Сергей Калугин — Рассказ Короля-Ондатры о рыбной ловле в пятницу (С. Калугин)

Входит в альбом «Nigredo» (1994)

КОММЕНТАРИИ к ПЕСНЕ:

korol_ondatr
Рис. из буклета альбома «Nigredo».

***

Из интервью с С. Калугиным, январь 1995 г.:

— А история первой песни альбома… про ондатра.

СК: Кто, что, как, откуда? Рассказываю. У меня есть друзья-филологи. Я на Ирландии внутренне приколот очень давно. Но прикол этот опять-таки не на том уровне, чтоб сидеть и зубрить какие-то алфавиты и… У меня была, кстати, идея всадить туда на древнеирландском пару куплетов, но потом я от нее отказался… То есть, не на уровне изучения, а на уровне душевной приязни, любви; просто с детства Стивенсона очень люблю и до сих пор его читаю — и с этого момента меня все эти вересковые пустоши и торкнули: Шотландия, Ирландия и кельтские прибабахи. И потом Толкин еще наложился… Поэтому, не изучая ничего, я тем ни менее это страстно люблю и внутренне сердцем в этих водах плаваю. А история написания песни очень проста. Ко мне пришли филологи и рассказали какой-то коротенький моментик из эпоса, который я к стыду своему до сих пор не читал, только отрывки. Рассказали мне, что ирландцы ждут Спасителя со стороны моря и прийти он должен в лодке, и на одном глазу у него будет три зрачка, на другом — четыре, и смотреть один
будет наружу, а другой — внутрь. И вот тут мне вставило. И каким-то образом от этого момента все это заплясало и вся эта история начала рассказываться; я ее писал в совершеннейшем удивлении, и когда ее начинал, то понятия не имел, чем она закончиться… Я написал ее как фенечку. И потом уже меня те же самые филологи послушали и сказали, что попадание, конечно, очень хорошее, потому что в этом же самом эпосе дальше рассказывается, о том как некий великий маг поймал Лосося Силы, это я уже кастенедийский язык приплетаю, зажарил его и строго настрого запретил ученику к нему прикасаться, а тот даже его не попробовал, а пальчиком проколол надувшуюся кожуру и — получил эту силу. То есть, вот такие переплетения… В общем, все шло иррационально, в полной бессознанке — символы вываливались и было очень счастливое время, когда все это писалось.

— А ведь не так часто рассказывают истории под музыку.

СК: А я с детства приколот на сюжетность. У меня все песенки старые начинались с того, что человек вышел, потом человек пришел… Меня даже в свое время пытались профессиональные литераторы переубедить: на хрена ты вообще с поэзией связался, ты не поэт ни фига, ты лучше истории рассказывай, у тебя получается сюжет закручивать.

***
Из интервью с С. Калугиным, «Новая газета» №67 (1401) от 6 ноября 2008 года:

С. КАЛУГИН: …Мне было 24 года. Я тогда съездил в паломничество в монастырь Тезе, во Францию. Монастырь основан старцем, протестантом, братом Роже. Во время войны его направили работать в бургундскую деревушку Тезе, где он, как Волошин в Крыму, укрывал у себя от репрессий кого мог — без различия пола, возраста и «политических убеждений».
         Если бы не был так сильно опошлен термин «эйкуменический», то я бы сказал, что это эйкуменический монастырь, то есть место, где происходит межхристианский диалог. Там присутствуют и католические, и православные священники, проводят службы. Там я получил определенный спиритуальный опыт, который отразился в том, что по возвращении оттуда, «на взводе», написал кучу песен. И первой из них была баллада о Короле-Ондатре.
         Писал её в абсолютно бессознательном состоянии. Собирался написать совершенно о другом. Она рассказала сама себя, эта история. Я с интересом, не меньшим, чем слушатели, слышащие её в первый раз, следил за развивающимися событиями. До сих пор не могу сказать, что смысл до конца ясен мне самому.


***

Из интервью с С. Калугиным, сентябрь 1994; опубликовано в журнале «RockFor» (Москва) №3, зима 1999 — весна 2000:

— Хорошо. Когда я тебя слушала, у меня сложилось такое несколько противоречивое впечатление: если брать отдельно тексты — то у тебя идет приближение к балладным формам, даже средневековым каким-то балладам. Именно организация текстового материала… «Рассказ Короля-Ондатры» в частности. А музыка несколько в другом русле. Не знаю, как ты сам его определишь, но вот средневековье это текстовое — оно присутствует в музыке?

Сергей: Да, я очень сильно приколот на средневековье. Альбом, в принципе, получился разностильным. Если «Король-Ондатра» ориентирован на какие-то кельтские образцы — в общем-то, песня вытекла из ирландского эпоса — то тот же «Казанова» — это XVIII век. «Луна Над Кармелем» — это Испания, век эдак XVI, пласт католической мистики того времени. Однако определенных пристежек нет, чтобы сказать, что существует один какой-то стиль, пристегнутый к определенному времени.

— Но тебя интересуют какие-то фолковые пласты?

Сергей: Очень.

— А ты занимаешься этим теоретически, или все на слух, исходя из какие-то общих представлений?

Сергей: Я все это послушиваю и почитываю, глубоко не залезал. Просто это адаптация неких поверхностных пластов, которые я срезал. Но пластов много, потому что я шарил достаточно сильно.

 

***
Из интервью с С. Калугиным для журнала «Волшебная гора», VII выпуск, 1997:

А.М. — В «Словаре символов» Керлота (одном из лучших появившихся в последние годы на русском языке) говорится, что: «рыбная ловля символически обозначает забрасывание наживки в глубину чьей-то скрытой природы для того, чтобы добыть знание». В связи с твоим, ставшим уже просто культовым, музыкальным произведением «Рассказ Короля-Ондатры о рыбной ловле в пятницу» было бы интересно узнать, как соотносятся Король-Ондатра и Король Грааля, в образе рыболова явившийся Парсифалю?

С.К. «Король Ондатра» самая странная моя песня. Она была очень интуитивно сделана. Всплыли такие архетипы, которые мне не просто прокомментировать, в отличие от «Черной Луны» написанной по конкретному поводу. Что же касается символа Короля, то для меня это один из главных символов. Хотя о Парсифале я начал читать только прошлым летом…

А.М. Другая твоя не менее известная песня «Восхождение Черной Луны», как мне кажется, находится в непростых взаимоотношениях с «Королем-Ондатрой». Если в одной в качестве Ангела-Посвятителя выступает «витязь багровый», которого вполне можно отождествить с Архангелом Гавриилом, то в другой в этом качестве уже выступает «Черная Луна», Лилит, Геката, Черная Исаис… у нее много имен. Перед слушателем предстает страшная картина контр-инициатического посвящения, когда в душу неофита проникают потоки сияния Черной Луны, по сути адского огня, который светит, но не освящает.

С.К. Мне кажется, что это внешнее впечатление. Они решены сходными чисто оранжировочными моментами: и та и другая песни упираются в структуре и мелодике на языческую архаику. Знаю одно, и ту и другую песни написал я.

***
Интервью с Сергеем Калугиным, Портал Castalia.RU, 15.01.2009:

С. Калугин: — …вдохновение всегда сопровождается парадоксальным превосхождением собственных возможностей, и даже если ты зрелый человек и способен контролировать и осознавать происходящее, то обязательно в процессе творчества произойдёт этот удивительный прыжок в неведомое, парадоксальный разрыв, явление непредсказуемого. Это подлинный акт творения из ничего, момент нашего богоподобия. И если он не случился — то будет всего лишь более или менее удачная поделка.

— Вы читали Фулканелли до того, как он вышел на русском? Дело в том, что в «Короле Ондатра» есть прямые отсылки на Фулканелли: «Мастера советуют нам, говоря метафорическим языком, поймать мистическую рыбу. Вода при том лишается вещества, душа становится инертной, считается, что в результате этой операции, человек УБИВАЕТ ГРИФОНА (то есть властителя птиц, поскольку грифон есть наполовину орел, наполовину — лев, что указывает на его царское достоинство).
Или вот еще характерная цитата — «искусство по примеру Творца должно собрать и выделить. Землю надо умертвить и разложить, таким образом, мы снова возвращаемся к убийству Грифона и ловле рыбы — к отделению огня от земли, тонкого от плотного». Согласитесь — никаких подтасовок — два символических мотива крепко пригнаны друг к другу. Что скажете?

С. Калугин: — Разумеется, не читал:). О природе такого рода совпадений я рассказал в ответе на первый вопрос.

***
Сергей Калугинъ’s Journal, 10.11.2009:

В Жиже обнаружился очень интересный (по крайней мере для меня) разбор моего детского творения :
http://smelding.livejournal.com/159713.html?view=3503329#t3503329

Во-первых хотелось бы поблагодарить его автора за столь внимательное отношение к столь скромному предмету ( и немедленно размёл перьями шляпы пыль в радиусе трёх метров), а во-вторых хотелось бы вместе поразмышлять над предложенной трактовкой изложенных в песне событий. Я думаю, что вполне имею на это право. Во-первых эту песню написал некий вьюнош двадцать лет ( то есть половину моей жизни) назад, и я ни черта не помню, что это был за вьюнош и как он смотрел на мир — я вообще с ним тупо незнаком. Те смутные воспоминания, что живут в моей голове об этом участке моей биографии  намного тусклее, чем картины и воспоминания детства, отложившиеся у меня в голове благодаря прочтению книги Джеральда Даррела «Моя семья и звери». То есть я намного более Даррелл, написавший «Мою семью», чем Калугин, написавший «Ондатру».
А во-вторых я как тогда не понимал, что же такое из меня написалось, так и сейчас не понимаю. И мне будет приятно попробовать на склоне лет ( кокетливо вздыхает и делает глазки ) осмыслить , например, символические, допустим-то, ряды означенной песни. То есть я смотрю на собственную песню очень извне, думаю — настолько же, насколько её видит среднестатистический слушатель. Отличие состоит только в том, что я её пою на каждом концерте. При этом ( да не обманут публику  мои чувственные придыхания и энергетические взвывания ) размышляя о том, что мне сегодня приготовила жена на ужин, сколько денег можно ожидать при такой заполненности зала, и сколько же , чёрт возьми, времени, мне ещё тут париться до момента, когда можно будет (соблюдя приличия) с этой ёбаной сцены наконец свалить. Говоря по чести, слушатель к этой песне имеет отношение куда более серьёзное, чем я, хренов исполнитель. И я с большим бы вострогом и радостью поделился с собеседником  своими соображениями о Жареной Рыбе, чем метафизическими занудствами о Рыбе, ловимой на Глазок, но вот беда — в качестве такого собеседника сгодился бы разве, что  Франсуа Вийон. Вот, кто понимал толк в Жареной Рыбе! Эх, где тот Франсуа…. Увы, где прошлогодний снег…Так, о чём я ? А!Вспомнил! Ну-с приступим.

   So. Я совершенно согласен с хтонической природой Короля-Ондатры и тем, что Ива, под корнями которой разместился его тронный зал — есть Arbor Mundi. Но вот размещение брата — Короля-Птицы — в Мире Горнем вызывает у меня вопрос. Наличие крыл у него самого и его подданных не должно нас смущать. Наш подлунный мир наполнен птицами — существами черезвычайно красивыми и, в большинстве своём, столь же черезвычайно тупыми. Вообще мне кажется, что события песни разворачиваются не в нашем мире, и уж подавно не в мире Горнем, но в мире( как его называл Сковорода) с и м б о л и ч е с к о м, том самом мире, где обитают Покровители индейцев, к которым индейцы обращаются с молитвой во время инициатического поста — Человек-Ворон, Человек-Олень и пр. И Человек(Король)
Птица — такой же житель этого мира архетипов, как и Человек-Ондатра. Иначе вряд ли бы можно было с полным правом считать их братьями, помешала бы вертикальная иерархия миров. Никому не приходит в голову назвать человека братом ангела — именно в силу этого обстоятельства, хотя люди и ангелы очень близки. Далее. Если мы согласимся с автором комментария в том, что магическая Рыба есть христианский Ихтис, то с дальнейшей трактовкой событий повествования возникают серьёзнейшие разногласия. Автор приписывает Королю-Ондатре осознанное желание приобщиться христианству, во имя которого им приносится в жертву собственный брат, носитель Зрения, то есть принадлежности и сопричастности природному бытию.
Между тем, если мы проследим за логикой повествования, мы увидим, что моральная парадигма, в русле которой действует герой, отнюдь не христианская, и осознанности в его поступках не наблюдается. Собственно, что происходит? Герой — рыболов ( надеюсь, ни у кого нет сомнений в том, что Ондатра, то есть водяная крыса, по жизни рыболов?Сомневающимся могу признаться в том, что изначально имелся в виду Король-Выдра, каким образом он превратился в Ондатру — для меня самого большой вопрос. Но Ондатры тоже питаются рыбой. хотя и не преимущественно)  узнаёт о существовании на белом свете Супер-Рыбы. Никаких иных отличий от рыб обыкновенных, которыми он регулярно питается, он не наблюдает , главное достоинство Супер-Рыбы — это жир-колдовство, магическая составляющая, дарующая власть над природой.
И как  образцовый язычник, для которого важнее всего Воинский Подвиг и Могущество , герой даёт К Л Я Т В У — во что бы то ни стало поймать эту главную на свете рыбу. Существование такой рыбы — для него вызов, на который он должен ответить. Логика очень знакомая каждому, кто читал скандинавские, германские и проч. саги или русские былины. Так Святогор клянётся поднять землю, вообще поиск Великого соперника — главный мотив языческих саг о героях. Необратимость клятвы — тоже глубоко языческий мотив. Вспомним, что христианство категорически запрещает клятву : » Не клянись ни небом, ни землёй….». Но для дохристианского сознания( включая ветхозаветное) клятва была одной из главных святынь. Нарушить клятву было немыслимо. Библейский царь приносит в жертву собственную дочь, ибо поклялся принести в жертву первое, что встретится ему на пути домой. Святогор уходит в почву, погибает, осознаёт это, но прекратить попытку поднять Землю не может — он под клятвой. Для христианина совершенно не западло было бы узнав, что платой за дивную рыбу должна стать жизнь брата врубить заднего. Более того, ему пришлось бы каяться на исповеди в том, что он вообще имел гордыню поклясться. Христианство знает ОБЕТЫ — но во-первых суть обета аскетическая, это всегда самоограничение : » Даю обет не вкушать молока во все дни жизни моей», а во-вторых нарушение обета не фатально, ибо всем известно, что человек слаб. Для язычника же нарушение клятвы есть полное и окончательное крушение. Поэтому наш герой ни на секунду не сомневается, что при всей любви к брату, о котором он до того плакал, теперь необходимо его убить. Ибо клятва принесена.


Вспомним, что библейская история тоже имеет своим началом братоубийство, более того — все мы по этой истории есть наследники братоубийцы, каиниты. Собственно история Каина — это наша история, история человечества, пустившегося в далёкий путь На Север после убийства брата, история обретения нами человеческого лица. Король -Ондатра до своего падения не ощущает себя человеком — он действительно един с мирозданием, он его часть. И лишь братоубийство приносит отрезвление, ничего странного, что лицо Рыбы-Христа (лицо ЧЕЛОВЕКА,  его собственное лицо!) показалось ему чужим. Он ОТПАЛ, отпал в результате своего поступка  настолько, что не узнал себя в Христовом зеркале. И лишь отведав Рыбы, став с нею физически одним, он узрел воплощённый Гнев Божий, узрел, кем он был и кем стал. Такое понимание поистине способно выжечь и мысли и память. Герой действительно становится пришлецом и странником на этой земле — только сделало его таким не христианство, а совершенное преступление. Языческий мир доигрался в свои клятвы и свой героизм. Палку не просто перегнули — она с треском сломалась. Никакого наивного единства с природным бытием после такого подвига как братоубийство не могло остаться и тени. Воспринимавшие божественное как власть и силу , которой можно овладеть — столкнулись с тем, что божественное проявило себя как беспощадная острота видения самого себя и своего места в мире. Но пародоксальным образом падение явилось пробуждением, растворённая в бытии единая с ним сущность — осознала свою отделённость, и пустилась в далёкое странствие, финалом которого станет рождение Нового Неба и Новой Земли. Так рождаются боги. Человеческое дитя рождается из бесконечного счастья обнимающей его материнской любви через страшное предательство — принесение матери родовых мук. Но только так из языческого счастья внутриутробного растворённого в Великой Матери существования может явиться на свет новый, равнозначный матери и отцу сознающий человек.

  Нельзя также согласиться с автором в его географических штудиях. Напомним, что он утверждает горизонтальную природу стремления героя песни на Север, меж тем, как сакральная география говорит о  ВЕРТИКАЛЬНОМ значении оси Юг-Север в противовес горизонтали Запад-Восток (любой идиот может убедиться в правоте древней дисциплины  тупо взглянув на обыкновенную карту) .Именно в пространстве Восток-Запад жили герои песни до момента битвы, в царстве относительного, в царстве природы, в циклическом вращении. Это и был мир язычества. И лишь подвиг-преступление разрывает и сметает относительность, открывая иную, вертикальную перспективу. Путь На СЕВЕР становится возможен только после приобщения героя Плоти И Крови подлинной Божественности, после того, как ему в отчаянной ясности ( пали покровы) является понимание его подлинного места в бытии. Преступление становится залогом Спасения, парадоксальная логика христианства:  лучше быть Холодным ( Абсолютным преступником), чем Теплым скитальцем вдоль  оси Восток-Запад. Иуда не выдержал ужаса этого видения. Пётр смог, и отправился на Север — к Перевёрнутому Кресту.

 Напоследок хочу дружески пожать автору руку, и сказать, что вполне понимаю его боль и досаду на страшную отделённость современного человечества от корней, от Великой Матери, ответственность за каковое положение дел  автор возлагает на христианство. Я вполне солидарен с ним в его боли, но с нахождением ответственного в лице христианства согласиться не могу. Напротив, христианство — это то, что даёт надежду на преодоление разрыва. Не христиане придумали зверства. Мир никогда не знал идиллического язычества наподобие язычества бушменов из «Наверное  Боги сошли с ума». То есть у бушменов, быть может, оно и явило свой благостный лик, но даже для индейцев разбить боевой палицей голову пятилетнему ребёнку врага было делом совершенно нормальным ( см. Шульц, «Сын племени Навахов»). Что уж говорить о судьбе взятых с боем язычниками городов или о карфагенском Быке. Можно узнать из былин о том, как Вольга с дружиной вели себя в Царстве Индийском, или о милом обычае распахивать у поверженного противника одежды на груди ( именно в результате такого казуса русский богатырь в сказках обретает жену, обнаружив под доспехом Груди Женские). А зачем он их распахивает-то, не задумывались? Ответ прост : он собирается вскрыть побеждённому грудь и сожрать его сердце, дело житейское.
Убийство Короля-Птицы в надежде достичь великого могущества — тема насквозь языческая. И чудо христианства в том, что оно неожиданно явило Лик Человеческий в момент, когда казалось это могущество (рыба) было уже в руках. Божественное, повоторяю, оказалось совсем не тем, на что рассчитывали. Ждали Всемогущего царя-чудотворца, явился ничтожный плотник, которого убили. История христианских зверств — это история того, как трудно преодолевается обезумевший преступник в человеке. Нет теперь надежды вернуться назад, туда, где Король-Ондатра идиллически ловил уклеек , нет смысла не помня себя обнимать весенний дуб и жечь костры. Нас не примут. Король-Птица мёртв, и мёртв от нашей руки. Теперь — только вперёд, туда, где нет тени жизни, в абсолютную ночь. На Север. Так рождаются Боги.

 

***
Интервью с Сергеем Калугиным — ноябрь 2003 года:

— …вот в «Короле-Ондатре» есть такой кусок (сцена битвы) — очень похоже на чеченские танцы. Это сознательно или интуитивное предчувствие событий?

— Конечно, интуиция. Кроме того, я тогда и не знал, что нельзя накладывать пунктир на такого рода ритм. В результате получаются постоянные биения. Это был очень непрофессиональный момент, но он прозвучал. В этом альбоме было много счастливых случайностей.

***
Ондатра — (мускусная крыса) полуводный грызун.

ondatra

***
Уклейки — пресноводные стайные рыбы семейства карповых.

***
Фрегаты — семейство океанических птиц отряда веслоногих.
Характерной особенносью самцов фрегатов является малиновая кожа на горле. Во время токования самец раздувает горловой мешок до размеров крупного апельсина.

fregat

***
Лице — старорусское «Лицо».

***
крест твой в круге — см.:

С. Калугин, 1999:

Я его туда ляпнул просто потому, что видел иллюстрации с кельтскими крестами. <..> Символ мироздания, в общем-то…

krest_irish
Крест Святого Патрика, Скала Кашел, Ирландия.

***
коростель — небольшая птица семейства пастушков, издающая скрипучий звук.

.

 

_______________________________________________________________________

Текст песни «Рассказ Короля-Ондатры о рыбной ловле в пятницу»:

Я видел небо в стальных переливах
И камни на илистом дне.
И стрелы уклеек, чья плоть тороплива,
Сверкали в прибрежной волне.

И еще было море, и пенные гривы
На гребнях ревущих валов.
И крест обомшелый, в объятиях ивы,
Чьи корни дарили мне кров.

А в странах за морем, где люди крылаты,
Жил брат мой, он был королем,
И глядя, как кружатся в небе фрегаты,
Я помнил и плакал о нем.

Брат мой, с ликом птицы, брат с перстами девы,
Брат мой!
Брат, мне море снится, черных волн напевы,
Брат мой!

В недоброе утро узнал я от старца
О Рыбе, чей жир — колдовство,
И Клятвою Крови я страшно поклялся
Отведать ее естество.

А старец, подобный столетнему вязу,
Ударил в пергамент страниц —
«Нажива для рыбы творится из глаза —
Из глаза Властителя Птиц».

Брат мой, плащ твой черный
Брат мой, стан твой белый
Брат мой, плащ мой белый
Брат мой, стан мой черный
Брат мой!

Брат мой, крест твой в круге
Брат, круг мой объял крест
Брат мои, крест мой в круге
Брат, круг твой объял крест
Брат мои!

Я вышел на скалы, согнувшись горбато
И крик мой потряс небеса —
То брат выкликал на заклание брата,
Чтоб вырвать у брата глаза.

И буря поднялась от хлопанья крылий —
То брат мой явился на зов,
И жертвенной кровью мы скалы кропили,
И скрылись от взора Богов.

Брат мой, взгляд твой черный
Брат мой, крик твой белый
Брат мой, взгляд мой белый
Брат мой, крик мой черный
Брат мой!

Брат, где твой нож — вот мой,
Брат, вот мой нож, твой где
Брат, где нож твой — вот мой
Вот мой нож, мой брат, мой…
Брат мой!

И битва была, и померкло светило
За черной грядой облаков.
Не знал я, какая разбужена Сила
Сверканием наших клинков

Не знал я, какая разбужена Сила
Сверканием наших клинков,
И битва кипела, и битва бурлила
Под черной грядой облаков!

Чья клубится на востоке полупризрачная тень?
Чьи хрустальные дороги разомкнули ночь и день?
Кто шестом коснулся неба, кто шестом проник до дна?
Чьим нагрудным амулетом служат Солнце и Луна?

Се, грядущий на баркасе по ветрам осенних бурь,
Три зрачка горят на глазе, перевернутом вовнутрь.
Се, влекомый нашей схваткой
правит путь свой в вышине.
И горят четыре зрака на глазу, что зрит вовне…

И рухнул мне под ноги брат обагренный,
И крик бесновавшихся птиц,
Метался над камнем, где стыл побежденный
Сочась пустотою глазниц.

И глаз наживил я, и бросил под глыбу.
Где волны кружатся кольцом —
Удача была мне, я выловил Рыбу
С чужим человечьим лицом

Я рыбы отведал, и пали покровы,
Я видел сквозь марево дня,
Как движется по небу витязь багровый,
Чье око взыскует меня.

Ладони я вскинул — но видел сквозь руки,
И вот мне вонзились в лице.
Четыре зрачка на сверкающем круге
В кровавом и страшном кольце.

И мысли мне выжгло, и память застыла,
И вот, я отправился в путь,
И шел я на Север, и птица парила,
И взгляд мой струился как ртуть.

Я спал под корнями поваленных елей,
А ел я бруснику и мед.
Я выткал надорванный крик коростеля
Над зыбью вечерних болот.

И в странах бескрайнего льда и заката.
Где стынет под веком слеза,
Пою я о брате, зарезавшем брата
За Рыбу, чья пища — глаза…

октябрь 1992 г.

.

_______________________________________________________________________

<<< Вернуться на главную страницу группы ОРГИЯ ПРАВЕДНИКОВ

<<< Вернуться на страницу «Дискография группы ОРГИЯ ПРАВЕДНИКОВ»

<<< Вернуться на страницу «Песни группы ОРГИЯ ПРАВЕДНИКОВ по алфавиту»

Автор и координатор проекта «РОК-ПЕСНИ: толкование» — © Сергей Курий