Рубрика: «Стихотворения Льюиса Кэрролла»
Публикации: рукописный журнал «The Rectory Umbrella» (1850-53);
ОРИГИНАЛ на английском:
LAYS OF SORROW ― Number 1
The day was wet, the rain fell souse
Like jars of strawberry jam,[1] a
Sound was heard in the old hen-house,
A beating of a hammer.
Of stalwart form, and visage warm,
Two youths were seen within it,
Splitting up an old tree into perches for their poultry
At a hundred strokes[2] a minute.
The work is done, the hen has taken
Possession of her nest and eggs,
Without a thought of eggs and bacon,[3]
(Or I am very much mistaken:)
She turns over each shell,
To be sure that all’s well,
Looks into the straw
To see there’s no flaw,
Goes once round the house,[4]
Half afraid of a mouse,
Then sinks calmly to rest
On the top of her nest,
First doubling up each of her legs.
Time rolled away, and so did every shell,
“Small by degrees and beautifully less,”
As the sage mother with a powerful spell[5]
Forced each in turn its contents to “express,”[6]
But ah! “imperfect is expression,”
Some poet said, I don’t care who,
If you want to know you must go elsewhere,
One fact I can tell, if you’re willing to hear,
He never attended a Parliament Session,
For I’m certain that if he had ever been there,
Full quickly would he have changed his ideas,
With the hissings, the hootings, the groans and the cheers.
And as to his name it is pretty clear
That it wasn’t me and it wasn’t you!
And so it fell upon a day,
(That is, it never rose again,)
A chick was found upon the hay,
Its little life had ebbed away.
No longer frolicsome and gay,
No longer could it run or play.
“And must we, chicken, must we part?”
Its master[7] cried with bursting heart,
And voice of agony and pain.
So one, whose ticket’s marked “Return”,[8]
When to the lonely roadside station
He flies in fear and perturbation,
Thinks of his home— the hissing urn—
Then runs with flying hat and hair,
And, entering, finds to his despair
He’s missed the very latest train![9]
Too long it were to tell of each conjecture
Of chicken suicide, and poultry victim,
The deadly frown, the stern and dreary lecture,
The timid guess, “perhaps some needle pricked him!”
The din of voice, the words both loud and many,
The sob, the tear, the sigh that none could smother,
Till all agreed: “a shilling to a penny
It killed itself, and we acquit the mother!”
Scarce was the verdict spoken,
When that still calm was broken,
A childish form hath burst into the throng;
With tears and looks of sadness,
That bring no news of gladness,
But tell too surely something hath gone wrong!
“The sight that I have come upon
The stoutest heart[10] would sicken,
That nasty hen has been and gone
And killed another chicken!”
—-
Примечание автора:
[1] i.e. the jam without the jars: observe the beauty of this rhyme.
[2] At the rate of a stroke and two thirds in a second.
[3] Unless the hen was a poacher, which is unlikely.
[4] The hen-house.
[5] Beak and claw.
[6] Press out.
[7] Probably one of the two stalwart youths.
[8] The system of return tickets is an excellent one. People are conveyed, on particular days, there and back again for one fare.
[9] An additional vexation would be that his “Return” tickets would be no use the next day.
[10] Perhaps even the “bursting” heart of its master.
____________________________________________________
Перевод Андрея Москотельникова:
СКОРБНЫЕ ЛЭ, №1
Давился ливнем водосток
Как банками варенья [1].
Не гром гремел, но молоток:
Курятник — в поправленье.
В минуту — просто ударов до ста [2]:
Прилаживая шесты,
Там двое юнцов, лихих молодцов,
Улучшили насесты.
Опять пустили куру в дом [3].
Она — к яичкам (про омлет,
Яичницу — и об ином —
Мы ей навряд ли намекнём [4]):
Осмотрев скорлупки —
Нету ли погубки;
Пронесясь в оглядке —
Всё ли тут в порядке:
Капли не висят ли,
Мыши не шуршат ли —
Села по привычке
Снова на яички,
Да так, что лапок будто нет.
Шло время, развивалась скорлупа;
«И стисканно, и красоте урон», —
Внушала мать, не будучи тупа [5],
Чтоб содержанье выходило вон [6].
Но ах! «не те тут выраженья!» —
Сказал… какой-то там поэт.
Кто хочет имени — спросите у других.
Могу я сказать, коль не всё вам равно,
Что вряд ли слыхал он в Парламенте пренья;
Уверен: хоть раз побывай он на них,
Он тот час сменил бы, мне кажется, взгляды:
Там в таких выраженьях вас приветствовать рады…
А имечко… Впрочем, тут ясно одно:
У вас и у меня такого нет.
И вот — свалилось вдруг на нас!
(Что значит: не поднять уж боле.)
Пришли в курятник в ранний час —
Лежит цыплёнок. Вот-те раз!
Иль истощился сил запас,
А только жизнь оборвалась.
Кормилец [7], птенчика найдя,
Зашёлся рёвом не шутя.
И то — несчастней нету доли!
Вот так: обратный есть билет [8],
И вы примчались на перрон,
Что так от света отдалён, —
Домой! где чайник уж согрет;
Вы мчались — шляпа сорвалась,
И тут увидели, бесясь:
Последний поезд скрылся в поле… [9]
Не передать, как много было толка
По поводу безвременной кончины,
Догадок смутных — например: «Иголка!
Видать, на шип наткнулся без причины».
И длился гам, стенанья, вздохи, пени,
Но, наконец, решили непредвзято:
«Самоубийство! Ставим шиллинг к пенни —
Убился сам, а мать невиновата».
Но только в одночасье
Посрамлено согласье:
Вбегает вдруг ребёнок сам не свой —
В слезах и с диким взором,
Не с пустяком и вздором,
Несчастья вестника являет он собой:
«И стойких духом [10] этот вид
Совсем лишит силёнок:
Сбежавшей курочкой убит
Ещё один цыплёнок!» [11]
—-
Примечания автора:
[1] То есть, как вареньем из банок, но без банок. — Здесь и далее в стихотворении прим. автора.
[2] Тогда ритм: удар и ещё две трети удара в секунду.
[3] В её дом, то есть в курятник.
[4] Если только курочка сама не захочет ими полакомиться, что вряд ли.
[5] Наоборот, обоюдоостра — и клювом, и когтями.
[6] В нашем случае: из рамок скорлупы на свободу.
[7] По-видимому, один из тех двоих лихих молодцов.
[8] Система обратных билетов совершенно замечательна. По отмеченным дням человек может совершить поездку в оба конца, заплатив как за один конец.
[9] Дополнительная неприятность заключается в том, что билет «туда-обратно» нельзя использовать на другой день.
[10] А тем более таких, как уже «изошедший рёвом» «кормилец».
Примечание переводчика:
[11] Оба «Скорбных лэ» основаны на реальных событиях весёлой жизни Чарльза Лютвиджа и его братьев и сестёр. В то время Чарльзу Лютвиджу было семнадцать лет; можно видеть, что в этом возрасте он уже проявил себя мастером пародийного цитирования. В начале третьей строфы читатель встречает взятую в кавычки фразу «И стисканно, и красоте урон». Её прототип — строка «Изысканно, да красоте урон» из поэмы Мэтью Прайора (1664—1721, удостоился чести быть похороненным в Вестминстерском аббатстве) «Генрих и Эмма»; контекст таков:
Изгибов стана больше не суди
От тонкой талии до развитой груди:
Искажены корсетом сих времён —
Изысканно, да красоте урон.
Таким образом, скорлупа, охватывающая готовых проклюнуться цыплят, пародирует «корсет сих времён»; и в том и в другом случае заключённое в них содержание чувствует себя «стисканно». Приведённые строки Мэтью Прайора ещё и в эпоху написания первого из «скорбных лэ» могли служить злобе дня: к ним, обличая современную моду, обратился поэт и публицист Ли Хант в 59-м номере «Лондонского журнала Ли Ханта» (от 13 мая 1835 года).
Ещё раз Кэрролл (как Доджсон) использует последнюю из этих строк Мэтью Прайора в качестве эпиграфа к одному из разделов математический комедии «Эвклид и его Современные Соперники». Если читателю попадётся на глаза наш перевод этого сочинения, он увидит, что там эта строка переведена нами несколько иначе. Что поделать! Лишь одно: признать своё бессилие перевести эту строку единообразно для обоих случаев, то есть чтобы она и там и здесь придавала контексту дополнительный комизм, сначала соответственно Кэрролловому, а затем согласно Доджсонову замыслам. Нам остаётся только заверить читателя, что оба наших перевода верны по-прайоровски.
____________________________________________________
Перевод Светланы Головой (2010):
Лэ, исполненные скорби № 1
А ливень лил как из ведра
Клубничным джемом[1], но
В курятнике стоит жара,
Молотят — прям гумно!
Два молодца — горят сердца —
Тела их дышат паром.
Раскалывать старинный пень на жерди в птичник
им не лень —
В минуту сто ударов[2].
Закончен труд — и вот покорно
Садится птичка на яички —
Но не хотят яиц с беконом[3]
Два парня. (Дивно непреклонны!)
Она все оглядела,
Чтоб видеть: яйца целы!
Потрогала соломку:
Не слишком она ломка?
Обошла домишко[4]:
Боясь, ах, нет ли мышки!
Затем решила сесть
Тихонько на насест,
Сперва она поджала лапки.
Ведь катятся яйцо и время в старость,
«И сладкое все меньше сладко»,
А мать украдкой выпускает чары[5]:
Пусть каждый себя четко выражает[6],
Но как «убоги выраженья», —
Сказал поэт, не все ль равно мне кто.
Кто ж он? Других вопросом озадачьте.
Скажу, хоть факт сей и невзрачен,
Что он парламентские пренья
Не посещал, когда б иначе,
Он быстро б изменил сужденья,
По-совьи ухая, издав шипенье.
Но его имя так прозрачно!
Оно не ваше, не мое — вот что!
Ужасный выдался денек,
(Цыпленок больше не вздохнет.)
Забрался перед смертью в стог.
Жизнь схлынула, ведь жизнь поток.
Он веселиться уж не мог,
Забыл и игры, и урок.
И разрывается на части
У парня[7] сердце от напасти.
Стих голос: мука, боль и шок.
Так мы с билетом[8] ходим хмуро,
Ждем у дороги экипажа,
Смятенье, ужас, и поклажа,
И мысль о вечном доме — урне —
Всех нас гнетет. И вот вокзал —
Ты зря спешил, ты опоздал:
Последний поезд уж ушел[9].
Гипотезу о суициде некто
Вдруг выдвинул — все бурно обсуждали,
Сурово хмурил брови грустный лектор:
«Его иглой проткнули, не кинжалом!»
Кричат и с пеной говорят у рта,
Рыданье, плач и вздохов не сдержать,
«Как пенни к шиллингу, один как к ста,
Он сам себя убил — невинна мать!» —
Но этого не доказать,
И тишину бежит взломать
Толпа детей, шумящая всегда.
Они в слезах, они в печали,
С недоброй вестью вдруг вбежали,
Сказать: стряслась еще одна беда
Нет, не глаза глядят — глазищи,
И сердце[10] бьется звонко:
«Там курица безумно рыщет,
Убив еще цыпленка!»
—-
ПРИМЕЧАНИЯ:
1 — Т. е. джемом без ведра. Обратите внимание на красоту рифмы.
2 — В ритме — удар и еще две трети удара в секунду.
3 — Во всяком случае, пока курицу не нафаршировали яйцами, что нежелательно.
4 — Куриный домишко.
5 — То есть коготок и клювик.
6 — Разит во вне, то есть истекает собственной сущностью.
7 — Возможно, это один из двух добрых молодцев.
8 — Имеется в виду билет «туда — обратно», — эта система совершенно замечательна. В определенные дни человек может совершить поездку и вернуться домой, заплатив за проезд в один конец.
9 — Неприятность, кроме всего прочего, состоит в том, что билет «туда — обратно» нельзя использовать на следующий день.
10 — Возможно, это «взрывное сердце» принадлежит все тому же пареньку.
____________________________________________________
Автор и координатор проекта «ЗАЗЕРКАЛЬЕ им. Л. Кэрролла» —
Сергей Курий