Рубрика «Параллельные переводы Льюиса Кэрролла»
<<< пред. | СОДЕРЖАНИЕ | след. >>>
Рис. (здесь и далее) — Льюиса Кэрролла (1864).
(больше иллюстраций см. в «Галерее Льюиса Кэрролла»)
ОРИГИНАЛ на английском (1864):
Chapter 3
«The first thing I’ve got to do,» said Alice to herself, as she wandered about in the wood, «is to grow to my right size, and the second thing is to find my way into that lovely garden. I think that will be the best plan.»
It sounded an excellent plan, no doubt, and very neatly and simply arranged: the only difficulty was, that she had not the smallest idea how to set about it, and while she was peering anxiously among the trees round her, a little sharp bark just over her head made her look up in a great hurry.
An enormous puppy was looking down at her with large round eyes, and feebly stretching out one paw, trying to reach her: «poor thing!» said Alice in a coaxing tone, and she tried hard to whistle to it, but she was terribly alarmed all the while at the thought that it might be hungry, in which case it would probably devour her in spite of all her coaxing. Hardly knowing what she did, she picked up a little bit of stick, and held it out to the puppy: whereupon the puppy jumped into the air off all its feet at once, and with a yelp of delight rushed at the stick, and made believe to worry it: then Alice dodged behind a great thistle to keep herself from being run over, and, the moment she appeared at the other side, the puppy made another dart at the stick, and tumlbed head over heels in its hurry to get hold: then Alice, thinking it was very like having a game of play with a cart-horse, and expecting every moment to be trampled under its feet, ran round the thistle again: then the puppy began a series of short charges at the stick, running a very little way forwards each time and a long way back, and barking hoarsely all the while, till at last it sat down a good way off, panting, with its tongue hanging out of its mouth, and its great eyes half shut.
This seemed to Alice a good opportunity for making her escape: she set off at once, and ran till the puppy’s bark sounded quite faint in the distance, and till she was quite tired and out of breath.
«And yet what a dear little puppy it was!» said Alice, as she leant against a buttercup to rest herself, and fanned herself with her hat, «I should have liked teaching it tricks, if—if I’d only been the right size to do it! Oh! I’d nearly forgotten that I’ve got to grow up again! Let me see: how is it to be managed? I suppose I ought to eat or drink something or other, but the great question is, what?»
The great question certainly was, what? Alice looked all round her at the flowers and the blades of grass, but could not see anything that looked like the right thing to eat under the circumstances. There was a large mushroom near her, about the same height as herself, and when she had looked under it, and on both sides of it, and behind it, it occurred to her to look and see what was on the top of it.
She stretched herself up on tiptoe, and peeped over the edge of the mushroom, and her eyes immediately met those of a large blue caterpillar, which was sitting with its arms folded, quietly smoking a long hookah, and taking not the least notice of her or of anything else.
For some time they looked at each other in silence: at last the caterpillar took the hookah out of its mouth, and languidly addressed her.
«Who are you?» said the caterpillar.
This was not an encouraging opening for a conversation: Alice replied rather shyly, «I—I hardly know, sir, just at present—at least I know who I was when I got up this morning, but I think I must have been changed several times since that.»
«What do you mean by that?» said the caterpillar, «explain yourself!»
«I ca’n’t explain myself, I’m afraid, sir,» said Alice, «because I’m not myself, you see.»
«I don’t see,» said the caterpillar.
«I’m afraid I ca’n’t put it more clearly,» Alice replied very politely, «for I ca’n’t understand it myself, and really to be so many different sizes in one day is very confusing.»
«It isn’t,» said the caterpillar.
«Well, perhaps you haven’t found it so yet,» said Alice, «but when you have to turn into a chrysalis, you know, and then after that into a butterfly, I should think it’ll feel a little queer, don’t you think so?»
«Not a bit,» said the caterpillar.
«All I know is,» said Alice, «it would feel queer to me.»
«You!» said the caterpillar contemptuously, «who are you?»
Which brought them back again to the beginning of the conversation: Alice felt a little irritated at the caterpillar making such very short remarks, and she drew herself up and said very gravely «I think you ought to tell me who you are, first.»
«Why?» said the caterpillar.
Here was another puzzling question: and as Alice had no reason ready, and the caterpillar seemed to be in a very bad temper, she turned round and walked away.
«Come back!» the caterpillar called after her, «I’ve something important to say!»
This sounded promising: Alice turned and came back.
«Keep your temper,» said the caterpillar.
«Is that all?» said Alice, swallowing down her anger as well as she could.
«No,» said the caterpillar.
Alice thought she might as well wait, as she had nothing else to do, and perhaps after all the caterpillar might tell her something worth hearing. For some minutes it puffed away at its hookah without speaking, but at last it unfolded its arms, took the hookah out of its mouth again, and saidk «so you think you’re changed, do you?»
«Yes, sir,» said Alice, «I ca’n’t remember the things I used to know—I’ve tried to say «How doth the little busy bee» and it came all different!»
«Try and repeat «You are old, father William»,» said the caterpillar.
Alice folded her hands, and began:
1.
«You are old, father William,» the young man said,
«And your hair is exceedingly white:
And yet you incessantly stand on your head—
Do you think, at your age, it is right?»2.
«In my youth,» father William replied to his son,
«I feared it might injure the brain:
But now that I’m perfectly sure I have none,
Why, I do it again and again.»3.
«You are old,» said the youth,» as I mentioned before,
«And have grown most uncommonly fat:
Yet you turned a back-somersault in at the door—
Pray what is the reason of that?»4.
«In my youth,» said the sage, as he shook his gray locks,
«I kept all my limbs very supple.
By the use of this ointment, five shillings the box—
Allow me to sell you a couple.»5.
«You are old,» said the youth,» and your jaws are too weak
«For anything tougher than suet:
Yet you eat all the goose, with the bones and the beak—
Pray, how did you manage to do it?»6.
«In my youth,» said the old man, «I took to the law,
And argued each case with my wife,
And the muscular strength, which it gave to my jaw,
Has lasted the rest of my life.»7.
«You are old,» said the youth, «one would hardly suppose
«That your eye was as steady as ever:
Yet you balanced an eel on the end of your nose—
What made you so awfully clever?»8.
«I have answered three questions, and that is enough,»
Said his father, «don’t give yourself airs!
«Do you think I can listen all day to such stuff?
Be off, or I’ll kick you down stairs!»
«That is not said right,» said the caterpillar.
«Not quite right, I’m afraid,» said Alice timidly, «some of the words have got altered.»
«It is wrong from beginning to end,» said the caterpillar decidedly, and there was silence for some minutes: the caterpillar was the first to speak.
«What size do you want to be?» it asked.
«Oh, I’m not particular as to size,» Alice hastily replied, «only one doesn’t like changing so often, you know.»
«Are you content now?» said the caterpillar.
«Well, I should like to be a little larger, sir, if you wouldn’t mind,» said Alice, «three inches is such a wretched height to be.»
«It is a very good height indeed!» said the caterpillar loudly and angrily, rearing itself straight up as it spoke (it was exactly three inches high).
«But I’m not used to it!» pleaded poor Alice in a piteous tone, and she thought to herself «I wish the creatures wouldn’t be so easily offended!»
«You’ll get used to it in time,» said the caterpillar, and it put the hookah into its mouth, and began smoking again.
This time Alice waited quietly until it chose to speak again: in a few minutes the caterpillar took the hookah out of its mouth, and got down off the mushroom, and crawled away into the grass, merely remarking as it went: «the top will make you grow taller, and the stalk will make you grow shorter.»
«The top of what? the stalk of what?» thought Alice.
«Of the mushroom,» said the caterpillar, just as if she had asked it aloud, and in another moment it was out of sight.
Alice remained looking thoughtfully at the mushroom for a minute, and then picked it and carefully broke it in two, taking the stalk in one hand and the top in the other.
«Which does the stalk do?» she said, and nibbled a little bit of it to try: the next moment she felt a violent blow on her chin: it had struck her foot!
She was a good deal frightened by this very sudden change, but as she did not shrink any further, and had not dropped the top of the mushroom, she did not give up hope yet. There was hardly room to open her mouth, with her chin pressing against her foot, but she did it at last, and managed to bite off a little bit of the top of the mushroom.
«Come! my head’s free at last!» said Alice in a tone of delight, which changed into alarm in another moment, when she found that her shoulders were nowhere to be seen: she looked down upon an immense length of neck, which seemed to rise like a stalk out of a sea of green leaves that lay far below her.
«What can all that green stuff be?» said Alice, «and where have my shoulders got to? And oh! my poor hands! how is it I ca’n’t see you?» She was moving them about as she spoke, but no result seemed to follow, except a little rustling among the leaves. Then she tried to bring her head down to her hands, and was delighted to find that her neck would bend about easily in every direction, like a serpent. She had just succeeded in bending it down in a beautiful zig-zag, and was going to dive in among the leaves, which she found to be the tops of the trees of the wood she had been wandering in, when a sharp hiss made her draw back: a large pigeon had flown into her face, and was violently beating her with its wings.
«Serpent!» screamed the pigeon.
«I’m not a serpent!» said Alice indignantly, «let me alone!»
«I’ve tried every way!» the pigeon said desperately, with a kind of sob: «nothing
seems to suit ’em!»
«I haven’t the least idea what you mean,» said Alice.
«I’ve tried the roots of trees, and I’ve tried banks, and I’m tried hedges,» the pigeon went on without attending to her, «but them serpents! There’s no pleasing ’em!»
Alice was more and more puzzled, but she thought there was no use in saying anything till the pigeon had finished.
«As if it wasn’t trouble enough hatching the eggs!» said the pigeon, «without being on the look out for serpents, day and night! Why, I haven’t had a wink of sleep these three weeks!»
«I’m very sorry you’ve been annoyed,» said Alice, beginning to see its meaning.
«And just as I’d taken the highest tree in the wood,» said the pigeon raising its voice to a shriek, «and was just thinking I was free of ’em at least, they must beeds come down from the sky! Ugh! Serpent!»
«But I’m not a serpent,» said Alice, «I’m a— I’m a—»
«Well! What are you?» said the pigeon, «I see you’re trying to invent something.»
«I— I’m a little girl,» said Alice, rather doubtfully, as she remembered the number of changes she had gone through.
«A likely story indeed!» said the pigeon, «I’ve seen a good many of them in my time, but never one with such a neck as yours! No, you’re a serpent, I know that well enough! I suppose you’ll tell me next that you never tasted an egg!»
«I have tasted eggs, certainly,» said Alice, who was a very truthful child, «but indeed I do’n’t want any of yours. I do’n’t like them raw.»
«Well, be off, then!» said the pigeon, and settled down into its nest again. Alice crouched down among the trees, as well as she could, as her neck kept getting entangled among the branches, and several times she had to stop and untwist it. Soon she remebered the pieces of mushroom which she still held in her hands, and set to work very carefully, nibbling first at one and then at the other, and growing sometimes taller and sometimes shorter, until she had succeeded in bringing herself down to her usual size.
It was so long since she had been of the right size that it felt quite strange at first, but she got quite used to it in a minute or two, and began talking to herself as usual: «well! there’s half my plan done now! How puzzling all these changes are! I’m never sure what I’m going to be, from one minute to another! However, I’ve got to my right size again: the next thing is, to get into that beautiful garden—how is that to be done, I wonder?»
Just as she said this, she noticed that one of the trees had a doorway leading right into it. «That’s very curious!» she thought, «but everything’s curious today: I may as well go in.» And in she went.
Once more she found herself in the long hall, and close to the little glass table: «now, I’ll manage better this time» she said to herself, and began by taking the little golden key, and unlocking the door that led into the garden. Then she set to work eating the pieces of mushroom till she was about fifteen inches high: then she walked down the little passage: and then— she found herself at last in the beautiful garden, among the bright flowerbeds and the cool fountains.
____________________________________________________
Перевод Нины Демуровой (2005):
ГЛАВА 3
«Прежде всего нужно принять прежний вид, — сказала про себя Алиса, пробираясь меж деревьев, — а потом — найти дорогу в тот чудесный сад. Так и поступлю — лучше плана не придумаешь!»
И вправду, план был замечательный — такой простой и ясный; одно только плохо: Алиса не имела ни малейшего понятия о том, как его осуществить; она с тревогой вглядывалась в чащу, как вдруг прямо у нее над головой кто-то громко тявкнул. Она вздрогнула и подняла глаза. Гигантский щенок смотрел на нее огромными круглыми глазами и тихонько протягивал лапу, стараясь коснуться ее.
— Бе-э-дненький! — сказала заискивающе Алиса и попробовала посвистать ему, но губы у нее дрожали, и свист не получился.
А что, если щенок голоден? Чего доброго, еще съест, как перед ним ни заискивай! Алиса нагнулась, подняла с земли палочку и, не отдавая себе отчета в том, что делает, протянула ее щенку. Щенок взвизгнул от счастья, подпрыгнул всеми лапами в воздух и ухватился за палку; Алиса увернулась и спряталась за куст чертополоха, испугавшись, как бы щенок на радостях ее не затоптал. Только она показалась с другой стороны куста, как щенок снова бросился на палку, но не рассчитал своих сил и полетел кувырком. Играть с ним, подумалось Алисе, все равно что играть с ломовой лошадью — того и гляди, погибнешь под копытами! Алиса снова юркнула за чертополох. А щенок никак не мог оторваться от палки: отбегал подальше, с хриплым лаем бросался на нее, а потом снова отбегал. Наконец он устал и, тяжело дыша, уселся поодаль, высунув язык и прикрыв огромные глаза.
Время улизнуть было самое подходящее, и Алиса не стала терять ни минуты; она бежала, пока совсем не задохнулась от усталости и лай щенка не затих в отдалении. Тогда она остановилась и, прислонясь, чтобы передохнуть, к стеблю лютика, стала обмахиваться шляпкой.
— А щенок-то какой чудесный! — проговорила задумчиво Алиса. — Научить бы его разным фокусам, если бы… если бы только рост у меня был, как надо! Да, кстати, чуть не забыла — мне необходимо еще подрасти! Дайте-ка вспомнить, как это делается… Если не ошибаюсь, нужно что-то съесть или выпить. Только вот что?
И вправду: что? Алиса поглядела кругом на цветы и травы, но не увидела ничего подходящего. Неподалеку стоял гриб — большой, почти с нее ростом, и когда она заглянула за него, и под него, и по обе стороны от него, то ей пришло в голову, что, если уж на то пошло, можно посмотреть — нет ли у него чего-нибудь на шляпке?
Она поднялась на цыпочки, заглянула наверх — и встретилась глазами с огромной синей гусеницей. Та сидела, скрестив на груди руки, и томно курила кальян, не обращая никакого внимания на то, что творится вокруг.
Алиса и синяя гусеница долго смотрели друг на друга, не говоря ни слова; наконец гусеница вынула кальян изо рта и медленно заговорила:
— Ты… кто… такая?
Начало не очень-то располагало к беседе.
— Сейчас, право, не знаю, сударыня, — отвечала Алиса робко. — Я знаю, кем я была сегодня утром, когда проснулась, но с тех пор я уже несколько раз менялась.
— Что это ты выдумываешь? — строго спросила гусеница. — Да ты в своем уме?
— Не знаю, — вздохнула Алиса. — Должно быть, в чужом. Видите ли…
— Не вижу, — сказала гусеница.
— Боюсь, что не сумею вам все это объяснить, — учтиво промолвила Алиса, — я и сама ничего не понимаю. Знаете, столько превращений в один день хоть кого собьет с толку.
— Не собьет, — сказала гусеница.
— Вы с этим, верно, еще не сталкивались, — продолжала Алиса. — Но когда вам придется превращаться в куколку, а потом в бабочку, вам это тоже покажется странным.
— Нисколько! — сказала гусеница.
— Я только знаю, — возразила Алиса, — что мне бы это было очень странно.
— Тебе! — повторила гусеница. — А кто ты такая?
Это вернуло их к началу беседы. Алиса немного рассердилась — уж очень неприветливо говорила с ней гусеница; она выпрямилась и произнесла:
— По-моему, это вы должны мне сказать сначала, кто вы такая.
— Почему? — спросила гусеница.
Вопрос поставил Алису в тупик; гусеница, видно, была весьма не в духе, так что Алиса повернулась и пошла прочь.
— Вернись! — закричала гусеница ей вслед. — Мне нужно сказать тебе что-то важное.
Это звучало заманчиво — Алиса вернулась.
— Держи себя в руках! — проговорила гусеница.
— Это все? — спросила Алиса, стараясь не сердиться.
— Нет, — отвечала гусеница.
Алиса решила подождать — все равно делать ей было нечего, а вдруг все же гусеница скажет что-нибудь интересное? Сначала та долго сосала кальян, потом наконец вынула его изо рта и произнесла:
— Значит, по-твоему, ты изменилась?
— Да, сударыня, — отвечала Алиса. — Теперь я ничего не помню — пробовала прочитать «Как дорожит любым деньком…», а получилось что-то совсем другое.
— Читай «Папу Вильяма», — предложила гусеница. Алиса сложила руки и начала:
1
— Папа Вильям, — сказал любопытный малыш, —
Голова твоя белого цвета.
Между тем ты всегда вверх ногами стоишь,
Как ты думаешь, правильно это?2
— В ранней юности, — старец промолвил в ответ, —
Я боялся раскинуть мозгами,
Но, узнав, что мозгов в голове моей нет,
Я спокойно стою вверх ногами.
3
— Ты старик, — продолжал любопытный юнец, —
Этот факт я отметил вначале.
Почему ж ты так ловко проделал, отец,
Троекратное сальто-мортале?4
— В ранней юности, — сыну ответил старик, —
Натирался я мазью особой,
На два шиллинга банка — один золотник,
Вот, не купишь ли банку на пробу?
5
Ты немолод, — сказал любознательный сын, —
Сотню лет ты без малого прожил.
Между тем двух гусей за обедом один
Ты от клюва до лап уничтожил.6
— В ранней юности мышцы своих челюстей
Я развил изучением права,
И так часто я спорил с женою своей,
Что жевать научился на славу!
7
— Мой отец, ты простишь ли меня, несмотря
На неловкость такого вопроса:
Как сумел удержать ты живого угря
В равновесье на кончике носа?
8
— Нет, довольно! — сказал возмущенный отец. —
Есть границы любому терпенью.
Если пятый вопрос ты задашь наконец,
Сосчитаешь ступень за ступенью!<стих в пер. С. Маршака>
— Все неверно, — сказала гусеница.
— Да, не совсем верно, — робко согласилась Алиса. — Некоторые слова не те.
— Все не так, от самого начала и до самого конца, — строго проговорила гусеница.
Наступило молчание.
— А какого роста ты хочешь быть? — спросила наконец гусеница.
— Ах, все равно, — ответила быстро Алиса. — Только, знаете, так неприятно все время меняться.
— А теперь ты довольна? — спросила гусеница.
— Если вы не возражаете, сударыня, — отвечала Алиса, — мне бы хотелось хоть капельку подрасти. Три дюйма — такой ужасный рост!
— Это прекрасный рост! — сердито закричала гусеница и вытянулась во всю длину. (В ней было ровно три дюйма.)
— Но я к нему не привыкла! — жалобно протянула бедная Алиса. А про себя подумала: «До чего они тут все обидчивые!»
— Со временем привыкнешь, — возразила гусеница, сунула кальян в рот и пустила дым в воздух.
Алиса спокойно ждала, пока гусеница не соблаговолит снова обронить словечко. Через несколько минут та вынула кальян изо рта, сползла с гриба и скрылась в траве, бросив Алисе на прощанье:
— Откусишь от шапочки — подрастешь, от ножки — уменьшишься!
«От шапочки чего? — подумала Алиса. — От ножки чего?»
— Гриба, — ответила гусеница, словно услышав вопрос, и исчезла из виду.
С минуту Алиса задумчиво смотрела на гриб, а потом сорвала его, взяла шапочку в одну руку, а ножку — в другую. «Интересно, от ножки растешь или уменьшаешься?» — подумала Алиса и откусила немножко на пробу. В ту же минуту она почувствовала сильный удар снизу в подбородок: он стукнулся о ногу!
Столь внезапная перемена очень ее напугала, но так как больше она не уменьшалась, а шапочку гриба бросила, то не совсем еще потеряла надежду. Подбородок ее так прочно прижало к ноге, что она никак не могла открыть рот. Наконец ей это удалось — и она откусила немного от шапочки.
* * * * * * * * * * * * * * *
— Ну вот, голова наконец освободилась! — радостно воскликнула Алиса.
Впрочем, радость ее тут же сменилась тревогой: плеч что-то было не видать. Она взглянула вниз и увидела шею невероятной длины, которая, словно огромный шест, торчала над зеленым морем листвы.
— Что это за зелень? — промолвила Алиса. — И куда девались мои плечи? Бедные мои ручки, где вы? Почему я вас не вижу?
С этими словами она пошевелила руками, но увидеть их все равно не увидела, только по листве прошел шелест.
Тогда Алиса решила нагнуть к рукам голову и с восторгом убедилась, что шея у нее, словно змея, гнется во всех направлениях. Алиса выгнула шею красивым зигзагом, готовясь нырнуть в листву (ей уже стало ясно, что это верхушки деревьев того леса, где она бродила), как вдруг послышалось громкое шипение. Она вздрогнула и отступила. Прямо в лицо ей, яростно бия крыльями, кинулась горлица.
— Змея! — кричала горлица.
— Никакая я не змея! — возмутилась Алиса. — Оставьте меня в покое!
— Я все испробовала, — сказала с отчаянием горлица и всхлипнула. — Они ничем не довольны!
— Понятия не имею, о чем вы! — сказала Алиса.
— Корни деревьев, речные берега, живые изгороди, — говорила горлица, не слушая. — Ох уж эти змеи! На них не угодишь!
Алиса недоумевала все больше и больше, но понимала, что, пока горлица не кончит, задавать ей вопросы бессмысленно.
— Мало того что я высиживаю птенцов, еще день и ночь сторожи их от змей! Вот уже три недели как я глаз не сомкнула ни на минутку!
— Мне очень жаль, что вас так тревожат, — сказала Алиса, начиная понимать, в чем дело.
— И стоило мне устроиться на самом высоком дереве, — продолжала горлица все громче и громче, постепенно срываясь в крик, — стоило мне подумать, что наконец-то от них избавилась, как нет! Они уже опять тут как тут! Лезут на меня прямо с неба! У-у! Змея подколодная!
— Никакая я не змея! — воскликнула Алиса. — Я просто… просто…
— Ну скажи, скажи, кто ты такая? — подхватила горлица. — Я вижу, ты хочешь что-то выдумать.
— Я… я… просто девочка, — не очень-то уверенно пробормотала Алиса, вспомнив, сколько раз она менялась.
— Да уж конечно, — ответила горлица. — Видала я на своем веку много девочек, но с такой шеей — ни одной! Нет, ты самая настоящая змея! Это я точно знаю! Ты мне еще скажешь, что ни разу не пробовала яиц!
— Нет, отчего же, пробовала, — отвечала Алиса. (Она всегда говорила правду.) Только ваши мне все равно не нужны — я сырые не люблю!
— Ну тогда убирайся! — промолвила горлица и снова уселась на свое гнездо.
А Алиса стала спускаться на землю, что оказалось совсем не просто: шея у нее то и дело запутывалась среди ветвей, так что пришлось несколько раз останавливаться и вытаскивать ее оттуда. Вскоре Алиса вспомнила, что все еще держит в руках кусочки гриба, и принялась осторожно, понемножку откусывать сначала от одного, а потом от другого, то вырастая, то уменьшаясь, пока наконец не приняла прежнего вида.
Поначалу это показалось ей очень странным, так как она успела уже отвыкнуть от собственного роста, но через несколько минут она совсем освоилась и начала опять беседовать сама с собой.
— Вот, половина задуманного сделана! Как удивительны все эти перемены! Не знаешь, что с тобой будет через миг… Ну хорошо, рост у меня опять прежний. А теперь надо попасть в тот дивный сад. Как же это сделать?
Тут она заметила в одном дереве дверцу.
«Как странно! — подумала Алиса. — Впрочем, сегодня все странно. Войду-ка я в эту дверцу».
Так она и сделала — и снова оказалась в длинном зале возле стеклянного столика.
— Ну теперь-то я буду умнее, — сказала она про себя, взяла ключик и прежде всего отперла дверцу, ведущую в сад. А потом стала есть кусочки гриба и ела, пока не стала ростом в пятнадцать дюймов; тогда она пробралась по узкому коридорчику и наконец очутилась в чудесном саду среди ярких цветов и прохладных фонтанов.
.
____________________________________________________
Перевод Татьяны Климентьевой (2015):
Глава 3.
– Первое, что мне надо сделать, – бормотала Алиса себе под нос, бродя по лесу, – это вырасти до моего нормального размера. Второе, – найти дорогу в тот чудесный сад. Кажется, это самый лучший план на свете, что я придумала.
Несомненно, звучало изумительно, просто и понятно, была только одна незадача: Алиса понятия не имела, как его осуществить. Тревожно вглядываясь в ряды деревьев, Алиса вдруг отпрянула из-за резкого лая над ухом и посмотрела наверх.
Огромный щенок сверлил её большущими глазами и робко протягивал лапу, стараясь дотянуться до неё.
– Ах ты, бедняжка, – задабривающе сказала Алиса, собираясь посвистеть ему.
Но мысль, что он, возможно, голоден и может съесть её, несмотря на все задабривания, пугала её. Не понимая, как вести себя, Алиса подобрала небольшую палку и протянула щенку, тот подпрыгнул всеми лапами в воздух и с восторгом и визгом накинулся на палку и стал терзать её. Алиса увернулась, спрятавшись за огромный куст чертополоха. А когда она снова появилась с другой стороны, щенок сделал ещё рывок к палке и, не рассчитав силу, свалился кубарем. «Всё это походит на игру с ломовой лошадью – вмиг растопчет, если зазеваешься», – подумала Алиса и юркнула за чертополох в тот самый момент, когда щенок предпринял новую серию коротких атак на палку, забегая то вперёд, то назад и хрипло при этом лая, пока, наконец, не утомился и не сел в отдалении, часто дыша. Язык свисал из пасти, глазища были полузакрыты.
Алисе показалось, что сейчас самое время улизнуть, и она побежала. Бежала до тех пор, пока не умолк щенячий лай, и сама она не выбилась из сил.
– А всё-таки какой милый щеночек, – произнесла Алиса, прислонившись к лютику перевести дыхание и обмахиваясь своей шляпкой. – Я бы с радостью стала обучать его всевозможным фокусам, будь я нормального размера. Чуть не забыла, мне ж надо подрасти. А как это сделать? Надо, наверное, что-то съесть или выпить.
Но что? Сложный вопрос. И Алиса стала рассматривать цветы и стебли вокруг, но ничего съедобного не приметила. Рядом стоял большой гриб примерно её роста, Алиса заглянула под него, справа-слева и позади, и тут подумала, а не посмотреть ли ещё наверх, вдруг там есть что-то съедобное.
Она потянулась на цыпочки и заглянула через край шляпки гриба.
И её глаза встретились с глазами огромного червяка голубого цвета, очевидно, это была гусеница. Он сидел, сложив руки, и мирно покуривал свой длинный кальян, не обращая на неё никакого внимания.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга, пока червяк не вытащил кальян из своей пасти и не молвил сонно:
– А ты кто?
«Не очень хорошее начало», – подумала Алиса и робко произнесла:
– Я… я уже и сама не знаю, кто я, сэр… Ещё утром, когда я проснулась, мне было это известно, но за день всё так переменилось.
– Что ты этим хочешь сказать? – спросил червяк. – Ну-ка, объясни.
– Боюсь, что не смогу этого сделать, сэр, – ответила Алиса. – Видите ли, я сама не своя.
– Нет, не вижу, – молвил червяк.
– Боюсь, что не смогу выразиться яснее, – вежливо ответила Алиса. – Мне и самой непонятно, а когда меняешься размером по сто раз на дню, это очень сбивает с толку.
– Это не так, – возразил червяк.
– Ну хорошо. Возможно, вы с этим ещё не сталкивались, но вот наступит пора вам превратиться в куколку, а потом в бабочку – неужели вам не покажется это странным, разве нет?
– Ничуть, – ответил червяк.
– По крайней мере, я знаю, что для меня такое ощущение было бы странно.
– Для тебя! – презрительно бросил червяк. – Да кто ты такая?
Это вернуло их к началу беседы. Алиса даже чуть рассердилась на червяка за его столь грубые выпады. Она выпрямилась и сказала очень серьёзно:
– По-моему, вы первый должны сообщить мне, кто вы такой.
– Это почему же? – возразил червяк.
Ответ поверг Алису в изумление, ибо к такому повороту она не была готова. У червяка, похоже, дурное настроение, так что Алиса развернулась и пошла прочь.
– Вернись! – крикнул ей червяк. – У меня есть что-то важное тебе сказать.
Это звучало многообещающе, поэтому Алиса возвратилась.
– Держи себя в руках! – произнёс червяк.
– И это всё? – спросила Алиса, едва сдерживая гнев.
– Нет, – продолжил червяк.
Алиса решилась подождать, так как заняться всё равно ей было нечем. Может, он, наконец, что-нибудь дельное посоветует. Несколько минут червяк попыхивал своим кальяном, не произнося ни слова, потом, наконец, расправил руки и, вынув кальян из пасти, сказал:
– Ты думаешь, ты изменилась, так?
– Да, сэр, – начала Алиса. – Я не помню того, что знала раньше. Пыталась даже рассказать стишок о малютке-пчеле, но получилось про малютку-крокодила.
– Быть может, тебе удастся вспомнить стих о папаше Вильяме? – предложил червяк.
Алиса сложила руки и начала:
1.
– Ты старик, отец Вильям! – воскликнул юнец, –
Голова уж с проплешиной, сед словно лунь,
Но ты смел, ежедень вверх ногами стоишь,
Разве правильно это, ответь мне, отец?2.
– В мои юные годы, – отец Вильям сказал, –
Я раскинуть боялся мозгами, не знал,
Что мозгов уже нет, ныне я понимаю,
Оттого, не боясь, трюки я повторяю.3.
– Повторюсь, очень стар ты! – продолжил юнец, –
И жирком ты заплыл, ну а я – молодец!
А вот сальто назад крутишь ты у дверей,
Как понять и принять, расскажи поскорей?4.
– С утра жизни, – отец Вильям тряхнул сединой, –
Я для гибкости зелье втирал травяной,
Одна баночка в шиллингах стоит пятак,
Пару склянок продам, покупай же, чудак.5
– Всё ж ты стар и беззуб, – разозлился юнец, –
В твои годы – есть сало от кашля, отец.
А ты вон с клювом, костьми всего слопал гуся!
Не пойму, как вокруг пальца обвёл ты меня.6
– В мои ранние годы, — ответил отец,
Когда право учил, вечно спорил с женой,
Так что сила немалая теперь в челюстях,
Вот и буду жевать до конца моих дней.7.
– Ты ж старик! – подметил юнец. – Сколь возраст ни мерь,
Пелена на глазах уж должна быть, поверь.
Но на кончике носа ты держишь угря,
Что за ловкость, открой-ка секрет для меня!8.
– Ах, довольно вопросов, – ответил отец, –
Ты что думаешь, важная птица ты, да?
Свои бредни оставь при себе под венец,
А то вниз загремишь ты по лестнице, ясно?!***
– Всё переврала, – сказал червяк.
– Боюсь, что так, – робко согласилась Алиса, – не те слова я говорю.
– Неверно с начала до конца, – решительно отрезал червяк.
Несколько минут они молчали. Червяк заговорил первым.
– Какого роста ты хочешь быть?
– Мне рост не важен. Проблема в том, что я постоянно меняюсь.
– А тем ростом, что сейчас, ты довольна? – уточнил червяк.
– Хотелось бы быть побольше, если вы не против, сэр, – продолжала Алиса. – Семь с половиной сантиметров – совсем никудышный для меня рост.
– Это хороший рост, если подумать, – возразил сердито червяк. И он вытянулся во весь рост. В нём оказались те самые семь с половиной сантиметров.
– Но я не привыкла быть такой! – взмолилась бедняжка Алиса. А сама подумала: «До чего эти существа обидчивы!»
– Со временем привыкнешь, – настаивал червяк и, сунув кальян в пасть, принялся опять дымить.
Алиса смиренно ждала, когда червяк снова заговорит. Через несколько минут тот вынул кальян из пасти, потом слез с гриба и стал отползать в траву, заметив на ходу:
– Если от шляпки – то вырастешь, а если от ножки – то уменьшишься.
– От шляпки чего? – подумала Алиса.
– Гриба, – ответил червяк, будто читал её мысли, и вскоре скрылся из виду.
Алиса в задумчивости смотрела на гриб, потом сорвала его, осторожно взяла шляпку в одну руку, а ножку – в другую.
– Интересно, как подействует ножка? – спросила она и решилась испробовать, надкусив кусочек.
И тотчас почувствовала сильнейший удар подбородка о ногу! Хотя Алиса очень испугалась такой резкой перемене, но, видя, что она больше не уменьшается, а шляпка гриба по-прежнему у неё в руке, Алиса решила, что есть ещё надежда всё исправить. С трудом разжав свои челюсти (подбородок оказался буквально вдавлен в ногу), Алиса наконец-то сунула краешек шляпки в рот и надкусила.
* * * * * *
– Уф, наконец-то моя голова, освободилась! – радостно воскликнула Алиса. Однако восторг сменился тревогой, ибо оказалось, что она была без плеч: её неимоверно длинная шея торчала над морем зелени, словно фабричная труба.
– А что это там такое зелёное? – удивилась Алиса. – И куда подевались мои плечи? А где мои руки, почему я их не вижу? – Алиса пошевелила пальцами, листва внизу зашуршала. Она решилась склонить голову к рукам, и очень обрадовалась тому, что шея её гнулась во все стороны, будто змея. Изящным зигзагом Алиса было занырнула в гущу листвы деревьев, среди которых, как выяснилось, она ещё недавно бродила, как вдруг пронзительное шипение заставило её отпрянуть. В лицо налетела и бешено принялась хлестать крыльями большая голубка.
– Змея! – вопила она громко.
– Да никакая я не змея! – возмутилась Алиса. – Да отстаньте вы от меня!
– Я уж всё испробовала, – отчаянно запричитала голубка. – Но их ничем не проймёшь!
– О чём вы? – непонимающе спросила Алиса.
– И корни деревьев я испробовала, и берега реки, и живые изгороди, – продолжала, не обращая на Алису внимания, голубка. – Но вот эти змеи… от них лишь одно горе!
Алиса, озадаченная, не решалась противиться, понимая, что голубке надо выговориться.
– Мало, что ли, у меня хлопот – высиживать яйца? – продолжала сетовать голубка. – А тут нужно всё время быть настороже из-за змей, днём и ночью. Я уже три недели глаз не могу сомкнуть.
– Мне жаль, что вас всё время беспокоят, – пробормотала Алиса, сообразив, в чём дело.
– И как только я выбрала это самое высокое дерево, – продолжала голубка, срываясь на крик, – думала уже, что от гадов совсем избавилась, как вдруг нате, явилась змея с небес! Тьфу, змеюка!
– Но я не змея! – настаивала Алиса. – Я…я…
– Не змея? Тогда кто ты? Только не ври мне!..
– Я… маленькая девочка, – неуверенно произнесла Алиса, вспоминая множество своих превращений.
– Так я тебе и поверила, – возразила голубка. – Я достаточно повидала девочек на своём веку, но такой шеи, как у тебя, я не видела. Ты – определённо змея, теперь я это точно знаю! Скажи ещё, что не ела голубиных яиц?!
– Я их, конечно, пробовала, – призналась Алиса. – Только такие яйца мне не по душе. Я их сырыми совсем не ем.
– Тогда убирайся! – ответила голубка и уселась к себе в гнездо.
Алиса присела было на корточки, как могла, но шея то и дело путалась в ветвях, пришлось распутывать. И тут ей вспомнилось о шляпке и ножке гриба, что она держала в обеих руках. Алиса принялась откусывать то от одной, то от другой, становясь то выше, то ниже, пока не обрела нормальный рост.
В последнее время она успела порядком отвыкнуть от своего роста, он ей показался странным поначалу, но через несколько минут она уже освоилась и принялась болтать сама с собой, как обычно.
– План мой, похоже, наполовину исполнился. Как же головокружительны эти превращения! Никогда не знаешь, кем станешь в следующее мгновение! И вот теперь я нормального роста. Теперь я могу попасть в тот замечательный сад. Как же это сделать?
Едва сказав это, Алиса заметила в одном дереве дверь, и эта дверь открывалась прямо в дерево.
– Надо же, как всё чудесато сегодня! Неужели я могу в эту дверь войти?
И она вошла.
Алиса снова оказалась в том длинном зале рядом со стеклянным столиком.
– Теперь у меня точно должно получиться, – сказала она и, схватив золотой ключик, принялась отпирать дверцу в сад. Затем надкусила кусочек гриба и уменьшилась до сорока сантиметров. Миновав узкий проход, Алиса оказалась в великолепном саду среди изумительных цветочных клумб и прохладных фонтанов.
| ПРИМЕЧАНИЕ:
*** — Кэрролл пародирует стих Роберта Саути «The Old Man’s Comforts and How He Gained Them». 1799 г.
Роберт Саути. – Ты стар, отец Вильям! — воскликнул юнец, – Все юные годы, — отец отвечал, – Ты стар, отец Вильям! — воскликнул юнец, – Когда был я молод, — ответил отец, – Ты стар, отец Вильям, — воскликнул юнец, – Я молод душой, — отец Вильям сказал, ———————————————— – Вы стары, отец Вильям! – воскликнул юнец, – В дни моей юности, – отец Вильям ответил, – Вы стары, отец Вильям, – воскликнул юнец, – В дни моей молодости, – отец Вильям ответил, – Вы стары, отец Вильям, – воскликнул юнец, – Я весел и юн, – отец Вильям сказал, |
____________________________________________________
***