«Штирлиц подошел к окну. Из форточки дуло.
Штирлиц закрыл форточку. Дуло убрали».
(анекдот)

Автор статьи: Сергей Курий
Рубрика «Прочие статьи»

«— «Рубить сплеча…» — прочитал Король и снова взглянул на
Королеву. — Разве ты когда-нибудь рубишь сплеча, душечка?
— Никогда, — ответила Королева.
И, отвернувшись, закричала, указывая пальцем на бедного Билля:
— Рубите ему голову! Голову с плеч!
— А-а, понимаю, — произнес Король. — Ты
у нас рубишь с плеч, а не сплеча!
И он с улыбкой огляделся. Все молчали.
— Это каламбур! — закричал сердито Король.
И все засмеялись».
(Л. Кэрролл «Алиса в Стране Чудес»)

Вот мы и добрались до одного из самых интересных литературных приемов, с которым непосредственно связаны многие анекдоты про Штирлица и поручика Ржевского. Речь, конечно, пойдет о самой известной игре слов — т. н. каламбурах, а так как мы говорим о поэзии, то и интересовать нас будут в первую очередь КАЛАМБУРНЫЕ РИФМЫ. Эти рифмы, как и прочие каламбуры, строятся на фонетической схожести разных по значению слов и словосочетаний. Конечно, каламбур может использоваться в стихах и не в виде рифмы, а например строиться на смене ударений, как в одной из песенок Винни-Пуха в пер. Б. Заходера:

«— Вопрос мой прост и краток, —
Промолвил Носорог,—
Что лучше — сОрок пЯток
Или пятОк сорОк?…»

Или в стихотворениях Я. Козловского:

«Хоть я еще в строЮ —
Больших надежд не стрОю.
За истину стоЮ,
А значит, что-то стОю».

«КОсит косец, а зайчишка косИт,
ТрУсит трусишка, а ослик трусИт».

Основой множества каламбуров являются омонимы — слова с разным смыслом и одинаковым написанием или звучанием.  Вспомним хрестоматийный пример с разными значениями слова «коса». Вот один из недавних политических каламбуров на эту тему: «Украиной стала управлять женщина с косой». Яркие поэтические каламбуры на этом же слове построили Н. Глазков и В. Брюсов:

Н. Глазков:
   «Люблю речные отмели и косы,
Люблю, когда звенят лугами косы…
Но мне милей моей любимой косы!..
Ты не смотри на эту слабость косо«.

В. Брюсов:
   «Ты белых лебедей кормила,
Откинув тяжесть черных кос…
Я рядом плыл; сошлись кормила;
Закатный луч был странно-кос.
…Вдруг лебедей метнулась пара…
Не знаю, чья была вина…
Закат замлел за дымкой пара,
Алея, как поток вина…»

      
Три разных косы.

А вот прекрасный каламбур, видимо, появившийся в процессе перевода:

Вольфрам фон Эшенбах «Парцифаль» (пер. Л. Гинзбурга):
«Я верен был ему и предан,
И я обманут им и предан«.

Часть языковедов относилась к омонимам с плохо скрываемой антипатией, их называли «больными» словами, считали, что из-за них язык становится более путанным, и его смысловая нагрузка обедняется. Некоторые слова, подобно кукушатам, «умерщвляли» своих «братьев-близнецов». Так ушли из русского языка слова «вечный» (от слова «веко») и «винный» (от слова «вина») — теперь говорят «виновный».

Однако для поэтов и остряков каламбур оказался настоящей находкой. Популярность этой словесной игры была обусловлена неожиданной сменой смысла слова (словосочетания) при сохранении его фонетики. Обычно эта метаморфоза преследует целью создание комического или парадоксального эффекта.
Естественно, омонимами каламбуры не исчерпываются. Часто игра идет на уровне словосочетаний. Иногда в одном и том же словосочетании могут по-разному расставляться смысловые акценты:

С. Аксёненко:
   «И не высказано что-то,
Что-то сделать так охота,
Только ЧТО?
Вот конец уже приходит,
А начало было вроде
Только что…».

Но обычно каламбурные рифмы строятся на разной разбивке исходного словосочетания.

С. Аксёненко:
«Чтобы Бога почитать,
Взял псалтырь я почитать.
Но залез средь ночи тать…
И псалтырь мне не читать…
Мне монахом надо стать,
Чтоб второй псалтырь достать«.

Эм. Кроткий:
 «Он скажет слово «за»
И кается…
Он постоянно
За-икается!»

Сергей Курий:
  «Напоролись на риф мы,
А берег Днепра вдали…
Хорошие рифмы,
Неправда ли?»

Неизвестный автор:
Пошловатый каламбур:
Телом бел, а калом — бур.

Еще один пример каламбура (видимо, фольклорного):

«Депешу раз на теле граф
Принес с собой на телеграф
И, оголясь, забыв про честь,
Депешу деве дал прочесть.
И, хоть была девица стойкой,
Упала в обморок за стойкой…»

Каламбур, где соблюдается полное совпадение буквенного состава между разными по значению словами и словосочетаниями, называется ГЕТЕРОГРАММОЙ. Например:

Д. Авалиани:

«Не бомжи вы — небом живы»,

«Адрес публики — ад республики»,

«По этапу тьмой — поэта путь мой».

С. Федин:

«Ослабел — осла б ел»,

«В огне веры цари — во гневе рыцари»

«Авангардизм учил россию —
Авангард измучил Россию».

Написать удачные стихи, полностью состоящие из гетерограмм, чрезвычайно сложно, но и такие примеры есть:

Д. Авалиани:

«Заказ и нож дали
За казино ждали».

«Не ЗАКОН — чучело вечное.
Не закончу человечное,
Ибо где точка?
Утро — бабочка,
И Бог — деточка:
Утроба — бочка».

С. Федин:

«Азам учили,
а замучили.
Пока лечили —
Покалечили».

«Убогая, у бога я,
Товарищу товар ищу,
Несу разное, несуразное!»

История каламбуров теряется в глубине веков. Например, в словаре Даля можно найти превосходный фольклорный каламбур: «Я — в лес, и он влез, я — за вяз, а он завяз».
Один из ярких каламбуров написал и «старик» Державин, метко обыграв имена Наполеона и Багратиона:

  «О, как велик,
велик На-поле-он!
Он хитр, и быстр,
и тверд во брани;
Но дрогнул, как к нему
простер в бой длани
С штыком Бог-рати-он«.

По этому поводу вспоминается также детская загадка с подвохом:
«Что делал слон, когда пришел Наполеон? (на поле он)».

«Благословленный» Державиным Пушкин тоже обожал поиграть в слова и частенько пользовался каламбурными рифмами:

«Вы, щенки! За мной ступайте!
Будет вам по калачу,
Да смотрите ж, не болтайте,
А не то поколочу«.

«Защитник вольности и прав
В сем случае совсем не прав«.

«А что же делает супруга,
Одна в отсутствии супруга?»

«Анекдоты из жизни Пушкина», 1899:
 «Однажды Пушкин сидел в кабинете графа С. и читал про себя какую-то книгу. Сам граф лежал на диване. На полу около письменного стола играли его двое детишек.
— Саша, скажи что-нибудь экспромтом… — обращается граф к Пушкину.
Пушкин мигом, ничуть не задумываясь, скороговоркой отвечает:
— Детина полоумный на диване.
Граф обиделся.
— Вы слишком забываетесь, Александр Сергеевич, — строго проговорил он.
— Ничуть… Но вы, кажется, не поняли меня… Я сказал: — дети на полу, умный на диване«.

Но настоящим мастером каламбура, признанным в свое время «королем рифмы» стал поэт XIX в. Дмитрий Минаев (кстати, один из переводчиков «Божественной комедии»). Его перу принадлежит один из самых знаменитых каламбуров, где обыгрывается само слово «каламбур»:

  «Область рифм — моя стихия,
И легко пишу стихи я;
Без раздумья, без отсрочки,
Я бегу к строке от строчки,
Даже к финским скалам бурым
Обращаюсь с каламбуром«.

«Паpик на лысину надев,
Не уповаю я на дев.
И ничего не жду от дам,
Хоть жизнь подчас за них отдам«.

«На пикнике, под тенью ели
Мы пили более, чем ели,
И, зная толк в вине и в эле,
Домой вернулись еле-еле…».

«Ты грустно восклицаешь:
«Та ли я?»
— В сто сантиметров
моя талия«.

«Не щеголяй, приятель, тем,
Что у тебя избыток тем.
Произведенья знаем те мы,
Где лучшие погибли темы«.

 Как вы уже заметили, долгое время каламбурная рифма употреблялась в основном в комическом и сатирическом ключе. Одним из первых, кто вывел каламбурную рифму из юмористического «гетто» стал Владимир Маяковский, которого по праву можно назвать «королем рифмы» ХХ века. В его поэзии этот литературный прием используется постоянно и в самом широком диапазоне — вплоть до се рьезных и даже патетических стихов. Примеры этого вы сможете найти сами практически в любом произведении «горлана-главаря»:

   «Лет до ста
расти
нам
без старости,
год от года
расти
нашей
бодрости.
Славьте
молот и стих —
землю
молодости!»

Блестяще разрабатывал каламбурную рифму и Яков Козловский, книга которого «О словах разнообразных — одинаковых, но разных», думаю, доставила удовольствие многим советским детям.

«Нёс медведь, шагая к рынку,
На продажу мёду крынку.
Вдруг на мишку — вот напасть —
Осы вздумали напасть!
Мишка с армией осиной
Дрался вырванной осиной.
Мог ли в ярость он не впасть,
Если осы лезли в пасть,
Жалили куда попало,
Им за это и попало«.

«Это кто стрелой из лука
Прострелил головку лука?!
Я ни слова, как немой,
Словно выстрел был не мой«.

«Снег сказал: — Когда я стаю,
Станет речка голубей,
Потечет, качая стаю
Отраженных голубей«.

Особенно хорошо «смотрятся» каламбуры в песнях, где очень большую роль играет именно звучание.

В. Высоцкий:
«Не сравнил бы я любую с тобой —
Хоть казни меня, расстреливай.
Посмотри, как я любуюсь тобой, —
Как мадонной Рафаэлевой!»

Из м/ф «Бременские музыканты»:
«Ох, рано
встает охрана!»

Из песни группы СПЛИН:
«Герой — на героине,
Героиня — на героине…»

Однако эффект каламбура может возникать совершенно непреднамеренно и создавать комический эффект совсем не к месту. Вспомните банальные примеры из жизни: «Не давите яйца!» или «Освободите задний проход». Однако поэты чаще всего грешат тем, что известный литератор А. Квятковский назвал СДВИГОМ, когда близкорасположенные слова могут сливаться для слушателя в непредсказуемые сочетания. В своем «Поэтическом словаре» Квятковский приводит и несколько замечательных примеров (обнаруженных, кстати, не у графоманов, а признанных классиков).

А. Пушкин:
  «Слыхали ль вы (львы) за рощей глас ночной
Певца любви, певца своей печали?».

М. Лермонтов:
  «В полдневный жар в долине Дагестана
С свинцом (с винцом) в груди лежал недвижим я».

А. Блок:
  «Утек, подлец! Ужо постой, (У, жопа, стой)
  Расправлюсь завтра я с тобой».

Если метод звукоподражания совместить с принципом «испорченного телефона», то можно позабавиться игрой, суть которой хорошо показал Д. Родари в книге «Грамматика фантазии»:

 «Возьмем первую строку известного стихотворения Кардуччи:

«Семь пар ботинок износил я…».

 Попытаемся переписать ее, образно говоря, зажмурившись, с ошибками, неуважительно меняя силлабику, как если бы перед нами была мешанина из звуков, заготовка, ожидающая, чтобы ей придали окончательную форму:

«Семь карпов в тине: ишь, засилье…»

 Или

«Семь швабр один я не осилю…»

Часто подобный прием используют, производя «смешной перевод» иностранных песен. Вспомним хотя бы киркоровскую перепевку турка Таркана — «Ой,мама, шика дам».
А вот как поиграл со словом «Yaki-Da» из песни «I saw you dancing» известный пародист Сергей Минаев:

«…Коль в непогоду
не летают самолёты — не беда.
«Илы» не могут,
а «Яки» да…
…Найти дорогу
там где травка очень сложно иногда.
Быки не могут, а яки — да…»

Иногда каламбурные ошибки могут быть далеко небезобидными. Так на Трирском синоде фразу из «Послания апостола Павла к Титу» (3:10), которая звучала «Haereticum devita!» («Еретика отвращайся!», т. е., избегай) прочитали как  «Haereticum de vita!» («Еретика лишай жизни!»). Маленький пробел в слове, как понимаете, имел далеко идущие последствия.

М. Булгаков «Мастер и Маргарита»:
 «— Рыцарь этот когда-то неудачно пошутил, — ответил Воланд, поворачивая к Маргарите свое лицо с тихо горящим глазом, — его каламбур, который он сочинил, разговаривая о свете и тьме, был не совсем хорош. И рыцарю пришлось после этого прошутить немного больше и дольше, нежели он предполагал».

Завершая разговор о диковинных рифмах, нельзя обойти вниманием МОНОРИМ — прием, когда стих строится на однообразной рифме (лягушка-мушка-душка-раскладушка). Если в стихах мусульманского Востока монорим — не редкость (на нем строятся такие поэтические формы, как газель, рубаи, касыда), то в нашей поэзии этот прием редко встречается в чистом виде. Чаще всего его можно встретить в отдельных строфах, как в стихотворении Марины Цветаевой:

«В огромном городе моем — ночь.
Из дома сонного иду — прочь
И люди думают: жена, дочь,—
А я запомнила одно: ночь.

Июльский ветер мне метет — путь,
И где-то музыка в окне — чуть.
Ах, нынче ветру до зари — дуть
Сквозь стенки тонкие груди — в грудь.

Есть черный тополь, и в окне — свет,
И звон на башне, и в руке — цвет,
И шаг вот этот — никому — вслед,
И тень вот эта, а меня — нет.

Огни — как нити золотых бус,
Ночного листика во рту — вкус.
Освободите от дневных уз,
Друзья, поймите, что я вам — снюсь».

Слишком длинные моноримы для нашего уха звучат слишком уж утомительно и монотонно. Впрочем, гипнотическое действие этого приема зачастую используется в заговорах и молитвах. Нарочитые моноримы  также могут быть удачно использованы в юмористических или игровых целях (особенно в детских стихах).

К. Чуковский:

«…А недавно две газели
Позвонили и запели:
— Неужели
В самом деле
Все сгорели
Карусели?

— Ах, в уме ли вы, газели?
Не сгорели карусели,
И качели уцелели!
Вы б, газели, не галдели,
А на будущей неделе
Прискакали бы и сели
На качели-карусели!»

П. Веретельник:

«На Сашке — фуражка,
Штанишки, рубашка.
Фуражка — от дедушки Сашки.
И даже фисташки
Маменьки Сашки
В обмен на фуражку
Дедушки Сашки —
Только промашки.
И даже ромашка
От ласковой Машки
И манная кашка
Бабушки Сашки —
Всего лишь букашки
В сравненьи с фуражкой
Славного дедушки Сашки».