1. Архистратиг
(О. Сакмаров)
2. Никита Рязанский
(БГ)
6. Заповедная песня
(БГ)
7. Сирин, Алконост, Гамаюн
(БГ)
11. 25-й день Луны
(О. Сакмаров)
БГ — вокал, гитара
Сергей Щураков — аккордеон, мандолина
О Сакмаров — гобой, флейта
Сергей Березовой — бас
Андрей Решетин — виолина
Петр Трощенков — ударные
+
А.П. Зубарев — ак. гитара (8)
V. Gayvoronskiy & V. Volkov — труба и бас (7)
П Акимов — виолончель (7)
1-11 записаны в Москве в январе-феврале 1992 года.
Фото — А. Липницкий, Андрей «Вилли» Усов
Художник (оригинальная обложка альбома) — Виталий Вальге.
(с) Б.Г. 1991
(с) Студия «Союз» 2002
В 1992 году альбом был выпущен компанией «Курицца Рекордс» без бонус-треков.
* * *
Из интервью с БГ, апрель 1992 г.:
— Вот, извини за выражение, группа «БГ» — я не знаю, как ее еще назвать…
— Я тоже не знаю.
— Кстати, почему она была так названа?
— Она так не названа. Ее так называют.
— Ну, ее так называют, поскольку она не была названа по-другому — опять же, почему?
— Ну, а как ее можно было назвать?
— Ну уж можно было как-нибудь…
— Не-а. Более того, я вчера видел обложку…
— К новой пластинке?
— Да. И выяснилось, что там даже нет места ни для одной буквы. Там есть то, что есть, и все.
— А что там?
— Изображение.
— А что изображено?
— Ну… э… я не знаю. Некая вещь там изображена, короче говоря. Я думал, что там будет какая-то надпись, и не мог понять, какая. А когда я увидел, я понял, что надписи никакой и не надо. Там все уже есть. А группу «БГ» называют так за отсутствием названия, которого у нее и не может быть.
.
***
Лёля Сагарева, информация из сборника «АКВАРИУМ, 1972 — 1992»:
Отгремел и закончился «Аквариум», со вздохом облегчения — с одной стороны, и растерянностью перед будущим — с другой. …Сотрудничество с Борисом Гребенщиковым продолжают бас-гитарист Сергей Березовой, игравший с «Аквариумом» с зимы 1989/90, Сергей Щураков — аккордеон, мандолина (в «Аквариуме» с 1988 г.), Андрей Решетин — скрипка (с января 1987 г.) и звукорежиссер Олег Гончаров, незадолго до того позаимствованный «Аквариумом» из группы «Трилистник» и занявший место Славы Егорова, переехавшего в Америку. Через некоторое время к вышеозначенным присоединяется музыковед-флейтист Олег Сакмаров, одно время, осенью 89-го, появившийся было в «Аквариуме», а на тот момент гастролировавший с Вячеславом Бутусовым и «Наутилусом Помпилиусом».
Образовавшийся пост-аквариумный коллектив людей, вначале никак себя не именовавший, в конце марта — начале апреля 1991-го года проводит время в студии, для пробы пытаясь записывать разнообразные вещи.
…Бурная гастрольная деятельность почти сразу сваливается на голову нового коллектива. Поездка в Казань определяет ханско-татарское направление концепции группы, а последующее — огромное количество поездок по всей России. За ближайший год коллектив, который начнет, за неимением иного, именоваться «бэндом БГ» (от английского band — команда, группа) объездит все мыслимые и немыслимые уголки страны, почти всю Сибирь, несколько раз проедет вверх — вниз по Волге, что найдет отражение в песнях.
.
***
БГ, 1992:
Теперь, при моей усилившейся любви к России, обьездив ее за прошлый год практически всю (80 концертов), я впервые понял, где живу.
.
***
О. Сакмаров:
— …вы же очень много ездили по стране, значительно больше, чем «Аквариум»…
— Бэнд за год наездил почти столько, сколько «Аквариум» за все годы…
— Основные постулаты бэндовской концепции. Они как-то сформулированы?
— Нет. И это само по себе есть концепция.
— А вот бесконечный поток гастролей. Почему так получилось?
— Прежде всего Борисово, а потом и наше, стремление к путешествиям по России. Потому что страна эта сильно заинтересовала, а другого способа ездить по России, как играть концерты… То есть, это двойное удовольствие. Играть концерты и посещать всякие интересные места, так сказать, сакрального значения: монастыри там, церкви всякие, рассматривать старые иконы. Вот как-то раз у Борьки на концерте в Питере вырвалась фраза, которая привела зал в весьма яростное состояние. Он сказал: «Теперь я понимаю точно, что все движение российской жизни происходит на Волге, а в столицах ничего не происходит…» Все думали, что это просто эпатаж и хулиганство, а мне кажется, что это — результат его духовной жизни за много лет.
.
***
Из интервью с БГ, март 1992:
— Борис Борисович, почему вы играете свои песни теперь с новыми людьми?
БГ: Понимаете, время изменилось. Геополитическая ситуация изменилась. Все изменилось вообще. И делать вид, что мне это безразлично, петь все те же песни было бы с моей стороны подлогом.
— За последний год вы много путешествовали по России. Почему это стало интересно вам именно сейчас?
БГ: Раньше много времени приходилось уделять теоретическим вопросам, витать в «небесах сознания». Приезжаешь, к примеру, в Новосибирск — говоришь о высоком, а Новосибирска не видишь. Теперь же появилась возможность — ибо все уже сказано — применить это высокое на практике. Ибо все высокое заключается в обыденных, реальных, конкретных предметах, домах, людях, деревьях. Все воплощено. Как Христос говорил: Царство Небесное в вас самих есть
.
***
А. Кушнир (из буклета к CD «Русский альбом»):
После двух лет американско-лондонских приключений БГ вернулся в Россию с роскошной бородой и наполеоновскими планами. Родина-мать встретила блудного сына настороженно. Поклонники реагировали на «Radio Silence» невразумительно, оставшийся без присмотра «Аквариум» стал напоминать занимающийся самопародией проект. Почти все музыканты выступали в других группах. Новых идей ни у кого не быпо, особого энтузиазма — тоже.
Перманентные концерты 89-90 гг. проходили по инерции. Бухали все, что горит — в зависимости от плейлиста окрестных гастрономов. «Пили просто в угар, человеческие отношения оставляли желать лучшего, — нехотя вспоминает Гребенщиков. — В какой-то момент мы собрались и решили: «Давайте прекратим все… Лично я больше так жить не мог. Ситуация себя исчерпала. Все. Точка».
«Даже крепкие семьи не живут двадцать лет — столько к тому времени существовал «Аквариум», — говорил впоследствии Дюша. — Нечто похожее было и у нас. Пришло время открывать форточку и проветривать помещение». Слегка опухший от тяжелой жизни Гребенщиков распустил старый «Аквариум» и решил экспериментировать «в области формы». «Россией управляют чудеса, и наша музыка должна быть мистической и религиозной», — говорил он тогда.
Для реализации новых идей Гребенщикову модели 91 годе вполне хватало поддержки камерного акустического состава: скрипача Андрея «Рюши» Решетина, флейтиста Олега «Деда» Сакмарова и аккордеониста Сергея Щуракова. Неожиданно для многих идеолог «Аквариума» обратился к православным ценностям и русскому фольклору. По-видимому, всуе поминая Христа, БГ начал собирать сокровища там, где этого никто не делал. Он увлек музыкантов древнерусской историей и нюансами раннего христианства, дискутируя с ними на любые темы — от пассионарности русского народа до нелегкой судьбы Пресвятой Богородицы.
На досуге Гребенщиков ездил по старинным церквям и приобретал иконы у измайловских барахольщиков. Красивейшую икону XIX века «Явление Божьей матери Андрею Боголюбскому», купленную в Нижнем Новгороде, Гребенщиков подарил мужскому монастырю на Соловках, а двухметровое распятие — храму Святой Троицы в Листах.
«Это было время постоянных философских концепций Гребенщикова, размышлений космогонического плана, рассуждений вселенского характера, — вспоминает Сергей Щураков. — Все это сильно влияло на воображение».
Новые увлечения лидера группы не могли не отразиться на музыке. Репертуар, радикально отличающийся от творчества «Аквариума» второй половины 80-х, вырисовывался сам собой. Песни получались невеселые, сродни эпохе. Но в них, посреди цитат из Библии и Ветхого Завета, было дыхание нового времени — икона, нарисованная 40-летним человеком, искушаемым демонами.
«Когда я услышал новые песни БГ, у меня захватило дыхание, — вспоминает флейтист Олег Сакмаров. — И это захваченное дыхание у меня сохранилось на протяжении двух лет… Здесь чудесным образом соединились надежды на позитивность православия и глубину народного фольклора — со славянской основой, но в целом евразийского. Этот материал соответствовал нашему стремлению рассчитаться с прошлым, построить на его месте прочное будущее и найти принципы, как это сделать».
…Как-то весной 91 года Гребенщиков решил обкатать репертуар на концертах в Казани — городе, в котором жили родственники Сакмарова. Сказано — сделано. Домой новоиспеченный «БГ бэнд» вернулся ровно через год. «За это время мы объехали 45 городов России, дали около 115 концертов, — вспоминает Гребенщиков. — Больше, чем «Аквариум» за 10 лет работы».
В большинстве мест музыкантов ожидал восторженный прием, так как многие русские города видели группу Гребенщикова впервые. В свою очередь, музыканты впервые столкнулись с реалиями новой жизни, нехарактерными для эпохи «стабильных 60-х». Начиная от провинциальной нищеты и заканчивая забастовками и многотысячными демонстрациями во время августовского путча 91 года.
Надо отдать должное бойцам «БГ бэнда» — несмотря на тяготы гастрольной жизни, бодрости духа они старались не терять. Пораженные немыслимой красотой матушки-Волги, музыканты усиливали впечатления алкогольными фиестами. По воспоминаниям участников проекта, обильное употребление водки способствовало раскрытию русского духа внутри коллектива.
Были, впрочем, у группы и другие «источники вдохновения». На пресс-конференции, приуроченной к выходу «Русского альбома», журналисты спросили у «Аквариума»: «Что вы употребляете из наркотиков?» Без промедления и сомнений последовал честный ответ: «Что всевышний пошлет».
«Во время «Русского тура» у нас часто присутствовал совершенно необычный гибрид — соединение православия с легким налетом экстази и LS0. — вспоминает Щураков. — Это очень удивляло, но это было».
В одном из поволжских городов друзья угостили музыкантов «БГ бэнда» некой бесцветной «богословской жидкостью» — без вкуса и запаха. Тут же было решено провести фотосессию с девушками модельного агентства — в ближайшем Гефсиманском саду. «Пока искали необходимый ландшафт, я вдруг понял, что не иду босиком по шишкам, а, скорее всего, парю, — вспоминает Гребенщиков, — А Решетин мне говорит: «Смотри, как все красиво, какое все зеленое…» — «Что зеленое?» — «Все зеленое: песок зеленый, небо зеленое, солнце зеленое».
После того как в ожидании парома музыканты узрели мотоциклиста, несколько рез въезжавшего в Волгу задним ходом, набиравшего воду в коляску и, довольно урча, выливавшего ее ста метрами правее, они нутром ощутили, насколько прав был классик, утверждавший, что «умом Россию не понять». Гастроли 91 года подходили к своему логическому завершению. Пора было писать альбом.
Саша Липницкий договорился с администрацией студии Дома Радиовещания на улице Качалова о бесплатной сессии. «В отличие от «Равноденствия», где был какой-то выдуманный график, здесь ребятам предоставили чудесные условия: работай хоть ночами, — рассказывает Липницкий. — Мне показалось, что из-за теплого отношения к группе, из-за того, что самые русские песни Гребенщикова записывались в старой столице России, получился такой адекватный результат. В других студиях подобной распевности и легкости добиться было невозможно».
В течение января — февраля 92 года «Русский альбом» был готов. «Мы снова окунулись в атмосферу «государственной» студии, — вспоминает БГ. — Но в Москве, за что я и люблю ее, в отличие от казенного Петербурга, люди давно научились сосуществовать с «государственностью» и относиться к ней по-человечески, как к плохой погоде. Мы сталкивались с государственностью при входе и выходе; внутри же была наша империя».
В рамках своей империи «БГ бэнд» позволял себе немало.
Узрев в коридорах ГДРЗ блестящий дуэт Гайворонский — Волков, Гребенщиков спродюсировал появление трубы и контрабаса на треке «Сирин, Алконост, Гамаюн». Партию тромбона сыграл безымянный музыкант из Государственного оркестра радио и телевидения, который репетировал в соседнем помещении. Алексей Зубарев записал гитарную партию в «Конях беспредела», а вполне государственный и академический режиссер Ольга Горбунова органично воплотила эти звукоизлияния на пленку.
«Горбунова записала именно то, что мы играли, — вспоминают музыканты. — Она была мила, очаровательна и абсолютно не дергалась — как человек, сидящий на фиксированной зарплате. Ее размеренность и неторопливость создавали удивительную атмосферу спокойствиям
Несмотря на медитативный контекст студии, русское полуфольклорное звучание «БГ бэнда» стало более рок-н-ролльным. В стиле Traveling Wilburys была сделана композиция «Бурлак», вскоре попавшая из 1 место хит-парада радиостанции SNC (своеобразной предтечи «Нашего радио»). Окаймляли «Русский альбом» сыгранные на русской волынке и гобое инструментальные зарисовки Сакмарова, которые БГ в последний момент выбрал в качестве intro и финале. «Эти пьесы — полная реализация моей мечты совместить архаичные пласты народных полевок с авангардными достижениями современного минимализма, — считает Сакмаров. — Их не стыдно поставить рядом ни с опусами Мартынова, ни с фольклорными хорами Архангельской губернии».
Общая картина получилась на загляденье. Напряженность и монохромная черно-белая графика «БГ бэнда» напоминали психоделику в стиле акустических Current 93 — с пронзительными душераздирающими звуками, где каждая сыгранная нота производила революцию в сознании. Гребенщиков и на этот раз, случайно или гениально, попал в нерв своего времени — в данном случае, раздрая и расхриста. Никогда дрожь его голоса так не соответствовала дрожи горизонта, дрожи рук, неуверенности — и в будущем, и в прошлом. Однако, когда «сквозняк на душе» и «все свечи куплены», нужна не только смелость, но и большая степень разочарования, чтобы потянуться к конкретным христианским символам.
Зимой 92 года на одном из питерских концертов БГ сказал: «Теперь я понимаю точно, что все движение российской жизни происходит на Волге, а в столицах ничего не происходит». Многочисленная публика в ДК Горького пришла в недоуменное состояние. «Все думали, что это просто эпатаж и хулиганство, — говорит Олег Сакмаров. — А мне кажется, что это результат духовкой жизни Гребенщикова за много лет».\
***
БГ, «Краткий отчет о 16-ти годах звукозаписи»:
Не путать с Аквариумом, это — «БГ», он же — «БГ-БЭНД»(те же люди, другая миссия). Существует больше ста расшифровок этой загадочной аббревиатуры («Беспредел Гарантирован» — самое мягкое). Когда Аквариум-80 торжественно самораспустился в апреле ’91, новые песни пошли как из ведра (вероятно аура названия так тяготела над всеми нами, что эффективно тормозила любые новые творческие импульсы), и появилась необходимость в небольшом акустическом и очень мобильном составе.
Началось все с «Государыни» и «Никиты». Мы сидели с Рюшей, Щураковым и Дедом в ДК Связи и впервые за много лет репетировали. Дедушка сказал: «Отчего бы нам не съездить с концертом в Казань?». Эта простая фраза повлекла за собой полтора года гастролей и коренной поворот в музыке.
Репертуар пришлось изобретать на ходу; часто — прямо перед концертом; нужно было оставить как можно больше пространства между собой и Аквариумом. Новое название придумывать было бы нелепо, а на афишах нужно было что-то писать; отсюда — самое простое. За время весенне-летне-осенних гастролей и написался «Русский Альбом». Первоначальный акустический квартет вскоре — по привычке пополнился Березовым, а под самый конец года подтянулся и Петр. Играть хотелось с такой силой, что и не вспомнить, когда мы объявлялись домой. Спасибо всем городам и дорогам, вдохновившим эти песни. Типично русский взгляд — на церковь сквозь бутылку водки. Беспредел гарантирован.
Записи «Русского Альбома» начались в начале 92 в Московском Доме Радио (по их любезному приглашению). Снова мы окунулись в атмосферу «государственной» студии, но в Москве — за что я и люблю ее, в отличие от казенного Петербурга — люди давно научились сосуществовать с «государственностью» и относиться к ней по-человечески, как к плохой погоде. Мы сталкивались с государственностью при входе и выходе; внутри же была наша империя. Да и с охраной в Москве всегда можно договориться по-человечески.
Первыми, на кого мы натолкнулись в коридорах Дома Радио, были знакомые нам еще с Курехинских времен Слава Гайворонский с Володей Волковым — соответственно, труба и контрабас — и «Сирин, Алконост, Гамаюн» обрел свое завершение. Позже — уже на Фонтанке — Гайворонский сыграет на нашей версии «Я Хочу Быть С Тобой» и появится на «Рамзесе»; Волков же — вернее, один из его басовых пассажей — когда-то этого вдохновил появление на свет нашего древнего magnum opus’а «Мы Никогда Не Станем Старше».
Ну а по дороге на запись, в поезде Петербург-Москва мы «случайно» пересеклись с Алексеем Павловичем Зубаревым, нашим давним и уважаемым знакомым из «Сезона Дождей» (и — по непроверенным слухам — дальним потомком хоббитов). За бутылкой коньяку он сказал, что ушел из «Сезона» и отныне свободен. Гитара была всегда при нем; на следующий день он зашел в Дом Радио и добавил ее в «Коней». Вопрос о его участии решился сам собой.
.
***
Из книги «АКВАРИУМ. Сны о чем-то большем» (М.: ООО Издательский дом «София», 2004):
«Самое сильное впечатление от записей Бориса — это «Русский альбом»».
Андрей Макаревич
…На фестивале в Париже, где в числе прочих участников выступали и Борис с Курехиным, за сценой встретились два старых знакомых. «Как АКВАРИУМ?» — спросил Дэвид Боуи. «Распущен», — сказал БГ.
«»Можешь не продолжать, — сказал Боуи. — Тебе надоело все. что ты делаешь; все начало казаться коммерцией. Ты собрал маленький состав, написал новые песни и начал некоммерческую карьеру. Та же фигня. Моя группа называется Tin Machine»».
С одной стороны, БГ страстно хотелось после американо-английских приключений работать в России — появились новые знания и новый опыт, которые толкали вперед, с другой — вялые концерты вялого коллектива, топтание на одном месте и куча свалившихся на его голову бытовых проблем. Кроме того, пришло осознание исключительности каждого творящего человека — можно вспомнить советы Дэйва Стюарта. Нужно было идти вперед, использовать то, что лежит под ногами и чего никто не замечает.
В старом доме на улице Перовской на стене у Бориса висела фотография Башлачева. После Сашиной смерти Борис часто смотрел на нее и думал, кто теперь возьмет на себя этот груз, кто будет петь русские песни.
Ответ пришел через два года.
Музыка, существующая в России, — замасленная казенными «фольклорными» ансамблями, почти потерянная для слушателя, превращенная в мятый, замусоленный фантик. Огромный музыкальнй пласт, к которому никто не знал, с какой стороны подойти, лежал нетронутый, закрытый, нетронутым оставался и язык, используя который можно было понять, что православные святые — совершено современные персонажи и их «Жития» актуальны и интересны, не говоря уже о поучительном их аспекте. Вероятно, для того чтобы это понять и увидеть, нужно было некоторое время пожить и поработать вне России, вне СССР, к которому были прикованы миллионы людей, живущих безо всякой надежды увидеть когда-нибудь что-нибудь другое. Понять и увидеть глубину музыки и языка, которую не понимали ни заключенные, ни тюремщики. И показать, что и язык этот, и музыка универсальны и вполне применимы для того, что принято называть «рок-группой». «Ты хочешь знать мой язык, но он мой и больше ничей…» Другая фаза, другие тексты: теперь и надолго этот язык для всех понятный и ясный. Нужно только слушать -и понимание окажется легким…
«Когда АКВАРИУМ-80 торжественно самораспустился в апреле 91-го, новые песни пошли как из ведра (вероятно, аура названия тяготела над всеми нами, что эффективно тормозило любые творческие импульсы), и появилась необходимость в небольшом акустическом и очень мобильном составе». (БГ)
Для реализации новых идей Гребенщикову вполне хватало поддержки камерного акустического состава: скрипача Андрея «Рюши» Решетина, флейтиста Олега «Деда» Сакмарова и аккордеониста Сергея Щуракова. Он увлек музыкантов древнерусской историей и нюансами раннего христианства, дискутируя с ними на любые темы -от пассионарности русского народа до судьбы Пресвятой Богородицы.
БГ, кроме посещения православных церквей, стал частым посетителем вернисажа в Измайлово. Красивейшую икону XIX века «Явление Божьей Матери Андрею Бого-любскому», купленную в Нижнем Новгороде, Гребенщиков подарил монастырю на Соловках, а двухметровое распятие — церкви Святой Троицы-в-Листах.
«Это было время постоянных философских концепций Гребенщикова, размышлений космогонического плана, рассуждений вселенского характера, — вспоминает Сергей Щураков. — все это сильно влияло на воображение».
Репертуар, радикально отличающийся от творчества АКВАРИУМА второй половины 80-х, вырисовывался сам собой. Но в них посреди цитат из Библии и Ветхого Завета было дыхание нового времени — икона, написанная 40-летним человеком, искушаемым демонами. Песни стали, с одной стороны, более конкретны, с другой — еще всеобъемлющее, еще огромней. Если, слушая, к примеру, «Акустику», иной раз до сих пор хочется прикрыть окно — этот альбом возвращает, по крайней мере, его современников в атмосферу тотальной внешней несвободы, то на «Русском альбоме» окна хочется распахнуть, выглянуть на волю и дышать знакомым и, оказывается, не слишком знакомым воздухом беспредельной свободы. Свободы — как от плохого, так, впрочем, и от хорошего. Тема одиночества проходит через весь альбом — не конкретного, персонифицированного, а общего для всех одиночества, в котором оказывается любой перед лицом Создателя.
«Я помню, приезжал к нему на Валдай, на дачу, мы сидели на каком-то чудесном пригорочке, Боб играл новые песни и говорил, что скоро все это нужно будет делать. Мы год играли эти песни, и это было очень хорошо. Очень. На мой взгляд. Я знаю очень много людей, которые больше всего любят именно «Русский альбом». Очень жаль, что на момент начала записи стало уходить ощущение новизны, но все равно получилось то, что нужно. В туре записывалось очень много концертов, очень жаль, что все это куда-то пропало.
Мое существование в АКВАРИУМЕ — это часть моей интимной жизни, часть моей души. Я помню ощущения, которые я испытывал, играя на сцене, — я был счастлив, что в этот момент я нахожусь здесь и с этими людьми.
Концерт в Ярославле — это, наверное, было так же, как было на Вудстоке. Невероятное взаимопонимание между залом и сценой. И еще концерт после землетрясения в Спитаке. Мы играли в Москве, на каком-то марафоне — 24 часа. Стадион, мы играем в конце. Времени совсем не остается, мы выходим и играем всего 4 песни. И после этих четырех песен мы со сцены уползли — вымоченные, вымотанные, еле живые. Так выложились — за четыре песни. И что-то такое в зале произошло, он отреагировал совершенно по-особенному. Я никогда не забуду парня, который упал на плечо Титову, плакал и говорил: «Что вы со мной такое сделали — у меня родители работают в КГБ, я учился в их спецшколе, я учился смотреть на все их глазами, а вы разрушили мой мир, я не могу туда вернуться — в свою семью, в свою школу. Они хорошие комитетчики, но я с ними не могу. А что взамен? У меня, кроме ваших песен, ничего нет…» Вот такая история.
А особенное пристрастие у Бориса было к Волге. К той реке вообще у нас совершенно особенное отношение. Я помню, как мы ездили в Самару, — удивительно. Несказанные отгяги — есть что вспомнить, и очень приятно это вспоминать. Но город на самом деле мягкий, совершенно не похожий на суровый Петербург. Там внутри у человека все отпускает. И Боб, мне кажется, это очень хорошо чувствовал». (А. Решетин)
«Когда я услышал новые песни БГ, у меня захватило дыхание, — вспоминает флейтист Олег Сакмаров. — И это захваченное дыхание у меня сохранилось на протяжении двух лет… Здесь чудесным образом соединились надежды на позитивность православия и глубину народного фольклора — со славянской основой, но в целом евразийского. Этот материал соответствовал нашему стремлению рассчитаться с прошлым, построить на его месте прочное будущее и найти принципы, как это сделать».
«…мы сидели с Рюшей, Щураковым и Дедом в ДК связи и впервые за много лет репетировали. Дедушка сказал: «Отчего бы нам не съездить с концертом в Казань?» Эта простая фраза повлекла за собой полтора года гастролей и коренной поворот в музыке. За это время мы объехали 45 городов России и дали около 115 концертов. Больше, чем АКВАРИУМ за 10 лет работы». (БГ)
Встал вопрос о названии. Появилось словосочетание «БГ-Бэнд». По причине, которая вызвала его смену, а именно, желанию оставить как можно больше пространства между новым коллективом и АКВАРИУМОМ, поменялся и материал — как по форме, так и по содержанию. По словам БГ, большую часть программы дописывали на ходу, во время импровизированных и нескончаемых гастролей.
Дела группы самоотверженно вел казанский родственник Олега — Алексей Кайбияйнен.
В большинстве мест музыкантов ожидал восторженный прием, так как многие русские города видели группу Гребенщикова впервые. В свою очередь, музыканты впервые столкнулись с реалиями новой жизни, не характерными для эпохи «стабильных 80-х», — начиная от провинциальной нищеты и заканчивая забастовками и многотысячными демонстрациями во время августовского путча 91-го года.
«Во время «Русского тура» у нас часто присутствовал совершенно необычный гибрид — соединение православия с легким налетом экстази и ЛСД, — вспоминает Щура ко в — Это очень удивляло, но это было».
«В провинции прием был более восторженный. Я вообще раньше был глубоко убежден, что просто провинция БГ никогда не видела и не слышала, им интересно — ну, событие в культурной жизни. Социологический аспект. А теперь я начинаю думать, что, возможно, это и связано с тематикой. Все религиозные, церковные святыни сосредоточены всяко не в Петербурге. Геокультурное пространство было в России плотно освоено, чем она и была сильна. Везде монастыри… Может быть, этот прием, который равномерен по всей стране, он и связан с историей религиозной жизни…
…Я могу играть в «Наутилусе» весело, с присвистыванием. Это та же супергруппа. А я не могу уже жить без бэнда, без Гребенщикова — не могу. А есть сто тысяч альтернатив. Год назад я отказался от очень выгодной научной стажировки, в Америку на десять месяцев, в Принстонский университет… Я тогда сделал для себя выбор…» (О. Сакмаров)
По предложению замечательного архангельского организатора Коли Харитонова АКВАРИУМ принял участие в организации фестиваля в помощь Соловецкому монастырю. Созвали «Разных Людей», Дюшин «Трилистник», «Сезон Дождей», «Крематорий»… Основной (собирающий деньги монастырю) концерт прошел в Архангельске; выездной — на самих Соловках. За неимением подходящего зала играли в древней трапезной. На Соловках БГ и познакомился с Алексеем Зубаревым, гитаристом «Сезона Дождей»; они разговорились и гуляли всю ночь.
На Соловки отправилось огромное количество народу. БГ и бэнд привезли огромную храмовую икону в подарок монастырю. Разнесся слух, что Борис дал согласие стать крестным отцом для всех, кто примет на Соловках обряд крещения, и паломники со всей страны бросаются вслед за экспедицией. Шестнадцать из них достигают желаемого.
В середине тура весной 92-го года А. Решетин, уже давно занимавшийся в стороне от АКВАРИУМА аутентичной старинной музыкой, плавно перешел в нее навсегда, основав ансамбль «Музыка Петрополитана». Дружеские отношения остались при этом никак не нарушенными: его скрипку можно услышать в «Костроме Мон Амур», а когда потребовались струнные для первого концерта с песнями, впоследствии вошедшими в «Навигатор», Андрей сыграл сам и привел себе на замену товарища — Андрея Суротдинова, с тех пор и ставшего скрипачом АКВАРИУМА.
Саша Липницкий договорился с администрацией студии Дома радиовещания на улице Качалова о бесплатной сессии.
«В отличие от «Равноденствия», где был какой-то выдуманный график, здесь ребятам предоставили чудесные условия: работай хоть ночами, — рассказывает Липницкий. — Мне показалось, что из-за теплого отношения к группе, из-за того, что самые русские песни Гребенщикова записывались в старой столице России, получился такой адекватный результат. В других студиях подобной распевности и легкости добиться было невозможно».
«6 течение января — февраля 92-го года «Русский альбом» был готов. Мы снова окунулись в атмосферу «государственной» студии, — вспоминает БГ. — Но в Москве, за что я и люблю ее, в отличие от казенного Петербурга, люди давно научились сосуществовать с «государственностью» и относиться к ней по-человечески, как к плохой погоде. Мы сталкивались с государственностью при входе и выходе; внутри же была наша империя».
Встретили в коридорах ГДРЗ старых знакомых — блестящий дуэт Гайворонский — Волков; в результате на треке «Сирин, Алконост, Гамаюн» появились труба и контрабас. Партию тромбона сыграл безымянный музыкант из Государственного оркестра радио и телевидения, который репетировал в соседнем помещении. Алексей Зубарев, с которым вместе ехали в поезде Санкт-Петербург — Москва и который там же влился в коллектив, записал гитарную партию в «Конях беспредела», а вполне государственный и академический режиссер Ольга Горбунова органично перенесла музыку новой группы на магнитную ленту.
«Горбунова записала именно то, что мы играли, — вспоминают музыканты. — Она была мила, очаровательна и абсолютно не дергалась — как человек, сидящий на фиксированной зарплате. Ее размеренность и неторопливость создавали удивительную атмосферу спокойствия».
«Песни «Русского альбома» оказались для меня совершенным материалом для озвучивания той музыки, что много лет жила в душе. Мне пришлось научиться играть на гобое, вспомнить все флейтовые навыки, серьезно заняться перкуссией — и я не жалею о потраченном времени. Протяжные мелодии гобоя в песне «Волки да вороны» — это уже больше, чем я и мои идеи. Это элемент космоса всего альбома. Вообще, может быть, все голоса флейт и гобоев здесь — наиболее удавшийся мне в жизни опыт пребывания в сфере женского божества. Белой Богини… Это была своеобразная медитация, способ избавиться от эго и приобщиться к абсолютному. Фольклорные принципы использования духовых (отыгрыши, подголосочная полифония, жесткие кварто-квин-тоеые ходы, пронзительные тембры) естественно проросли из самой ткани «Русского альбома» и вовсе не кажутся искусственно придуманными.
При этом в каждой песне удавалось почувствовать, а потом и сыграть такое количество эмоциональных нюансов, как никогда в жизни». (Олег Сакмаров)
Несмотря на медитативный контекст студии, русское полуфольклорное звучание «БГ-бэнда» стало более рок-н-ролльным. Невероятно ритмичная «Никита Рязанский», чудесным образом вместившая в себя и русскую распевность и ритм-гитару в духе Talking Heads, почти арт-ро-ковая «Государыня». «Волки да вороны», при всей своей прозрачности, потенциально очень тяжелая вещь, с партиями мандолины, напоминающими ранний Led Zeppelin, и неудовлетворенностью, недоговоренностью от отсутствия просящегося в песню мелодического соло и выхода в другую тональность. И конечно, БГ в новом альбоме не мог обойтись без одной — двух совершенных песен — «Кони беспредела» и «Бурлак» таковыми и являются. Разудалая композиция «Бурлак» с нехарактерным вообще для БГ голосовым дабл-трэком вскоре попала на 1-е место хит-парада радиостанции SNC (своеобразной предтечи «Нашего радио»). Окаймляли «Русский альбом» сыгранные на русской волынке и гобое инструментальные зарисовки Сакмарова, которые БГ в последний момент выбрал в качестве intro и финала.
«Эти пьесы — полная реализация моей мечты совместить архаичные пласты народных подпевок с авангардными достижениями современного минимализма. Их не стыдно поставить рядом ни с опусами Мартынова, ни с фольклорными хорами Архангельской губернии». (Олег Сакмаров)
Зимой 92-го года на одном из питерских концертов БГ сказал: «Теперь я понимаю точно, что все движение российской жизни происходит на Волге, а в столицах ничего не происходит». Многочисленная публика в ДК Горького пришла в недоуменное состояние. «Все думали, что это просто эпатаж и хулиганство, — говорит Олег Сакмаров. — А мне кажется, что это результат духовной жизни Гребенщикова за много лет».
.
***
Интервью с БГ в г. Саратове, 16.05.1993.:
— Один из ваших последних альбомов называется «Русский альбом». Насколько вы ощущаете себя русским человеком?
— То, что я русский, я понял очень поздно, лет в 35. Что я русский, я как бы это чувствовал, но я не знал, что это так называется. В итоге интернационализм, космополитизм, русскость-нерусскость — это не самом деле не важно, потому, что все рок-н-ролльщики, которые так или иначе говорили то, что думают, всегда подчеркивали, что рок-н-ролл — это нечто не связанное с их корнями, с их умением играть на музыкальном инструменте. Это очень мощный способ передачи энергетического настроя. Таушенд (гр. «The Who» — М.К.) много об этом хорошо говорил.
.
***
Интервью с БГ в журнале «ФУЗЗ», сентябрь 1998:
— Русский период, начиная с «Русского Альбома», наименьшим образом был связан с Петербургом.
— Петербург в штыки принял весь русский период. Слава Богу, мне это очень нравится.
— А откуда он взялся — реакция на пребывание в Лондоне и Америке?
— Вообще говоря, когда много узнаешь всего остального и живешь в других плоскостях, понимаешь, что есть большой дисбаланс — про это я все знаю, а про то, а что у меня дома происходит, не знаю. И нельзя не сказать, что я все песни на русские три аккорда знал и пел с детства. Поскольку они были везде, у меня не было никакой необходимости их петь, а когда маятник повернулся в другую сторону и баланс сдвинулся, все стали петь что-то другое, а Башлачев умер, а все, кто этим занимались, перестали это делать. А я обнаружил, что у меня эти песни написались, и мне доставляет огромное удовольствие их петь, эти песни про меня.
***
Интервью БГ в Минске для «Белорусской деловой газеты», 29 марта 1999:
А вот почему с 1991-го по 1996-й мы были склонны играть в русском трехдольном размере? Почему тогда писались эти песни, и почему они потом перестали писаться? — это интересный философский вопрос. Не скажу, что знаю на него ответ. Я могу только предполагать, почему духу нашей земли нужно было такое выражение — чтобы русскоязычная культура вновь заявила о себе. Потому что все эти песни из «Русского альбома» построены по очень архаичным законам. Но они никак не про вчерашнее — они были про тогдашний сегодняшний день, про всех нас. Вероятно, что-то в то время начало меняться в обществе, в культуре. И почему-то сейчас опять надо вести себя так же, как мы вели себя раньше.
.
***
БГ, газета «Новые Известия», 26.10.2000:
Отлично помню, как создавался «Русский альбом», Это был первый пример того, как я отпустил собственные поводья и позволил русскому языку самостоятельно писать песни.
.
***
Из интервью с БГ, «Огонек», 2001:
— Ровно десять лет назад вы сказали, что после ревущих восьмидесятых мы вступаем в область деревенских, или долгопятых, девяностых…
— Сказал.
— И что?
— И, как всегда, не ошибся. Девяностые были самыми что ни на есть деревенскими — во всяком случае, для нас. Мы больше, чем когда-либо, ездили по стране. Даже в звучании нашем появились совершенно сельские обертона — русская гармошка, в частности… Достаточно послушать «Русский альбом».
.
***
Интервью с БГ, журнал FUZZ, 20.02.2002:
— В 90-х вы заиграли непонятную для многих музыку, наполненную русским фольклором.
— Я отношу это все на абсолютно мистический счет, поскольку, когда умер СашБаш <рок-бард Александр Башлачёв>, у меня на стене висел его портрет, и как-то я сидел смотрел на него, думал — возникло четкое ощущение, что все это переваливается на всех нас. А нас — этой компании старой — уже немного оставалось. Я на это среагировал умозрительно, — типа, да. И потом, когда из Лондона вернулся, начали переть песни совершенно другого типа, не рок-н-ролл. А рок-н-ролл к этому времени встал настолько, что АКВАРИУМ уже два года не мог записать ничего. Стало понятно, что с АКВАРИУМОМ нужно закончить, если вместо течения пробка, плотина какая-то возникла. К этому времени всем было очень тяжело. То, что я про драму на «Radio Silence» сказал, было только частью, у всех были какие-то безумные драматические ситуации, все начали болеть, разваливаться. И как только АКВАРИУМ объявил о своем распаде и уходе со сцены, люди начали выздоравливать, а у меня начали писаться песни, пробка была пробита. И мы решили просто оторваться — я и Сакмаров, вдвоем — сделать что-нибудь прямо противоположное, играть тихую музыку, без рок-н-ролла, без барабанов; просто то, что можно было попробовать сыграть. И написался пакет песен. Поэтому 90-е получились такие, — я как-то сказанул «деревенские 90-е», но это оказалось точно. Все 90-е, основная их часть, была, в общем, бесконечной… кочевой кибиткой. Маленькая группа сильно пьющих людей, рассуждающих об истории древнерусской иконы, или о геополитике или о чем-то еще — такая маленькая орда — перемещается из города в город, слушает музыку, долбается кислотой, пьет водку, покупает иконы, а в свободное время еще и играет музыку. И так продолжалось несколько лет. Даже когда АКВАРИУМ опять появился, мы по инерции продолжали заниматься тем же самым. И получились такие деревенские посиделки — очень длинные.
…»Русский Альбом» — это был неприкрытый шаманизм, я просто был в трансе на сцене, это видно. В Петербурге, как раз, это не прокатило; просто за счет того, что Петербург от России настолько далек! Здесь приняли программу «Русского Альбома» — под Новый год мы три концерта играли в 1991 году — так: это что еще за такое? В отличие от всей остальной России, где рубахи рвали и в очереди выстраивались. Не поняли и, в общем, враждебно отнеслись, по-моему; ощущение было такое, что это встретили в штыки. Но я был все-таки доволен, потому что впервые осознал, что, по счастью, этому городу ничем не обязан, долги заплатил, и если не поняли — отлично! Очень хорошо, я успокоился. Прекрасно, что есть две точки зрения на все — русско-московская точка зрения и петербургская, довольно холодная и даже ледяная в отношении многих вещей. А мне нравится и то, и то.
.
***
Пресс-конференция БГ в Красноярске, 07.12.2005:
— «Русская волна», на которую был настроен БГ-бэнд в 91-92 гг., для вас лично была шагом на то поле, на котором уже работали Башлачёв и Ревякин? Или по вашим ощущениям это было ближе к кельтам, к «Chieftains» u «Silly Wizard», или даже «Current 93»? Особенно то, как материал будущего «Русского Альбома» игрался вживую на концертах…
— И то, и другое. Во-первых. Ревякина я тогда вообще не знал. Но когда Башлачёв умер, у меня возникло ощущение, что он на кого-то все это перевалил. Я сидел-думал «на кого?», и даже отдаленно не предполагал, что на меня. Это пришло само по себе и, видит Бог, я этого не просил. Но так получилось, и мы на этом поле провели пять лет очень неплохо. Я с удовольствием вспоминаю этот период. Да, собственно, это никуда и не ушло, и может в любой момент появиться. «Voulez Vous Coucher Avec Moi?» <песня из альбома 2006 г. «Беспечный русский бродяга»> вдруг неожиданно возникла не знаю, откуда, но она по духу из того периода.
.
***
Пресс-конференция c БГ после концерта, Казань, 19.11.2003.:
— Всё-таки в России можно быть свободным?
— В России… Я всю свою жизнь потратил на то, чтобы доказать эту простую истину: в России можно быть свободным. Можно быть ненасильственным, можно быть слабым, можно быть кем угодно и можно быть счастливым при этом при всём. И можно не терять чувство собственного достоинства при этом, что самое главное.
— А в других странах это невозможно?
— Другие страны на этом стоят. В России этого никогда не было — Россия была основана на унижении одного человека другим. Так вот, «Аквариум» доказал своим примером, что в России можно не унижать других людей и при этом кем-то быть.
— Почему этих нот нет в «Русском Альбоме»?
— «Русский Альбом» был зеркало того, что происходило.
.
***
Из интервью с БГ, газета «Бульвар», № 17 (157), 29.04.2008:
— Что, на ваш взгляд, останется из того, что вы создали?
— Вот это не мое дело — считать, что останется… Для меня, как для любого человека, всегда самое важное — сделанное только что. Из прошлого «Русский альбом» я люблю, хотя он уже чуть-чуть устарел — в мире многое изменилось.
.
— Я все-таки не могу разобраться с вашим очень уж разным отношением к России: есть несколько сусальный «Русский альбом», есть «Кострома», но есть и «Древнерусская тоска»…
— Эта разница проще всего может быть пояснена при помощи одной алкогольной аналогии. В обычное время вы с тоской смотрите на суету вокруг себя и раздражаетесь на то, что принуждены в ней участвовать без всякой цели и смысла. Это настроение «Древнерусской тоски». Но после того, как внутрь вас перемещается пол-литра водки, в вас поднимается уже не тоска и не раздражение, а могучая скорбь, сопряженная с осознанием величия происходящего. Это настроение называется «Скорбец», описывается в одноименной песне и присутствует в «Русском альбоме».
.
***
Из интервью с БГ, «Огонёк», июль 1990 г.:
Я думаю, в истории человечества у России своя определенная функция: какая-то щемящая духовность. Я не русофил, нет, я люблю Россию, русскую культуру, но вот Чайковского я люблю не за то, что он русский. Я люблю его потому, что у меня от него внутри все начинает щемить. Это не только мое ощущение. И такого нет ни в одной музыке: ни в Европе, ни в Америке, ни в Африке, ни на Востоке. В России есть щемящесть, может быть, потому, что Россия — это великая женственность. И это все ощущают. Но можем это как следует только мы. Хотим — не хотим, умеем — не умеем, порой плохо умеем, но это мы можем. И этого ждет от нас человечество. Я этому учусь. То есть я знаю, чему учиться. Я знаю, что я должен. А уж выйдет ли — Бог знает…
Я не смогу уехать, потому что здесь во всем, как и в музыке, эта щемящая штука. Она питает. Может быть, я поступаю неправильно и буду об этом жалеть, но…
.
***
Из книги А. Кушнира «Хедлайнеры»:
Вообще тема БГ и внутренней цензуры заслуживает особых рассуждений. Дело в том, что фирма «Союз» выпускала антологию двадцати «золотых» альбомов «Аквариума» примерно в течение двух лет. Соответственно, раз в пару месяцев я знакомил БГ с черновиками очередных текстов. Чем Борис Борисович меня очаровывал — так это тем, что не менял в авторских материалах ни слова. Нравилось, не нравилось — внимательно читал и, как правило, соглашался.
…К сожалению, с цензурой мне все-таки пришлось столкнуться. Произошло это в тот момент, когда я почувствовал себя свободным человеком. Совершенно расслабился, позабыв любимое Гребенщиковым высказывание из Лао-Цзы: «Любую победу следует встречать похоронной процессией».
Гром грянул внезапно — во время редактуры текста о «Русском альбоме». Этот период творчества Гребенщикова я особенно люблю и поэтому постарался создать максимально многогранный текст. Пытаясь разобраться в источниках вдохновения «Аквариума», я воспользовался кухонными откровениями БГ.
«Концерты сопровождались огромным количеством кислоты, которая поглощалась тоннами, — вспоминал Гребенщиков о своих трансфизических переживаниях начала 90-х. — У музыкантов глаза становились как у кроликов. И им открывались новые пространства: «Electric Ladyland», «Revolver», «Magical Mystery Тour». И как бы становится понятно, что подобную музыку и нужно делать… Кислоту мы начали кушать тоннами еще в 92-м году. Тогда я нашел одного фантастического немца-сталиниста, который в обмен на бюстики Сталина выдавал нам мешки кислоты. И «Аквариум» этой кислотой был сплочен».
Прочитав эту часть текста, БГ обвел ее черным маркером и совершенно спокойно зачеркнул. «И почему ты это сделал?» — вежливо спросил я. «Пропаганда наркотиков», — бесстрастным голосом психоаналитика ответил основатель «Аквариума».
.
***
Интервью с БГ, «Комсомольская правда», 20.11.2003:
БГ: — «Русский альбом» — офигительная штука. Полгода путешествия по Волге — это было открытие России, я это вспоминаю с восторгом.
— Перепахало, стало быть?
БГ: — Я задышал полной грудью.
— Ладно, тогда скажите: считаете ли вы результат — «Русский альбом» — адекватным тем переменам, которые в вас произошли?
БГ: — Вполне. Недавно в Дели шофер поставил «Русский альбом». И я был заворожен.
— А почему индийский шофер выбрал такую музыку?
БГ: — Это был русский шофер, он давно меня знает. Мы с ним по Непалу катались. Обычно он ставит «Наутилус», а тут вдруг — «Русский альбом». Я впервые его за 10 лет услышал.
.
***
Интервью с Олегом Сакмаровым для Lenta.ru, 02.08.2012:
http://aquarium.lenta.ru/sakmarov.htm
Сакмаров: — …мы начали общаться с Гребенщиковым, он спел новые песни, и я понял, что это потрясающий материал и мне это ужасно интересно. Это и был будущий «Русский альбом». И он говорит: «Ты играй себе в «Наутилусе», давай мы с тобой тихонечко в свободное от работы время поиграем вместе мои новые песни». Мы играли эти песни неделю, потом другую, потом подтянулся Сергей Щураков с аккордеоном. И таким образом понемножку создался «БГ-Бэнд» — примерно тот же состав, который выступил в 1989 году на фестивале «Аврора». Иногда еще играл Рюша на скрипке, но основа была – мы с Щураковым и бас-гитарист Сергей Березовой, он джазовый басист и дал новый совершенно не рок-н-ролльный аспект.
Так как ни директора, ни администраторов у новорожденной группы не было, я на время взял на себя эти функции. Естественно, первый концерт был в Казани. По забавному стечению обстоятельств, это случилось 22 апреля в университете, где учился Ленин. На пельменях я познакомил БГ с мужем сестры Аллы Лешей Кайбияйненом, который стал директором «БГ-Бэнда», за два года организовал много замечательных гастролей и во многом помог созданию и сохранению удивительного духа группы.
Два года гастролей с «БГ-Бэндом» были потрясающими, может быть, это одно из самых сильных моих жизненных впечатлений. У нас получилась совершенно необычная рок-музыка, которая полностью соответствовала моим представлениям о прекрасном. Там были такие, как я считаю, евразийские идеи, и экуменистско-православные в то же время. Православие, открытое для других влияний. Там была честность, искренность и глубочайшая любовь к тому, что происходит, к слушателям, к людям, которые нас окружают.
Двухлетние гастроли «БГ-Бэнда» были практически паломничеством по России. Мы в каждый город приезжали и ходили по утрам в монастыри. Гребенщиков покупал иконы на Измайловском рынке, еще где-то там ему друзья подгоняли, и дарил их в епархиях. Мы ходили в гости к высоким церковным иерархам, пили там наливочку церковную. В общем, это было чудесно и совершенно потрясающе.
— «БГ-Бэнд» для вас — это было логичное продолжение того «Аквариума», в котором вы играли? Или все-таки совсем новая история с новыми смыслами?
Сакмаров: — Основа – это, конечно, совершенно новое мировоззрение Гребенщикова, которое возникло к началу 90-х, после относительной неадекватности его американской миссии, когда Америка и Европа его в целом не поняли. Борис, видимо, задумался о своем месте в жизни. Так появились песни «Русского альбома», его потрясающая философия. И это полностью совпало с моей философией — как музыковед и исследователь я об этом же думал, о том, что происходит, о родине.
— Еще кажется важным тот момент, что такая русская тематика, что называется, поперла именно в 1991 году, в смутное для России время.
Сакмаров: — Наверное, в смутное время так и бывает, что народу нужен луч света и проводник. Отчасти этим лучом света «БГ-Бэнд» и был.
— При этом со стороны казалось, что вы все абсолютно в себе находились. Такие пятеро загадочных мужчин (в майках «No sex», как сейчас помню), которые ездят по России и играют не пойми что. Это действительно всех ошарашило тогда. И вы выглядели достаточно замкнутым коллективом. Казалось, что вы вообще не соприкасаетесь с внешним миром, находитесь в каком-то своем. Вы вообще знали, что происходит в стране?
Сакмаров: — Мы знали, что происходит, и мы понимали, что это наша миссия. И Гребенщиков тем более – он человек крайне умный и образованный, очень точно чувствующий дух времени. По большому счету эта герметическая музыка «БГ-Бэнда» была очень точным отражением того, что происходит. Она была вне публицистики, вне политической тусовки, но являлась абсолютно психологически точным комментарием ко времени. Более того, она это время формировала. Так что мы всё прекрасно понимали.
— Но образ не от мира сего все равно складывался.
Сакмаров: — Это хорошо. Это даже не образ был, просто как-то так получалось. Мы в другом мире были. Я помню, Гребенщиков часто вспоминал мысли Бродского о том, что интереснее общаться с великими авторами старых текстов, от Лао-Цзы до классиков, чем терять время на разговоры с неинтересными современниками. Вот такая концепция у нас была. Если были интересные люди, мы с ними общались, а в основном мы общались с огромным корпусом текстов, в том числе святоотеческой литературы, которую Гребенщиков наизусть знал, и с музыкой великих гениев рок-н-ролла, любовь и уважение к которым БГ и нам передавал. Причем богословские беседы возникали в самых неожиданных местах – на деревенских завалинках, в дорогих ресторанах. Музыку слушали просто круглосуточно, а по ночам Борис под гитару в гостинице пел на английском лучшие рок-песни – от классики до совсем свежих релизов. То же самое было и на саундчеках: это всегда была не столько настройка звука, сколько концерт, составленный из рок-н-ролльных шедевров.
-Значит, обращение к русской тематике пришло от неудач в Америке — надо было заново найти себя?
Сакмаров: — Нет, я так не считаю. Это была не неудача, это было, на мой взгляд, прямое соприкосновение с другой культурой – протестантской. И понятно было, что контакта не могло получиться, потому что у них совсем другое мировоззрение, другая культура. У нас магическое мировоззрение, православное, в широком смысле — евразийское. А у них очень рационалистическое мировоззрение. Рок-н-ролл же протестантское явление, англосаксонское, прежде всего, и здесь не могло быть никакого соприкосновения, скорее конфликт культур, условно говоря, восточного и западного христианства, не католицизма даже, а протестантизма. Потому что, если бы рок-н-ролл был французским явлением или испанским, мы бы легче с ними общий язык нашли.
При этом драма Гребенщикова была и есть в том, что он англоман, но в глубине души все равно остается мистиком восточной закваски, наверное, поэтому и не получилось контакта — в американский и английский шоу-бизнес он не смог и не захотел войти. Но зато результатом стал совершенно гениальный прорыв — «Русский альбом» и «БГ-Бэнд», который продолжался не два года, как считается, а где-то до 1996-97 годов, там еще были замечательные альбомы «Кострома mon amour», «Навигатор», «Снежный лев».
— Но это уже называлось «Аквариумом».
Сакмаров: — В принципе, это мягко перетекло, разницы особой не было. Хотя «Аквариум», конечно, стал более рок-н-рольной структурой.
.
***
Интервью Олега Сакмарова для издания «Идель», 14.03.2019:
– Меломанам вы известны, в первую очередь, по участию в «Аквариуме» и «БГ-бэнде».
– Группа «Аквариум» сыграла огромную роль в моей судьбе. Именно под влиянием Бориса Гребенщикова я решил связать свою жизнь с рок-музыкой. Если говорить фактами, то впервые в роли музыканта «Аквариума» я выступил в сентябре 1989 года и впоследствии играл с БГ до 2002 года. Признаюсь, вначале я немного тосковал по консерваторской атмосфере, но уже не хотел туда возвращаться. Рок-музыка казалась важнее, крупнее, весомее. Годы с «Аквариумом» и «БГ-бэндом» прошли очень насыщенно. Все это время шло интенсивное расширение сознания. Психоделики, духовные практики. Соловки, Святая Русь, буддизм, шаманы, Сай Баба… Множество поразительных знакомств, богословские беседы и ночные бдения на гастролях. Гребенщиков – не только прекрасный поэт и музыкант. Он еще и большой мыслитель, философ. С особенным трепетом я вспоминаю двухлетние гастроли с «БГ-бэндом». Это было практически паломничеством по России. В каждом городе мы посещали по утрам монастыри, общались с церковными иерархами. Гребенщиков покупал иконы на Измайловском рынке, еще где-то и дарил их в епархиях. Да и сами песни из «Русского альбома» меня невероятно вдохновляли в то время (да и сейчас тоже). Несмотря на свою герметичность и метафоричность, они представляли собой абсолютно точный комментарий к происходящему, к окружающей нас действительности.
…– Как вы относитесь к новым альбомам Гребенщикова, вышедшим уже после вашего ухода?
– Откровенно говоря, они мне кажутся менее интересными, чем ранние. Качество записи, может быть, и улучшилось, но хороших песен, по-моему, стало меньше. Мне ближе «БГ-бэнд» и «Аквариум» 90-х годов — времен «Русского альбома», «Костромы» и «Навигатора». Впрочем, критиковать Гребенщикова я не хотел бы по этическим соображениям. Я прекрасно осознаю, что на нашей сцене «Аквариум» был и остается недосягаемой вершиной, несмотря ни на что.
.
***
Из интервью А. Липницкого с Настей Рахлиной — женой Александра Башлачёва, 2018:
https://youtu.be/EWhG4oEaTMs
— Когда ты сталкиваешься с влиянием Александра в музыке других артистов, ты их чувствуешь как-то, или ты не следишь за этим?
— Во-первых, не слежу… А, во-вторых, влияние влиянию рознь. Например, когда небезызвестный Борис Гребенщиков записывал «Русский альбом», и так получилось, что мы с ним немножко общались в период работы над этим альбомом… И он меня попросил «Егоркину былину» послушать. И я ему принесла кассету — там была «Егоркина былина» и что-то ещё… И когда я услышала «Русский альбом», то я поняла, что, если говорить о влияниях, то это правильное влияние… не влияние, а, скорее, продолжение движения в ту же сторону…
.
***
БГ отвечает на наши вопросы по имейлу. Часть 2. 27 мая 2020 г. :
https://www.facebook.com/groups/bgyavlenie/permalink/935794556894570/
— Как по-вашему, «Русский альбом» имеет отношение к дарк-фолку? Повлиял ли тогда на вас David Tibet?
— Совсем не имеет, и Дэвид Тибет был мне неизвестен, и я до сих пор его практически не слушаю; как-то он пока меня не увлёк.
— В «Кратком отчёте» вы пишете, что «Русский альбом» — «типично русский взгляд — на церковь сквозь бутылку водки». Это как у Высоцкого — ничего не свято — или другое?
— Наоборот, все ещё более свято: а умелые средства применяются, чтобы расшевелить и открыть людей, обычно не склонных выражать свои чувства (см. рассказ Лескова «Чертогон»).
_______________________________________________________________________
<<< Вернуться на главную страницу группы АКВАРИУМ
<<< Вернуться на страницу «Дискография группы АКВАРИУМ»
<<< Вернуться на страницу «Песни группы АКВАРИУМ по алфавиту»
Автор и координатор проекта «РОК-ПЕСНИ: толкование» — © Сергей Курий