Информацию об отдельной песне и комментарии к ней можно прочесть, открыв страничку этой песни.
2. Рассказ Короля-Ондатры о рыбной ловле в пятницу
(С. Калугин)
4. Танец Казановы
(С. Калугин)
5. Луна над Кармелем
(С. Калугин)
7. Восхождение черной луны
(С. Калугин)
Записано в январе 1994 года.
В записи участвовали музыканты:
Сергей Калугин (акустические гитары, вокал),
Александр Косорунин — перкуссия (1, 2, 3, 4) «Лига Блюза»
Анастасия Гронская — клавишные (2, 5)
Михаил Рыжов — виолончель (2) «Рок-Академия»
Ольга Арефьева — хор (2) «Ковчег»
Юрий Лопатин — ребек, варган, флейты (1, 4) анс.старинной музыки «Консорт»
Гарик Смирнов — второй вокал (3) «Грунтовая дорога»
Владимир Тараненко — лидер-гитара, бас, ритм-компьютер (5) «Рок-Академия»
Сергей Томилин — лидер-гитара (5)
Издатель: Мишель Драшусофф
Художник: Ольга Милова-Руммель
Звукоинженер: Владимир Тараненко
Сведение: Жан-Марк Генс
Мастеринг: Ж.М. Генс и А.Вард.
* * *
Из интервью с С. Калугиным, газета «Мир Зазеркалья» №21 (172), 10’2004 г.:
Калугин: На начальном Высоцкий на меня сильно повлиял, и лет до 18 я очень усердно ему подражал. Потом познакомился с Юрием Наумовым и через несколько лет я записал вышедший в Бельгии альбом “Nigredo” с песнями, возникшими под воздействием его творчества.
***
Из интервью с С. Калугиным, газете «ПОДЗЕМНОЕ» №22, г.Ульяновск, …. г.:
С.КАЛУГИН: С «высоцкими» своими песнями я врем от времени давал «квартирнички». И весь этот период закончился тем, что я в 89-м году съездил в Бельгию, записал soundTRack к фильму бельгийского продюсера Мишеля Арашеса о России, в котором поигрывали Гарик Смирнов, Юрка Наумов и я. Это была совершенно придурошная кассета, где мои «высоцкие» песни были аранжированы в духе оркестра Поля Мориа. Юрка послушал и говорит: » Пошли им банку варенья — клюква протертая в сахаре «. Приблизительно так оно и было. Это были такие русофильские песни в безумно слащавых аранжировках — гадость страшная!
И в то же время меня просадило: я врубилс в то, что делает Наумов, хотя я уже несколько лет с ним общался. Где-то года на три я просто замолчал, переживая свое поражение. До этого я был уверен, что крут немеренно. Через три года у меня пошел новый цикл, который многие слышали. Когда я писал песни к альбому, я был нормальным ортодоксальным христианином, а уже после того, как все это было записано, и я со страшной силой увлекся Майринком и через него познакомился с такой симпатичной вещью, как высокая алхимия.Это очень интересный, красивый, символический язык, описывающий некоторые (процессы, характерные для человека, родившегос на этой земле. Можно говорить языком буддийским, можно — христианским, а можно говорить языком алхимии. А Нигредо — это алхимический термин. Каждое великое дело алхимика состоит из трех этапов: нигредо -работа в черном, альбедо — работа в белом, рубедо — работа в красном. Нигредо — это первый этап (его еще называют «гниением») — этап растворения всяких ложных структур, которые человек на себя набрал за свою жизнь. Если он начинает какое-то великое дело, первое, что он должен сделать, это разобратьс со всей этой ерундой. В католицизме тот же этап называется «черная ночь души».
Песни в альбоме я расставлял очень долго: частью интуитивно, частью сознательно. Мне хотелось, чтобы это выглядело наподобие буквы «сигма» (круг описывается и уходит в сторону). Некий мир создан и разрушен.
***
Из интервью с С. Калугиным:
Сергей Калугин: Вот в 16 лет я начал писать песни, подражая Высоцкому, и ни о каком роке тогда речь и не шла. А когда мне было 18 лет, я попал на сейшн Юрия Наумова. Ему тогда было 23, это был один из первых его концертов, если не первый, в Москве. Это было некое откровение, потому что я увидел, что есть возможность соединять очень мощный философский текст с виртуозной игрой на гитаре. И не могу сказать, что до меня сразу дошло, что я могу пытаться делать что-то в этом роде, но я годами это слушал, и потом вдруг в какой-то момент осознал, что всё, чем я до этого занимался, было полное говно. То есть Наумов меня догнал и сразил. И я несколько лет даже не пробовал ничего писать, а потом вдруг неожиданно начал придумывать те самые песни, которые вошли в альбом Nigredo. Сложная инструментальная музыка, сложные тексты, большие. То есть можно сказать, что я от Наумова воспринял некую модель. Хотя формально музыка совсем другая, то есть у меня там всевозможные кельтские мотивы,фламенко и пр. — вследствие того, что я классической гитарой занимался серьёзно. Но тем не менее, сама эта атмосфера объёмных композиций с навороченной гитарой и навороченными текстами — это вот, от Юрки пришла. И с этой программой, когда она была готова, я уже начал выступать. Это было в 93 году. На первые концерты, естественно, никто не приходил, а потом стараниями Дмитрия Урюпина, который был журналистом, и настолько его зацепило то, что я делаю, что он подался в продюсеры, стали мы это дело раскручивать. И дораскрутились до Центрального Дома Художников, битком набитого. Но меня всё время не оставляла мысль, что я вообще-то хочу играть в группе. Я пытался собирать группу…
В 1994 году в жизни Сергея снова проявился Мишель Драшусов и предложил Сергею записать на московской студии «Рок-Академия», в обустройстве которой Мишель принимал активное участие, цикл стихов. Мишель носился с идеей продавать стихи Сергея в авторском чтении бельгийским студентам, изучающим русский язык. Сергей согласился, но когда он закончил записывать последнее стихотворение, оказалось, что весь материал занял… 11 минут. Написать за неделю новых стихов на полчаса звучания нечего было и думать.
Поняв, что шанс может быть утрачен, Калугин взбунтовался, и заявил Мишелю, что хочет писать МУЗЫКАЛЬНЫЙ альбом. Мишель по доброте душевной поддался на убалтывания, обговорив лишь, что хотел бы слышать на альбоме хоть что-то из стихов – так на «Nigredo» попали первые сонеты из Венка, который Сергей в то время писал.
Сергей позвал старых друзей по «Дню Гнева» – Настю Гронскую и басиста «Дня» Сергея Томилина, к тому времени переквалифицировавшегося в лидер-гитаристы. Прочих музыкантов сосватал Мишель, если не считать старого приятеля по Бельгии – Гарика Смирнова, тоже писавшего на «Рок-Академии» альбом.
Гарика выхватила Настя в тот момент, когда выяснилось, что некому петь «фламенковую» вокальную импровизацию в «Кармель» (грузинский музыкант, на которого ребята рассчитывали, улетел в Штаты). Гарику предложили встать к микрофону, и он с первого дубля проорал страшным голосом завывания «мальчика». Эффект чудовищной голубизны, возникшей в результате его стараний, оставил злодеев крайне удоволетворенными результатом.
Еще был хор, написанный Сергеем вместе с Ольгой Арефьевой и записанный Ольгой уже по окончании записи (его подставляли в Бельгии отдельно).
Мишель же пригласил знаменитого, ныне покойного, барабанщика Сашу Косорунина (он играл в «Лиге Блюза», «Неприкасаемых» и много где еще) и этнического музыканта Юру Лопатина из ансамбля «Консорт». Сергей мечтал о волынке (вспомним, что до появления наших «кельтов» тогда было очень далеко!), вместо волынки Лопатин притащил дико звучащий ребек (это старинный предок скрипки) и наиграл на нем такого, что даже этнически продвинутому Калугину показалось бредом. Переделывать было поздно, и материал сдали. Позже выяснилось, что Лопатинские скрежетания – чуть ли не самая большая удача альбома. Юра также отметился, сыграв в «Ондатре» на варгане (идея употребить этот забытый инструмент была целиком его). Это сегодня варганом никого не удивишь, а в то время – еще какой был сюрприз.
Вообще, альбом «Nigredo» в композиционном и исполнительском плане был колоссальной ШАРОЙ, аферой, которая неожиданно выгорела. Огромная заслуга в этом смысле принадлежит Жан-Марк Генсу, бельгийскому звукорежиссеру, сводившему альбом. Жан-Марк работал с Патрицией Каас и Демисом Руссосом, то есть не последней величины был человек. Мастерил же альбом американец Алан Вард, этот вообще чуть ли не с «Ганз-энд-Роузес» засветился.
Выкурив изрядно, как это у звукорежиссеров водится, Жан-Марк из беспомощного бреда, наигранного вкривь и вкось, умудрился сотворить ВЕЩЬ. Ожидавший от сведения Пинк-Флойдовского (в Европе сводят!) объема Калугин ужасно был разочарован результатом. Лишь много лет спустя, поняв азы работы со звуком, Сергей въехал, что за чудо сотворил Жан-Марк. При попытке дать этой фонограмме другие очертания она неминуемо погибла бы, превратившись в то, чем, по сути и являлась – подзаборное бряканье. Дело не в таланте людей, записывавших альбом – его было с избытком. Дело в культуре исполнения, которой в России обладают лишь немногие из классических и джазовых музыкантов. Слава Небу, сейчас ситуация меняется к лучшему.
Еще в связи с альбомом «Nigredo» нельзя не упомянуть гитариста и звукорежиссера студии «Рок-академия» Владимира Тараненко, потратившего на запись этого материала полгода жизни. С маниакальным упорством заставляя Калугина в 10-тысячный раз переигрывать одну и ту же партию, флегматичный Володя повторял: «Моя задача проста. Я хочу добиться, чтобы через 10 лет, когда ты поставишь этот альбом на проигрыватель – тебя не вырвало». Если бы не Володино упрямство, альбом не добрался бы даже до сведения.
Альбом «Nigredo» вышел летом 1994 года, и обрадованный автор принялся за «промоушн». Раздаривая направо и налево свежеиспеченный шедевр, Калугин добился странного эффекта, который сложно назвать бурной реакцией. Недоуменным молчанием его назвать проще. Ни в одно из существовавших на тот момент российских музыкальных течений альбом не вписывался. Да и во всем мире Дарк-фолк, как вскоре окрестят новое направление, еще только начинал проявляться. Таким образом, Калугин реально оказался одним из родоначальников жанра. Как сказал маститый рок-критик, прослушавший альбом, «нашему времени подобная ювелирная работа не нужна».
Но так реагировали именно музыкальные критики, а вот в среде философов, мистиков, поэтов, каббалистов, масонов и неофашистов альбом произвел фурор. «В России начался алхимический рок» – писал о «Нигредо» один из гуру зарождавшегося русского традиционализма, Вадим Штепа. Музыкальные критики – тоже люди и тоже читают, и вовсе не только о музыке. Ознакомившись с многомудрыми исследованиями калугинского альбома в элитных философских ревю, критики радостно обнаружили предмет обсуждения в собственных коллекциях дисков, в разделе «всякая хрень». Трепетно перенеся подаренные им в свое время автором экземпляры «Нигредо» на более почетные места, поближе к «Пинк Флойду», критики успокоились. Если раньше писать рецензии им было западло, потому что мало ли говна на свете, то теперь стало неловко, потому что вроде как классика. Таким образом, Калугин всетаинственнейше превратился из никому не нужных пионеров в общепризнанного «папика», но заметили это только сами музыкальные критики да еще счастливцы, никогда не читавшие музыкальных журналов и предпочитая им «Вестник оккультной теократии» или, по крайней мере, газету «Штурмовик».
Публика же, в которой все сильнее начинали проявляться «толкиенутые» тенденции, оказалась много более «продвинутой», нежели профессионалы от критики, и честно забила залы. Охотнее всего пипл перся, когда Калугин просто пел под гитару – народ уловлял в этом «душевность», взлелеянную в массовом сознании КСПшниками. В гробу видавший всякую душевность Калугин, как мог, сопротивлялся. Главным бастионом сопротивления ненавистной «душевности» была его группа «Дикая Охота»…
***
Из интервью с С. Калугиным, «Куранты» №93 (1306) 4 июня 1996 г.
— …как родился твой альбом?
— Однажды Мишель Драшусов, бельгийский кинорежиссер, обратился ко мне с совершенно шизовым предложением — записать кассету с моими стихами. Кто-то ему навтирал, что я поэт хороший. Он собрался продавать эту кассету студентам, изучающим русский язык. Ну, думаю, деньжонок даст — и ладно. Записал все, что было, получилось по времени слишком мало. Я пришел в ужас — деньги-то нужны. Стал я писать венок сонетов, а потом вообще заявил Мишелю, что стихи — не совсем мое, хочу писать песни. Он сказал: песни песнями, но пусть стихи останутся. Так и появился альбом «Nigredo».
Меценат
Мишель Драшусов — личность весьма уникальная. Он прямой потомок француза Сушарда, основавшего в России пансион, где учился Достоевский. Когда Сушард просил императора принять его в российское подданство, то получил указание изменить фамилию и написал ее наоборот. Получился род Драшусовых. Во время революции дедушку и бабушку Мишеля вывез из России генерал Шкуро. Сам Мишель родился в Африке, в Заире, где тогда жили его родители. Успел активно поучаствовать в студенческих волнениях во Франции в 68-м, а потом стал путешественником, снимающим фильмы о своих странствиях. Побывав на исторической родине, Мишель увлекся музыкой и стал помогать неизвестным, но талантливым людям.
— Абсолютно не с целью заработать, — говорит Калугин. — Он надеется, что когда-нибудь это принесет плоды, но пока для него это — сплошное разорение плюс моральное удовольствие.
***
Из интервью с С. Калугиным, сентябрь 1994; опубликовано в журнале «RockFor» (Москва) №3, зима 1999 — весна 2000:
— А как тебе удалось записать компакт?
Сергей: Еще в 1988 году я познакомился с бельгийским кинорежиссером Мишелем Драшусоффом, он тут снимал фильм о России. Тогда же он решил выпустить саундтрек к фильму и вытащил меня и еще одного малого, который пел в этом фильме… то есть он снял Наумова, меня и Гарика Смирнова, который мне на компакте тоже помогает, второй вокал. Мы выехали в Бельгию и записали этот несчастный саундтрек, совершенно позорный — там все это аранжировали в духе Поля Мориа, было сладко и противно. А я еще имел глупость с этим вылезти на радио, и после аллергическая реакция на меня там очень долго присутствовала. Но потом я достаточно удачно скрылся, ни слуху, ни духу, все абсолютно забыли, кто я, что и откуда, и когда я вылез вот сейчас, мне грехи юности уже не вспоминали… И тот самый Мишель Драшусофф, режиссер, возник прошлой весной с предложением записывать вот этот компакт. Совершенно неожиданно так все и получилось.
— Писали его в Бельгии?
Сергей: Писали его в Москве на недавно образовавшейся студии «Академия» — половина ее принадлежит Мишелю, потому что он всерьез увлекся записью музыкантов и надеется стать человеком, ответственным в Европе за русский рок-н-ролл.
— Вроде Джоанны Стингрей, что ли?
Сергей: Да, нечто вроде. И он, в частности, помогал с выпуском альбома Никольского, компакт вышел — это отчасти его деятельность. Он выпускал совместно с фирмой «DL-Lota», его дистрибутором в России. ВОСКРЕСЕНИЕ, двойной альбом, который сейчас вышел и покатил очень здорово, и как раз эти люди торчат на этой студии… И, в частности, меня записали.
Немножко можно рассказать об истории этого компакта. Мишель воpник не сразу с предложением писать компакт — сначала он возник с предложением выпустить кассету с записью моих стихов. Я думаю, это безумие полное. Ему кто-то втер насчет того, что стихи хорошие, и Мишель завелся, а я спрашиваю: «Слушай, а зачем тебе это?» — «Я, — говорит, — буду продавать эту кассету студентам, изучающим русский язык». Ну бред! Но денег не было, и я целое лето писал эту кассету со стихами и, в конце концов, впал в депрессию и лег на дно. Мишель до меня докопался, спрашивает: «Что случилось, ты где?» Я говорю: «Слушай, не могу я этой ерундой заниматься». — «А чем ты хочешь заниматься?» — «Песни хочу писать». — «Ну, пиши песни, только простенько, под гитарку». Я начал писать «простенько, под гитарку». А студия была недоупакованная, там стоял одноканальный ДАТ-магнитофон, и на маге мы принялись писать. А песни же немереной длины, и записать от начала до конца без ошибок совершенно невозможно. «Казанову» мы раз пятьсот переписали с клавишницей. И когда Мишель приехал, мы ему показали совершенно сырой вариант, но что-то туда подложили — где-то клавиши, где-то там-тамчики… и сказали: «Смотри, что получается». Мишель послушал и сказал: «Да, забавно… ну ладно, я присылаю восьмиканальный ДАТ-магнитофон, но сроку вам даю 12 дней по 4 часа». Так и записали компакт, и это был мой первый опыт аранжировки и серьезной студийной работы. В Бельгию я приехал, проорался, все аранжировки были готовы, моих замечаний слушать никто не хотел, и нельзя сказать, что это было полноценной студийной работой. Первый блин.
— Так это первая запись, которую ты можешь предъявить? У тебя не было магнитоальбомов и прочего?
Сергей: Ничего не было. Бродили концертные записи, сделанные в том же «Рок-кабаре» и прочих клубах. Бутлеги такие с концертов.
— И что ты собираешься делать дальше?
Сергей: Есть идея писать второй компакт, но… Я работал над «Nigredo» этим летом и понял, что еще не готов, потому что хотелось бы заняться более сложной музыкой с более развернутыми аранжировками. И за все это лето я только набрался опыта студийной работы для того, чтоб потом приступить к следующему. Очевидно, работа над ним начнется где-то будущей весной, не раньше, если все будет благополучно… Кроме этого — жить и выступать, когда приходится. Естественно, сейчас у меня стадия, когда я ношусь с первым компактом в зубах, распихиваю его всем, кому возможно, чтоб был какой-то резонанс.
— А какой тираж?
Сергей: Три тысячи. В России сейчас тысяча и две — на Западе.
***
Интервью с Сергеем Калугиным — ноябрь 2003 года:
— Что было Nigredo? И что вы вообще делали после него?
— Альбом писался мною в большой степени случайно. Бельгийский продюсер Michel Drachoussoff, мой старый знакомый, предложил мне записать кассету моих стихотворений, чтобы их слушали студенты, изучающие русский язык в Брюсселе. А я оказался упрям и предложил дополнить стихи песнями. Он прислал DAT и мы на АК студии в Москве это записали. 94 год. Должен честно сказать, что всё, что касается игры и песен там чудовищно (????!!!!). И будь моя воля, и умей я работать с электричеством, он звучал бы вовсе не так. Но запись попала в руки режиссёра-европейца (Marc Geuens), которому случалось работать с Патрицией Каас и Демисом Руссосом, и всё было сведено на недостижимом для нас уровне. Это была работа зрелого (не по годам) барда Сергея Калугина. Посмотреть полностью
Альбом никто тогда не заметил. Его раздавали всем подряд, но наши журналисты не знали как на него реагировать. А потом ползучим образом он стал классикой.
***
Из интервью с С. Калугиным, FUZZ №8 2007:
Сергей Калугин: … зачастую все, что мы делаем, сравнивается с « Nigredo », вышедшим за 5 лет до появления группы. Дело в том, что « Nigredo » очень внятен для восприятия…
FUZZ Потому что он акустический?
Сергей: Нет, потому что его продюсером был бельгиец Мишель Драшуссофф, а сводил альбом Жан-Марк Гёнс, царствие ему небесное — бельгийский же звукорежиссёр, который работал с Патрицией Каас, Демисом Руссосом… То есть у «Nigredo» — серьезный, мощный, фирменный уровень сведения и мастеринга. Без ложной скромности скажу, что я довольно талантливый человек, и ребята, которые записывались со мной в «Nigredo», тоже отнюдь не бездарны – но если б мы записали это все где-то на портостудиях, а потом сами попытались свести, то конечный материал было бы совершенно невозможно слушать. Но наша работа попала в руки к фирмачу-звукорежиссёру, который умудрился акцентировать там все положительные стороны и утопить все недостатки. Я сейчас понимаю, что не боги горшки обжигают, и что западные музыканты тоже могут что-то такое накосячить – но у них есть школа, есть стиль, а их звукорежиссёры знают, как из дерьма сделать конфетку. Поэтому и «Nigredo» получился таким… сверкающим.
***
Пресс-конференция по случаю выхода CD «Несло», 1998:
С.Калугин: Первый <альбом — С.К.> был выпущен в 1994 году с подачи бельгийского кинорежиссера и продюсера Мишеля Драшусофф. Это русский в третьем поколении бельгиец, его дедушка и бабушка уехали из России в революцию вместе с атаманом Шкуро. Он потомок знаменитого Сушарда, основавшего сушардовский пансион, в котором воспитывался Достоевский. И когда Сушард попросил императора о русском гражданстве, тот велел что-нибудь с фамилией сделать. И Сушард перевернул фамилию наоборот, стал Драшусовым. И вот один из этого рода предложил мне выпустить первый альбом. Работа была записана сессионным проектом, по преимуществу в акустике, с большим количеством старинных инструментов — тогда эта волна только начиналась. Это была смесь самых разнообразных стилей от барокко через этно к фламенко на некоей роковой основе. Это можно назвать не прижившимся, к сожалению, у нас термином «world music» — «мировая музыка».
***
Из интервью с С. Калугиным, Одесса, 26.05.2010:
— Ваше творчество часто сравнивают с творчеством знаменитого рок-барда Юрия Наумова. Если ли преемственность между вашими творческими подходами? Оказал ли на вас Наумов какое-либо влияние?
— Огромное влияние. Мы, сейчас, говорили о первой волне влияния. В нее Наумов не входил. Наумов входил во вторую волну оказанных на меня влияний, которые были очень сильны. Да, я был потрясен его искусством, ходил «заболевшим» от него несколько лет. Учился у него подходу к творчеству.
— В чем это выразилось?
— С формальной точки зрения, я воспринял от него форму, нашедшую воплощение в альбоме «Nigredo». То есть, большая сложная инструментальная гитарная композиция в сочетании с длинным сложным барочным, философским текстом, снабженным обилием метафор. Технические различия, конечно же, есть, но сама форма, мной была воспринята от Наумова.
***
Интервью С. Калугина бразильскому прог-порталу Progshine:
Progshine: Сергей, у тебя есть сольный альбом, который называется «Нигредо», который я очень люблю. Я слушаю его и мне представляется некий «современный менестрель». Таковы были твои намерения в то время? (Заметьте, диск вышел в 1994 году.)
— Да, я тогда с ума сходил по Dead Can Dance и очень хотел сделать что-то подобное. Правда, я всегда подозревал, что (как сказал наш гитарист) «Dead Can Dance» и «Metallica» всю жизнь не хватало друг друга, и будь моя воля – я уже на том альбоме наклепал бы металльных риффов – но мне не хватило времени и умения.
***
Из интервью с С. Калугиным, журнал «Салон Audio Video» #10, 2000 г.:
— После «Nigredo», поразившего тогда еще неизведанным слиянием различных этномузыкальных традиций, использованием национальных инструментов, вас называют одним из первых этномузыкантов в отечественном роке.
Сергей Калугин: Да, тогда это только все начиналось. Другое дело, что здесь я не уникален, потому что к тому времени уже лет 10 как работали почитаемые мною Dead Can Dance. Кстати, когда вышел «Nigredo», его ведь, собственно, никто и не заметил, потому что в нем были представлены вещи, для русской рок-традиции непонятные. А через три года его стали воспринимать как данность, как один из кирпичиков в основании жанра — то есть произошла «тихая революция». Идеи этники впитывались, развивались и даже откровенно эксплуатировались. Для меня стало понятно, что пора с этим делом завязывать, когда я увидел Буйнова с ситаром в руках. Но этносоставляющую терять не хотелось, поэтому «Оргия праведников», где на достаточно традиционном наборе рок-инструментов имитируются разного рода этнозвучания, стала идеальным выходом.
***
Из интервью с С. Калугиным, журнал «Неформат», №2, 2001:
С.К.: Nigredo » я сделал акустическим не от хорошей жизни, а потому, что по-другому не получалось. А будь моя воля, я бы уже тогда все это мутил. Для меня рок — это стадион, это тяжелый звук, и в этом направлении я всегда шел и собираюсь идти дальше. Все должно быть мощно, грандиозно, красиво и умно при этом.
***
Из интервью с С. Калугиным, январь 1995 г.:
СК: …Арефьева как-то сказала, что акустика — музыка нищих музыкантов. Нет бабок купить 50 синтезаторов — они играют акустику, а появятся бабки — они их и купят. У меня, собственно, та же ситуация, — я бы таких аранжировок навертел, если бы у меня было время и возможности! Но ни времени ни возможностей не было, потому что альбом был записал за 12 сессий по 4 часа — сколько мне дал менеджер, и особенно изголяться времени не было. Получился вот такой альбом акустический.
— Но получилось вполне…
СК: А я зрел долго… Сидел-сидел и копил некие силы… И в результате вывалился к этому альбому уже довольно зрелым музыкантом.
***
http://www.pravedniki.ru/music.htm
Nigredo считается первой стадией алхимического делания, под которым понимается получение т.н. философского камня, на пути к спасению — восстановлению (трансмутации) падшей в результате первородного греха природы. Обычно выделяют четыре стадии, которые, впрочем, не стоит воспринимать как буквальную последовательность, — скажем, nigredo(почернение) может повторяться на каждой из последующих стадий, а именно: albedo (отбеливание), citrinitas (желтение) и rubedo (покраснение).
Им символически соответсвуют: ворон, орёл, лебедь и голубь, а самому Камню — феникс. Nigredo также означает «гниение», приведение материи в состояние изначального хаоса для получения «materia prima» – субстанции творения, свободной от греховной связи между элементами, в которой они пребывают в обычном состоянии. Только после этого делание Камня имеет смысл.
***
Из интервью с С. Калугиным, газета «Завтра» # 14(279), 04′ 1999:
КОРРЕСПОНДЕНТ: Nigredo — это первая стадия алхимического Великого Делания. С чем связано употребление алхимической символики и какие идеи ты вложил в данную запись?
Сергей КАЛУГИН: Название появилось в последнюю очередь. Все песни, кроме «Восхождения Черной Луны», появились до моего знакомства с языком алхимии. Люди подобны, и схожие вещи проходят, не так важно — какой символический язык используют для обозначения той или иной ступени, в этом смысле можно говорить о «черной ночи души» католических мистиков или Nigredo алхимиков. Nigredo — это преодоление первого порога на пути человека к Богу. Осознание человеком иллюзорности всех установок, которые ему даются в реальной жизни. Опыт очень сложный и трагический, неспроста ему в разных традициях даются такие названия, как «Спуск в колодец св.Патрика», «Черная ночь души» или «Путешествие по дну ада». Это момент столкновения человека с собственной ложью и момент преодоления этой лжи. Выжигание причин определенного рода поступков и действий и, собственно говоря, — это попытка преодолеть последствия грехопадения. Как правило, происходит таким образом, что сначала человеку как дар дается ощущение, что такое жизнь вне грехопадения, и теряет он этот дар очень быстро. Если человека, к примеру, посадить на велосипед и толкнуть в спину — он 5 м проедет и свалится, потому что не умеет ездить. В дальнейшем начинается очень мучительная работа по освоению этого велосипеда. Нужно просто иметь дело с очень неприятными вещами, с корнями смертных грехов в собственной душе. А для того, чтобы коснуться этих корней, нужно идти в ад. И либо человек идет туда сам, либо он летит кубарем. И в том, и в другой случае — это мучительный процесс, необходимый для каждого. Главное при этом избежать пленения. Поймать тебя могут только при условии, что спустился ниже, чем у тебя есть запас наверху. Условно говоря, есть +15, не дай Бог спустился на -16. Тогда ты превратишься в собственное отражение и останешься там.
КОРР.: Почему подобный опыт необходим каждому?
С.К.: Настоящая жизнь — постоянное усилие. Право каждого — никуда не двигаться, стоять на месте. Но тогда происходит деградация. Как сказал один священнослужитель: «Когда не делаются лучше, становятся хуже». Не мной первым подмечено, что нам навстречу со стороны Бога дует ветер, поэтому или мы идем вперед, прилагая усилия, находясь в непрерывном напряжении, или разлагаемся.
***
Ответы и комментарии Сергея Калугина из гостевой книги почившего сайта Дмитрия Урюпина:
— Меня интересует вопрос. Порядок песен в «Nigredo» произвольный или существует какой-то замысел. Если да, то какой?
С.К.: Конечно, порядок песен не случайный; подбирал я песни более или менее интуитивно, в результате получилась структура типическая — эта структура, по которой построено большинство произведений: инициатическое путешествие с катарсисом и разрешением в конце. Это я теперь так понимаю; тогда-то все больше ощущал. Кстати, заметь, произведения, построенные именно на таком скелете, самые интересные. От «Острова Сокровищ» до «Властелина Колец», от «Божественной Комедии» до «До Маятника Фуко». Наверное, это связано с тем, что подобным путешествием является сама человеческая жизнь. И когда авангардисты попытались разрушить эту традиционную форму, получилась хрень.
***
Из интервью с С. Калугиным, 2007:
— Не знаю, насколько тебе часто задают этот вопрос, но есть ли некие задумки по продолжению линии “Nigredo” в сольном творчестве?
Сергей: Нет. Потому что, во-первых, я считаю что альбомом “Nigredo” я открыл и закрыл русский dark-folk. Это тот самый случай, о котором ты говорил. Продолжать эту стилистику — значит заниматься самоповторением. Даже в рамках этого альбома последняя композиция, как ты помнишь, она сделана в стилистике эстрадного шлягера, а вовсе не дарк-фолк (“Ничего нет прекраснее смерти”), и я в ней уже разрушал тот мир, который создал на протяжении первых композиций. И смысла никакого не вижу.
***
Из интервью с С. Калугиным, «Великославие»:
Сергей Калугин. Да, посмодернизм тотально ироничен, и он углубился до того, что развлекается приколами типа ирония над самоиронией, ирония над иронией над самоиронией… Тотальный стеб… В иронии как таковой нет ничего плохого. Гребенщиков ироничен от начала и до конца – такая легкая джокондовская улыбка проходит через все его творчество, и в принципе ее наличие – это хорошо. Другое дело, что тотальный стеб настолько всех достал сейчас, что когда употребляется ему противовес, то волей-неволей люди становятся серьезны как гробы, для того, чтобы разрушить диктат этого иронического искусства. Я думаю, что в дальнейшем, когда зло будет преодолено, ирония вернется в искусство, в легкой ненавязчивой форме именно в той форме, в которой она должна существовать, когда она не нарушает, не уничтожает ничего… Кстати говоря, альбом “Nigredo”, если честно, с моей стороны это была еще ловушка всем постмодернистам. Я там был не просто серьезен, как гроб, я внес еще специально туда целый разряд вещей, которые перегибают планку. Над которыми, невозможно не смеяться, если ты иронически мыслящий человек. Можно сказать, что я как бы иронизировал над теми, кто иронизирует.
.
***
Интервью с ОРГИЕЙ ПРАВЕДНИКОВ. 23.05.2010:
http://www.metalrus.ru/groups/139/post-view/18513
— Сергей довольно много выступает сольно. Почему же со времён выхода «Нигредо» не было новых альбомов?
Сергей Калугин: Я не вижу в этом нужды, поскольку меня полностью удовлетворяет моя реализация в группе. Мы думали выпустить акустический концертный альбом, чтобы утешить часть аудитории, которая совсем никак не способна воспринимать электрический саунд. Мы недавно разговаривали с Константином Кинчевым на эту тему. Он говорит, что как только появляется группа, ты узнаёшь вкус настоящего, и петь под гитару становится скучно и не интересно.
— После «Нигредо» вышла странная запись «Несло». Если судить по концертам, у Вас на тот момент было достаточно песен на второй альбом.
Сергей Калугин: Всё очень просто: я обосрался. Сел записывать второй альбом и не справился с задачей. Мне не хватило ни умения, ни понимания того, как нужно делать. Я не хотел повторять «Нигредо», который получился таким случайно. Мне хотелось полноценного группового звучания, но я не знал, как это сделать. На втором альбоме я замахнулся на полноценный электрический альбом и не справился с задачей. И только в группе появилась возможность достичь этого результата.
.
***
Незабвенный Nigredo // Сергей Калугин, Phoenix Concert Hall, 18.12
Арт-журнал ОКОЛО. 23 декабря 2014:
http://okolo.me/2014/12/nezabvennyj-nigredo-sergej-kalugin-phoenix-concert-hall-18-12/
Начало первого отделения вылилось в длинную историю или, вернее, предысторию о создании альбома.
…альбом писался практически вживую на ленточный магнитофон. …Конечно там были и уникальные наложения, сведения, потом появился и многоканальный магнитофон, и вообще Сергею с альбомом очень помог друг из той самой Бельгии. Рассказ про запись готического барочного хора, сделанного нашими доморощенными музыкантами (включая, между прочим, Ольгу Арефьеву) окончательно убедил меня в том, что Сергей писал этот альбом с «правильными» настоящими музыкантами. Оказалось, что в Бельгии после прослушанного ему сказали следующее: «У нас школа такого пения, увы, утрачена, а в России она, как не странно, существует».
…Калугин: «Народ очень трудно в альбом втыкал, лет 10 никто ничего не понимал». Мне понравилась внимательная культурная публика на этом концерте. Теперь все «втыкают», странно, что никто так и не научился подпевать.
…Когда я ставлю на вертак альбом «Nigredo», меня подташнивает, меня пробивает на хи-хи, но меня не рвёт непосредственно на проигрыватель».
.
***
Сергей Калугин: 20 лет «Nigredo». Студенченская газета «Студень». 2014:
http://studen-online.ru/culture/1452/
— 20-летие альбома «Nigredo». Нередко вы говорите, что «Те песни написал вьюнош, на которого я уже мало похожу, и почти не помню, о чем он думал». А как вы сейчас оцениваете этот альбом?
— Я молюсь об упокоении в селениях праведных человека, который сделал этот альбом, звукорежиссёра Жан-Марка Генса. Если бы не он — ничего бы не было. Это не продюсер Мишель Драшусов, без которого тоже бы ничего не было и который, по счастью, жив и оттягивается где-то в Африканской глубинке. Но Мишель все это обеспечил, а Жан-Марк сделал из наигранной нами чертовщины продукт. Если бы не он, события бы просто не случилось. А так, отличный альбом вышел, вон, на мировых ресурсах посвященных дарк-фолку он всегда в первой десятке болтается, наравне со всеми «Сurrent-93» и пр. Мне это льстит, не скрою.
— Некоторые песни с «Nigredo» («Восхождение Черной луны», «Радость моя») имеют свои варианты и в тяжелом металлическом» исполнении. А вот «Рассказ Короля-Ондатры…», «Танец Казановы» —- нет. Не было желания исполнить их группой?
— Очень долго нас гоняли за то, что мы перепеваем мой старый материал, чем накрепко отбили у нас охоту, как говорит Леша (Алексей Бурков — гитарист группы, прим. ред.) «ковыряться в окаменевшем говне». Мы полностью ушли в новые вещи. Но прошло время, и возможно на досуге мы и устроим фэнам праздник. Тёма (Артемий Бондаренко — басист группы, прим. ред.) вон давно под «Луну над Кармелем» подговаривается. Причем намекает, что всю фламенковую чушь будет теперь изображать он сам, на басу. И даже пытается это воспроизводить. Ну, что сказать. Свежо. Крайне свежо. Осталось добавить две бочки и пару бензопил, для пущего нойза. Поклонники Дионисия Ареопагита и ЛГБТ будут в восторге, я думаю.
_______________________________________________________________________
<<< Вернуться на главную страницу группы ОРГИЯ ПРАВЕДНИКОВ
<<< Вернуться на страницу «Дискография группы ОРГИЯ ПРАВЕДНИКОВ»
<<< Вернуться на страницу «Песни группы ОРГИЯ ПРАВЕДНИКОВ по алфавиту»
Автор и координатор проекта «РОК-ПЕСНИ: толкование» — © Сергей Курий