Рубрика «Список переводчиков Льюиса Кэрролла»
Максим Щур (Макс Шчур) (род. 05.12.1977 в Бресте) — белорусский поэт, переводчик, прозаик, эссеист. В белорусской печати публикуется с начала 1990-х («Первоцвет», «ЛиМ», «Пламя», «Источник», «Nihil», «Фрагменты», «Arche», «pARTisan», «Глагол», «Беларус», «Новое время», «Записи БИНИИ»). С 2013 г. редактирует виртуальный литературный журнал » ЛитРАЖ «.
Автор книг поэзии «амфитеатр» (с 1999), «Ранний сбор» (2006), «Амальгама» (2010), «Летнее время» (2014 год) и низкий рассказов «Письмо, найденный на пепелище» (2011). Отдельные произведения переводились на польский, чешский, словенский и шведский языки.
Лауреат премии Янки Юхновца (2004) за роман «Там, где нас нет» («Там, дзе нас няма»)
Лауреат премии Гедройца (2016) за книгу «Завершить гештальт» («Завяршыць гештальт»).
Как переводчик наиболее известен своим переводом книг классиков британского нонсенса — Э. Лира и Л. Кэрролла.
Его белорусский перевод «Алисы в Стране Чудес» под названием «Алесіны прыгоды у дзівоснай краіне»был сделан в 2001 году. Впервые он был опубликован в минском журнале «Арче» (2002) под редакцией Юраса Пачупы.
В 2010 году в издательстве «Evertype» вышла новая редакция перевода под названием «Алесіны прыгоды ў Цудазем’і'». Текст был вновь проверен, исправлен и обновлен переводчиком вместе с Юрисом Бушляко.
В 2013 году в белорусском журнале «Дзеяслоў» (№ 66) Макс Щур опубликовал перевод поэмы Кэрролла «Охота на Снарка» под названием «Снаркаловы».
А в 2016 году изд-во «Evertype» выпустило перевод «Алисы в Зазеркалье» под названием «На тым баку люстэрка, і што там напаткала Алесю».
***
Из интервью Макса Шчура. 23 ноября 2008:
http://prajdzisvet.org/interview/8-ja-vyvuchyu-anhielskuju-kab-chytats-kerala.html
— Что подтолкнуло Вас переводить именно «Приключения Алисы в Стране чудес»?
— Любовь к английскому языку, который я начал изучать «только потому, что им писал Льюис Кэрролл».
— С чем Вы связываете современную тенденцию появления целого ряда белорусских переводов детской литературы?
— С заботой о воспитании будущих носителей языка.
— Нужно ли впадать в детство, чтобы перевести или написать детский произведение?
— Надо впадать в детство в любом случае, не обязательно для этого что-то писать или переводить.
— Как, по Вашему мнению, детская литература влияет на мир взрослых?
— Положительно.
— Планируете ли Вы переводить и дальше? Будет ли это снова произведение для детей?
— Никогда не говори «никогда». (Примечание: я не считаю «Алису» прежде всего детской книгой. Для меня это в первую очередь классика абсурда, которая учит мыслить не только детей, как и «Лимерики» Лира. Впрочем, хороший писатель пишет для детей (почти) так, как писал бы и для взрослых, — общаясь с детьми, не стоит особенно «сюсюкать»).
— Какие детские произведения, по Вашему мнению, еще необходимо перевести на белорусский язык?
— Не хочу навязывать своих вкусов современным детям, но думаю, что тот, кто перевел бы «Сказки дядюшки Римуса», мог бы собой гордиться.
— Какой традицией перевода (чистый перевод или адаптация) Вы руководствовались и почему? Как Вы относитесь к этим традициям, какие у них сильные и слабые стороны?
— Я старался как можно больше заниматься переводом и как можно меньше — адаптацией. Однако специфика произведения Кэрролла в том, что в нем объектами субверсивной критики становятся вещи не только вневременные, такие как человеческая рациональность или быт, но и многие специфические национальные реалии тогдашней викторианской эпохи, которые нам с сегодняшней перспективы оценивать трудно. Поэтому именно эти реалии я стремился подменить на белорусские, чтобы сохранить актуальный потенциал произведения и подчеркнуть его универсальность.
Может показаться, что назвав героиню Алесей, я якобы сознательно выбрал путь адаптации, но на самом деле я просто оставил за собой возможность пользоваться подобными подменой реалий при условии, что они будут уместными.
Минус перевода в том, что он не может обойтись без адаптации. Плюс адаптации в том, что она руководствуется определенными правилами, которые заставляют её быть функционально соответствующей оригиналу и не дают превратиться в своеволие «а-ля Гоблин», когда реалии подменяются полным ходом на потеху публики.
.
***
Интервью с Максимом Щуром (04-12-2009):
https://novychas.by/kultura/marmazja_r_suprac_zhabavoka_l_
— Всего один перевод «Страны Чудес» на белорусский (твой) — и вот уже три «Зазеркалья»! Как ты думаешь, почему белорусского переводчика влечет именно это произведение?
— Во время моего обучения в Минском лингвистическом университете один из моих земляков-брестчан перевел первую часть «Алисы» на белорусский в качестве дипломной работы, поэтому существует по крайней мере еще один перевод (Дениса Миусского? — С.К.). К сожалению, я о нем всего лишь слышал — но так часто бывает с нашим культурным наследием: он попросту не доходит до адресата. В другом случае книжку могли бы прочитать на пару лет раньше …
Я не воспринимаю первую и вторую части «Алисы» как разные произведения. По крайней мере, я переводил их как одно произведение: вызовом самому себе тогда, в 2001 году, было сделать именно обе части. Тогда же я предлагал напечатать произведение полностью, но издателей почему привлекала именно и исключительно первая. Правда, я очень рад этому и надеюсь, что, блвгодаря этому, вторая часть будет более «кэрролловская», чем первая — уже потому, что на ее доработку у меня было несравнимо больше времени.
— Самое основной вопрос к тебе — это, конечно, имя героини. Почему Олеся? Хоть немного сведущий читатель, ответит тебе: адресатки обеих частей — конкретные английские Alices, что реально существовали …
— Знаете, вокруг этой книги столько мифов … «Алиса», «Зазеркалье», или Вини «Пух» или «Пеппи Длинныйчулок» — это всё очень красивые изобретения русских переводчиков, и они сделали правильно, подняв чужой материал до такого уровня освоения, что никто и не подумает поинтересоваться, а как там в оригинале … Главное, что Шерлок Холмс — это Ливанов, а Боярский — Д ‘ Артаньян. А в оригинале героиню книжки Кэрролла называют, конечно, Элис — имя, которое по-русски передается как Алиса, имеет старагерманскае происхождение и по-разному звучит в разных европейских языках: Алис, Алисья, Аличэ и т.д. К нам оно могло прийти или с востока в форме «Алиса», или с запада в форме «Алиция».
Я мог бы долго колебаться в выборе «правильного» имени для этого ребенка, если бы молодой поэт Антон Тарас не подсказал мне простого и очень белорусского выхода — «Алеся», с которым я сразу же и полностью согласился: вот, думаю, в таких вещах нужно прислушиваться к потенциальному читателю … Никогда бы не подумал, что придется потом столько объясняет эту деталь тому же самому читателю, который почему-то относится к этому белорусскому имени с таким подозрением… Мне это не понятно. По-чешски, например, героиню книги называют Аленка … Почему, есть же Алиция? Так решил переводчик и такая сложилась традиция. Меня удивляет, что разрыв с русской традицией переживается нашими читателями так больно. По этой же причине название фильма «Pulp Fiction» прокатчики фактически отказались подать в переводе, так как он слишком отличался от русского — отсюда и у нас появилась калька «Крымінальнае чытво».
— Почему это вообще важно — «обелорусивать» Кэрролловские английские реалии?
— «Обелоруссивать» их следует для того, чтобы, парадоксальным образом, подчеркнуть «английскость» текста и автора. Ведь так, как иронизирует автор над национальными привычками британцев, белорусы себя не иронизируют. Пример: в оригинале первой части Кэрол рассказывает историю Вильгельма Завоевателя из школьного учебника и называет ее «самой сухой историей в мире». При переводе я попытался было заменить ее на историю коронации Витовта из «Краткого очерка истории Беларуси» В. Игнатовского — однако редактор (Юрий Пацюпа — М. М.), очевидно, побоялся такой самоиронии и вернул в текст Вильгельма . Для белорусских ребят оба этих имени — одинаковый «темный лес», но есть одна деталь: норманнское завоевание, как известно, для англичан — это особый «отправной» пункт истории нации, и именно над излишним академическим «пиететом» в отношении к истории и насмехаться Кэрроллл. Чтобы это передать, стоило (по моему мнению) приблизить реалии к нашим, но редактор посчитал иначе.
Конечно, подобное «обелорусивание» неизбежно будет восприниматься как излишне смелое, «произвольное» решение, поэтому не стоит им злоупотреблять. А потребностей может быть несколько: упрощение (чужих имен прежде всего), объяснение чужих реалий, которая у нас отсутствуют (в учебниках по истории детям не встретится сухой и длинный рассказ о Вильгельме Завоевателе, но о Витовта — пожалуй, да), или простая необходимость — в случае языковых игр. Так как я уже в названии стал на путь «белорусизации», то старался придерживаться его и в тексте, но при новейшей редактуре второй части мы с Юрой Бушляковым (редактор, который готовит «Алесю» для издательства «Логвинов» — М. М.) стремились избегать «злоупотреблений». Примером «белорусизации» может быть «Жабавоки» — но и он будет скорее всего восприняты большинством как «злоупотребление» в контексте знания русского перевода и незнания, как создавался оригинал.
— Что вызвало наибольшие трудности при переводе? Какими моментами ты особенно гордишься?
— Ну, конечно, самыми тяжелыми моментами и горжусь. Например, в английском языке отсутствует двойное отрицание — чтобы сохранить смысл целого параграфа, пришлось таких конструкций поизыскивать… Автор любит создавать двусмысленность с помощью многозначных слов — например, «crab» означает не только «краба», но (среди многого прочего) и «отклонение от курса», а выражение «to catch a crab» описывает еще и способ гребли … Пришлось выдумывать вещи типа ««Спыні тут, дзяўчо, відно ж крабаў. — Спыні тут, дзе човен дно шкрабаў»»… Хотя можно было отказаться от передачи словесной игры, но именно такие ситуации для переводчика самые интересные. Насколько удачно удалось их решить — здесь может быть сто мнений (их всегда больше, чем вариантов перевода). Я горжусь тем, что все-таки удалось.
— Какие герои Кэрролла твои самые любимые? Почему?
— Если говорить о первой «Алисе», то мне симпатичен и Белый Кролик, и оба безумца, Заяц и Шаповал, симпатичный Чеширский кот (я назвал его «Добрускім», от «Добрушу» — пример еще одного отверженного «злоупотребления обелорусиванием» ), Морж и Плотник из второй части … Но самый любимый — пожалуй, Гусеница из первой части (хотя он списан с какого-то отставного вояки, я почему-то совсем его так не воспринимаю) … Почему? «Алеся абагаўляе зайца за тое, што заяц — зухаваты…» (цитата из -й главы второй части «Лев и Единорог» — М. М.) По-видимому, потому, что он лаконичен, в отличие от меня.
— Страна чудес — или Зазеркалье — где хотелось бы оказаться?
— В обеих одновременно, конечно. Хотя оказаться — не проблема, проблема обычно оттуда вернуться.
__________________________________________________________________________
Автор и координатор проекта «ЗАЗЕРКАЛЬЕ им. Л. Кэрролла» — Сергей Курий