Рок по Родине (история песен Александра Башлачёва)

aleksandr_bashlachev_01

Автор статьи: Сергей Курий
Рубрика: «Наши хиты»

Вершки и корешки

«Эта нить — что называется связь времен —
никогда не рвалась. Скажем, где была топь, там никогда
не построят храм. Через 200 лет на месте березовой рощи —
спокойный район, а где была топь — наоборот, опасный так
или иначе. А где был дуб — срубили его и построили храм.
Самое главное, когда лес рубят, его рубят на корню, т.е.корни
всегда остаются в земле. Они могут тлеть сотни лет, могут
смешаться с землей, но они остались — корни этих деревьев.
По моему убеждению, это не может не влиять на весь ход
последующих событий. Главное — корни».
(А. Башлачев)

Спор о том, кто был первым всегда бесплоден. Можно, конечно, считать, что первым европейцем, открывшим Америку, был рыжий викинг Эрик в IX в. Но какой толк был для европейской цивилизации от такого открытия до знаменательного плавания Колумба? Одним из «Колумбов», вливших в отечественное древо рок-культуры национальные соки, стал неприметный журналист из Череповца — Александр Башлачев (или СашБаш, как звали его друзья).

Башлачев всегда был довольно странной фигурой в рок-культуре — настолько он был не похож на своих «собратьев». Да и каких собратьев? По манере исполнения он, скорее, тяготел к бардам (особенно к Высоцкому, которого очень любил).

А. Башлачев:
«Как я себя величаю? Я — человек поющий. Есть человек поющий, рисующий, есть летающий, плавающий. Вот я — поющий, с гитарой».

aleksandr_bashlachev_02

Его музыка была чрезмерно аскетична, многие (даже длинные) песни укладывались в три, а то и два аккорда. Назвать, хоть одну из его песен «хитом» не поворачивается язык, настолько чужды они были всяческой искусственности и излишней «красивости». Все в башлачевском творчестве пахло «почвой», «сыростью», «первородностью».

Родство Башлачева с рок-культурой было чисто духовное и клановое. Несмотря на то, что он обожал Гребенщикова, влияние лидера АКВАРИУМА практически не прослеживается. У Башлачева был свой, совершенно ни на что не похожий, творческий путь.
То же самое можно сказать и о его желании создать собственную группу. Даже трудно представить, как остальные музыканты смогли бы попасть в этот неравномерно «дышащий» ритм его песен. Недаром вспоминают, как неуютно чувствовал себя Башлачев во время студийной записи, когда нужно было спеть несколько дублей, не говоря уже о наложении. СашБаш во время исполнения был как бы слит с песней, он жил ею. Он не мог отнестись к пению как к работе, поэтому и не способен был спеть одну и ту же песню, хотя бы приблизительно одинаково. Любое студийное «разложение» на голос и гитару, Башлачев воспринимал как препарирование живого организма.
На записях всегда поражает его голос — голос, способный на протяжении одной строки сорваться до надрывного хрипа и тут же упасть на проникновенный шепот. Какой тут, к черту, уровень записи! Он ДЫШАЛ песней — и это не красивая метафора, как не были метафорой его окровавленные пальцы после особенно яростного исполнения.

aleksandr_bashlachev_03

И еще. Александр Башлачев был Поэтом. Чуть ли не первым настоящим большим Поэтом в рок-музыке. Сделать этот смелый вывод позволяет его ответственное и уважительное отношение к Слову — Слову как таковому, а не просто как к одному из компонентов рок-песни. Столь изощренной, филигранной и вместе с тем истинной и могучей поэзии отечественная рок-музыка не знала. Слова в песнях Башлачева сплетаются, перекликаются, каламбурят, одно тянет другое — и при всем этом такая хитрая «конструкция» умудряется звучать цельно и осмысленно.

А. Башлачев, интервью журналу РИО:
«…мы ведем разговор на разных уровнях — ты на уровне синтаксиса, а я на уровне синтаксиса как-то уже перестал мыслить, я мыслю (если это можно так назвать) на уровне морфологии: корней, суффиксов, приставок. Все происходит из корня. Понимаешь?
Вот недавно одна моя знакомая сдавала зачет по атеизму. Перед ней стоял такой вопрос:»Основная религия». Я ей сказал:»Ты не мудри. Скажи им, что существует Имя Имен (если помнишь, у меня есть песня по этому поводу). Это Имя Имен можно представить как некий корень, которым является буддизм, суффиксом у него является ислам, окончанием — христианство, а приставки — идиш, ересь и современный модерн»

А. Башлачев:
«И нельзя оправдываться… нельзя оправдать слабость текстов, слабость идеи, ее отсутствие полнейшее нельзя оправдывать тем, что это якобы рок-поэзия, рок-творчество, рок-культура, и вы в этом ничего не понимаете. Ерунда! Если это искусство — в общем, тоже термин тот еще. Но если это искусство, то это должно быть живым. Оно должно подчиняться тем же самым правилам и судиться самым строгим судом по тем законам, по которым мы судим тех же БИТЛЗ, скажем, ту же музыку — не важно, рок, джаз, классика, — ту же живопись, ту же поэзию, литературу в целом, вообще любой честный творческий акт».

Но самое главное даже не это. Самое главное то, что 24-летнему череповецкому парню удалось буквально за три года(!) создать настоящую оригинальную «национальную рок-идею». Идею не в смысле какой-то четкой системы с набором постулатов, а в смысле открытия для отечественной рок-музыки национальной образности, национального духа, национального языка.

aleksandr_bashlachev_04

Удивительно также и то, что этот юноша, лишь в 1984 г. освоивший гитару (и сразу начавший писать песни), оказался гораздо «взрослее» и мудрее своих рок-коллег. Там, где они долго и неравномерно эволюционировали, Башлачев сразу взял слишком высокую «планку» (что, видимо, и сказалось на стремительном конце его творческого развития и… жизни). По сути дела, он стал своеобразной инкарнацией духа Высоцкого в новых условиях и новой культуре «рок-восьмидесятников».

Однако, среди самых зрелых песен Башлачева слишком мало веселья и сатиры, свойственных многим вещам Владимира Семеновича. Слушать СашБаша всегда тяжело, ведь его песни требуют непосредственного душевного участия.

И. Боброва «Непридуманный сюжет»:
«Как-то давняя подруга Башлачева Марина Тимашова сказала: «Саня, я тут слушала твою кассету — и мне стало страшно!». На что тот ответил: «Тебе стало страшно, когда ты услышала, а каково мне? У меня это все время в голове!».

Воспоминания А. Житинского о выступлении Башлачева в Театре на Таганке:
«Эту фонограмму нельзя слушать без волнения не только потому, что Башлачев прекрасно поет свои песни: удивительна психологическая атмосфера концерта, его драматургия. Башлачев сражался на территории поэта, которого любил и чтил, но от которого все дальше уходил в своем творчестве. И он хотел, чтобы это заметили. Он начал с «Посошка», «Времени Колокольчиков», «Петербургской Свадьбы». Реакция настороженная и прохладная. Чувствуется, что все ждут — когда же будет наше родное, «высоцкое»? Но Саша поет «Случай в Сибири», «Лихо», «Мельницу» с ее колдовским завораживающим сюжетом, «Некому Березу Заломати», «Все от Винта!» и еще несколько своих лучших песен, все время как бы извиняясь, что вот, мол, песни серьезные, смешного мало… А ведь мог сразу взять аудиторию в руки, спев «Подвиг Разведчика» или «Слет-симпозиум»,— это ведь беспроигрышно в Театре на Таганке! Но он спел эти песни лишь после восемнадцатиминутной «Егоркиной Былины» — и как все оживились, засмеялись, зааплодировали! Мол, что же ты тянул, парень! Вот настоящее, наше, «высоцкое»… Но он опять извинился: смешного больше нет — и спел «Тесто», «Сядем Рядом», «Как Ветра Осенние», а закончил «Ванюшей».

aleksandr_bashlachev_05

Путь русской души

«— О чем же ты, собственно, поешь?
— О чем… Ну как?… Russian soul. (Русская душа)
О чем?… О себе!!! О себе, в основном пою.
То, что внутри (то, что хочу, то и могу петь)?»
(из интервью А. Башлачева американке Д. Стингрей)

Первым из известных и удачных текстов Александра Башлачева можно назвать текст к песне «Грибоедовский Вальс», написанный им еще в 1983 г. Он представляет собой поразительное по воздействию погружение в тему «маленького человека». Ироническое начало о пьяненьком водовозе Степане Грибоедове, которого заезжий гипнотизер заставляет почувствовать себя Наполеоном, прорывается в конце настоящим трагизмом и заставляет слушателя сглотнуть горький комок.

«…Вот и все.
Бой окончен. Победа.
Враг повержен. Гвардейцы, шабаш!
Покачнулся Степан Грибоедов,
И слетела минутная блажь.

На заплеванной сцене райклуба
Он стоял, как стоял до сих пор.
А над ним скалил желтые зубы
Выдающийся гипнотизер.

Он домой возвратился под вечер
И глушил самогон до утра.
Всюду чудился запах картечи
И повсюду кричали «Ура!».

Спохватились о нем только в среду.
Дверь сломали и в хату вошли.
А на них водовоз Грибоедов,
Улыбаясь, глядел из петли.

Он смотрел голубыми глазами.
Треуголка упала из рук.
И на нем был залитый слезами
Императорский серый сюртук».

Однако подлинным «рождением» оригинального поэтического языка Башлачева принято считать написание «Времени Колокольчиков» — песни, в которой впервые английское слово «рок-н-ролл» перекликается с русским «колокол», рок-н-ролльный драйв — с русской бесшабашностью, а реалии современности — со славянской образностью.

«…И пусть разбит батюшка Царь-колокол,
Мы пришли с черными гитарами.
Ведь биг-бит, блюз и рок-н-ролл*
Околдовали нас первыми ударами.

И в груди искры электричества.
Шапки в снег — и рваните звонче-ка!
Рок-н-ролл* — славное язычество.
Я люблю время колокольчиков».
…………………………………………………………………
* — Впоследствии, все дальше отходя от «западных заимствований» в поисках славянских аналогов, Башлачев в поздней редакции «Времени Колокольчиков» заменил «рок-н-ролл» на «свистопляс».

Это был настоящий, а не «алхимический» (как у многих) брак Запада с Востоком.
Каким образом проявилась в Башлачеве такая творческая самобытность можно только гадать. Мне кажется, ключевое слово здесь «любовь» — любовь к своей земле, к своей культуре, к людям, к женщине.

«Водись с любовью! Любовь, Ванюха,
Не переводят единым духом.
Возьмет за горло — и пой, как сможешь,
Как сам на душу свою положишь.
Она приносит огня и хлеба,
Когда ты рубишь дорогу к небу».
(«Ванюша»)

Любовь для Башлачева была выше политических симпатий и антипатий. Родина никогда не делилась им на допетровскую, дореволюционную и советскую. Он воспринимал нашу историю единой, последовательной, она была для него закономерным проявлением «нашей редкой силы сердешной, да дури нашей злой, заповедной». И все «темные пятна» этой истории были нашими «темными пятнами», а отнюдь не происками жидомасонов, Запада или иных «злобных сил», на которые так любят списывать все наши беды. Ответственность и вина за это, по мнению Башлачева, лежала на всех нас. Вот почему, касаясь этой темы, он всегда пел «мы», а не «ты» либо «они» («Если б не терпели — по сей день бы пели!/А сидели тихо — разбудили Лихо!… Корчились от боли без огня и хлеба./Вытоптали поле, засевая небо»).

aleksandr_bashlachev_06

В своей любви Башлачев никогда не был слеп. Его «Абсолютный Вахтер» живет на улице без конкретного адреса, это — обобщенный символ давящей безжалостной тоталитарной власти. Однако, не замалчивая ужасы сталинских времен, СашБаш сам был безжалостен к тем, кто пользовался нашим горем лишь для того, чтобы хаять родную землю. Его «Случай в Сибири», к сожалению, один из редчайших случаев в отечественном рок-творчестве, где так откровенно и ясно была высказана эта мысль.

«И спел свою, сказав себе:
— Держись! — играя кулаками.
А он сосал из меня жизнь
глазами-слизняками.

Хвалил он: — Ловко врезал ты
по ихней красной дате.
И начал вкручивать болты
про то, что я — предатель.

Я сел, белее, чем снега.
Я сразу онемел как мел.
Мне было стыдно, что я пел.
За то, что он так понял.
Что смог дорисовать рога
Он на моей иконе.

— Как трудно нам — тебе и мне
— Шептал он, — жить в такой стране
И при социализме.
Он истину топил в говне.
За клизмой ставил клизму.

Тяжелым запахом дыша,
Меня кусала злая вша.
Чужая тыловая вша

…Зачем живешь? Не сладко жить.
И колбаса плохая.
Да разве можно не любить?
Вот эту бабу не любить, когда она такая!
Да разве ж можно не любить?
Да разве ж можно хаять?

Не говорил ему за строй.
Ведь сам я — не в строю.
Да строй — не строй. Ты только строй.
А не умеешь строить — пой.
А не поешь — тогда не плюй.
Я — не герой. Ты — не слепой.
Возьми страну свою».

Не менее ясно и цельно высказался он в другой замечательной песне «Некому Березу Заломати!». Слушая ее, в памяти проносятся и пушкинское «Клеветникам России», и тютчевское «Умом Россию не понять…» и блоковские «Скифы». Песня яростна, сурова и по-медицински жестока, не только к «чужим», но и к «своим».

«Уберите медные трубы!
Натяните струны стальные!
А не то сломаете зубы
Об широты наши смурные.

Искры самых искренних песен
К нам летят как пепел на плесень.
Вы все между ложкой и ложью
— А мы все между волком и вошью!

…Через пень колоду сдавали
Да окно решеткой крестили.
Вы для нас подковы ковали
— Мы большую цену платили.

Вы снимали с дерева стружку
— Мы пускали корни по новой.
Вы швыряли медную полушку
Да мимо нашей шапки терновой.

А наши беды вам и не снились.
Наши думы вам не икнулись.
Вы б наверняка подавились.
А мы — да ничего, облизнулись!

…Если забредет кто нездешний
— Поразится живности бедной,
Нашей редкой силе сердешной
Да дури нашей злой заповедной.

Выкатим кадушку капусты.
Выпечем ватрушку без теста.
Что, снаружи все еще пусто?
А внутри по-прежнему тесно!

Да вот тебе медовая брага,
Ягодка-злодейка-отрава.
Вот тебе, приятель, и Прага.
Вот тебе, дружок, и Варшава…».

Удивительно, но в песнях Башлачева почти нет ни «матрешечной» сусальности, ни оголтелого «панславянизма», ни самовлюбленного «диссидентства». Он, подобно Блоку, сумел окунуться в стихию загадочной «русской души» и показать ее изнутри.

Путь этой русской души наиболее полно воплотился в двух огромных песнях — «Егоркиной Былине» и, особенно, в «Ванюше». Эти монументальные (7-12 минут звучания) полотна ни в чем не уступали таким западным образцам, как «The End» группы DOORS. Из близких аналогов можно вспомнить и развернутые баллады Высоцкого (например, «Две Судьбы»).
В «Ванюше» главное даже не текст (есть у Башлачева тексты и посильнее), а та особая атмосфера, особый ритм, то Башлачевское «дыхание», о котором писалось выше. В песне есть все: певучая безбрежная тоска, несущаяся «птица-тройка», сатирические частушки, пьянка-гулянка с мордобоем, смерть и воскрешение…
Если может в нашем рок-искусстве быть настоящая славянская «психоделлика», то «Ванюша» — она самая и есть.

«Гуляй, собака, живой покуда!
Из песни — в драку!
От драки — к чуду!
Кто жив, тот знает — такое дело!
Душа гуляет и носит тело
.……………………………………………
— Да, может, Ванька чего сваляет?
А ну-ка, Ванька! Душа гуляет!
Рвани, Ванюша! Чего не в духе?
Какие лужи? Причем тут мухи?

— Не лезьте в душу! Катитесь к черту!
— Гляди-ка, гордый! А кто по счету?

…И навалились, и рвут рубаху,
И рвут рубаху, и бьют с размаху.
И воют глухо. Литые плечи.
Держись, Ванюха, они калечат!

— Разбили рожу мою хмельную?
Убейте душу мою больную!
Вот вы сопели, вертели клювом?
Да вы не спели. А я спою вам!

……. А как ходил Ванюша бережком
….. вдоль синей речки!
……. А как водил Ванюша солнышко ….. на золотой уздечке!
……………………И мне на ухо шепнули: — Слышал? Гулял Ванюха
… Ходил Ванюха, да весь и вышел.

Без шапки к двери. — Да что ты, Ванька?
Да я не верю! Эх, Ванька — встань-ка!

И тихо встанет печаль немая,
Не видя, звезды горят, костры ли.
И отряхнется, не понимая,
Не понимая, зачем зарыли.

Пройдет вдоль речки, да темным лесом,
Да темным лесом, поковыляет,
Из лесу выйдет и там увидит,
Как в чистом поле душа гуляет…».

«Я не знал, как жить…»

«Как ветра осенние заметали небо,
Плакали, тревожили облака.
Я не знал, как жить, ведь я еще не выпек хлеба,
А на губах не сохла капля молока.

Как ветра осенние да подули ближе.
Закружили голову — и ну давай кружить.
Ой-oй-oй, да я сумел бы выжить,
Если бы не было такой простой работой — жить».
(А. Башлачев)

Открыл череповецкого «самородка» в 1984 г. московский журналист Артем Троицкий, славящийся своим музыкальным чутьем на все новое и интересное. Он же и ввел Башлачева в столичный «рок-свет». Начало было многообещающим: рок-барда тепло принимали в обеих столицах, никто не отказывал ему в таланте, но… что-то не клеилось. Башлачев оказался болен тем, что называется «перфекционизмом» — навязчивым и неудовлетворенным стремлением к совершенству. К тому же, он плохо шел на компромисс, в первую очередь, с самим собой. То ли сказался слишком быстрый «старт», то ли в своем творчестве он узрел что-то не то… Не проходит и двух лет, как Башлачев начинает сомневаться в надобности своего дела (надобности не кому-то, а вообще). Он испытывает постоянную творческую неудовлетворенность, сетует на то, что его песням не хватает мелодичности.

А. Брагин «Ночные посиделки», газета «Речь», 11 февраля 2000г.:
«Из Ленинграда Башлачев привез кассету с песнями не знакомого еще публике Виктора Цоя. Еженощно слушал ее и меня призывал к тому же. Затем цокал язычком и восклицал:
— А ведь молодчина! Так и надо! А у меня мелодики — кот накапал. И все вскоре сие поймут. В эту бы сторону вожжей дернуть. Не поздно ли?
Он говорил, что недоволен собственной Музой, так как стал повторяться, а подобное кружение за хвостом не к добру. Или у него застой, или он выписался. Ведь каждому положен предел: от сих до сих. Он говорил, что перестал верить в свое будущее. Будущего для него нет. И он не нуждается ни в чьем утешении.
Более же всего его пугали деньги. Грядущая коммерциализация песни:
— Нас, как негров, поставят на поток. И мы полюбим стричь купоны. И прислуживать у престола.
Уже проклевывались различные продюсеры, менеджеры.
Он не чувствовал за собой торговой жилки и не полагался на то, что кто-то за него ухватится».

Марина Тимашева:
«Когда-то Саша Башлачев объяснял мне, почему не хочет больше петь свои песни: «Они лежали на столе. Их мог взять кто угодно. Скорее всего — женщина. А взял я. Я украл. У женщины украл» Все это казалось очередной «телегой». странностью, когда Саша был жив».

В. Егоров, из буклета альбома «Вечный Пост»:
«У Саши было своё, очень странное отношение к творчеству. Я знаю, что он часто сжигал свои черновики, мог три дня их писать и потом выбросить.
Перед ним всегда стояла проблема: нужно ли оставлять информацию зафиксированной; если мир нематериален, то какой смысл воплощать свою идею в материю? Она всё равно дойдет куда надо, так или иначе,— он полагал. К примеру, у него никогда не было своих записей. Он никогда не слушал свои песни.
И я думаю, что он старался о сделанном им не думать вообще. Путь Башлачёва не был материальный. Ему было всё равно, получат ли его записи выход куда-нибудь, или нет, сколько людей — больше или меньше — будут их слушать. Ему было важнее, найдут ли они аудиторию ТАМ, на соприкосновении его ПОЭЗИИ, НЕБА, БОГА… Ему нужно было встретить понимание в первую очередь ТАМ. Хотя, конечно, и здесь тоже, потому что это замыкается».

Так или иначе, к 1986 г. сомнения перерастают во внутренний кризис. В мае Башлачев пишет последнюю из сохранившихся песен — «Вишня». Все последующие песни и наброски он безжалостно уничтожал, стер и оригинал уже записанного альбома «Вечный Пост».[1] В 1987 г. Башлачева приглашают на съемки фильмов «Рок» и «Барды покидают дворы» (последний фильм, кстати, снимался на киевской киностудии им. Довженко). Сперва он соглашается, но уже в процессе съемок внезапно отказывается.

«И труд нелеп, и бестолкова праздность,
И с плеч долой все та же голова,
Когда приходит бешеная ясность,
Насилуя притихшие слова».

А. Брагин «Ночные посиделки», газета «Речь» , 2000г.:

«Снимать постановили завтра же. Внутри Киево-Печерской лавры, как и планировалось. В автобусе Саша сидел отрешенный, приобняв гитару. Зрелище воистину трогательное.
В лавре, пока расставлялась осветительная аппаратура, он, прислонясь к стене, в одиночестве настраивал инструмент. Солдатенков строго-настрого запретил подходить к нему. Кажется, он даже боялся лишний раз глянуть в сторону Башлачева. В самом людном и суетном месте Саша умел уходить в себя. Ни массовки, ни осветителей, ни Петра для него не существовало. Бог весть, существовала ли лавра?
Но вот он уложил гитару в чехол Приблизился к Петру. Твердо и без эмоций сказал:
— Извини, не могу.
И, виновато опустив голову, в одиночестве побрел вверх по склону. Будто бы подымаясь в небо. Его не посмели остановить. Когда я вернулся в гостиницу, то застал его распластавшимся на койке. Но не сконфуженным, а блаженно присмиревшим. Он произнес, как человек правый в своем решении:
— Зря Петр на меня поставил».

aleksandr_bashlachev_09

Внутренний кризис совпал с бытовой неустроенностью. Говорят, у Башлачева было несколько попыток суицида. Одна из них удалась. Утром 17 февраля 1988 года, квартируясь у своих знакомых в Ленинграде, он шагнул из окна девятого этажа.

«Не плачь, не жалей. Кого нам жалеть?
Ведь ты, как и я, сирота.
Ну, что ты, смелей! Нам нужно лететь!
А ну от винта! Все от винта!».

В момент смерти ему не исполнилось и 28-ми лет. Однако этой короткой творческой жизни (все свое наследие он создал буквально за три года) хватило на то, чтобы коренным образом (после Макаревича, БГ и Майка) изменить отечественную рок-культуру, открыть ей новый родник «живой воды», родник Родины.

«Мне пора уходить следом песни,которой ты веришь.
Увидимся утром, тогда ты поймешь все сама»

СашБаш — наше всё?

«— Когда же, по вашему мнению, наш рок стал искусством?
— Году в 1987 — 1988-м. Огромную роль сыграл Башлачев,
но мы это осознали уже после его смерти. В его творчестве
гениально и наиболее полно разрешилось все, что мы искали».
(из интервью с Ю. Шевчуком)

Когда говорят, что Башлачев не получил того признания, которого он заслуживает, в этом есть изрядная доля ненужной патетики и трагизма. На самом деле признание было полностью адекватно его личности и таланту. К счастью, он не стал, подобно Цою, объектом массовой истерии. К счастью, у него было достаточно влиятельных (в музыкальном мире) знакомых, чтобы его творчество не было забыто, а его имя бесспорно считалось знаком качества и подлинности. Когда-то я страшно жалел, что песни Башлачева не обработаны, не аранжированы, не «разукрашены» инструментальным «декором». Теперь же мне кажется, что это правильно. Правильно потому, что именно такими они и должны остаться — неочищенной рудой, песнями для «посвященных».

Подобно тому, как Хлебников считался «поэтом для поэтов», Башлачев также долгое время оставался «рок-творцом для рок-творцов». Его влияние прослеживается в творчестве такого количества групп, что впору окрестить Башлачева «серым кардиналом» рок-музыки. Вместе с КАЛИНОВЫМ МОСТОМ он «оживил» хиреющий национальный рок на добрый десяток лет.

«Столицы» зашевелились. В 1987 г. друг Башлачева — Константин Кинчев — под его непосредственным влиянием создает две замечательные песни — «Сумерки» и «Стерх», — чем резко преображает дальнейшее творчество АЛИСЫ. В 1991 г. общепризнанный «космополит» Гребенщиков начинает свой знаменитый «русский» цикл. Русские распевы и образы появляются даже в последних песнях Виктора Цоя (взять, хотя бы, «Апрель» и «Кукушку»).
Что уж говорить о сибиряках, вроде Янки Дягилевой и Егора Летова! Неужели это не есть самое яркое подтверждение успеха и востребованности Башлачева?

sashbash

Борис Гребенщиков (АКВАРИУМ):
«Я отношу это все на абсолютно мистический счет, поскольку, когда умер СашБаш, у меня на стене висел его портрет, и как-то я сидел смотрел на него, думал — возникло четкое ощущение, что все это переваливается на всех нас. …Я на это среагировал умозрительно, — типа, да. И потом, когда из Лондона вернулся, начали переть песни совершенно другого типа, не рок-н-ролл. …И написался пакет песен. Поэтому 90-е получились такие, — я как-то сказанул «деревенские 90-е», но это оказалось точно. …»Русский Альбом» — это был неприкрытый шаманизм, я просто был в трансе на сцене, это видно. В Петербурге как раз это не прокатило; просто за счет того, что Петербург от России настолько далек! …В отличие от всей остальной России, где рубахи рвали и в очереди выстраивались».

Константин Кинчев (АЛИСА):
«Он (Башлачев — С. К.) меня научил, прежде всего, относиться к слову не так, как я относился. Мне казалось: слово и слово — черт с ним. Можно обломать, запихнуть в строку. Для него слово было куском жизни… Я видел, как он со словом работает, меня даже ломало от этого. Потому что он писал с долей математики, что ли: строил вот так строчки, здесь выводил слова, которые должны рифмоваться, тут закруглялось стрелочками… Это с этим, то с тем — цепочка получалась огромная!»

Леонид Фёдоров (АУКЦЫОН):
«Когда дали послушать его кассету, мне это никак не показалось. Но концерт… Помню это ощущение. Как будто из-под земли, из-под его стула бил столб пламени и нездешней ярости. Физиологическое ощущение сгустка энергии. Полчаса урагана – слова и три аккорда не важны – и вы видите простого пацана с фиксами и руками в крови. Совершенно потрясающая, ни на что не похожая энергетика. Высоцкий еще сверлил нас какими-то мыслями, а здесь никакой мысли. Это был шквал и землетрясение. И с тех пор такого я нигде и никогда не ощущал, ни у кого. Нет, было немало концертов, где какие-нибудь рокеры качали зал, но я понимал, что это звук такой. А у Башлачева не было ни поразившего меня слова, ни звука. Был поток, огненная лава, разрыв-трава. Причем видео потом смотрел – никакого ощущения, просто вспоминаешь присутствие на том концерте. До сих пор не могу понять, как такое возможно».

Егор Летов (ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА):
«Мне кажется, что это самый великий рокер из всех, кто у нас в стране был. Когда я первый раз его услышал, повлияло страшнейше. …Он шел от русских корней, от русской словесности. Причем замешано это было на принципе «треш», не в смысле «металлический», а это понятие такое на Западе, «помойка» называется, когда идет один рифф и на нем начинается монотонный словесный наворот, типа шаманства, который нарастает, спадает и т. д. И к этому он подошел как-то внутренне. Песня «Егоркина Былина» очень глобальна. Вот в этом смысле он на меня очень сильно повлиял. Когда я его первый раз услышал в конце 1986 года, я очень удивился, как это можно так петь. Я тогда очень короткие песни, мелодичные, но злые и жесткие писал. А он занимался тем, что делал развернутые вещи минут на шесть, такой страшный поток сознания. Страшный, очень яркий, режущий, агрессивный. То, что к эстетике не имеет никакого отношения. Я считаю, что до сих пор его не понимают. Чем дальше, тем больше я нахожу что-то общее между ним и мной. Его можно понять, если находишь в себе то же самое, что и он находит. Я толком только недавно понял «Посошок». Это величайший человек, который был у нас».

Констанитин Рябинов (ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА):
«Вот эта, кстати, линия — Янка-Башлачев, про нее, наверное, Фирсов лучше расскажет или Начальник. Потому что Башлачев на нее оказал какое-то влияние, совершенно колоссальное — тут даже Летов отдыхает. Это не то, чтобы видно было — это было понятно из всего. То есть, она про Башлачева мало говорила, но они же были знакомы».

Юрий Шевчук (ДДТ):
«Саша — это, на мой взгляд, гениальный человек, потому что из поэтов, принадлежащих рок-н-роллу он, конечно, лучше всех, глубже. Не лучше, лучше — не то слово, а глубже всех и как-то максимально художественно глубоко отразил вот те мысли, то мировоззрение, мироощущение того времени, 80-х, которое проецируется и на наши дни, конечно. И человек, слушая его песни, читая его стихи, он будет чувствовать то же, что и мы чувствовали. я не раз говорил, что горд, что мое поколение выдало на-гора вот такого замечательного поэта, как Саша Башлачев. Простите за пафос, но это от души».

ПРИМЕЧАНИЕ:

1 — В последних своих песнях — «Вечный Пост», «Имя Имен», «Пляши в Огне» -— Башлачев окончательно погружается в пучины славянской метафизики. Ритмическая упругость этих песен дает основания подозревать, что не только СашБаш влиял на Кинчева, но и лидер АЛИСЫ — на СашБаша.

Автор: Сергей Курий
Часть статьи, напечатанной в журнале «Твоё Время» №2-3/2003 (ноябрь)