось у него на ладони, которую тот осторожно вынул из аппарата и поднёс для обозрения Императорскому семейству.
— Какой милашка! — воскликнул Бруно. — Можно его погладить? Я тихонько!
Императрица с напыщенным видом обозревала Слона в лорнет.
— Какой-то он маленький, а? — низким голосом произнесла она. — Меньше, чем обычно бывают слоны, правда?
Профессор и сам, казалось, радостно изумился.
— А и верно! — пробормотал он. Затем громко добавил, обращаясь к аудитории: — Её Императорское Величество высказали здравую мысль!
Все собравшиеся разразились неистовыми рукоплесканиями.
— Следующий Образец, — объявил Профессор, осторожно поставив малютку-слона на поднос среди своих Кристаллов, — это Блоха, которую мы увеличим для всеобщего обозрения. — И взяв с подноса маленькую коробочку для пилюль, он подошёл к Мегалоскопу и повтыкал все зрительные трубы другим концом. — Образец готов! — воскликнул он, взглянув одним глазом в ближайшую трубу и одновременно осторожно помещая коробочку внутрь через отверстие в боковой стенке. — У неё теперь размеры, как у Лошади Обыкновенной — Equus Communis!
Снова всеобщее движение с целью добраться до зрительных труб — и Павильон наполнился криками восторга, среди которых совершенно потонул встревоженный голос Профессора:
— Только не раскрывайте дверцы Мегалоскопа! Если это животное сбежит, то с такими размерами…
Но произошла трагическая случайность. Дверца оказалась распахнутой, и в следующую секунду Страшилище выскочило и посбивало с ног перепуганных и вопящих зрителей.
Но Профессор не потерял присутствия духа.
— Сдвиньте тот занавес! — крикнул он.
Команда была исполнена. Страшилище подобрало свои ноги и одним ужасным скачком исчезло в небе.
— Где оно? — спросил Император, протирая глаза.
— Полагаю, в соседней Провинции, — ответил Профессор. — Такой прыжок унесёт ее по меньшей мере за пять миль! Теперь мы займёмся объяснением парочки Процессов. Но я вижу, что здесь едва ли хватит места, чтобы развернуться… этот маленький детёныш у меня на пути…
— О ком это он? — прошептал Бруно Сильвии.
— О тебе! — прошептала Сильвия в ответ. — Тише!
— Подвинься, пожалуйста, — вон в тот угол, — попросил Профессор мальчика. Бруно обиженно подчинился.
Профессор что-то читал по записной книжке.
— Сначала я объясню вам Процесс… Название, к сожалению, заляпано кляксой. Проиллюстрируем его рядом… — Некоторое время он изучал страницу, но Бруно не дремал.
— Рядом со мной, пожалуйста! — выкрикнул он из своего угла.
— То ли рядом Экспериментов, то ли рядом Образцов, не пойму… — произнёс Профессор.
— Пусть будут Эксперименты, — сказал Император. — Образцы мы уже видели.
— Конечно, конечно! — закивал Профессор. — Проведем пару Экспериментов.
— Можно я их приведу? — торопливо спросил Бруно.
— Ох, милый мой, не надо! — испуганно ответил Профессор. — Я совершенно не представляю, что из них выйдет, если за дело возьмёшься ты!
— Так ведь никто не представляет, даже если возьметесь вы, — возразил Бруно.
— Для нашего Первого Эксперимента нам потребуется вот эта Машина. У неё есть две круглые ручки — всего две, можете посчитать, кто хочет.
Шеф-повар вышел вперёд, посчитал, и, довольный, вернулся на своё место.
— Теперь вы можете сдвинуть эти две ручки вместе, только делать этого не следует. Ещё вы можете перевернуть Машину вверх ногами, но и этого делать не следует.
— А что делать следует? — спросил Бруно, слушавший очень внимательно.
Профессор милостиво улыбнулся.
— Ах да! — произнёс он с таким выражением, словно отыскал название главы. — Подготовка к работе и запуск! Позволь-ка! — Он подхватил Бруно под мышки и вознёс его на свой столик. — Разделим этот предмет всеобщего интереса на три отдельные части…
— Я лучше отсюда слезу, — пролепетал Бруно. — Мне не хочется, чтобы меня делили на части.
— Да у него даже ножа нет, глупый мальчишка! — зашептала ему Сильвия. — Стой тихо! Ещё разобьёшь что-нибудь!
— Пункт первый — взяться за ручки. — Профессор положил на них ладошки Бруно. — Пункт второй… — Тут он нажал какую-то кнопку, и с криком «Ой!» Бруно отдернул руки и принялся отчаянно тереть свои локти.
Профессор довольно захихикал.
— Чувствительный эффект, правда? Я настроил на щадящий режим.
— А она и не режется! — с негодованием ответил Бруно. — Укусило за локти, хлопнуло по спине, дёрнуло за волосы и звякнуло в груди.
— Бруно, не сочиняй! — сказала Сильвия.
— Ты вообще не можешь знать! — возмутился Бруно.
— Наш Второй Эксперимент, — объявил Профессор, когда Бруно вернулся на место, всё ещё ожесточённо потирая локти, — суть получение такого редко-наблюдаемого-но-высокоценного явления, как Чёрный Свет! Все вы видели Белый Свет, Красный Свет, Зелёный Свет и тому подобное, но никогда ещё вплоть до этого чудесного дня глаза ни одного живого существа, кроме моих, не наблюдали Черного Света! Вот эта коробка, — сообщил он, осторожно ставя её на стол перед собой, и набросив сверху кучу покрывал, — вся наполнена этим Светом. А получил я его вот как. Я поставил зажжённую свечу в тёмный шкаф и закрыл его дверцы. Весь шкаф осветился чем? Жёлтым Светом, конечно. Тогда я взял бутылочку Чёрных Чернил, и полил ими сверху на свечу. К моей огромной радости каждый атом Желтого Света оказался выкрашен в Чёрный Цвет! Это был величайший день в моей жизни! Тогда-то я и наполнил им эту коробку. Кто желает подойти и заглянуть под покрывала?
Последовала мёртвая тишина, и наконец Бруно сказал:
— Я загляну под них, если в локти не будет колоться!
Успокоенный на сей счёт, Бруно подошёл и засунул голову под покрывала. Спустя пару минут его голова высунулась, вся разгорячённая и чумазая, с дико всклокоченными волосами.
— Что ты там увидел, в этой коробке? — нетерпеливо спросила Сильвия.
— Ничего! — обиженно выпалил Бруно. — Там слишком темно.
— Его описание увиденного совершенно точно! — увлечённо воскликнул Профессор. — Чёрный Свет так сильно похож на Ничего — на первый взгляд, разумеется, — что я совершенно не удивляюсь, что этот мальчик не отличил одно от другого! Переходим к Третьему Эксперименту!
Профессор спустился с эстрады и направился к какой-то тумбе, крепко врытой в землю. С одной стороны к тумбе была прикреплена цепь с железным грузилом, а с другой стороны торчал обрезок китового уса с кольцом на конце.
— Это будет наш самый интересный Эксперимент! — объявил Профессор. — Он, правда, потребует времени, но это пустяковое неудобство. Посмотрите сюда. Если я отцеплю этот грузик и выпущу его из рук, он упадёт на землю. Возражения будут?
Возражений не было.
— Точно так же, если я перегну этот китовый ус через тумбу… вот так… и зацеплю кольцом за крюк на цепи, то он останется согнутым, а если я отцеплю, он сам собой распрямится. Возражения будут?
Возражений снова не было.
— Теперь давайте вообразим, что, сцепив кольцо китового уса с крюком на цепи, мы так всё и оставили на очень долгое время. Сила китового уса, как вы понимаете, истощится, и он останется согнутым, даже если мы его отцепим. Тогда почему с грузом не может произойти то же самое? Китовый ус так привык находиться в согнутом состоянии, что больше не может распрямиться. Почему бы грузу не привыкнуть находиться в подвешенном состоянии и больше никогда не падать? Я бы хотел это знать.
— Мы бы хотели это знать, — словно эхо, откликнулись слушатели.
— И долго мы будем ждать, пока груз привыкнет? — проворчал Император.
Профессор взглянул на свои часы.
— Полагаю, тысяча лет сойдёт для начала. По прошествии этого срока мы осторожненько отцепим груз, и если у него всё ещё будет (скорее всего!) небольшая тенденция к паданию, мы снова подвесим его на крюк и подождём другую тысячу лет.
Тут Императрица выказала одну из тех вспышек Здравого Смысла, которые обычно крепко поражали тех, кто становился их свидетелем.
— А тем временем можно провести ещё какой-нибудь Эксперимент.
— Совершенно верно! — с восхищением воскликнул Профессор. — Позвольте вернуться на эстраду и приступить к Четвёртому Эксперименту!
— Для этого заключительного Эксперимента мне понадобиться Щёлочь… или Кислота — забыл, что именно. Вы увидите, что произойдёт, когда я смешаю её с… — Он взял одну бутылочку и с сомнением стал её разглядывать. — Когда я смешаю её с… кое с чем.
Император снова вмешался.
— Как название этого чего-то?
— Названия я не помню, — признался Профессор, — и бирка потерялась. — Он торопливо принялся переливать содержимое в другую бутылочку, и тут обе бутылки с ужасающим грохотом разлетелись на куски, усыпав осколками стекла все аппараты и заполнив Павильон густым чёрным дымом. Я в ужасе вскочил на ноги и… и увидел, что стою один-оденёшенек у погасшего камина, а разбудила меня выскользнувшая в конце концов из моей руки кочерга, которая задребезжала, ударившись о щипцы и совок, и вдобавок перевернула висевший над очагом чайник, отчего комната наполнилась клубами пара. Я устало вздохнул и потащился в спальню.
.
____________________________________________________
Пересказ Александра Флори (2001, 2011):
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
ЛЕКЦИЯ ПРОФЕССОРА
– В науке, – сказал Профессор, – лучше всего начинать с самого начала. Но есть случаи, когда лучше приступать к ним с конца. Например, я хочу покрасить собаку в зеленый цвет, тогда лучше приступить к ней с хвоста, чтобы она вас не укусила. Итак…
– А могу я вам помочь? – живо спросил Бруно.
– В чем, простите? – спросил озадаченный Профессор, заложив книгу пальцем.
– Выкрасить собаку в зеленый цвет. Только чур вы начнете с пасти, а я…
– Нет, нет! – решительно вскричал Профессор. – Мы не будем ставить такие эксперименты. Итак, я буду преподавать вам постулаты науки, а также демонстрировать некоторые опыты для примера. Постулатом, как вам, должно быть известно, называется истина, принимаемая без доказательств. Мы ее не опровергаем. Например, я говорю: «Мы находимся здесь» – это и есть постулат, потому что вы не будете с этим спорить. А если бы я сказал, что мы здесь не находимся, это было бы… – он замолчал, подбирая слово.
– Вранье! – завопил Бруно.
– О, Бруно! – укоризненно прошептала Сильви. – Нельзя так говорить о словах Профессора. Он компетентный человек, и если даже заблуждается, то строго по правилам .
– Если бы люди условились о другом значении слова «здесь», – продолжал Профессор, – это был бы другой постулат.
– Может, это и был бы другой пустулат, – задумчиво сказал Бруно, – только это все равно было бы вранье.
– Игнорирование постулатов, – продолжал лектор, – приносит большой вред. Людям, которые не верят в них, приходится тратить много лишнего времени, чтобы все проверить самим. Возьмем, например, постулат «Ничто не может быть больше самого себя». Или, иначе говоря, «Ничто не может содержать больше самого себя». Правда, люди говорят: «Он больше не мог содержать самого себя», но тут уже другой смысл. Правда, еще говорят: «Он не смог сдержать себя», но именно сдержать, а не содержать! К тому же, это говорится в переносном смысле! А еще…
– И много этих постулатов? – обеспокоился Император. – Может, мы так за неделю не управимся?
– О нет! – сказал Профессор. – Гораздо быстрее. Осталось еще два постулата.
– Ну, так излагайте их! – рявкнул Император как можно любезнее. – А потом переходите к иллюстрациям.
– Постулат первый гласит: «Что есть, то есть». А второй – соответственно: «Чего нет, того нет». Что до иллюстраций, то посмотрите на поднос. На нем вы увидите графины, предназначенные для помещения чего-то. Но что именно там помещается – сказать не могу, потому что надписи на этикетках расплылись, да еще этикетки полностью отпали.
– Полный отпад! – согласился Бруно. – Конечно, я могу их прикрепить…
– Прикрепить-то вы можете, – согласился Профессор. – Но как вы узнаете, что куда?
– А разве мы не можем прикрепить к этим графинам какие-нибудь этикетки, а потом туда чево-нибудь поместить? – спросил Бруно. – Правда, Сильви?
Но Сильви не отвечала.
– Мы – не можем, молодой человек! – сказал Профессор. – По условию задачи мы должны сами определить, что где находится. Остается одно – заглянуть туда. Итак, – он взял один сосуд и заглянул в него через лорнет. – Так я и знал: это Aqua Pura, то есть чистая вода. Эта жидкость утоляет жажду…
– Так точно, – подтвердил Шеф-повар.
– … но не опьяняет, – продолжал Профессор.
– Увы! – вздохнул Шеф-повар.
– Возьмем вот этот сосуд, – молвил Профессор и подкрепил свои слова действием.
Когда он поднял крышку, из сосуда вылетел огромный майский жук.
– Вы только что видели великолепный экземпляр жука майского, – сказал Профессор. – И что интересно: летать не должен, но летает. Вы сами убедились.
Аудитория была поражена.
– Будем надеяться, по крайней мере, что содержимое третьего контейнера от нас не улетит. Потому что это… Вы будете удивлены, господа, но это слон. Вот, посмотрите.
– Да видели мы этих ваших слонов! – проворчал Император.
– Этих не видели, – возразил Профессор. – Потому что разглядеть их можно только в макроскоп.
– Мокроскоп? – изумился Император.
– Макроскоп, – поправил Профессор.
– Они что, такие маленькие? – поинтересовалась Императрица.
– Напротив, мадам, – пояснил Профессор. – Они огромны. Чтобы как следует разглядеть насекомое – того же майского жука, – вы должны поместить его под микроскоп, чтобы увеличить. А слона, соответственно, следует уменьшить под макроскопом. Итак, прощу вас! – обратился он к Садовнику.
Садовник подошел к углу комнаты и раздвинул шторы. За ними оказался громадный прозрачный куб. К нему подходили какие-то трубочки.
– А теперь, – скомандовал Профессор, – выпускайте слона!
Садовник затянул вполголоса: «Он думал, что ему концерт устроили слоны» и раздвинул шторы в другом углу комнаты. И, действительно, то ли переваливаясь с ноги на ногу, то ли приплясывая на задних конечностях, появился слон. Передними конечностями он держал флейту.
Профессор открыл дверь макроскопа, и слон, опустив флейту на пол, вошел в куб. Профессор удовлетворенно разъяснил:
– Экземпляр пригоден для визуального изучения. Потому что теперь это не слон, а так сказать, Mus Vulgaris, то есть вульгарная мышь…
После этих слов женщины с визгом бросились вон (трудно сказать, что их испугало больше – существительное или прилагательное).
– Я хотел сказать: по размерам! – закричал Профессор. – Это был художественный образ, не более того!
Тогда все подбежали к макроскопу.
– Смотрите вот сюда, – сказал Профессор, указывая на трубочки.
– А можно я его поглажу? – спросил Бруно. – Я осторожно!
Императрица навела на миниатюрное животное лорнет и произнесла по-иностранному:
– Шарман, шарман, очень милый слоник. И, вы говорите, он меньше обыкновенных слонов?
Профессор изрядно удивился, потому что он говорил прямо противоположное.
– Чрезвычайно интересное замечание, господа.
Гости зааплодировали.
– Переходим к следующему опыту, – объявил Профессор. – Сейчас мы рассмотрим обыкновенную муху, которая посредством помещения в макроскоп превратится в столь же обыкновенную лошадь. Equis Communis, да-с! Это тоже художественный образ, господа.
Он взял со стола маленькую коробочку, раскрыл ее, поместил в куб, а затем перевернул трубочки:
– Убедитесь, господа, вылитая лошадь!
Все ринулись к трубочкам, и вскоре павильон огласился восторженными возгласами.
– Постойте, господа! – вдруг завопил Профессор. – Я забыл закрыть дверцу макроскопа! Если тварь таких размеров вырвется наружу…
Он не успел договорить. Впрочем, зрители не остались в неведении на этот счет. Они всё увидели сами, потому что исполинская тварь, отдаленно напоминающая Пегаса, вылетела из куба.
Впрочем, Профессор не растерялся. Он закричал:
– Отворите окна!
Это было сделано, и чудовище скрылось в небесах.
– А куда девался этот зверодактиль? – поинтересовался Император.
– Я полагаю, он уже в ином мире, – уклончиво ответил Профессор. – Это существо делает не менее пяти миль в секунду. Но продолжим. Для следующего опыта нам потребуется просторное помещение. Тогда я смогу манипулировать с маленьким, но одушевленным объектом…
– Что он имеет в виду? – спросил Бруно у сестры.
– Тебя, разумеется! – ответила она. – Так что помолчи, будь любезен.
– Будьте любезны, молодой человек, станьте в угол, – сказал Профессор.
Бруно выполнил его просьбу, однако он не мог выразить свой протест:
– А чево я сделал?
Но Профессор не ответил. Он был слишком поглощен своими манипуляциями и обращался к присутствующим:
– Сейчас я вам представлю… вылетело из головы, как это называется: эксперимент или экспертиза?
– Я полагаю, эксперимент, – нервно сказал Император. – Судя по тому, что вы делали до сих пор.
– О, да! – воскликнул Профессор. – Конечно, эксперимент.
– А можно я тоже проделаю эксперимент? – живо заинтересовался Бруно.
– Только не это! – испугался Профессор. – Даже предположить невозможно, что будет, если вы его проделаете сами.
– Конечно, невозможно, – сказал Бруно. – Пока мы не знаем, что это за эксперимент.
– Сейчас объясню, – пообещал Профессор. – А вы можете мне помочь. Делайте все, что я скажу. Нам потребуется махина с двумя рычагами (вот, проверьте, их действительно два).
Шеф-повар выступил вперед, сосчитал рычаги и, довольный, кивнул.
– Теперь, – сказал Профессор, – мы их соединим. Нет, не так! А можно еще перевернуть махину вверх дном… Да не так же!
– А как же? – спросил Бруно.
– Сейчас покажу, – сказал Профессор. – Но сначала я расчленю объект на три части.
– Я лучше уйду подобру-поздорову, – пробормотал Бруно.
– Он имел в виду не тебя, – успокоила его Сильви. – Кроме того, у него нет подходящего инструмента. Стой на месте, а то разобьешь все емкости.
– Во-первых, возьмитесь за рычаги, – сказал Бруно Профессор. – Вот так. Теперь…
Он повернул другой рычаг. Бруно вскрикнул «Ё-моё!» (вероятно, какое-то волшебное слово) и выпустил оба рычага. Профессор засмеялся:
– Неплохой эффект?
– Нехилый, – согласился Бруно. – Мне переломало все кости и, что самое главное, перекорежило все волосы до единого!
– По-моему, далеко не все, – сказала Сильви, приглядываясь к нему.
– Чево бы ты понимала! – фыркнул Бруно. – Можно подумать, что ты видишь мои кости!
– А сейчас – опыт номер два! – провозгласил Профессор. – Черный свет! Что такое белый свет, вы знаете. А это – черный! Данный эффект достигается следующим способом. Зажженную свечу мы помещаем в черный ящик, который еще сверху накрываем одеялом. Каким, по-вашему, будет цвет огня там, внутри?
Присутствующие были озадачены.
– Желтым, разумеется! – подсказал Профессор. – Но если мы выльем на свечу склянку чернил, то огонь почернеет! Если можно так выразиться, каждый его атом станет черным. Вы сами это можете проверить, если заглянете в комнату. У кого-нибудь есть такое желание?
– Я мог бы, – предложил Бруно. – Если мои кости от этого не переломаются.
И, довольный своей смелостью, он полез под одеяло. Через некоторое время Бруно выбрался весь взъерошенный.
– Ну? – с нетерпением спросила Сильви. – Что ты видел?
– Ничево, – ответил Бруно. – Там было слишком темно.
– Что и требовалось доказать! – восторженно воскликнул Профессор. – Очень точное описание феномена. А сейчас переходим к опыту номер три.
И он подошел к столбу. На верхушке столба через блок была пропущена цепь. На одном ее конце висела гиря, на другом – китовая кость с кольцом, вдетым в нее.
– Это самый интересный эксперимент, – сказал Профессор. – Всё, что вы видели до сих пор, в сравнении с ним – детские шалости. Если я сниму гирю, кость упадет. Надеюсь, вы не станете этого отрицать?
Никто не осмелился.
– И если я с помощью кольца обовью эластичную ткань – я имею в виду костную ткань – вокруг столба, то кость изогнется. Но если я с помощью кольца же ее распрямлю, то она останется прямой. Не так ли?
И против этого никто не возражал.
– А теперь предположим, что мы уравновесили эту систему и оставили ее на неопределенно долгий срок. Со временем кость высохнет и согнется. Или покоробится, называйте, как хотите. И она уже не сможет распрямится, даже если бы захотела. Перетянет ли ее гиря? Вот что меня интересует!
– И нас тоже! – заверили его гости.
– А может быть, равновесие тоже со временем нарушится? Надо проверить.
– И долго вы собираетесь проверять? – поинтересовался Император.
– Лет тысячу для начала, – ответил Профессор. – А там будет видно. Или не будет. В таком случае подождем еще тысячу лет. И так далее.
Здесь Императрицу посетило редкое для нее просветление в мозгах, и она спросила:
– Но пока будет длиться опыт номер три, вы, может быть, успеете показать нам что-то еще?
– Разумеется! – просиял Профессор. – Я еще продемонстрировать вам опыт номер четыре! Для него потребуется щелочь… или кислота. Уже не помню. Ну, ладно, в конце концов, это вещество все равно не останется неизменным. Потому что мы его смешаем… Черт побери, опять забыл, как это называется!
– Элементарно, Профессор! – пришел Император ему на помощь. – Прочтите на этикетке.
– Но этикетка, во-первых, размылась, а во-вторых, отпала, – возразил ученый. – Впрочем, у нас есть отличная возможность установить это опытным путем. Итак, соединяем ингредиенты…
И он смешал содержание двух колбочек.
В следующее мгновение обе они распались на атомы, а павильон заволокло черным чадом. Я вскочил в ужасе и…
И увидел себя, стоящего с кочергой у камина. Я ворошил тлеющие угли и сам не заметил, как меня сморила. Кочерга выскользнула у меня из руки, задела каминные щипцы и совок и опрокинула чайник, висевший над очагом. Меня овеяли клубы пара. Тогда я очнулся, вздохнул и отправился спать.
.
____________________________________________________
***