Автор статьи: Сергей Курий
Рубрика «Наши хиты»
«Я считаю Майка единственным настоящим питерским рокером», – говорил В. Кузьмин. С этим не спорил даже скептически настроенный по отношению к русскому року Юрий Лоза. Я сознательно не привожу панегириков из уст бывших членов Ленинградского рок-клуба – для них Михаил «Майк» Науменко – общепризнанный классик – «папа Майк», как уважительно называли его, тогда еще юные, рокеры вроде Цоя и Кинчева. И хотя лидеру группы ЗООПАРК так и не суждено было вкусить той всенародной любви, которой добились КИНО и АЛИСА, он все-таки был какое-то время достаточно популярен.
Странное дело – человек, совершенно не умеющий петь, играющий в основном известные рок-н-ролльные стандарты и пишущий тексты, далекие от изящного стихосложения, оказался (вместе с Макаревичем и Гребенщиковым) одним из тех, кто решающим образом преобразил лицо русского рок-н-ролла.
Майк Науменко:
«…Насколько я знаю из разговоров с очень многими музыкантами из разных групп и разных городов: какое-то влияние я оказал в том плане, что, может быть, одним из первых стал писать очень конкретные песни тем языком, которым мы общаемся друг с другом, простыми обычными словами и о ситуациях, может быть, не совсем приятных, гаденьких; но описывал нашу жизнь такой, какая она есть. Не призывая ни к чему и не выводя мораль».
Майк, Сева Гаккель и БГ.
Еще в конце 1970-х старые приятели – Гребенщиков и Науменко – решили перенести образность и сюжеты западных рок-песен на нашу почву. Затея оказалась перспективной и одновременно рискованной. Обоих «гуру» питерского рока до сих пор (и не без оснований) обвиняют в искусном плагиате западных образцов. Кем они были – «послами рок-н-ролла в неритмичной стране» или бесстыдными подражателями, решать вам. Но не стоит забывать, что именно они разрушили устоявшуюся бардовскую традицию текстов-притч и навсегда изменили манеру советской рок-музыки.
«Пригородный Блюз» (1980)
Одной из ярких иллюстраций предыдущих тезисов может стать знаменитый «Пригородный Блюз», шокирующий советского слушателя уже с первых строчек:
«Я сижу в сортире и читаю «Rolling Stone»,
Венечка на кухне разливает самогон,
Вера спит на чердаке, хотя орет магнитофон,
Ее пора будить, но это будет моветон.»
По тем временам, когда МАШИНА ВРЕМЕНИ романтически пела о солнечном острове и флаге над башней, это было чем-то наподобие холодного душа. Неудивительно, что при «литовке» песни в Питерском рок-клубе «в сортире» тут же пришлось изменить на «в квартире».
Приземленность тематики и «грязная» раздолбайская манера исполнения сделали ЗООПАРК в глазах слушателей чуть ли не первой советской «панк-группой». Традиционный «рок-н-ролльщик» Майк над этим только посмеивался, но от «титула» не отказывался, иронически заявив в не менее знаменитом «Блюзе де Моску» – «И барышни в столице милы, но не для нас, / Они не любят звезд панк-рока, идут в сплошной отказ».
Не мною, но точно подмечено, что интеллигентный юноша Майк в своих текстах был горазд причудливо смешивать бытовой вульгарный язык с изысканными словечками вроде «барышни», «моветон», «макинтош».
Майк о «Пригородном блюзе»:
«Это такой панк-рок, скорее подделка под панк-рок. …Меня часто обвиняют в цинизме. На самом деле у меня девять десятых песен о любви к женщинам, о сострадании. Вот эта песня о сострадании».
Забавно, что первую популярность песня приобрела в исполнении группы АКВАРИУМ, ведь у Майка долгое время не было своей группы.
Майк Науменко:
«На концерте к нам пришла записка, в которой любознательные слушатели интересуются, почему мы играем песни из репертуара группы «Аквариум». Думаю, что нужно разъяснить ситуацию. Мы НЕ играем чужих композиций. Все вещи, которые мы исполняли, были написаны мной. А Гребенщикова за то, что он не объявляет автора «Пригородного Блюза», я еще затаскаю по судам!:))»
В те времена никто не мог предполагать, что веселая «портвейная» лирика закончится в случае с Майком затяжным алкоголизмом и нелепой страшной смертью в августе 1991-го, когда музыкант, упав в своей квартире и сломав основание черепа, пролежит в таком состоянии несколько часов, пока его не найдут… Найдут очень поздно…
«Сладкая N» (1980)
Одной из самых знаменитых песен Майка «о любви к женщинам» (а точнее о великодушии этой любви) стала «Сладкая N». Мелодически она всегда казалась мне малоинтересной, но зато текст о парне, ждущем свою ветреную подругу, накрепко западал в голову.
Из интервью:
Майк: – Сладкая Эн – это не какая не Анна англоязычная, это – N – такая прекрасная незнакомка имени товарища Блока, …потрясающая женщина, которую я безумно люблю, но при этом я совершенно не уверен, что она существует. Все мои песни посвящены ей…
– Является ли «Сладкая N» идеалом жены и любовницы для тебя?
Майк: – Любовницы – да, жены – ни в коем случае, я бы удавился или развелся. Скорее второе.
Обложка альбома 1980 г. «Сладкая N и другие».
Пытливой публике всегда интересно, кто же был прообразом той или иной музы поэта. Некоторые исследователи предполагают, что ею была ленинградская художница Татьяна Апраксина, в которую Майк был влюблен в середине 1970-х. Хотя невооруженным глазом видно, что образ Сладкой N собирателен, отвлечен и по обычаю вписан Майком в некую богемную киносцену. Кстати, «богема» тех времен передана чрезвычайно характерно – бухло, бабы, модные разговоры об НЛО и дзен-буддизме.
«Все было так, как бывает в мансардах,
Из двух колонок доносился Бах,
И каждый думал о своем – кто о шести миллиардах <в данном случае речь идёт о населении Земли – С.К.>,
А кто всего лишь о пяти рублях.
И кто-то, как всегда, нес мне чушь о «тарелках»,
И кто-то, как всегда, проповедовал дзен,
А я сидел в углу и тупо думал, с кем и где ты
провела эту ночь, моя сладкая N.И когда я вернулся домой, ты спала,
Но я не стал тебя будить и устраивать сцен.
Я подумал: «Так ли это важно, с кем и где ты
провела эту ночь, моя сладкая N.»
Т. Апраксина:
«Я настоящая уже не значила для него то, что он вкладывал в новое содержание моего образа. Получилось так, что если бы я его не бросила, он бы не стал звездой. Это точно… Хотя и Майк впоследствии в новых песнях обращался ко мне, минуя меня».
И, действительно, этот образ проявится еще в двух песнях – «Сладкая N №2» («Когда Я Знал Тебя Совсем Другой») и «Сладкая N №3» («Горький Ангел»).
«Дрянь» (1980)
Написавший множество самых проникновенных песен о любви, Майк одновременно подарил стране Советов, наверное, самый яростный и безжалостный «антифеминистический гимн». Поверьте, тогда подобная песня звучала пугающе откровенно.
«Ты клянчишь деньги на булавки – ты их тратишь на своих друзей.
Слава Богу, у таких, как ты, не бывает детей.
Ты хочешь, чтоб все было по первому сорту,
Но готова ли ты к пятьсот второму аборту?
Ты – дрянь!»
Создавался этот хит еще в 1970-х годах, и в нем Майк ничтоже сумняшеся использовал гитарный рифф из песни Лу Рида «Baby Face». О том, КОГО использовал рокер в качестве прообраза, есть разные мнения.
Михаил «Фан» Васильев:
«Песни его я принял сразу. Может быть это потому, что я знал, кому посвящена та или иная песня. …»Ты – дрянь» …посвящена подружке моей жены. Это были две подружки, мы у них часто оттягивались в Апраксином переулке. Потом я женился на Зине, а Майк вот песню написал».
Эта песня принесла Майку и первый скандал. Первое публичное выступление нашего героя в Москве (вместе с Макаревичем, АКВАРИУМОМ, Никольским) не только шокировало лидера МАШИНЫ ВРЕМЕНИ, но и раскололо пополам зрительный зал: одни – возмущенно свистели, другие – неистово аплодировали. После концерта накал страстей и вовсе перерос в потасовку между слушателями.
А. Макаревич:
«Подошел к пульту тихий, необыкновенно интеллигентный человек с большим носом и в темных очках. Долго и вежливо объяснял звукорежиссеру, какой бы он хотел звук. Потом вышел на сцену, и вдруг в лице его что-то изменилось, нижняя челюсть выехала вперед, и с удивительно неприятными интонациями он затянул «Ты – дрянь…». Очень мне не понравилась такая метаморфоза. Был я тогда поборником тотальной чистоты и считал, что если человек в жизни один, а на сцене корчит из себя что-то другое, то, значит, в одном из двух случаев он врет. Ну, такой вот детский максимализм».А. Троицкий:
«Опять же публика была не урловая, а дрались там интеллигенты с интеллигентами, как это бывает при каких-то литературных спорах. Очень обломался Макаревич – был недоброжелателен, огорчен и раздражен. Майк же совершенно на это не рассчитывал, он жил в этом мире, а у людей был шок».
«Ты – Дрянь» не переставала шокировать даже, когда Майк, воспроизводя ее в «электричестве», осторожно заменил грубоватую строчку про аборты нейтральной: «Прости, дорогая, но ты бьешь все рекорды…».
В. Соловьёв «Часть мира, которого нет»:
«Мне рассказывали, что на концерте в городе Челябинске группа женщин, отслушавши песенку, стала прорываться к музыкантам громить аппаратуру с криками «сам ты дрянь».
Интересно, о чем таком пел Орфей, что его растерзали взбешенные вакханки?
…в иные минуты что-нибудь вроде «ты – дрянь, ты продала мою гитару и купила себе пальто» радует куда больше, чем «я вас любил, любовь еще быть может…». Первое как-то роднее. Да и кто из стариков-литераторов мог так емко, без метафорических спекуляций, положившись на две вещи – пальто и гитара – выразить суть противостояния Инь и Ян?»
«Гуру из Бобруйска» (1982)
Из питерской творческой тусовки Майк резко выделялся двумя нехарактерными особенностями. Во-первых, он очень любил блатные песни, особенно уважал Владимира Высоцкого и Аркадия Северного (написал на него даже пародию – «Приехал в город я молоденьким парнишкой») и, наверное, был первым рокером, исполнившим «А я милого узнаю по походке» еще за 15 лет до Гарика Сукачева. Наверное, любовь Майка к «блатняку» носила такой же характер, как и его страсть к советским детективам 1950-х годов («Это так плохо, что даже хорошо» – говорил музыкант).
Вторая особенность Майка – это его принципиальный атеизм, приобретавший иногда воинствующий характер. Что, в общем-то, понятно, если вспомнить насколько религиозные учения стали модными в интеллигентской среде. Майку претили эти высокопарные разговоры, и он говорил: «Я думаю, что везде есть люди, которые любят помногу говорить о дзэн-буддизме, Кришне, Раме, но мало понимают в этом».
В итоге сюжет о гуру из Бобруйска, положенный на трехаккордный блатняк, стал язвительной и смешной песней. А. Кушнир пишет, что идея жестоко простебать модные тенденции возникла «от прослушивания композиции «Харе Кришна» с очередного христианско-буддистского опуса Юрия Морозова».
«Здрасьте! Я родом из Бобруйска.
Я – гуру, по-вашему это будет «учитель».
Я щас вам расскажу о смысле жизни.
Я, в натуре, профессионал, а не любитель.…А теперь послушаем малехо святой музыки,
И душами совместно воспарим.
Я вам поставлю Юрия Морозова,
Он типа Кришны – тоже всеми шибко любим.Вот тут уж можно углубляться в себя,
Но не слишком далеко – нужно будет потом вернуться обратно.
Не стесняйтесь почем зря выходить в астрал –
Встретите там нирвану – скажете, здрасьте мол, очень приятно.Да, мир и любовь – это вам не хухры-мухры.
Вот сам Джордж Харрисон то же самое говорил.
А ну-ка хором затянули «Харе Кришна!»,
И возлюбим друг дружку со всех сил.
Харя Кришна, харя Кришны,
Кришны-Кришны харя-харя…»Игорь «Панкер» Гудков:
«…я не понимал, как Майк, такой мягкий человек, мог написать такую песню».
Автор: Сергей Курий
апрель 2011 г.
См. также: