Автор статьи: Сергей Курий
Статья из рубрики «Культурная зоология»
«Чтобы жизнь улыбалась волкам — не слыхал, —
Зря мы любим ее, однолюбы.
Вот у смерти — красивый широкий оскал
И здоровые, крепкие зубы».
(В. Высоцкий «Охота с вертолетов»)
Это он приходит ночью и «хватает за бочок» всех детишек, не желающих спать. Это он съел Красную Шапку и ее бабку, покушался на жизнь семерых козлят, трех поросят и зайчика с голосом Клары Румяновой. Это он гонялся в глухие морозные ночи за русскими ямщиками и наносил самый большой материальный ущерб пастухам. Это он «породил» на свет друга человека и своего заклятого врага — собаку. Это его уважали и боялись, поклонялись и истребляли. Ведь он — волк — зверь, без которого трудно представить жизнь, мифологию и фольклор жителей Северного полушария.
Кто же он — оболганный недругами «санитар природы» или опаснейший лесной хищник?
Портрет «серого» без искажений
«Не клади волку пальца в рот»;
«Голодный, как волк»;
«Волком смотреть»;
«Хоть волком вой»;
«Сколько волка не корми, а он в лес смотрит»;
«Не за то волка бьют, что сер, а за то, что овцу съел»;
«Волка ноги кормят»;
«Не первая зима волку зимовать»;
«Homo Homini Lupus Est (лат. – Человек челоаеку волк)»;
«Тамбовский волк тебе товарищ».
(из кладезя народной мудрости)
Каковы бы ни были факты и небылицы вокруг этого персонажа, первое представление о волке практически у всех одинаково: это — угрюмый дикий серый детина с желтыми горящими глазами, воющий на луну, собирающийся в огромные стаи и неутомимо преследующий в темном лесу одиноких путников. В основе подобного представления, безусловно, лежат факты, но факты либо чрезвычайно преувеличенные, либо ограниченные. Начнем восстанавливать правду по порядку.
ТЕМНЫЙ ЛЕС. Да, волки любят скрытные глухие места, но живут отнюдь не только в лесу (кстати, они избегают сплошных лесных массивов, где сложнее добывать пропитание). Этот хищник распространен от тундры до степей и полупустынь. Он поднимается даже в горы до высоты 3-4 тыс. м. над уровнем моря, что прекрасно знают чабаны.
СЕРОСТЬ. Серость волка — категория весьма условная и вариаций здесь множество. Все зависит от местности обитания. В степях и полупустынях волки рыжеваты, в тундре, напротив, — очень светлые, а зимой — практически белые.
Кстати:
Белый волк (волк-альбинос) издавна считался магическим существом. Ею называли «Белый царик» и приписывали ему власть над остальными волками. В одном из повествований Смоленской губернии говорилось так: «Тэй белый царик, кали тронить чилавека, то и уси на яго; а ня тронить, то ни водин ни тронить».
ВОЙ на ЛУНУ. В принципе, волку все равно, какая фаза луны присутствует на небе. В темные ночи новолуния они воют не меньше, ведь эти леденящие тоскливые мелодии предназначены не спутнику Земли, а своим «братьям». Таким образом хищники передают информацию о себе, о добыче, о присутствии людей и прочих волчьих делах.
Хотя иногда кажется, что от подобного «ауканья» волку вреда больше, чем пользы. Охотники превосходно знают, что стоит лишь начать «вабить» — т.е. имитировать вой (пусть даже неумело), как самая осторожная стая тут же подаст голос и… выдаст себя с головой.
ОГРОМНЫЕ СТАИ. Попробуйте представить себе стаю волков. Представили? Так вот — ваше мнение о волчьем братстве, скорее всего, будет преувеличенным. Стая волков редко превышает 10-12 особей (максимальная зарегистрированная в СССР стая состояла из 24 волков, на Аляске — из 36). Ведь традиционно ее составляют волчья пара с выводком сеголетков плюс оставшиеся с прошлого года и прибылые холостые самцы.
В тяжелые годы с целью облегчения охоты стаи иногда объединяются (в Казахстане наблюдался подобный «кооператив» из 42 волков).
НЕНАВИСТЬ к СОБАКАМ. Это такая же правда, как и то, что именно волк был предком домашней собаки. Хотя и здесь не без загадок. В обычное время «предок» смело и искусно похищает собак, чуть ли не с деревенских дворов, иногда даже на глазах у охотников. Однако во время облавы, когда псы идут за ними по пятам, волки даже не пытаются дать отпор и позорно убегают.
ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО СВЕЖИЙ МЯСНОЙ РАЦИОН. Волки, конечно, падаль не любят, но… голод — не тетка, и в суровые зимы приходится иногда забывать «аристократические» привычки. К тому же, волки с удовольствием потребляют ягоды, плоды, а в южных районах на бахчу наведываются не менее регулярно, чем на овечьи пастбища.
ПРОЖОРЛИВОСТЬ. И здесь «заслуги» волка частенько преувеличивались. Самый голодный волк может съесть не более 10 кг мяса за раз, обычно же съедается 2 кг, а из остального делаются заначки на черный день.
ВЫНОСЛИВОСТЬ. Чистая правда. И то, что «ноги кормят», и то, что живуч «серый брат». Может пройти до 60-80 км за ночь, улепетывать с овцой на спине, подолгу голодать.
В Ямальской тундре наблюдали, как раненный волк пролежал в убежище, не покидая место и не охотясь, 17 (!) дней. Он исхудал, но когда раны его затянулись, бежал довольно резво.
«ВОЛЧЬИ» ЗАКОНЫ. А вот об этом стоит поговорить отдельно…
С волками жить…
«…если крупные хищники постоянно живут вместе — как волки или
львы, — надежные и постоянно действующие механизмы торможения
должны быть в работе всегда, являясь совершенно самостоятельными
и не зависящими от изменений настроения отдельного зверя.
Таким образом, возникает особенно трогательный парадокс: как раз
наиболее кровожадные звери — прежде всего волк, которого Данте
назвал «непримиримым зверем» (bestia senza pace), — обладают самыми
надежными тормозами против убийства, какие только есть на Земле».
(К. Лоренц «Агрессия»)
Пословицы, поговорки, сказания и песни воссоздают в глазах мирного жителя образ кровожадных лютых «бандитов», жизнь которых построена на «праве сильнейшего». Положение «убийцы» и одновременно «изгоя», постоянно преследуемого людьми, превалирование силы сделали волка чуть ли не «тотемным» зверем криминального мира (вспомним также выражение «волчий билет» — символ политической неблагонадежности в царской России).
Давайте договоримся сразу не проводить прямых параллелей между животным и человеком. Да и если проводить, то волчья стая все-таки несколько иной «коллектив», нежели людская банда. Как уже говорилось, во-первых, это семья с несколькими пришельцами-неудачниками. Во-вторых, драки у волков происходят крайне редко, в основном в период борьбы за самку. Кстати, в зоопарках замечали, что «скромного» волка самки не только не подпускали к себе, но и сами нападали на него. Но стоило только сильному самцу накинуться на самку, как та опрокидывалась на бок, подставляя живот и выражая самые искренние «капитуляционные» чувства. Ну, прямо точно, как королева Брюнхильда из «Песни о Нибелунгах», которая в первую брачную ночь связывала и подвешивала к потолку женихов, которые были слабее ее!
В остальном семейная жизнь волков протекает более чем миролюбиво. Волки преимущественно «однолюбы» (по научному — моногамы), семейные пары у них достаточно постоянны. Папаши из волков получаются чрезвычайно терпеливые — волчата могут без опаски дергать «батьку» за хвост и уши, сколько им вздумается. Когда же самец возвращается с охоты, они дергают его за губы, тем самым стимулируя отрыжку, которой благополучно питаются. У работников московского зоопарка даже есть такая шутка: «Волк так любит своих чад, что его от них тошнит».
Конечно, в самой стае дисциплина строгая, но порядок наводится обычно без кровавых столкновений, а лишь жестами угрозы и подчинения (лучший показатель этого — приподнятый или поджатый хвост). К «своим» вожак относится более чем терпимо и агрессивно встречает только «чужаков». Обязанности во время охоты также четко распределены: одни волки стерегут жертву в засаде, другие — в эту засаду ее загоняют. Во время погони часть волков бежит за жертвой, часть — наперерез. Если погоня долгая, уставших передовых охотников сменяют более «свежие». Не будет дисциплины — не будет и стаи, а без стаи успешная охота невозможна.
Р. Киплинг «Маугли»:
«- Будь снова нашим вожаком, о Акела! Будь нашим вожаком, о детеныш! Нам опротивело беззаконие, и мы хотим снова стать Свободным Народом.
— Нет, — промурлыкала Багира, — этого нельзя. Если вы будете сыты, вы можете опять взбеситься. Недаром вы зоветесь Свободным Народом. Вы дрались за Свободу, и она ваша. Ешьте ее, о волки!».
Волки атакуют медведицу с детёнышами.
Что касается каннибализма, в этом есть зерно истины. Нередки случаи, когда волки убивают и съедают ослабевших и раненых сородичей. А в том же московском зоопарке даже наблюдали, как мать дает сигнал к расправе над хилым и болезненным волчонком. Вот почему, наверное, в природе так мало слабых волков.
Волки мифов и сказок
«Вы — холодные снежные звери.
Неисчислимы ваши потери —
Гибнете сотнями в солнечном свете,
И жизнь ваша длится лишь до рассвета.
Жутким плачем расколется ночь.
Все, никто мне не сможет помочь.
Застынет под окнами бешенный вой —
Это снежные волки пришли за мной».
(В. Бутусов «Снежные волки»)
Из всех мифологий мира наиболее страшный и «глобальный» образ волка дает нам скандинавская мифология. Здесь волк, ни много ни мало, — одна из причин гибели мира, он воплощает в себе хаотическое и деструктивное начало природы. Зовут это чудовище Фенрир, и породила его на свет великанша от коварного и проказливого бога Локи.
Боги сперва хотели держать этого «песика» у себя, да только «песик» рвал любую цепь, которую на него надевали. Тогда карлики сковали для него Глейпнир — самую крепкую цепь в мире (из шума кошачьих шагов, бороды женщины, корней гор, медвежьих жил, рыбьего дыхания и птичьей слюны).
Чтобы надеть ее на Фенрира бог Тюр (в знак того, что волку не причинят вреда) положил ему в пасть свою руку, которая, естественно, была откушена, как только волк понял обман.
Фенрир откусывает богу Тюру руку.
Однако цепь не вечно будет держать чудовище. Он вырвется на свободу, сожрет сперва Солнце (положив начало «сумеркам богов» — концу света), а затем проглотит и верховного бога Одина.
«Старшая Эдда — Прорицание вельвы»:
«Сидела старуха
в Железном Лесу
и породила там
Фенрира род;
из этого рода
станет один
мерзостный тролль
похитителем солнца.Будет он грызть
трупы людей,
кровью зальет
жилище богов;
солнце померкнет
в летнюю пору,
бури взъярятся —
довольно ли вам этого?»
Битва Фенрира с Одином.
Волк, как пожиратель небесных светил, известен и в славянской мифологии (в летописи 1282 г. говорится о волколаке, который «гонит облака и изъедает луну»). Алхимики, которые любили придавать загадочность своей работе, трактовали процесс очистки золота с помощью сурьмы как пожирание «серым волком металлов желтого льва».
Не менее опасным выглядит образ волка в христианстве. Сравнивая своих учеников с «агнцами», Христу поневоле пришлось сравнить злых людей и лжепророков с волками.
Мат.7:15:
«Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные».Лук.10:16-17:
«Вот, Я посылаю вас, как овец среди волков: итак будьте мудры, как змии, и просты, как голуби.
Остерегайтесь же людей: ибо они будут отдавать вас в судилища и в синагогах своих будут бить вас…».
Выражение «волк в овечьей шкуре» стало излюбленной аллегорией коварного и вероломного дьявола, совращающего «паству» верующих. Однако самые «продвинутые» христиане — святые — вполне могли не только укротить хищного зверя (так, св. Вильгельм Веркельский смог оседлать волка), но даже подружиться с ним.
В этом отношении весьма показательна одна из легенд о св. Франциске Асизском. Район вокруг итальянского городка Губбио в Апеннинах разорял страшный волк. Вместо того, чтобы испепелять «убийцу» молниями, святой обратился к зверю «по-человечески», назвал его «брат волк» и разъяснил ему всю неправедность его поступков. Волк покаялся, умер «с чистой совестью» и был похоронен.
Не будем забывать также, что в христианском «прекрасном далеко» волки и другие хищники не будут истреблены, но преобразятся.
Ис. 65:19,25:
«И буду радоваться о Иерусалиме и веселиться о народе Моем; и не услышится в нем более голоса плача и голоса вопля.
…Волк и ягненок будут пастись вместе, и лев, как вол, будет есть солому…: они не будут причинять зла и вреда на всей святой горе Моей, говорит Господь».
Дивную трансформацию на славянской почве испытал другой христианский святой — Георгий-победоносец (тот, который на гербе Москвы «держит в руце копие, колет змия в жопие» — извините, но так на русском лубке было написано). Оказавшись связанным по датам со скотоводческими праздниками, змееборец в народном сознании постепенно превратился в Егория — охранителя стад и по совместительству «пастыря волков». «Что у волка в зубах, то Егорий дал», говорили скотоводы, но молили святого, чтобы он давал своим «псам» поменьше.
Иногда образ Егория «волчьего пастыря» приобретал прямо таки ужасные черты, как, например, в стихотворении А. Н. Толстого:
«В поле голодном
Страшно и скучно.
Ветер холодный
Свищет докучно.Крадется ночью
Стая бирючья, —
Серые клочья,
Лапы что крючья.Сядут в бурьяне,
Хмуро завоют;
Землю в кургане
Лапами роют.Пастырь Егорий
Спит под землею.
Горькое горе,
Время ночное…Встал он из ямы,
Бурый, лохматый,
Двинул плечами
Ржавые латы.Прянул на зверя…
Дикая стая,
Пастырю веря,
Мчит завывая.Месяц из тучи
Глянул рогами,
Пастырь бирючий
Лязгнул зубами.Горькое горе
В поле томится.
Ищет Егорий,
Чем поживиться…».
В славянской мифологии волк долгое время был существом уважаемым. Его даже называли подставными именами, чтобы не накликать беду (см. пословицу «Про волка речь, и он навстречь»). Русские звали его «серый», «кузьма», «бирюк», украинцы — «скаменник», «малий», эстонцы — «пастух», «дядя», «длинный хвост», абхазские охотники — «счастливая пасть», коряки — «тот, кто держится в стороне». При встрече с волками крестьяне нередко приветствовали их: «Здравствуйте, молодцы!» или отвораживали каверзными вопросами: «Воук, воук, гдэ ты буу, як Суса Хрыста роспыналы?».
Интересно сравнить образ волка в наших и западных сказках. Если в Западной Европе это практически исключительно злодей и разбойник, то у нас в лучшем случае — грозный помощник главного героя, в худшем — недотепа, которого обманывает лиса, заяц, и постоянно бьют крестьяне.
Рис. Е. Рачева
«Иван-Царевич и серый волк»:
«- Что, Иван-царевич, сидишь, пригорюнился, голову повесил?
— Как же мне не печалиться, серый волк? Остался я без доброго коня.
— Это я, Иван-царевич, твоего коня съел… Жалко мне тебя! …Тебе на твоем добром коне в три года не доехать до Жар-птицы. Так и быть — коня твоего съел, буду тебе служить верой и правдой. Садись на меня, да держись крепче».
Картина В. Васнецова.
«Лиса и волк»:
«Сидел волк целую ночь у проруби. Хвост у него и приморозило. Под утро хотел подняться — не тут-то было. Он и думает: «Эка, сколько рыбы привалило — и не вытащить!».
В это время шла бабка с ведрами за водой и как закричит:
— Волк, волк! Бейте его!
Волк — туда-сюда, не может вытащить хвост. Бабка бросила ведра и давай его бить коромыслом. Била, била, волк рвался, рвался, оторвал себе хвост и пустился наутек».
«Глупый волк»:
«- Жеребенок, жеребенок, я тебя съем!
— Где тебе, старому, съесть меня! Да у тебя и зубов-то нет.
— А вот и есть зубы!
— Покажи, коли не хвастаешь!
— Смотри!
А жеребенок лягнул его изо всех сил по оскаленным зубам, да и был таков».«Овца, лиса и волк»:
«- Верно говорю, мой тулуп.
— И к присяге пойдешь?
— Пойду, — говорит волк.
Подвела лиса волка к капкану и говорит:
— Вот здесь и целуй!
Волк сдуру сунулся туда мордой; капкан щелкнул и ухватил его».
«Дети-волки»
«Волчица с пастью кровавой
На белом, белом столбе,
Тебе, увенчанной славой,
По праву привет тебе.
С тобою младенцы, два брата,
К сосцам стремятся припасть.
Они не люди, волчата,
У них звериная масть.
.. .И город цезарей дивных,
Святых и великих пап,
Он крепок следом призывных,
Косматых звериных лап».
(Н. Гумилев «Рим»)
Сюжет о ребятишках, взращенных в волчьем семействе, увековечен в двух литературных памятниках — легенде об основателях Рима и сказках Р. Киплинга о Маугли.
Римская легенда повествует, как царь Амулий, опасаясь соперничества, приказал утопить детей своей сестры — Ромула и Рема — в Тибре. Однако слуги сжалились и просто бросили малышей на берегу. Их нашла волчица и выкормила своим молоком. Затем Ромул и Рем попали к пастуху и впоследствии основали Рим, символом которого долгое время была знаменитая статуя «капитолийской волчицы». Наверное, «волчье воспитание» сказалось на характере братьев, так как вскоре Ромул убил Рема, а Римская империя стала одной из самых воинственных держав мира.
Капитолийская волчица с Ромулом и Ремом.
Не только римские цари вели свой род от волка. Подобным родством хвалились правители многих народов. Есть древнеиранская легенда о волчице, вскормившей царя Кира, немецкое предание о герое Дитрихе и славянское — о богатыре Валигоре. В китайской хронике VII в. волки вообще выведены как предки тюрок. Волчица спасла от гибели десятилетнего мальчика — последнего из рода гуннов, истребленного врагами. Она стала ему не только кормилицей, но и женой, родившей 10 сыновей, каждый из которых стал основателем рода. Чингисхан, как и остальные монголы, очень гордился тем, что он потомок серо-голубого волка, рожденного Небом. От волков вели свою родословную узбеки, своим тотемом его считали многие северные народы Евразии, многие индейские племена и 11 родов туркменов.
Подобные легенды, как и сказка про Маугли, родились, видимо, не на пустом месте. В частности, в Индии нередки были рассказы о потерявшихся или похищенных детях, принятых в волчью семью.
Р. Киплинг «Маугли»:
«- Это и есть человечий детеныш? — спросила Мать Волчица. — Я их никогда не видала. Принеси его сюда.
Волк, привыкший носить своих волчат, может, если нужно, взять в зубы яйцо, не раздавив его, и хотя зубы Отца Волка стиснули спинку ребенка, на коже не осталось даже царапины, после того, как он положил его между волчатами.
— Какой маленький! Совсем голый, а какой смелый! — ласково сказала Мать Волчица. (Ребенок проталкивался среди волчат поближе к теплому боку). — Ой! Он сосет вместе с другими! Так вот он какой, человечий детеныш! Ну когда же волчица могла похвастаться, что среди ее волчат есть человечий детеныш!
— Я слыхал, что это бывало и раньше, но только не в нашей Стае и не в мое время, — сказал Отец Волк. — Он совсем безволосый, и я мог бы убить его одним шлепком. Погляди, он смотрит и не боится».
Рис. В. Ватагина к «Маугли».
Самой известной из историй «волчьих усыновлений» является история Камалы и Амалы. В 1920 году пастор Синг услышал в одной индийской деревне о двух «лесных духах» в человечьем обличье, но бегающих на четырех ногах. Не долго думая, Синг с помощью нескольких охотников (те долго не соглашались искать «духов») нашел логово волчицы, в котором обнаружил вместе с двумя волчатами двух человечьих детенышей. Волчица защищала их не менее яростно, чем в сказке Киплинга, и была убита. Детеныши оказались одичавшими девочками. Старшую (ей было лет 7-8) назвали Камалой, а двухлетнюю маленькую — Амалой.
Обе они прожили недолго — Амала умерла очень быстро, а Камала прожила до 17 лет. Все это время Синг наблюдал за ее привычками и пытался вернуть ей человеческий облик. Давалось это с большим трудом. Передвигалась девочка на четвереньках, питалась сырым мясом, разрывая его зубами, вела ночной образ жизни и с завидной периодичностью выла. Она срывала с себя любую одежду, а мытья вообще панически боялась. Все усилия пастора привели лишь к тому, что через семь лет Камалу научили пить из стакана, есть руками, спать по ночам, ходить прямо (хотя, когда она хотела двигаться быстрее, все равно опускалась на четвереньки). К пятнадцати годам она понимала лишь 45 слов, а к семнадцати едва достигла уровня четырехлетнего ребенка.
Но насколько вообще реальна сама возможность выживания ребенка в волчьей стае? Стоит сказать, что во всех попавших в СМИ историях о «детях-волках» (варианты — «медведях», «леопардах») ощущается привкус «газетных уток», составленных на потребу публики. В той же истории о Камале и Амале есть ряд несоответствий. Например, пассаж о волчице, защищающей своих детенышей, носит чисто литературный характер, так как любому охотнику известно, что своих детенышей волчица защищает не в пример хуже, чем те же зайцы — своих.
Одной из излюбленных и жестоких уловок некоторых «охотников» являются походы в волчье логово. «Смельчаки» перекручивают волчатам лапки стальной проволокой и таким образом калечат их. Ведь знатокам прекрасно известно, что волчица (и это еще одна загадка) никогда не бежит на помощь детенышам, а, наоборот, прячется. Однако, когда люди уходят, мать возвращается и продолжает выкармливать калек. Со временем они вырастут и тогда охотники без лишней головной боли могут убить несчастных и получить за их головы деньги, как за взрослых «матерых» волков.
Второе сомнение вызвано тем, что жизненный цикл волка не совпадает с жизненным циклом человека. Волчата растут быстрее, они становятся взрослыми и способны самостоятельно питаться в том возрасте, когда человек является еще грудным ребенком. Даже при желании волчица не могла бы выкормить девочку, в связи с биологическим прекращением лактации. В-третьих, удивляет разница в возрасте девочек. Ведь потомство у волков сменяется каждые год-два, т.е., в соответствии с жизненным циклом волка Камала могла бы быть «бабушкой» или «прабабушкой» Амалы. И даже если допустить, что волчица была ненормальной и специально обзаводилась человеческими детьми, все равно она бы не воспринимала Камалу к тому времени как свою дочь. Да и долго ли выдержит желудок ребенка питание сырым мясом?
К тому же, даже в самом благоприятном случае из «ребенка-волчонка» никогда бы не получился ни основатель Рима, ни «уважаемый гражданин джунглей» Маугли, ни даже «полноценный» волк…
Скепсис насчет «детей-волков» выражает большинство ученых. Так, о найденном в конце 1950-х годов одичавшем мальчике Раме французский профессор Валуа писал:
«В Индии и Африке мне часто встречались такие маленькие существа с отклонениями, они не умели ни ходить, ни говорить и влачили жалкое существование, приспосабливаясь, как могли… Так что Рама — вовсе не «ребенок-волк», несмотря на утверждения индийских врачей, но несчастный малыш, брошенный родителями, умственно неразвитый и низведенный почти до животного состояния».
«Люди-волки»
«Он родился в високосный год;
Был снег на горах, па заливах — лед,
В окна и стены буран бил,
Вдруг у ворот волк завыл.
Младенец спеленутый в люльке лежит,
Волк у люльки сидит — сторожит.
Мать смотрит на сына и чудится ей
Зловещий знак в очертаньи бровей…».
(П. Сивле «Оборотень»)
Если уж люди могли считать волков своими предками и родственниками, то нет ничего удивительного в том, что в древности вполне возможным считалось перевоплощение в волка. Иногда подобное перевоплощение было недалеко от истины. Так, скандинавские воины-берсерки в бою полностью отождествляли себя с разъяренными медведями, а воины-ульфхетнары — с лютыми волками (для этого они надевали на себя волчьи шкуры). Это были поистине опасные и совершенно бесстрашные бойцы, они шли в бой в яростном исступлении и, по легендам, ни копья, ни стрелы не брали их.
Отождествление воинов с волками можно встретить и в «Слове о полку Игореве», где говорится о князе Полоцком Всеславе, что он «вночь волком рыскаше».
Не меньшей, чем вера скандинавских воинов в себя, была вера европейских народов в настоящих оборотней, которые ночами одевают волчьи шкуры и становятся волками (этой особенностью обладал, по славянскому поверью, любой умелый волхв). У славян волчьи оборотни впоследствии назывались волкодлаки, у литовцев — вилктаки, у германских народов — вервольфы.
Кадр из к-ф «Вой».
Вспомним, что немецкие фашисты создали даже партизанское подразделение «Верволъф» в память о воинах, отбивавших в X в. набеги венгров и тотчас скрывавшихся в лесах, когда враг готовился нанести контрудар. «Волчье имя» вообще популярно у германских народов (например, Адольф — «благородный волк», Рудольф — «красный волк»).
Считали, что превращаться в волков люди могли как сознательно, так и по злому умыслу, а также получали этот дар в наследство. У славян весьма популярен сюжет о том, как злой колдун превращал в волков целые свадьбы (возможно, это связано с древним обрядом умыкания невесты, когда жених ведет себя как волк).
Само слово «оборотень» означало, что для превращения надо оборотиться: обычно кувыркнуться через какую-нибудь условную границу (например, нож или топор, воткнутые в пень) желательно в полнолуние. Особой приметой наследственного оборотня является «волчья шерсть», заметная с рождения (сербохорватское — вучка длака, словенская — volcja dlaka).
Оборотни были разными не только по происхождению, но и по поведению. Одни из них осознанно убивали людей (обычно это были злые колдуны), другие — неосознанно, а третьи вообще нападали только на скот.
Самые добродушные из волчьих оборотней — литовские вилктаки (их можно определить по человечьим тупым зубам и белому пятну на шее — следу от шейного платка). Они практически не нападали на человека и, по сути, пребывали в ясном человеческом сознании только в волчьем облике.
Огнестрельное оружие обычно волколака не брало, холодное тоже помогало не всегда (если только клинки и пули не были серебряными). Оборотня можно было обнаружить разве что по отметинам, оставленным в ночном бою.
У славян образ оборотня нередко совмещался с образом упыря-кровопийцы. Само слово же «вурдалак» впервые употребил А. С. Пушкин, а популяризировал А. К. Толстой в своих литературных «ужастиках».
Впрочем, в художественной литературе оборотни не получили столь широкого распространения, как вампиры. Зато они стали благодарной темой для кинематографа, начиная еще с 1913 года, когда был снят немой фильм «Werwolf». Впоследствии излюбленным сюжетом стал вариант оборотня, не ведающего, что он творит, совмещающего маски как преследователя, так и жертвы.
Кадр из к-ф «Ван Хельсинг».
Особенно уместно такая трактовка смотрелась на фоне моды на психоанализ. Еще 3. Фрейд в своем учении вывел образ «волка» как одной из сторон человеческой натуры, этакое дикое вольное начало, не связанное сознанием и иногда врывающееся на «культурную» половину души. Однако школа К. Г. Юнга считала, что «дикое волчье бессознательное» не так уж и опасно, ведь в сказках его часто может перехитрить ребенок и убивает любой охотник.
Г. Гессе «Степной волк»:
«…Встречалось уже, по слухам, немало людей, в которых было что-то от собаки или от лисы, от рыбы или от змеи, но они будто бы не испытывали из-за этого никаких неудобств. …Ас Гарри дело обстояло иначе, человек и волк в нем не уживались и уж подавно не помогали друг другу, а всегда находились в смертельной вражде…
Например, если Гарри, поскольку он был человеком, осеняла прекрасная мысль, если он испытывал тонкие, благородные чувства или совершал так называемое доброе дело, то волк в нем сразу же скалил зубы, смеялся и с кровавой издевкой показывал ему, до чего смешон, до чего не к лицу весь этот благородный спектакль степному зверю, волку, который ведь отлично знает, что ему по душе, а именно — рыскать в одиночестве по степям, иногда лакать кровь или гнаться за волчицей, и любой человеческий поступок, увиденный глазами волка, делался тогда ужасно смешным и нелепым, глупым и суетным. Но в точности то же самое случалось и тогда, когда Гарри чувствовал себя волком и вел себя как волк, когда он показывал другим зубы, когда испытывал ненависть и смертельную неприязнь ко всем людям, к их лживым манерам, к их испорченным нравам. Тогда в нем настораживался человек, и человек следил за волком, называл его животным и зверем, и омрачал, и отравлял ему всякую радость от его простой, здоровой и дикой волчьей повадки».
Чудовище из Жеводана
«Сам король страдал желудком и астмой,
Только кашлем сильный страх наводил, —
А тем временем зверюга ужасный
Коих ел, а коих в лес волочил».
(В. Высоцкий «Про дикого вепря»)
Россказни про волков-оборотней иногда подпитывались вполне реальными событиями. Одно из таких событий – череда загадочных убийств, совершенных так называемым «Зверем из Жеводана (Геводана).
Особый всплеск интереса к этой жуткой истории наблюдался в начале нового тысячелетия, когда на экраны вышел французский блокбастер «Братство Волка», а спустя время еще один фильм – «Жеводанский Зверь» (в российском прокате по обычаю названный «Братство Волка 2», хотя с первым фильмом его не связывало ничего кроме темы).
Но фильмы есть фильмы, а что же случилось на самом деле? Итак…
Жеводанский зверь – наверное самый знаменитый и загадочный волк-людоед, который с 1764 по 1766 годы терроризировал одноименное французское графство (сейчас эта местность входит в департамент Лозер). В этой истории, прежде всего, поражает беспримерная наглость и неуловимость хищника. Он действовал почти всегда по одному и тому же сценарию: выпрыгивал из укрытия, сильным толчком лап сбивал жертву с ног и вцеплялся ей в лицо. Когда летом 1764 года он напал на женщину (она выжила благодаря своим быкам, отогнавшим зверя), это казалось несчастной случайностью. Но с сентября нападения и убийства стали происходить с завидным постоянством: сперва волк убил четверых детей, затем (видимо, «натренировавшись») он принялся за взрослых.
Когда число жертв людоеда перевалило за десяток, на помощь жителям направился целый драгунский отряд, базирующийся неподалеку. Истребив в окрестных лесах почти сотню волков, драгуны с гордостью удалились. Но стоило им только уйти, как нападения возобновились. Страх перед хищником сменился настоящим мистическим ужасом. Жители поговаривали, что это не простой волк, а настоящий оборотень. Сам епископ по такому случаю провел молебен за безопасность жителей. Зверь воззваниям церкви не внял и продолжил убивать.
Наглость его возросла безмерно: он стал нападать при свете дня даже на группы людей. Не все его попытки были успешны, особенно, когда жертвы пытались оказать сопротивление. Так, трое пастухов не только отогнали его вилами, но и составили первый «фоторобот» людоеда. Это был действительно огромный волк с рыжеватой шерстью и очень длинным хвостом. Нападая, он действительно вставал на задние лапы и бил жертву передними.
Гравюра, изображающая Жеводанского зверя с объявлением о награде за его голову (1765).
Облавы, устроенные местными жителями, не помогли, и слухи о неуловимом чудовище достигли двора самого Людовика XV. Король лично распорядился найти опытного храбреца для поимки «преступника». Таким храбрецом стал знаменитый охотник Филипп Дюневаль. Он отправился в Жеводан, уничтожил там около 20 волков, но людоеда среди них не было. Нападения же продолжались, и следующим кандидатом стал лейтенант Антуан де Ботер. Казалось, что ему улыбнулась удача. В конце августа 1865 года он убил волка, по всем параметрам напоминавшего разыскиваемого – здорового и рыжего, с лоскутами красной материи в животе.
Лейтенант де Ботерн убивает волка.
После облавы Ботера убийства прекратились, лейтенант получил вознаграждение и с чистой совестью удалился. Графство Жеводан вздохнуло спокойно… пока не наступил декабрь. «Исчадие ада» вернулось! И вернулось еще более смелым – стало нападать на людей уже вблизи домов.
Отчаявшиеся жители взялись за дело сами, местный граф д’Апше с помощью населения устроил облаву. И 19 июля 1866 года охотник Жан Шастель застрелил еще одного гигантского волка. Застрелил, как рассказывает легенда, прямо-таки следуя классическому средневековому «хоррору» – помолившись и с помощью освященных серебряных пуль.
Волк был рыжеватый, а в его желудке нашли кости ребенка (перед этим была разорвана девочка). Эта попытка, к счастью, оказалась последней – нападения прекратились, «чудовище из Жеводана» перестало сеять ужас и смерть. Вес убитого зверя составил 63 кг (уточним, что вес среднего волка обычно от 35 до 45 кг, а официально зарегистрированные «тяжеловесы» не превышали 80 кг).
Труп убийцы торжественно провезли по всем селениям Жеводана. Затем из людоеда сделали чучело и отослали к королю для вознаграждения. Однако чучело испортилось, а король лишь посмеялся над охотником. Тогда местные жители собрали деньги и вознаградили героя сами.
Стела с изображением Жана Шастеля в Бессер-Сент-Мари, Лозер.
За все время волчьего «террора» было убито более 60 человек (это не считая искалеченных). До сих пор неясно, как волку удавалось избегать стольких облав, почему он выбрал себе столь опасное «ремесло» (ведь это был здоровый зверь, которому безопаснее было бы охотиться на тот же скот, а не калека). И самое главное: был ли это один волк или несколько хищников? Об этом можно лишь только гадать…
Памятник Жеводанскому зверю, находящийся близ деревни Сог (Saugues) в Оверни.
Санитар-убийца-жертва?
«Идет охота на волков, идет охота —
На серых хищников, матерых и щенков!
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
Кровь на снегу — и пятна красные флажков».
(В. Высоцкий «Охота на волков»)
Нам, живущим на территории, где волки практически истреблены и их вой не доносится до наших окон из близлежащего леса, легко верить всему написанному о волках. Мы с ужасом прочтем рассказы о массах разорванных «Красных Шапочек», и с таким же пониманием отнесемся к совершенно обратным заявлениям. Ведь если раньше на волка сваливали мыслимые и немыслимые грехи, то теперь он приобретает, стараниями некоторых натуралистов, чуть ли не ангельские черты этакого «санитара леса», некоего добросердечного «Леона-киллера». Как говорят на Украине, «що занадто, то не здраво».
Что же тогда здраво? Ну, людоедские таланты волка действительно сильно преувеличены. Без крайней нужды «серый брат» на человека нападать (как и многие хищные звери) не будет (себе же дороже). Впрочем, крайние случаи и отдельные «маньяки» все равно вряд ли умилят мирного жителя своей случайностью и отдельностью. Но вот домашнюю скотинку серый хищник действительно «резал» весьма активно во все времена.
Рис. Г. Доре к сказке «Красная шапочка».
А теперь давайте вспомним, когда зазвучали разговоры о «санитарном» значении волка? Лишь тогда, когда этого хищника настолько истребили, что природный баланс действительно пошатнулся.
Особенно сильно «потрепали» волка в Западной Европе. Так, в Англии он исчез уже в начале XVI века, в Ирландии — в начале XVII, в Шотландии и Франции — в XVIII веке. Небольшие популяции волков сохранились лишь в Скандинавских странах, на Пиренейском полуострове, в Италии, в горах Балканского полуострова и в Польше. Волков практически не осталось в США (исключение — Аляска, штат Миннесота и национальные парки) и в южных районах Канады.
Зато в СССР волка защищать особенно не спешили, так как на просторах «великого и необъятного» волков хватало (в среднем их количество держится на уровне 50-60 тыс. особей). Последняя резкая вспышка численности хищника была отмечена в послевоенное время, когда охотники уничтожали по 40 тысяч волков в год! И стоило только охотникам «расслабиться», как в 1970-х численность волка поползла вверх.
Так что регулировать численность серого хищника все-таки не мешает, но делать это надо разумно. Давно известно, что катастрофическое уменьшение хищников приводит сперва к резкому росту численности копытных, а затем к не менее резкому ее падению (из-за перенаселения, выживания дефективных особей и т.п.). Стоит заметить, что говоря об этом, мы имеем в виду ситуацию в дикой природе. Обилие волков в плотно населенных районах никого не обрадует, а для животноводства «санитарные» таланты серого «медбрата» явно излишни.
И все же жалко, если этот свободолюбивый, умный и красивый зверь полностью исчезнет. Лучше, когда уж «и волки сыты, и овцы целы».
Автор: Сергей Курий
Впервые опубликовано в журнале «Твоё Время» № 05-06 2004 (июнь)