Рубрика «Параллельные переводы Льюиса Кэрролла»
<<< пред. | СОДЕРЖАНИЕ | след. >>>
Рис. Джона Тенниела.
(больше иллюстраций см. в «Галерее Льюиса Кэрролла»)
ОРИГИНАЛ на английском (1865):
“I could tell you my adventures—beginning from this morning,” said Alice a little little timidly: “but it’s no use going back to yesterday, because I was a different person then.”
“Explain all that,” said the Mock Turtle.
“No, no! The adventures first,” said the Gryphon in an impatient tone: “explanations take such a dreadful time.”
So Alice began telling them her adventures from the time when she first saw the White Rabbit. She was a little nervous about it just at first, the two creatures got so close to her, one on each side, and opened their eyes and mouths so VERY wide, but she gained courage as she went on. Her listeners were perfectly quiet till she got to the part about her repeating, ”You are old, Father William,” to the Caterpillar and the words all coming different, and then the Mock Turtle drew a long breath, and said, “That’s very curious.”
“It’s all about as curious as it can be,” said the Gryphon.
“It all came different!” the Mock Turtle repeated thoughtfully. “I should like to hear her repeat something now. Tell her to begin.” He looked at the Gryphon as if he thought it had some kind of authority over Alice.
“Stand up and repeat, “’Tis the voice of the sluggard,’” said the Gryphon.
“How the creatures order one about, and make one repeat lessons!” thought Alice. “I might as well be at school at once.” However, she got up, and began to repeat it, but her head was so full of the Lobster Quadrille, that she hardly knew what she was saying, and the words came very queer indeed:
“Tis the voice of the Lobster; I heard him declare
‘You have baked me too brown, I must sugar my hair.’
As a duck with its eyelids, so he with his nose
Trims his belt and his buttons, and turns out his toes.
When the sands are all dry, he is gay as a lark, ‘
And will talk in contemptuous tones of the Shark:
But when the tide rises and sharks are around,
His voice has a timid and tremulous sound.”
“That’s different from what I used to say when I was a child,” said the Gryphon.
“Well, I never heard it before,” said the Mock Turtle; “but it sounds uncommon nonsense.”
Alice said nothing; she had sat down with her face in her hands, wondering if anything would EVER happen in a natural way again.
“I should like to have it explained,” said the Mock Turtle.
“She can’t explain it,” hastily said the Gryphon. “Go on to the next verse.”
“But about his toes?” the Mock Turtle persisted. “How COULD he turn them out with his nose, you know?
“It’s the first position in dancing,” Alice said; but was dreadfully puzzled by it all, and longed to change the subject.
Go on with the next verse,” the Gryphon repeated: “it begins with the words ’I passed by his garden.’”
Alice did not dare to disobey, though she felt sure it would all come wrong, and she went on in a trembling voice:
“I passed by his garden, and marked, with one eye,
How the Owl and the Panther were sharing a pie:
The Panther took pie-crust, and gravy, and meat,
While the Owl had the dish as its share of the treat.
When the pie was all finished, the Owl, as a boon,
Was kindly permitted to pocket the spoon:
While the Panther received knife and fork with a growl,
And concluded the banquet<98>—”
“What is the use of repeating all that stuff,” the Mock Turtle interrupted, “if you don’t explain it as you go on? It’s by far the most confusing thing I ever heard!”
“Yes, I think you’d better leave off,” said the Gryphon: and Alice was only too glad to do so.
——
Из примечаний к интерактивной образовательной программе «Мир Алисы» (Изд-во «Комтех», 1997):
99 — «…And concluded the banquet by…» Очевидно заключительные слова стихотворения — «eating the Owl».
——
Л. Головчинская. Из комментариев к изданию «Alice’s Adventures in Wonderland» (М.: Издательство «Прогресс», 1967):
It’s all about as curious as it can be. — Любопытнее и не придумаешь.
‘Tis the voice of the lobster… — Первая строка напоминает слова из Библии the voice of the turtle (Песнь Песней 2, 12). Само же стихотворение, которое отвечает Алиса, представляет собой пародию на начальные строки «Бездельника» (The Sluggard), мрачного и нудного стихотворения Исаака Уоттса (см. прим, к стр. 49). Намек на библейский текст тоже представляет собой своеобразный, построенный на омонимии, каламбур; в Библии слово turtle означает «горлица» (обычно turtle-dove), у Льюиса Кэрролла речь идет о черепахе.
The Sluggard
’Tis the voice of the sluggard, I heard him complain
“You have waked me too soon. I must slumber again.”
As the door on its hinges, so he on his bed
Turns his sides and his shoulders and his heavy head.
“A little more sleep, and a little more slumber.»
Thus he wastes half his days, and hours without number,
And when he gets up, йв folding his hands,
Or walks about sauntering, or trifling he stands.
I pass’d by his garden, and saw the wild brier,
The thorn and the thistle grow broader and higher,
The clothes that are on him are turning to rags;
And his money still wastes till he starves or he begs.
I made him a visit, still hoping to find
That he took better care for improving his mind;
He told me his dreams, talked of eating and drinking;
But he scarce reads the Bible, and never loves thinking.
Said I then to my heart, “Here’s a lesson for me,
This man’s but a picture of what I might be:
But thanks to my friends for their care in my breeding,
Who taught me betimes to love working and reading.»
Интересно, что по этому поводу один уэссекский викарий написал письмо в газету (The St. James’ Gazette), обвиняя Льюиса Кэрролла в непочтительности и неуважении к священному писанию, так как он позволил себе намек на библейский текст в первой строке своей пародии.
“…And concluded the banquet by — ” — Очевидно заключительные слова могли быть только “eating the Owl”.
____________________________________________________
Перевод Нины Демуровой (1967, 1978):
– Я с удовольствием расскажу все, что случилось со мной сегодня с утра, – сказала неуверенно Алиса. – А про вчера я рассказывать не буду, потому что тогда я была совсем другая.
– Объяснись, – сказал Черепаха Квази.
– Нет, сначала приключения, – нетерпеливо перебил его Грифон. – Объяснять очень долго.
И Алиса начала рассказывать все, что с нею случилось с той минуты, как она увидела Белого Кролика. Сначала ей было немножко не по себе: Грифон и Черепаха Квази придвинулись к ней так близко и так широко раскрыли глаза и рты; но потом она осмелела. Грифон и Черепаха Квази молчали, пока она не дошла до встречи с Синей Гусеницей и попытки прочитать ей «Папу Вильяма». Тут Черепаха Квази глубоко вздохнул и сказал:
– Очень странно!
– Страннее некуда! – подхватил Грифон.
– Все слова не те, – задумчиво произнес Черепаха Квази. – Хорошо бы она нам что-нибудь почитала. Вели ей начать.
И он посмотрел на Грифона, словно тот имел над Алисой власть.
– Встань и читай «Это голос лентяя», – приказал Алисе Грифон.
– Как все здесь любят распоряжаться, – подумала Алиса. – Только и делают, что заставляют читать. Можно подумать, что я в школе.
Все же она послушно встала и начала читать. Но мысли ее были так заняты омарами и морскою кадрилью, что она и сама не знала, что говорит. Слова получились действительно очень странные.
Это голос Омара <66>. Вы слышите крик?
– Вы меня разварили! Ах, где мой парик?
И поправивши носом жилетку и бант,
Он идет на носочках, как лондонский франт.
Если отмель пустынна и тихо кругом,
Он кричит, что акулы ему нипочем,
Но лишь только вдали заприметит акул,
Он забьется в песок и кричит караул!
<стихотворение в пер. Д. Орловской>
– Совсем непохоже на то, что читал я ребенком в школе, – заметил Грифон.
– Я никогда этих стихов не слышал, – сказал Квази. – Но, по правде говоря, – это ужасный вздор!
Алиса ничего не сказала; она села на песок и закрыла лицо руками; ей уж в не верилось, что все еще может снова стать, как прежде.
– Она ничего объяснить не может, – торопливо сказал Грифон.
И, повернувшись к Алисе, прибавил:
– Читай дальше.
– А почему он идет на носочках? – спросил Квази. – Объясни мне хоть это.
– Это такая позиция в танцах, – сказала Алиса.
Но она и сама ничего не понимала; ей не хотелось больше об этом говорить.
– Читай же дальше, – торопил ее Грифон. – «Шел я садом однажды…»
Алиса не посмела ослушаться, хотя и была уверена, что все опять получится не так, и дрожащим голосом продолжала:
Шел я садом однажды и вдруг увидал,
Как делили коврижку Сова и Шакал.
И коврижку Шакал проглотил целиком,
А Сове только блюдечко дал с ободком.
А потом предложил ей: «Закончим дележ –
Ты возьми себе ложку, я – вилку и нож».
И, наевшись, улегся Шакал на траву,
Но сперва на десерт проглотил он…
<стихотворение в пер. Д. Орловской>
– Зачем читать всю эту ерунду, – прервал ее Квази, – если ты все равно не можешь ничего объяснить? Такой тарабарщины я в своей жизни еще не слыхал!
– Да, пожалуй, хватит, – сказал Грифон к великой радости Алисы.
——-
Из примечаний М. Гарднера:
66 — Первая фраза в этом стихотворении вызывала в памяти викторианских читателей библейское выражение «голос горлицы» (Песнь Песней, II, 12: «Цветы показались на земле; время пения настало, и голос горлицы слышен в стране нашей»). На деле, однако, «Голос Омара» пародирует унылое стихотворение Исаака Уоттса «Лентяй» (см. 23), которое, конечно, хорошо знали читатели Кэрролла.
Это голос лентяя. Вот он застонал:
«Ах, зачем меня будят! Я спал бы да спал».
Как скрипучие двери на петлях тугих,
Он, кряхтя, повернулся в перинах своих.
Ах, еще полежать да еще подремать! —
Так привык он и дни, и недели терять.
А как встанет – по дому шатается он,
И плюет в потолок, и считает ворон.
Шел я садом его и грустя наблюдал:
Лопухом и крапивою сад зарастал,
И одежда на нем превратилась в тряпье,
И до нитки он прожил наследство свое.
Я его навестил: я увидеть хотел,
Что он взялся за дело, что он поумнел.
Но рассказывал он, как поел, как поспал,
А молиться не думал и книг не читал.
И сказал я душе: о, печальный урок!
Ведь таким же, как этот, я сделаться мог.
Но друзья помогли мне беды избежать —
Приучили трудиться и книги читать.
Бурлеска Кэрролла на вирши Уоттса существовала в нескольких вариантах. До 1886 г. во все издания «Алисы» входила первая строфа из четырех строк и вторая строфа, прерываемая после второй строки. Кэрролл дописал вторую строфу дли опубликованной в 1870 г. книги Уильяма Бонда «Песни из „Алисы в Стране чудес“ (William Boyd. Songs from „Alice in Wonderland“). B 1886 г. Кэрролл дописал последние четыре строки стихотворения, значительно изменив в то же время вторую строфу. В этом виде она и появляется во всех последующих изданиях „Алисы“. Некий викарий из Эссекса, как ни трудно сейчас в это поверить, прислал письмо в „Сент-Джеймз газетт“, в котором обвинял Кэрролла в богохульстве – из-за библейской аллюзии в первой строке стихотворения.
____________________________________________________
‘Я могу рассказать вам о своих приключениях — начиная с сегодняшнего утра,’ сказала Алиса немного неуверенно: ‘но бесполезно начинать со вчерашнего дня, потому что тогда я была другим человеком.’
‘/А теперь/ объясни все это,’ сказал Псевдо-Черепаха.
‘Нет, нет! Сначала приключения,’ сказал Грифон нетерпеливо: ‘на объяснения уходит ужасно /много/ времени.’
Поэтому Алиса начала рассказывать им о своих приключениях, с того самого момента, когда она в первый раз увидела Белого Кролика. Поначалу она немного волновалась, /рассказывая/ об этом, ведь двое существ придвинулись к ней так близко с каждой стороны <«по одному с каждой стороны»>, и раскрыли свои глаза и рты так очень широко, но, продолжая рассказывать, она осмелела. Ее слушатели оставались совершенно тихими/безмолвными, пока она не дошла до той части /своего рассказа/, в котором она читала наизусть «Ты стар, папа Вильям» Гусенице, а слова вышли совсем другими, тогда Псевдо-Черепаха сделал глубокий <«продолжительный»> вдох и сказал: «Это очень странно».
‘Это почти что так же странно, как могло бы быть <= страннее некуда>,’ сказал грифон.
‘/Все слова/ вышли по-другому!’ задумчиво повторил Псевдо-Черепаха. ‘Мне бы хотелось, чтобы она попыталась прочитать что-нибудь сейчас. Вели ей начать.’ Он взглянул на Грифона, словно считал, что тот имел некую власть над Алисой.
‘Встань и читай: «Это голос лентяя» [44]’ сказал Грифон.
‘Как эти существа помыкают тобой и заставляют тебя отвечать уроки!’ подумала Алиса; ‘С тем же успехом я могла бы сразу оказаться в школе.’ Однако она встала и начала читать /его/), но ее мысли были настолько заняты <«полны»> Омарами и Кадрилью, что она едва ли сама знала, что она говорит, и слова вышли действительно довольно странными:
«‘Это голос Омара; я слышал, как он заявил,
«Вы меня слишком подрумянили, я должен посыпать сахаром свои волосы.»
И как утка веками, так он своим носом
Приводит в порядок свой ремень и пуговицы и выворачивает носки.’
Когда отмель совсем суха, он очень весел,
И будет говорить с презрительными нотками об акуле,
Но когда наступает прилив и акулы /окружают/ со всех сторон,
Его голос звучит неуверенно и с дрожью.
‘Это /стихотворение/ отличается от того, которое обычно читал я, когда я был ребенком <= маленьким>,’ сказал Грифон.
‘Ну, я никогда не слышал его прежде,’ сказал Псевдо-Черепаха; ‘но звучит оно как редкостная чепуха.’
Алиса ничего не сказала; она села, закрыв лицо руками, раздумывая, произойдет ли когда-нибудь хоть что-нибудь снова нормальным образом.
‘Мне бы хотелось, чтобы это было объяснено,’ сказал Псевдо-Черепаха.
‘Она не может это объяснить,’ торопливо сказал Грифон. ‘Продолжай читать следующую строку.’
‘А про его носки?’ настаивал Псевдо-Черепаха. ‘Как он мог вывернуть их своим носом, знаешь ли?’
‘Это первая позиция в танцах.’ сказала Алиса, но она была совершенно озадачена всем этим, и ей очень хотелось сменить тему разговора.
‘Читай следующую строчку <«продолжай читать следующую стихотворную строку»>,’ нетерпеливо повторил Грифон: ‘она начинается /со слов/: «Шел я мимо его сада» [45]’
Алиса не осмелилась ослушаться, хотя она и была уверена, что все выйдет совсем не так, как надо, и она продолжила читать дрожащим голосом:
‘Шел я мимо его сада и заметил одним глазом,
Как Сова и Пантера делили пирог.
Пантера взяла себе корочку пирога, подливу и мясо,
В то время как Сове досталось блюдо в качестве ее доли того угощения.
Когда пирог был прикончен совсем, Сове, в виде одолжения,
Было любезно позволено положить в карман ложку:
А Пантера получила нож и вилку с рычанием,
И завершила пиршество… [проглотив Сову]
‘Зачем повторять всю эту ерунду <«какой смысл в повторении…»>,’ вмешался Псевдо-Черепаха, ‘если ты не объясняешь ее, а продолжаешь дальше? Это самая запутанная ерунда, которую я когда-либо слышал!’
‘Да, мне кажется, тебе лучше перестать,’ сказал Грифон, и Алиса была очень рада сделать это.
——
ПРИМЕЧАНИЯ:
44 — Пародия на стихотворение Исаака Уоттса «Лентяй».
45 — Пародия на стихотворение Мэри Хауитт «Паук и Муха».
____________________________________________________
Анонимный перевод (издание 1879 г.):
„Ты бы рассказала нам теперь про свои приключения,» обратился вдруг грифон к Соне.
«С удовольствием расскажу вам, что было со мною, но только с сегодняшнего дня», робко начала Соня, «Про вчерашний не стоит говорить, потому что вчера я была совсем не той, чем стала нынче с утра».
„Что-то непонятно — объясни», говорит телячья головка.
„Прошу без объяснений; от них одна скука. Начинай прямо с приключений», говорит грифон.
И пошла Соня им рассказывать, что было с нею с тех пор, как, увидавши белого кролика, она погналась за ним. Сначала она робела и несколько сбивалась и было с чего: оба зверя подсели близко к ней и, широко разинув пасть, выпучили на нее глаза. Вскоре, однако, она оправилась и стала говорить смелей. Слушатели ее сидели смирно, чинно и не прерывали ее, покуда не дошла она до того места, где червяк велел ей прочитать наизусть «Близко города Славянская» и слова у нее выходили все на выворот.
«Оказия!» проговорила тут телячья головка и глубоко вздохнула.
«Да, признаться, оказия!» поддакнул грифон.
„И все выходило на выворот?» задумчиво переспросила телячья головка.
«Любопытно было бы ее прослушать; вели-ка ей сказать что-нибудь,» обратилась она к грифону, словно он более ее имел права командовать Соней.
„Встань и прочитай наизусть «Раз в крещенский вечерок…» -приказал грифон.
„И они туда же распоряжаться! Задавать уроки! Это выходит, ни дать ни взять, та же школа!'» думает Соня, однако встала, начала. И понесла она такую чепуху, что и сама себя не разберет: пляшут у нее в голове поросята, разные звери, а язык болтает, — не сладит она с ним никак:
«Раз, собравшися в кружок,
Петухи гадали,
На ворота колпачок,
Сняв с ноги, сажали…»**
Соня остановилась — стыдно ей и досадно стало; она закрыла лицо руками и думает: „будет ли всей этой чепухе конец?»
«Не мешало бы тебе объяснить», начала было телячья головка, но грифон перебил ее.
«Где ей», говорит, „объяснять! И сама-то себя не разберет.»
——
Примечание автора проекта — С. Курия:
** — Переводчик пародирует строчки стихтворения «Светлана» В.А. Жуковского:
«Раз в крещенский вечерок
Девушки гадали:
За ворота башмачок,
Сняв с ноги, бросали…».
____________________________________________________
Перевод М. Д. Гранстрем (1908):
— Я могу разсказать вам только то, что пережила сегодня, — сказала Аня в смущении; — разсказывать о вчерашнем дне не стоит, потому что я вчера была, совсем другая.
— Говори яснее, — сказала черепаха.
— Нет, сначала разскажи, что ты пережила сегодня, — сказал нетерпеливо гриф, — на объяснения уходит слишком много времени.
Аня начала разсказывать, как она увидела белаго, кролика. Сначала она струсила, когда оба животныя, разинув рот и вытаращив глаза, обступили ее с двух сторон. Гриф и черепаха слушали Аню с большим вниманием; когда же она разсказала, какия волшебныя превращения испытала от съеденных кусков гриба, черепаха глубоко вздохнула, прошептав: «удивительно!»
— Все это удивительно и необычайно! — сказал гриф.
Аня промолчала и, закрыв лицо руками, задумалась о том, прекратятся ли когда-нибудь все эти чудеса.
____________________________________________________
Перевод Александры Рождественской (1908-1909):
— Я могу рассказать только те приключения, какие были со мной сегодня, — ответила Алиса. — Про то, что было вчера, рассказывать нечего, потому что тогда я была совсем другая.
— Объясни это, — сказала черепаха.
— Нет, нет, сначала приключения! — нетерпеливо воскликнул гриф. — С этими объяснениями пройдет слишком много времени.
И так, Алиса начала рассказывать все, что было с ней с тех пор, как она в первый раз увидала белого кролика. Черепаха и гриф уселись так близко от нее и так широко открывали глаза и рты, что сначала ей было немножко страшно; но через несколько времени она ободрилась и перестала обращать на это внимание. Слушатели спокойно ей внимали, пока она не дошла до того места в рассказ, где она намеревалась сказать червяку: «Ты уж стар, мой отец!», а у нее все слова вышли другими.
— Удивительно! — воскликнул гриф, когда она кончила.
— Удивительно! — повторила черепаха и глубоко вздохнула.
— Все решительно вышло по-другому! — повторила черепаха. — Мне так хочется ее послушать! Скажи ей повторить еще что-нибудь, — и она взглянула на грифа, точно с уверенностью, что влияние его всемогуще.
— Встань и скажи нам вслух: «Вот голос улитки», — сказал гриф с расстановкой.
— Как они умеют командовать мною и заставлять меня повторять уроки. Пожалуй было бы лучше очутиться в школе.
Алиса все-таки встала и начала читать наизусть, но голова ее была до того полна кадрилью омаров, что говорила она как то бессознательно и слова выходили очень странные:
Чу! голос омара победно звучит: **
«Я, дети, поджарен. Пускай подсластит
Кухарка меня своей честной рукой».
Омар кувырком покатился с волной!
Во время отлива он гордо плывет,
Акул не боится, смеясь, их зовет.
С приливом акула на берег спешит,
А голос омара уныло дрожит!..
— Стихи эти говорились совсем иначе в мое детство — сказал гриф.
— И я ничего подобного не слыхала, — заметила поддельная черепаха, — и, по-моему, это набор слов.
Алиса молчала. Закрыв лицо руками, она, сидя на земле, раздумывала о том, пойдет ли все опять естественным путем в ее жизни.
— Стихи эти требуют объяснения, — сказала черепаха.
— Нет, она объяснить их не может, — торопливо сказал гриф, — продолжай! Мы ждем вторую строфу. Она начинается словами: «Я шел мимо сада».
Алиса не посмела ослушаться, хотя чувствовала, что все опять будет неверно. Дрожащим голосом она начала:
Я шел мимо сада. Мой зоркий глазок
Увидел пантеру. Она пирожок
С совой заедает и дружно делит.
И та, и другая глотать не спешит.
Пантера начинку и соус взяла,
Сова блюдо-ложку себе сберегла,
Воркнула пантера… и совушка ей
Дает нож и вилку, как можно скорей.
— Боже! Как все это дико! — взвизгнула черепаха.
——
Примечание автора проекта — С. Курия:
** — Пародируется строчка «Чу! Победным эхом песнь звучит!» из оперы Генри Пёрселла «Королева фей».
____________________________________________________
Перевод Allegro (Поликсена Сергеевна Соловьёва) (1909):
— Я могу рассказать вам мои приключения, начиная от сегодняшнего утра, — немного робко произнесла Алиса. — Про вчерашнее не стоит говорить, потому что я была вчера совсем другой.
— Объясните все это подробно, — сказала Черепаха из телячьей головки.
— Нет, нет! Сначала расскажите про приключения, — заявили Гриф нетерпеливо: — объяснения всегда берут так ужасно много времени.
И Алиса начала рассказывать им про свои приключения, начиная с той минуты, когда она впервые увидала Белаго Кролика. Сначала она немного волновалась и испытывала некоторое беспокойство, так как оба её собеседника пододвинулись к ней вплотную с двух сторон и раскрыли непомерно широко и глаза и рты, но, по мере того, как рассказ подвигался, она совершенно успокоилась. Слушатели ее не обнаружили никаких признаков волнения, пока она не дошла до того места в рассказе, где она хотела сказать Червяку: „Горит восток зарею новой“, а у нее все слова вышли совсем другими. Тут Черепаха из телячьей головки продолжительно вздохнула и произнесла:
— Это в высшей степени удивительно!
— В её рассказе все сплошь удивительно, — заметил Гриф.
— Все вышло совсем по-другому, — задумчиво повторила Черепаха из телячьей головки. — Мне хотелось бы, чтобы она попробовала еще что-нибудь прочитать. Скажи ей. — Она посмотрела на Грифа, как бы полагая, что он может больше оказать влияния на Алису.
— Встаньте и повторите: „Как ныне сбирается вещий Олег“, — сказали Гриф.
— Как они однако умеют распоряжаться и заставляют повторять уроки! — подумала Алиса. — Лучше было бы мне прямо очутиться в школе.
Однако она встала и начала читать наизусть стихи, но голова её была так полна кадрилью Омаров, что она с трудом сознавала, что говорит, и слова выходили действительно очень странные:
Как ныне сбирается гордый Омар **
Одеться на зависть омарам
И, лучшую выбрав из праздничных пар,
Прическу он делает с жаром.
Клещами все пуговки он застегнул
И в зеркало с гордой улыбкой взглянул.
Он путь свой направил на берег морской,
По моде последней одетый,
Туда, где на солнце песок золотой
Сверкал и горел разогретый.
— Далеко умчалась морская волна:
Теперь мне Акула — и та не страшна!
Пусть смотрят все рыбы! — Он лег на песок,
Усами надменно поводит
И пучить глаза. Но прилив не далек,
Кто плавать не любит — уходить.
Шумя, на песок набегает волна,
Одна голова от Омара видна.
Совсем наш нарядный Омар ошалел
От водного пенного гула,
В волнах заметался и вдруг проглядел,
Как сзади подкралась Акула.
— Ты сам говорил: я тебе не страшна, —
И тихо Омара сглотнула она.
— Я совсем иначе читали эти стихи, когда был ребенком, — сказал Гриф.
— И я ничего подобного прежде не слыхала, — подтвердила Черепаха из телячьей головки.
Алиса ничего не сказала. Она села на землю и закрыла лицо руками, раздумывая о том, будет ли когда-нибудь все опять совершаться естественным образом в ее жизни.
— Мне бы хотелось, чтобы она объяснила эти стихи,— сказала Черепаха из телячьей головки.
— Она не может их объяснить, — поспешно отвечали Гриф, — пусть лучше скажет какое-нибудь другое стихотворение, ну хоть: «Выхожу один я на дорогу».
Алиса не посмела ослушаться, хотя чувствовала, что опять все будет неверно, и начала дрожащими голосом:
Выхожу один я на дорогу.***
Сквозь забор мне виден старый сад,
Я невольно чувствую тревогу:
Кто они, что на скамье сидят?
То пантера страшная с совою,
И они пирог под тенью ив
Разделить должны между собою,
Но делёж не слишком справедлив:
Все пантера сгрызла без остатка:
Корку, тесто, мясо… вот встает
И сове с улыбкой самой сладкой
Лишь пустое блюдо отдает.
Под конец (какое одолженье!)
Ей на память ложку отдала.
А сама без всякого смущенья
Весь прибор стащила со стола.
И сова, от голода бледнея,
Стала пучить круглые глаза,
А над ними, вечно зеленея,
Старых ив…
— К чему произносить все эти нелепости? — перебила ее Черепаха из телячьей головки, — если вы даже объяснить не можете? Ничего боле дикого я никогда не слыхала.
——
Примечание автора проекта — С. Курия:
** — Переводчица пародирует строчки «Песни о Вещем Олеге» А.С.Пушкина:
«Как ныне сбирается вещий Олег
Отмстить неразумным хозарам…».
*** — А здесь пародируются строчки стихотворения М. Ю. Лермонтова:
Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит;
Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,
И звезда с звездою говорит…
____________________________________________________
Перевод М. П. Чехова (предположительно) (1913):
— Теперь вы, барышня, расскажите нам что-нибудь! — предложил Грифон. — Мы вас послушаем. Расскажите нам ваши приключения!
Алиса несколько застеснялась.
— Я могла бы рассказать вам только то, — ответила она, — что случилось со мной сегодня и происходит сейчас! Вчера я была совсем другая!
— То есть как это «другая»? — спросила Черепаха. — Объясни!
— Нет, нет! — возразил Грифон. — На объяснения всегда уходит очень много времени. Рассказывайте сначала свои приключения!
Алиса стала рассказывать всё то, что описано в этой сказке, начиная с того момента, как она впервые увидела Белого кролика, как вдруг невдалеке послышался чей-то громкий голос: «Господа, прошу встать, суд идёт!».
____________________________________________________
Перевод Владимира Набокова (1923):
— Я могу вам рассказать о том, что случилось со мной сегодня, — начала Аня. — О вчерашнем же нечего говорить, так как вчера я была другим человеком.
— Объяснитесь! — сказала Чепупаха.
— Нет, нет! сперва приключенья, — нетерпеливо воскликнул Гриф. — Объясненья всегда занимают столько времени.
И Аня стала рассказывать о всем, что она испытала с того времени, как встретила Белого Кролика. Сперва ей было страшновато — оба зверя придвигались так близко, выпучив глаза и широко разинув рты, — но потом она набралась смелости.
Слушатели ее сидели совершенно безмолвно, и только когда она дошла до того, как Гусеница заставила ее прочитать «Скажи-ка, дядя», и как вышло совсем не то, только тогда Чепупаха со
свистом втянула воздух и проговорила: «Как это странно!»
— Прямо скажу — странно, — подхватил Гриф.
— Я бы хотела, чтобы она и теперь прочитала что-нибудь наизусть. Скажи ей начать! — Чепупаха взглянула на Грифа, словно она считала, что ему дана известная власть над Аней.
— Встаньте и прочитайте «Как ныне сбирается», — сказал Гриф.
«Как все они любят приказывать и заставлять повторять уроки! — подумала Аня. — Не хуже, чем в школе!»
Однако она встала и стала читать наизусть, но голова ее была так полна Омаровой Кадрилью, что она едва знала, что говорить, и слова были весьма любопытны
Как дыня, вздувается вещий Омар:**
«Меня, — говорит он, — ты бросила в жар;
Ты кудри мои вырываешь и ешь,
Осыплю я перцем багровую плешь».
Омар! Ты порою смеешься, как еж,
Акулу акулькой с презреньем зовешь;
Когда же и вправду завидишь акул,
Ложишься ничком под коралловый стул.
— Это звучит иначе, чем то, что я учил в детстве, — сказал Гриф.
— А я вообще никогда ничего подобного не слышала, — добавила Чепупаха. — Мне кажется, это необыкновенная ерунда.
Аня сидела молча. Она закрыла лицо руками и спрашивала себя, станет ли жизнь когда-нибудь снова простой и понятной.
— Я требую объясненья, — заявила Чепупаха.
— Она объяснить не может, — поспешно вставил Гриф и обратился к Ане: — Продолжай!
— Но как же это он прячется под стул, — настаивала Чепупаха. — Его же все равно было бы видно между ножками стула.
— Я ничего не знаю, — ответила Аня. Она вконец запуталась и жаждала переменить разговор.
— Продолжай! — повторил Гриф. — Следующая строфа начинается так: «Скажи мне, кудесник…»
Аня не посмела ослушаться, хотя была уверена, что опять слова окажутся не те, и продолжала дрожащим голосом:
«Я видел, — сказал он, — как, выбрав лужок,
Сова и пантера делили пирог:
Пантера за тесто, рыча, принялась,
Сове же на долю тарелка пришлась.
Окончился пир — и сове, так и быть,
Позволили ложку в карман положить.
Пантере же дали и вилку, и нож.
Она зарычала и съела — кого ж?»
— Что толку повторять такую белиберду? — перебила Чепупаха. — Как же я могу знать, кого съела пантера, если мне не объясняют. Это головоломка какая-то!
— Да, вы уж лучше перестаньте, — заметил Гриф, к великой радости Ани.
——
Примечание автора проекта — С. Курия:
** — Переводчик пародирует строчки «Песни о Вещем Олеге» А.С.Пушкина:
«Как ныне сбирается вещий Олег
Отмстить неразумным хозарам…».
____________________________________________________
Перевод А. Д’Актиля (Анатолия Френкеля) (1923):
— Я могла бы рассказать вам мои приключения,— неуверенно сказала Алиса,— но я могу рассказать только о том, что случилось сегодня утром. Пет никакого смысла возвращаться ко вчерашнему дню — потому что вчера я была совсем другим лицом.
— Объяснись!— сказала Фальшивая Черепаха.
— Нет! Нет! Сначала приключения!— перебил нетерпеливо Грифон.— Объяснения обычно отнимают слишком много времени.
И вот Алиса стала рассказывать им свои приключения, начиная с того момента, когда она впервые увидела Белого Кролика.
Сначала ей было несколько не по себе, потому что оба зверя подсели к ней поближе и широко раскрыли свои глаза и пасти. Но понемногу она приободрилась.
Ее слушатели хранили полное молчание до того места рассказа, где Алиса декламирует Гусеничному Червяку «Стрекозу и Муравья», причем все слова выходят шиворот-навыворот.
Тут Фальшивая Черепаха не выдержала и сказала:
— Это любопытно!
— Это чрезвычайно любопытно!— подтвердил Грифон.
— Все слева выходили шиворот-навыворот:— в раздумьи повторила Черепаха.— Я хотела бы, чтобы она продекламировала что-нибудь. Вели ей.
И она посмотрела на Грифона, как будто считала его чем-то вроде начальства над Алисой.
— Встань и прочти: «Лебедь, Рак и Щука»*,— сказал Грифон.
— Как эти создания любят командовать и заставлять повторять уроки!— подумала Алиса.— Я могла бы с таким же успехом пойти сегодня в школу.
Тем не менее, она встала и начала декламировать, но ее голова была так полна «Кадрилью Веселых Раков», что слова выходили еще более шиворот-навыворот, чем раньше:
Однажды Лебедь, Рак да Щука, *
Решив, что танцы вещь, а остальное гиль, **
Затеяли сплясать кадриль:
Казалось бы, не трудная наука —
Руками взяться за-бока
Да и задать под пенье ходу!
Но Лебедь рвется в облака,
Рак пятится назад, а Щука тянет в воду…
— Это не похоже на то, что мне приходилось слышать в детстве!— сказал Грифон.
— Я этого ни разу не слышала! — сказала Фальшивая Черепаха.— И вообще это полная бессмыслица!
Сама Алиса ничего не сказала. Она сидела, спрятав лицо в передник, и грустно размышляла, пойдет все когда-нибудь, как следует, или нет.
— Я бы хотела, чтобы она объяснила нам это,— сказала Фальшивая Черепаха.
— Она не может объяснить,— сказал Грифон.— Читай дальше!!
— Какой смысл читать дальше эту дребедень,— сказала Фальшивая Черепаха,— раз ее не можешь даже объяснить? Это только забивает голову.
— Правильно. Не читай дальше!— сказал Грифон, к великой радости самой Алисы.
——
Примечание автора проекта — С. Курия:
* — Пародируется басня И. Крылова:
Однажды Лебедь, Рак да Щука
Везти с поклажей воз взялись
И вместе трое все в него впряглись;
Из кожи лезут вон, а возу все нет ходу!
Поклажа бы для них казалась и легка:
Да Лебедь рвется в облака,
Рак пятится назад, а Щука тянет в воду…
** — гиль (разговорное устарелое) — вздор, чепуха.
____________________________________________________
Перевод Александра Оленича-Гнененко (1940):
— Я могу рассказать о моих приключениях, только начиная с этого утра, — возразила Алиса немного робко,— но нет смысла возвращаться к тому, что произошло вчера, так как тогда я была совершенно другим лицом.
— Объясни всё это!— потребовал Мок-Тартль.
— Нет-нет! Приключения сначала! — воскликнул Грифон нетерпеливо. — Объяснения отнимают ужасно много времени.
И вот Алиса начала рассказывать им свои приключения с той минуты, когда она впервые заметила Белого Кролика. Сначала она немного нервничала, видя так близко от себя эти два создания, по одному с каждой стороны, причём они открыли свои глаза и рты слишком широко, но постепенно к ней возвращалась храбрость. Её слушатели сохраняли полное молчание, пока она не дошла до той части рассказа, где произносит перед Гусеницей: «Ты стар, отец В и л ь я м», и все слова получаются наоборот. Тут Мок-Тартль — Фальшивая Черепаха испустил протяжный вздох и сказал:
— Очень любопытно!
— Чрезвычайно любопытно! — подтвердил Грифон.
— Всё получалось наоборот! — повторил Мок-Тартль глубокомысленно. — Пусть она сейчас прочитает что-нибудь наизусть. Скажи, чтобы она начинала! — Он посмотрел на Грифона так, как будто был уверен, что тот имеет некоторую власть над Алисой.
— Встань и прочитай: «Это голос лентяя», — приказал Грифон.
«Как мне надоело, что все эти создания командуют другими и заставляют отвечать уроки! — подумала Алиса. — Я с таким же успехом могла бы сейчас находиться в школе!»
Всё-таки она встала и начала повторять стихи, но её голова была ещё полна Кадрилью Омаров, и Алиса с трудом понимала сама себя. В самом деле, слова звучали очень странно:
Это голос Омара. Он мне говорит:
«Я коричневым стал — жарко печка горит. —
Вынь меня из огня, умоляю тебя,
И сахаром мелким я припудрю себя!»
Как ресницами утка, так носом Омар
С пуговиц снял печную золу и нагар.
Пояс почистил, кверху приподнял носки,
Пяткой притопнул: шаги его так легки!
Если море далёко, песок обнажён, —
Над акулой смеётся презрительно он.
Но волны бегут, акулы снуют вокруг,
И в тоне его слышится сильный испуг.
— Это совершенно не то, что я привык декламировать, когда был ребёнком, — сказал Грифон.
— Ну, я никогда прежде не слышал чего-нибудь похожего, — сказал Мок-Тартль, — и звучит это необычайно бессмысленно!
Алиса не сказала ничего, она села на землю, спрятав лицо Б ладони и размышляя, может ли вообще хоть что-нибудь снова произойти обыкновенным образом.
— Я хотел бы, чтобы она объяснила это, — заметил Мок-Тартль.
— Она не может ничего объяснить, — поспешно возразил Грифон.— Начинай следующее стихотворение!
— Но относительно его носков? — настаивал Мок-Тартль. — Как он, знаете ли, мог приподымать их кверху своим носом?
— Это первая позиция танца, — сказала Алиса. Вообще же она была ужасно удручена всем происшедшим и очень хотела бы переменить разговор.
— Читай следующее стихотворение, — повторил Грифон. — Оно начинается так: «Я шёл мимо сада…»
Алиса не осмелилась противоречить, хотя ясно чувствовала, что всё оно, от первой строчки до конца, будет прочитано неправильно, и начала дрожащим голосом:
Я шёл мимо сада, и видеть я мог:
Сова и Пантера делили пирог.
Пантере достались — был счёт тут простой—
Начинка, и тесто, и соус густой,
А блюдо пустое Сове вручено
(Хотя не пирог и не соус оно!).
Сова получила на память как гость
Столовую ложку и старую кость.
Пантера усы облизнула: «Ну что ж!» —
И тотчас схватила и вилку и нож.
И сад огласили рычанье и вой:
Пантера закончила завтрак…
— Что за смысл читать весь этот вздор, — прервал Мок-Тартль, — раз ты не можешь его объяснить? Это безусловно самая нелепая вещь, которую я когда-либо слышал!
— Да и я думаю, что тебе лучше перестать, — сказал Грифон, и Алиса была лишь рада послушаться.
____________________________________________________
Перевод Бориса Заходера (1972):
— Я с удовольствием расскажу вам о себе, — начала Алиса робко, — но только про то, что было сегодня. А про то, что было раньше, и рассказывать не стоит — я тогда была еще не такая!
— Что ты хочешь этим сказать? Объясни! — потребовал Деликатес.
— Нет, нет, не надо! — прервал его Грифон испуганно. — Давай сначала приключения! А то объяснениям конца не будет, я это знаю, ученый, слава богу!
И вот Алиса принялась рассказывать обо всем, что с ней приключилось с тех пор, как она впервые увидела Белого Кролика.
Сначала она чуточку робела — уж очень близко к ней подсели оба чудища и уж очень широко они разинули глаза, а главное, рты; но постепенно она увлеклась своим рассказом и совершенно перестала бояться.
Слушали они ее, надо отдать справедливость, затаив дыхание, и только когда она добралась до того места, где читала Синему Червяку стихи и все перепутала. Деликатес шумно вздохнул и сказал:
— Да, это очень странно!
— Очень близко к дальше ехать некуда! — сказал и Грифон.
— Все стихи шиворот-навыворот! — задумчиво произнес Деликатес. — Любопытно было бы послушать еще что-нибудь в этом роде. Вели ей прочесть, любезный друг! — обратился он к Грифону, словно был уверен, что тот имеет полное право приказывать Алисе.
— Вот что: встань и продекламируй: «Завтра, завтра, не сегодня — так ленивцы говорят!» — распорядился Грифон.
«Ой, они меня прямо затыркали! — подумала Алиса. — Каждый распоряжается, каждый вызывает отвечать уроки! Хуже, чем в школе! Честное слово!»
Тем не менее она послушно встала и начала читать. Вот только в голове у нее все еще звучала Раковая Кадриль, и потому образовалась такая каша из Раков, Улиток и прочего, что бедняжка сама плохо понимала, что говорит, и стихи получились опять ни на что не похожие:
— «Завтра, завтра, не сегодня!» —
Говорил Вареный Рак — **
Что бы там ни говорили,
Поступайте только так!
Утверждаю это смело:
Если хочешь долго жить,
Должен ты любое дело
Первым дедом отложить!
Черепах (да и Улиток)
Я прошу иметь в виду —
Тот из нас, кто слишком прыток,
Первым попадет в беду!
Где дурак устроит гонку,
Там разумный наш собрат
Или отойдет в сторонку,
Или пятится назад!
Вот и я — засуетился
И попал в рыбачью сеть…
Суетился, кипятился —
И приходится краснеть,
Потому что в этой спешке
Я сварился кое-как…
Поделом терплю насмешки! —
Говорил Вареный Рак.
«Завтра, завтра, не сегодня!»
Хорошо сказал поэт!
Лишь бы вы не забывали
Этот правильный совет!
Может, спорить кто посмеет?
Только где уж вам, мальки!
Кто из вас, как я, сумеет
Носом вывернуть носки?!
— Да-а, это совсем не похоже на то, что я учил, когда я был дитятею! — сказал Грифон.
— Я лично вообще впервые слышу подобную чушь, — сказал Деликатес. — Тут у меня нет никаких сомнений!
Алиса молчала; она села, закрыла лицо руками и в отчаянии думала: неужели никогда не вернется нормальная жизнь?..
— Весьма желательно, чтобы она нам все это объяснила и растолковала! — сказал Рыбный Деликатес.
— Да что ты, что ты! Она не сумеет! — опять всполошился Грифон. — Пусть лучше еще что-нибудь прочитает!
— Нет, любезный друг, пусть объяснит хотя бы про нос и про носки! — не уступал Деликатес. — Откуда у Рака взялся нос? И тем более носки! И как в таких условиях он может носом вывернуть носки?
— Да это не те носки, — беспомощно пролепетала Алиса. Объяснять было ей довольно трудно, потому что она сама абсолютно ничего не понимала. — Это, наверно, как когда танцуют, выворачивают носки по первой позиции!
Бедняжка была в полной растерянности.
Грифон, видимо, сжалился над ней.
— Ладно, возьмем что-нибудь попроще, — великодушно предложил он. — Ну хоть про Козлика сможешь прочесть?
Алиса, хотя и не сомневалась, что опять ничего хорошего не выйдет, не посмела отказаться и дрожащим голосом начала:
Математик и Козлик
Делили пирог.
Козлик скромно сказал:
— Раздели его вдоль!
— Тривиально! — сказал Математик. —
Позволь,
Я уж лучше
Его разделю поперек! —
Первым он ухватил
Первый кус пирога.
Но не плачьте,
Был тут же наказан порок:
«Пи» досталось ему
(А какой в этом прок?!)
А Козленку…
Козленку достались
Рога!
— Слушай, дитя, какой смысл произносить всю эту чепуху, — проворчал Рыбный Деликатес, — если ты даже ничего не можешь толком объяснить? Это что-то неслыханное!
— Да, тяжелый случай, — поддержал друга Грифон. — Лучше прекратим!
И Алиса, надо сказать, очень обрадовалась.
——
Примечание автора проекта — С. Курия:
** — Переводчик пародирует строчки поговорки:
«Завтра, завтра, не сегодня», —
так лентяи говорят…».
____________________________________________________
Перевод Александра Щербакова (1977):
— Я вам расскажу про себя е сегодняшнего утра,- немножко стесняясь, начала Алиса.- А про «вчера» не стоит, потому что вчера я была совсем другая.
— Объясни подробней,- сказал Черепаха-Телячьи-Ножки.
— Нет, нет,- нетерпеливо перебил Грифон.- На объяснения уходит уйма времени. Сначала расскажи, что с тобой приключилось.
И Алиса начала рассказывать о том, что с ней произошло с той минуты, как она увидела Белого Кролика. Сначала она запиналась, особенно когда эти создания придвинулись поближе и уж слишком широко раскрыли пасти, а глаза у них засверкали. Но мало-помалу она осмелела. Слушатели хранили молчание до тех пор, пока она не дошла до того места, как Шелкопряд слушал в ее исполнении стихи «В ваши годы, отец…» с совершенно не теми словами. И тогда Черепаха-Телячьи-Ножки протяжно вздохнул и произнес:
— Очень интересно.
— Интересней и не бывает, — сказал Грифон.
— Совершенно не те, — задумчиво повторил Черепаха-Телячьи-Ножки. — Я бы с удовольствием послушал, как она читает стихи. Какие угодно. Скажи ей, пусть она почитает,- обратился он к Грифону, словно тот мог приказывать Алисе.
— Встань и прочти «Слышу, как лентяй бормочет…», — сказал Грифон.
«Как они все тут любят распоряжаться и заставлять! — подумала Алиса.- Словно в школе». Однако встала и начала читать. Но мысли ее все еще были заняты омарами, она не отдавала себе отчета в том, что говорит. И получалось нечто действительно очень странное.
Слышу, как Омар бормочет, вечно лежа на боку.
«Как бы я не перепекся! Эй! подсыпьте сахарку!»
Словно утка длинным носом, так и он, когда пришлось,
Пряжки-пуговки почистил, развернул носочки врозь.
Мель подсохнет в час отлива — он и пляшет и поет,
Он и пляшет, и поет, и акул не признает.
Но когда прилив нагрянет и акулы тут как тут,
Почему-то все омары еле голос подают…
— Совсем не похоже на то, что мне приходилось разучивать в детстве, — сказал Грифон.
— Я никогда прежде не слышал этих стихов, — сказал Черепаха-Телячьи-Ножки. — Вздор невероятный!
Алиса молчала. Она сидела, закрыв лицо руками, и в отчаянии думала: «Неужели же никогда-никогда и ничто не станет таким, как обычно бывало!»
— Хотелось бы, чтобы кто-нибудь все это объяснил, — сказал Черепаха-Телячьи-Ножки.
— Она не сможет, — торопливо вмешался Грифон.- Читай дальше.
— Но хотя бы про носочки, — настаивал Черепаха-Телячьи-Ножки.- Как он их мог развернуть, так сказать, носом?
— Он встал в первую позицию, — сказала Алиса. Повергнутая в совершеннейшую растерянность, она желала только одного: как можно скорее переменить тему беседы.
— Читай дальше, — повторил Грифон.- Вторую строфу. Она начинается: «Сад его зарос бурьяном…»
Алиса не осмелилась ослушаться, хотя заранее была уверена в том, что все выйдет не так, как надо, и начала дрожащим голосом;
Сад его зарос бурьяном. Как он пышен и высок!
Там Сова с Пантерой делят запеканочки кусок.
И начиночка и корочка пойдут Пантере в пасть,
А Сова берет все блюдо — все, заметьте, а не часть.
В память об удачном деле друг-Сова награждена,
Друг-Сова награждена, ложка ей присуждена.
Вилку-нож берет Пантера, мигом пир кончает свой
И, подумав, заедает запеканочку…
— Что толку повторять все эти несуразности, — прервал ее Черепаха-Телячьи-Ножки, — если вы не можете их объяснить? Это сверх-сверх-сверхнелепей всех нелепостей, о которых я когда-либо слышал.
— Да. По-моему, лучше кончить, — сказал Грифон, и Алиса согласилась с великой радостью.
____________________________________________________
Перевод Владимира Орла (1988):
— Я вам расскажу, что со мной сегодня приключилось, — смущенно сказала Алиса. — Потому что вчера… вчера я была совсем другая…
— В каком… э… Аспекте? — осведомился Гребешок.
— Нет уж! Ты давай расскажи про свои приключения, — вмешался Грифон. — А то с этим… Аспектом, я знаю, будет волынка на час.
И Алиса рассказала им обо всем, что с нею произошло, начиная с той минуты, когда она впервые увидела Белого Кролика. Сперва ей было немного не по себе, потому что Грифон и Гребешок придвинулись поближе, сели рядом, выпучили глаза и от удивления широко раскрыли свои огромные пасти.
Но Алиса набралась духу и продолжала рассказ как ни в чем не бывало. Грифон и Гребешок слушали ее затаив дыхание, пока она не дошла до того места в этой истории, когда она повстречалась с Гусеницей и прочла ей стихи про дядю Вильяма, а все слова в стихах, как назло, перепутались.
Тут раздался вздох, и Гребешок изрек:
— Лю-бо-пыт-но…
— Еще бы! — согласился Грифон.
— Все слова перепутались! — мечтательно повторил Гребешок.- Знаешь, хотелось бы послушать, как это у тебя выходит. Скажи ей, пусть что-нибудь прочтет,- повернулся он к Грифону, видимо считая, что Грифона Алиса послушается.
— Ну-ка, встань,- потребовал Грифон. — И прочти что хочешь.
«Ну и любят же они командовать! — подумала Алиса.- Все время им чего-то надо. Я в конце концов не в школе…»
Она встала, начала читать стихи, но в голове у нее все так перемешалось из-за этого фоксшпрота, что она сама толком не понимала, что говорит:
Я слышу голос Судака:
«Мне пережарили бока!
Я не хочу в сметану
И жариться не стану!»
Пускай свистит нахальный Рак
И голосят Лягушки.
Судак — он вовсе не дурак,
Он затыкает ушки.
Все разбегаются пища,
А наш Судак судачит:
«Хо-хо! Я дам Киту — леща,
Да так, что Кит заплачет!»
Но чуть появятся Киты,
Судак бросается в кусты
И либо плачет, либо
Совсем молчит, как рыба.
— Не помню я таких стихов, — промолвил Грифон.
— А я так вообще ничего похожего не слышал, — сказал Гребешок. — На мой взгляд, это сущая белиберда.
Алиса промолчала. Она села и закрыла лицо руками, не понимая, почему все, ну буквально все происходит шиворот-навыворот.
— Жду объяснений, — буркнул Гребешок.
— Какие уж тут объяснения? — заступился за Алису Грифон. — Ты, девочка, лучше еще что-нибудь прочти.
— Как он мог заткнуть ушки? — не унимался Гребешок. — Откуда у Судака ушки?
— Это все потому, что Рак свистнул, — предположила Алиса.
Но она сама мало что понимала и очень хотела поскорее прекратить этот разговор.
— Ну прочти какой-нибудь стих…- нетерпеливо повторил Грифон. — О природе… про садик, например…
— Про садик?
Алиса не посмела ослушаться, хотя и чувствовала, что все опять пойдет вкривь и вкось, и дрожащим голосом начала:
Я шла
мимо сада,
а в этом
саду
Сова и Пантера
делили еду.
Пантере —
творожники
и ветчина,
Сове —
подстаканник
и чашка одна.
Пантера умяла
свою ветчину,
Пантера
печально сказала:
«Ну-ну!»
Пантера вздохнула,
тряхнув головой,
и сытный
обед
закусила
Со…
— К чему нести всю эту околесицу! — перебил Алису Гребешок. — Ты ведь все равно не можешь объяснить, что к чему! Совсем меня запутала!
— Да! Брось ты это дело! — посоветовал Грифон, чем очень обрадовал Алису.
____________________________________________________
Перевод Леонида Яхнина (1991):
— Что с тобой приключилось, — добавила Телепаха, — и вообще обо всех приключениях.
— Пожалуйста, — согласилась Алиса. — Только то, что было ДО кроличьей норы, совсем неинтересно.
— Не хочешь начинать с ДО, можешь вести рассказ на любой ноте. Только поскорей приступай, — поторопил ее Грифон.
И Алиса с удовольствием стала рассказывать обо всем, что случилось с ней после встречи с Белым Кроликом. Телепаха и Грифон вплотную придвинулись к ней, выпучив глаза и разинув рты, которые скорее можно было бы назвать пастями. И это поначалу несколько смущало Алису. Но потом она увлеклась и тараторила без остановки. Она уже дошла до своей встречи с Бабочкиной Куколкой и даже прочитала снова те перепутанные стихи, когда Телепаха вдруг перебила ее:
— Странное стихотворение!
— Оно же перепутанное! — объяснила Алиса.
— А ты еще что-нибудь можешь поперепутывать? — спросил Грифон. — Мы бы с удовольствием послушали.
— Встань и прочти нам «Люблю грозу в начале мая…», — учительским тоном потребовала
Телепаха.
«Как на уроке, — подумала Алиса, — тоже мне учителя нашлись».
Но, сама не понимая почему, подчинилась. И все слова у нее действительно перепутались в голове сами собой. Такое странное стихотворение получилось!
— Люблю козу! —
вскричала Майя, —
Когда веселья полон дом,
Она, резвяся и играя,
Топочет и толкает лбом…**
«Что я говорю?» — ужаснулась Алиса, но остановиться уже не могла и продолжала:
Гремят копыта молодые,
От ножек быстрых пыль летит.
Ее глаза, всегда живые,
Как будто солнце золотит.
— В жизни такого не слышал! — восхитился Грифон. — То есть в детстве слышал, но совершенно не такое.
— Совершеннейшая ерунда! — воскликнула Телепаха. — Просто необъяснимая путаница.
Алиса закрыла лицо руками. В ее голове так все перепуталось, что, казалось, она опутана этой путаницей по рукам и ногам.
— Объяснила бы хоть что-нибудь, — проворчала Телепаха.
— Объяснять чепуху — ерундовое занятие, — возразил Грифон. — Пусть лучше прочтет еще что-нибудь в этом духе. Если у нее хватит духу.
— А все же я хотела бы знать: как это она топочет и толкает? — настаивала Телепаха.
— Резвяся и играя, — брякнула Алиса и сама застыдилась своего нелепого ответа.
— Если хочешь чепуху городить, то уж городи что-нибудь огородное. Или садовое.
И Алиса, словно завороженная, снова забормотала:
Во саду ли, в огороде***
Да при всем честном народе
Серый заяц и сова
Делят длинные слова.
— Вот КАРТОФЕЛЕКОПАЛКА.
Мне — КАРТОФЕЛЬ.
Зайцу — ПАЛКА.
Слово странное — МОРМЫШКА.
Зайцу — МОР,
Осталась — МЫШКА.
Вот еще одно — КОРМУШКА.
Мне весь КОРМ,
A зайцу — УШКО.
День прошел, и ночь настала,
И сова делить устала
И сказала, усмехаясь:
— Не делить же слово ЗАЯЦ.
Заяц целеньким остался —
Целиком сове достался.
— Ну, и наломала слов! — ахнула Телепаха. — Голову сломаешь разбираться.
— Да-а, головоломки, — покачал головой Грифон. — Никак сути не ухвачу. Может, хватит? Алиса обрадовалась.
——
Примечание автора проекта — С. Курия:
** — Переводчик пародирует строчки стихотворения Ф. И. Тютчев, «Весенняя гроза»:
«Люблю грозу в начале мая,
Когда весенний, первый гром,
Как бы резвяся и играя,
Грохочет в небе голубом».
*** — Переводчик пародирует строчки русской народной песни:
«Во саду ли, в огороде
Девица гуляла,
Она ростом невеличка,
Собой круглоличка».
____________________________________________________
Перевод Юрия Лифшица (1991, опубликовано в 2017):
***
Плачут раки в кастрюле: «Вы нас так обманули!
Мы краснеем: стыдно за вас!».
Лишь один из них, с носа взяв по шиллингу, с носом
Всех оставил, скрылся из глаз.
Если время прилива, над Акулой глумливо
Он смеется на берегу.
А когда с приливною приплывает волною
Та Акула, Рак — ни гу-гу.
***
Пролетели недели. Я слонялся без цели
И случайно увидеть смог,
Как склонились Опоссум и Сова над подносом.
На подносе лежал пирог.
Видел я, как с подноса взял кусок свой Опоссум,
Бормоча о чем-то под нос.
Так что если б Сова и осталась жива —
Ей достался бы лишь… поднос.
____________________________________________________
Перевод Бориса Балтера (1997):
«Я могу рассказать вам свои ПРИКЛЮЧЕНИЯ, — неуверенно начала Алиса, — но только с утра, потому что вчера я была не я».
«Вот это все нам и растолкуй», — сказала Телепаха.
«Нет-нет, сначала приключения! — нетерпеливо воскликнул Грифон. — Толковать — это так долго!»
Алиса начала им рассказывать свои приключения с того момента, как увидела Белого Кролика. Оба создания ОЧЕНЬ широко раскрыли глаза и рты и так и прильнули к Алисе с обеих сторон, так что она чувствовала себя не очень приятно, но понемногу набралась храбрости. Слушатели хранили полное молчание, пока она не добралась до того, как рассказывала Гусенице стих про деда, а все слова вышли неправильно. Тут Телепаха глубоко вздохнула и произнесла: «Оч-чень интересно!»
«Интересней некуда», — заметил Грифон.
«Все вышло неправильно! — задумчиво повторила Телепаха. — Хотела бы Я посмотреть, как это у нее выходит. Скажи ей, чтобы начинала», -обратилась она к Грифону, как будто тот имел над Алисой какую-то власть.
«Встань и расскажи про чайник- как он свистит», — велел Грифон.
«Как эти существа ОБОЖАЮТ командовать и заставлять повторять уроки! — подумала Алиса. — Не лучше, чем в школе». Все же она встала и начала рассказывать стих, но голова ее была еще так полна раками и морем, что слова опять прозвучали очень странно:
— Слышишь, рак просвистел, чтобы дать тебе знать:
«Я совсем проварился, пора начинать!
Поднимите мне веки, посолите мне нос,
Распрямите мне глаз и поправьте мне хвост.
До чего аппетитные нынче деньки:
Нет ни щуки; все сухи — столы и пески.
Но поднимет поднос мне приливным валОм,
И я вмиг окажусь у акул за столом».
Альтернативный перевод Т. Ярыгиной:
Ну, пошел же, ради Бога!
Небо, море и песок.
«Перегрелся я немного
на песке, — Омар изрек —
Перегрелось мое тело.
Смят парик. Ну что же, пусть!
Дам отпор акулам смело —
Это многих славных путь!
Вижу я — акулы рядом,
Надвигается прилив…»
Тут Омар к прибрежным скалам
В диком ужасе прилип.
«В МОЕ время рак свистел иначе», — сказал Грифон.
«Я этого никогда раньше не слышала, — сказала Телепаха, — но звучит как незаурядный бред».
Алиса ничего не ответила; она села и уткнула лицо в руки, в отчаянии, что ничего уже никогда не будет происходить так, как надо.
«Хотела бы я, чтобы это растолковали», — сказала Телепаха.
«Она не может, — быстро ответил Грифон.- Иди дальше», — сказал он Алисе.
«Ну хоть насчет глаза? — настаивала Телепаха. — КАК это его распрямляют?»
«Это такая фигура в танцах», — сказала Алиса, но она чувствовала, что ей совершенно задурили голову, и страстно желала переменить тему.
«Иди дальше,- нетерпеливо повторил Грифон,- про то, как подают на стол».
Алиса не осмелилась ослушаться, хотя знала заранее, что все получится неправильно, и пошла дальше, причем голос ее дрожал:
— «Понесут — погляжу я в один хоть глазок,
Как Сова и пантера поделят пирог:
Половина — Пантере — начинка с мясцом.
Половина — Сове: весь поднос с поставцом.
На добавку, когда был окончен обед,
Разрешили и ложку присвоить Сове.
А пантера схватила нож с вилкой — и вот
Весь банкет завершился…»
Альтернативный перевод Т. Ярыгиной:
Скоро сам узнаешь в школе,
Как мышонок и собака
На неравные две доли
Разделили кулебяку.
Не без добрых душ на свете —
Пес забрал себе подливку
И еще начинку в тесте.
А мышонку сунул вилку.
Но добавил блюдо, впрочем.
(Нож же отложил в сторонку.)
А когда раздел закончил,
Зарычал и съел………
«Какой смысл рассказывать всю эту дребедень, — прервала ее Телепаха, — если ты ее не растолкуешь? Лично я ничего более путаного еще не слышала».
«Да уж, лучше перестань», — подтвердил Грифон, и Алиса была только рада послушаться.
____________________________________________________
Перевод Андрея Кононенко (под ред. С.С.Заикиной) (1998-2000):
«Я могла бы рассказать вам о своих приключениях… начиная с утра», — робко предложила Алиса, — «О вчерашнем рассказывать нет смысла, поскольку тогда я была совсем другой».
«Объясни-ка все с самого начала», — попросил Минтакраб.
Но Грифон нетерпеливо воскликнул: «Нет! Нет! Сперва приключения! Объяснения слишком много времени отнимают.»
Поэтому Алиса стала описывать свои приключения с того момента, когда она впервые увидела Белого Кролика. Сначала Алиса слегка обеспокоилась, так как эти создания очень близко придвинулись к ней с обоих боков, вытаращили свои глазищи и широко разинули пасти. Однако она постепенно набралась смелости, ведь ее слушатели совершенно притихли. И только когда Алиса дошла до того, как она читала Сороконожке «Бородино», и у нее вышло все не так, Минтакраб прервал молчание.
Он глубоко вздохнул и сказал: «Это очень странно!»
«Да, все это необычайно странно!» — добавил Грифон.
«Все не так», — задумчиво пробормотал Минтакраб и обратился к Грифону, — «Я хотел бы, чтобы она и сейчас чего-нибудь почитала наизусть. Скажи ей, а?!» При этом он умоляюще посмотрел на Грифона так, как будто тот обладал некой властью над Алисой.
«Встань и прочти «Лягушка и Вол»!» — сказал Грифон повелительным тоном.
«Как же все эти создания любят приказывать и спрашивать уроки!» — подумала Алиса, — «Все равно, что в школе!» Тем не менее, она встала и начала читать. Однако Омаровая кадриль так затуманила ей голову, что Алиса с трудом осознавала, что говорит. А слова, и правда, выходили весьма странные:
Омар, издалека увидевши Кита,
Затеял в смелости с ним поравняться.
Отлив. Акула уплыла.
И ну для храбрости принаряжаться,
Начистил пуговки, потуже ремень затянул,
Подобно панку дыбом чуб поставил.
В коралловое зеркало он заглянул
И на нос пудры сахарной добавил.
Перед ракушками Омар хвалился:
«Акула — слабая медуза,
Вчера я с нею бился.
Избил ее от головы до пуза.
Теперь боится нас с Китом!
Да я ее одним хвостом!..»
И от усилий покраснел,
До вечера он распинался.
Прилив. Акулу проглядел,
И от Омара хвост остался.
«Это несколько отличается от того, что я учил в детстве», — заметил Грифон.
«А я вообще никогда такого не слышал», — возмутился Минтакраб, — «Просто бессмыслица какая-то!»
Алиса промолчала. Присев, она закрыла ладонями лицо и думала с горечью о том, вернется ли когда-нибудь все на свои места.
«Нет, ну пусть все-таки объяснит мне, как это…» — недоумевал Минтакраб.
«Да не может она объяснить это!» — оборвал его Грифон, — «Продолжай! Следующая строка…»
«И все же, как мог Омар в прилив медуз добавить и на нос хвост поставить?» — настаивал Минтакраб, — «Что это вообще такое?!»
«Это первая фигура в танце», — ляпнула в ответ Алиса первое, что взбрело в голову. А в голове ее все окончательно до ужаса перемешалось, и она страсть как хотела переменить разговор.
Но Грифон не уступал упорством Минтакрабу и повторил: «Продолжай! Следующая строка начинается так: «Пример такой на свете не один…»
Алиса не решилась ослушаться, даже будучи уверенной, что все снова будет не так. А потому она продолжила с дрожью в голосе:
Пример такой на свете не один.
Однажды знатный гражданин
Видел, как в летний теплый денек
Сова и Пантера делили пирог.
Пантера рычала, пирог доедая,
Сове же досталась тарелка пустая.
Расщедрившись ложку Сове отдала,
Сама же и ножик, и вилку взяла.
Час для последнего блюда настал.
Уж сам догадайся, десертом кто стал…
«Ну и что толку продолжать нести всю эту чушь?» — перебил Минтакраб, — «Не объяснив одного, приниматься за другое?! Такой путаницы я еще не слышал!»
«Да уж, тебе лучше перестать», — согласился Грифон, чему Алиса была только рада.
____________________________________________________
— Я могу рассказать вам о них, начиная с утра, — сказала Алиса Алиса с некоторой робостью, — но нет смысла возвращаться ко вчерашнему дню, потому что тогда я была другим человеком.
— Объясни это все, — потребовал Якобы Черепаха.
— Нет, нет! Сначала приключения, — нетерпеливо воскликнул Грифон, — объяснения отнимают ужасно много времени.
И Алиса начала рассказывать о своих приключениях, начиная с того момента, как она впервые увидела Белого Кролика; поначалу ее слегка беспокоило, что оба существа придвинулись к ней слишком близко, каждый со своей стороны, и открыли глаза и рты слишком уж широко, но в процессе рассказа она постепенно осмелела. Ее слушатели молча внимали, пока она не дошла до того, как читала Гусенице «Ты уж стар, папа Вильям», а слова получались совсем другими; тут Якобы Черепаха протяжно вздохнул и сказал:
— Это очень странно.
— Все это страннее некуда, — согласился Грифон.
— Получались совсем другими! — задумчиво повторил Якобы Черепаха. — Я бы хотел услышать, как она сейчас что-нибудь прочитает. Вели ей начать, — он посмотрел на Грифона, словно полагал, что тот имеет какую-то власть над Алисой.
— Встань и прочти «Это голос лентяя»,[33] — распорядился Грифон.
«Как же эти существа любят командовать и заставлять отвечать уроки! — подумала Алиса. — Можно подумать, я в школе!»
Тем не менее, она поднялась и начала декламировать, но голова ее была полна Омаровой Кадрилью, так что она сама не знала толком, что говорит, и слова, разумеется, получились очень странными:
Это голос омара; я слышу сей голос:
«Не варите так красно! Попудрите волос!»
Поправляет он пуговиц ряд и ремень
Своим носом, носки развернув набекрень.
Если после отлива песок всюду сух,
Он ругает Акулу презрительно вслух,
Но когда приплывают акулы в прилив,
Его голос дрожащий не столь горделив.
— Это не то, что я учил в детстве, — сказал Грифон.[34]
— Ну, я прежде этот стих не слышал, — сказал Якобы Черепаха, — но, по-моему, это редкостная чепуха.
Алиса ничего не сказала; она снова села, закрыв лицо руками и думая, встанут ли вещи на свои места хоть когда-нибудь.
— Я бы хотел, чтоб она объяснила это, — сказал Якобы Черепаха.
— Она не может объяснить, — поспешно возразил Грифон. — Читай дальше.
— Но насчет носков? — упорствовал Якобы Черепаха. — Как это он мог развернуть их носом, спрашивается?
— Это первая балетная позиция, — ответила Алиса; однако все это ее ужасно озадачило, и ей хотелось поскорей сменить тему.
— Читай следующую строфу, — нетерпеливо повторил Грифон, — она начинается: «Я в саду его видел…»
Алиса не осмелилась ослушаться и, хотя и была уверена, что все опять получится неправильно, продолжила дрожащим голосом:
Я в саду его видел, даю вам зарок,
Как Сова и Пантера делили пирог:
Мигом съела Пантера пирог со стола,
А Сове только блюдце пустое дала.
И в придачу была еще ложка одна,
Как великая милость, Сове отдана;
А Пантере нож с вилкой достались сперва,
Ну а после уже, на закуску — …
— Какой смысл читать всю эту чушь, — перебил Якобы Черепаха, — если ты ничего не объясняешь? Это, уж наверняка, самая запутанная вещь, какую я когда-либо слышал!
— Да, думаю, лучше остановиться, — сказал Грифон, и Алиса была только рада так и сделать.
——
Комментарии переводчика:
[33] Еще одно нравоучительное стихотворение Исаака Уотса — «Лентяй»
Это голос лентяя, я слышал опять:
«Не будите так рано! Я должен поспать!»
Словно дверь на петлях, он к стене повернул
Плечи, голову, брюхо, и снова заснул.
«Чуть побольше поспать, и еще подремать.»
Так полжизни его забирает кровать.
А когда он встает, то сидит, сложа руки,
Или бродит бесцельно, страдая от скуки.
Я в саду его видел одни сорняки,
Терн да дикий шиповник там тянут ростки.
Деньги тают, до дыр прохудился костюм,
Голодать иль просить — к сим все сводится двум.
Я его посетил, все надеясь найти,
Что с порочного он отвратился пути;
Он рассказывал мне, как о яствах мечтал,
Но не думал, и Библию мало читал.
И сказал я себе: «Вот наглядный урок,
Кем я стал бы, коль мной овладел бы порок;
Но спасибо друзьям, в неусыпной заботе
Вкус привившим мне к чтению книг и работе.»
[34] Интересно, что обитатели Страны Чудес безошибочно чувствуют, что Алиса читает неправильно; однако когда они сами принимаются петь, у них тоже выходит нечто весьма далекое от оригинала, но это их не смущает. Может быть, Кэрролл просто не заметил этого противоречия? Но не будем думать об авторе плохо: наверное, он просто лишний раз хотел посмеяться над теми, кто замечает только чужие недостатки.
____________________________________________________
— Я могу рассказать вам о своих приключениях — начиная с сегодняшнего утра, — довольно робко предложила Алиса, — но вряд ли есть смысл возвращаться во вчера, потому что тогда я была совсем другим человеком.
— Что-то я не поняла, — сказала Мнимая Черепаха.
— Нет, нет! Сначала пусть расскажет о приключениях, — нетерпеливо закричал Грифон. — Все эти объяснения занимают слишком много времени.
И Алиса поведала им о своих приключениях с того момента как она впервые увидела Белого Кролика.
Сначала она немного нервничала, потому что оба существа были очень близко. Они сидели по одному с каждой стороны, раскрыв свои глаза и пасти ТАК широко! Но она собрала всю свою храбрость и продолжала. Ее слушатели сидели тише воды ниже травы до тех пор пока она не дошла до того места, где рассказывала Гусенице «Привет, папаша Вильям», а все слова оказались другими, и тут Мнимая Черепаха протяжно вздохнула и сказала:
— Это очень странно.
— Да уж, чуднее не бывает, — поддержал ее Грифон.
— Все слова изменились!? — глубокомысленно повторила Мнимая Черепаха. — По-моему ей стоит попытаться еще раз. Скажи ей, — и она посмотрела на Грифона, так как очевидно почему-то думала, что тот имеет какие-то права на Алису.
— Встань и повторяй: «Это голос бездельника», — сказал Грифон.
— Как же они любят командовать, — подумала Алиса. — Лучше бы я сейчас сидела в школе..
Однако она встала и начала повторять, но голова ее была так переполнена впечатлениями от Кадрили Омара, что она с трудом понимала, что говорит, а слова и вправду были не совсем те:
Это голос Омара. Я слышал как он объявил:
Вы зажарили меня дочерна
Я должен посыпать пудрой волосы.
Куда конь с копытом туда и рак с клешней.
Он приводит в порядок пояс и кнопки
И выворачивает носом носки туфель.
— Это непохоже на то, что я говорил, когда был ребенком, — сказал Грифон.
— Ну, я такого тоже никогда раньше не слышала, — согласилась Мнимая Черепаха, — но звучит как полная ерунда.
Алиса молча опустилась на землю и закрыла лицо руками:
Неужели мир для нее никогда не станет таким, каким был раньше, думала она.
— Я бы хотела пояснить, — сказала Мнимая Черепаха.
— Это вряд ли, — пробормотал Грифон и попросил Алису:
— Начинайте следующую строфу.
— А как же с носком? — упорствовала Мнимая Черепаха. — Как, позвольте узнать, мог он вывернуть носок носом?
— Это первый пируэт танца, — сказала Алиса. Она была так огорчена происшедшим, что пыталась как-то сменить тему разговора.
— Начинайте следующую строфу, — нетерпеливо повторил Грифон, — со слов: «Я шла через садочек.»
Алиса не посмела спорить, хотя была уверена, что все будет по-прежнему неправильно и начала дрожащим голосом:
Я шла через садочек
И заметила одним глазочком
Как Сова и Пантера делили пирожочек
И на этом закончился балет.
— Зачем повторять весь материал, — прервала Мнимая Черепаха, — если вы все равно ничего не объясняете! Это самая запутанная вещь, которую я когда либо слышала!
— Да. Пожалуй, вам лучше перестать, — поддержал ее Грифон.
Алиса была только рада сделать это.
____________________________________________________
Перевод Олега Хаславского (2002):
— Я могла бы рассказать о своих приключениях , — робко сказала Алиса, — начиная с сегодняшнего утра. Не стоит возвращаться ко вчерашним, потому что вчера я была совсем другим человеком.
— Объясни, что это значит, — сказал Недочерепаха.
— Нет, нет! – возразил Грифон, — все объяснения как-нибудь в другой раз.
— И Алиса начала описывать свои приключения, начиная с момента, когда она впервые увидела Белого Кролика. Она несколько нервничала в начале рассказа, но оба существа так близко подобрались к ней и так широко открыли глаза и рты, что она осмелела и продолжила уже более уверенно. Слушатели хранили глубокое молчание до тех пор, пока она не дошла до слов: «ВЫ СТАРЫ, ДЯДЯ ВИЛЬЯМ», до Гусеницы и прочего, тут Недочерепаха издал долгий вздох и сказал «Это исключительно интересно».
— Интересней и быть не может, — Сказал Грифон.
— Но всё было совсем не так, — задумчиво сказал Недочерепаха. Пусть она всё повторит с самого начала, скажи ей. Он посмотрел на Грифона, словно тот имел какую-то власть над Алисой.
— Встань смирно и скажи: — ЗАВТРА, ЗАВТРА, НЕ СЕГОДНЯ, ТАК ЛЕНТЯИ ГОВОРЯТ! – приказал Грифон.
— Как же они любят командовать, прямо как классные дамы, — подумала Алиса. — Такое впечатление, что ты на уроке. Тем не менее, она встала и принялась декламировать. Но голова её была так забита песенкой об Омарах, что она понесла чушь, и притом чушь несусветную.
— Омар сказал: Не хочется казаться дураком,
Поэтому посыпь меня, приятель, сахарком,
И напомадь горчицею мои густые волосы:
Я стану избирателем без права и без голоса.
А дальше пошла и вовсе какая-то белиберда:
— Когда я был мальчишкою, носил штаны широкие
И без зазренья совести прогуливал уроки я,
Ещё любил без памяти сардинку бледнолицую,
Но поперхнулся устрицей и угодил в полицию.
— Это не совсем те стихи, которые я учил в детстве, — сказал Грифон.
— Да, я тоже не слышал этого прежде, — сказал Недочерепаха. — Полагаю, это полная околесица.
Алиса молчала, она сидела, закрыв лицо руками, и думала: — Когда же всё это кончится, и вернется нормальная жизнь.
— Я требую, чтобы она раскрыла смысл стихотворения, — сказал Недочерепаха.
— Не думаю, что это ей удастся, — сказал Грифон, — пусть лучше ещё продекламирует что-нибудь.
— Опять про Омара? — воспротивился Недочерепаха, — Полное вранье. Не представляю себе, как омар может поперхнуться устрицей.
— Об этом лучше было бы справиться у врача, — сказала Алиса, ей не терпелось сменить тему разговора.
— Давай-ка следующий куплет, — нетерпеливо повторил Грифон, — начни так: «Темнеют аллеи приморского сада».
Алиса не посмела возразить, хотя была уверена в том, что продолжать не стоит, поэтому сразу сбилась с размера и темы, но начала дрожащим голосом:
— Зимний сад тонул во мраке,
Воробей клевал звезду,
Тихо блеяли собаки,
Рыбки лаяли в пруду…
— Стоп, стоп, стоп! — прервал её Недочерепаха, — Пощади наши уши. Это самая нелепая нелепица, которую мне доводилось слышать.
— Да, полагаю, лучше бы тебе остановиться, — сказал Грифон, Алиса этого только и ждала.
____________________________________________________
Пересказ Александра Флори (1992, 2003):
Алиса неуверенно сказала:
— Я и сама этого не знаю. Вчера я была совсем другая.
— Изволь объясниться! — велел Якобы-Черепаха.
— Нет, нет, — перебил его Грифон. — Лучше расскажи о своих приключениях, а объяснять ничего не надо.
И Алиса поведала им обо всем, что с ней произошло в этот день — начиная с погони за Белым Кроликом. Поначалу она чувствовала себя неуютно — чудища буквально сверлили ее своими взглядами. Но потом ее захватил собственный рассказ. Слушатели ей попались довольно редкие — ни разу не перебили, во всяком случае, до истории с Шелкопрядом. И лишь когда она рассказала, как переврала «Крошку сына», Якобы-Черепаха вздохнул и сказал:
— Странно…
— Страннее некуда! – подхватил Грифон.
— От начала до конца все не то, — глубокомысленно продолжал Якобы-Черепаха. А если взять что-нибудь другое? Вели ей попробовать, — распорядился он, нимало не смущаясь.
Грифон приказал:
— Встань и прочти: «Плавниками трепеща».
«С какой стати!» – возмущенно подумала Алиса, но все же послушно встала и неуверенно произнесла:
— Плавниками дребезжа…
— Да не «дребезжа», а «трепеща»! – скривился Грифон.
Алиса поправилась:
— Плавниками трепеща,<1>
Выплывает из борща
Крабище пустоголовый,
Паричище свой ища.
— Скатом нас не испугать! —
Крабу говорила мать,
А сама-то, встретив ската,
Забивалась под кровать.
— Нет, — сказал Грифон, — такого мы не учили.
— Поразительная чепуха! — поддержал Якобы-Черепаха. — Отродясь не слыхивал ничего подобного.
Алиса села и закрыла лицо руками. «Неужели я безнадежна?» – думала она?
— Я бы хотел знать, откуда у краба плавники и парик, — сказал Якобы-Черепаха.
— Зачем? – поморщился Грифон. – Лучше пусть попробует прочесть что-нибудь другое.
— Нет, нет и нет! – настаивал Якобы-Черепаха. – Пусть объяснит, откуда у краба плавники и парик!
— Это костюм танцевальный, — пролепетала Алиса – просто так, чтобы ее оставили в покое.
— Ладно, — сжалился Грифон. – «Ворону и Лисицу» помнишь?
«Конечно, нет!» – хотела ответить Алиса, но не посмела и дрожащим голосом прочла:
Нам помнится, Вороне,
А может, Обезьяне,
А может, Крокодилу,
А может, Кенгуру,
Прислали как-то сыру,
А может, и не сыру,
А может, керосина,
Однажды поутру.
Но тут Лиса бежала,
А может, не бежала,
А может быть, лежала
В тени листвы без сил –
Однако запах сыра,
А может, и не сыра,
А может, керосина,
Ее остановил… <2>
— Довольно! – остановил ее Якобы-Черепаха. – Какой смысл читать эту дребедень, если ты все равно толком ничего не помнишь!
— Да, — покачал головой Грифон. — Все ясно. Пора прекратить.
Алиса обрадовалась.
——-
Примечание переводчика:
1 — Имеется в виду стихотворение из сказки М. Горького «Случай с Евсейкой» (1912):
— Плавниками трепеща,
И зубаста, да тоща,
Пищи на обед ища,
Ходит щука вкруг леща!
Между прочим, герой сказки оказывается почти в кэрролловской ситуации: попадает на дно моря (не исключено, что и во сне).
2 — См. песню из советского м/ф «Пластилиновая ворона» (слова -Эдуард Успенский; музыка — Григорий Гладков):
«Нам помнится, вороне,
А может, не вороне,
А может быть, корове
Ужасно повезло:
Послал ей кто-то сыра
Грамм, думается, двести,
А может быть, и триста,
А может, полкило.
На ель она взлетела,
А может, не взлетела,
А может быть, на пальму
Ворона взобралась.
И там она позавтракать,
А может, пообедать,
А может, и поужинать
Спокойно собралась…».
____________________________________________________
Перевод Михаила Блехмана (2005):
— Я вам, наверно, расскажу о сегодняшних приключениях, — несмело проговорила Алиска. — А то вчера я всё равно была не я. Вернее, сегодня.
— То есть? — удивился Бычок. — Нельзя ли яснее?
— Нет уж! — вмешался Морской Волк. — Чем яснее, тем длиннее. Сначала пусть о приключениях расскажет!
И Алиска принялась рассказывать им всё, что с ней приключилось, с той самой минуты, как она повстречала Белого Кролика и прыгнула за ним в норку.
Старые друзья сидели рядом с ней — один по левую руку, другой — по правую. Глаза и рты у них были так широко раскрыты, что Алиске сначала было как-то даже не по себе. Но она собралась с силами и заставила себя не бояться.
Морской Бычок и Морской Волк не проронили ни слова, пока она не дошла до своей встречи с Гусеницем. Когда же Алиска поведала о том, как рассказала «Что такое хорошо и что такое плохо» и как всё получилось шиворот-навыворот, Бычок тяжело вздохнул и проговорил:
— Весьма странно…
— Страннее не бывает! — подтвердил Морской Волк.
— Никуда не годится!.. — задумчиво сказал Бычок и обратился к Морскому Волку, как будто тот был главным:
— Скажи ей, чтоб ещё какой-нибудь стишок рассказала!
— Ну-ка, встань и расскажи нам что-нибудь детское! — распорядился Морской Волк.
«Ой, как же они любят командовать! Просто учителя какие-то!» — подумала Алиска, но всё-таки встала и принялась декламировать. Увы, в голове у неё всё ещё звучала «Раковая фантазия», и стишок получился совсем не тот, который она хотела рассказать:
Уронили рака на пол,
Оторвали раку лапу…**
— Что-что?! — воскликнул Морской Волк. — Мы в садике ничего такого не проходили!
— Не говоря уже о школе! — подтвердил Бычок. — Не стихи, а форменное безобразие.
Алиска ничего не ответила, только села, спрятала лицо в ладошки и решила про себя, что, наверно, теперь уже никогда не вернуть старое доброе время, когда всё получалось правильно.
— Объясни, что всё это значит, — потребовал Морской Бычок.
— Да ей и самой непонятно! — поспешил вставить Морской Волк. — Давай дальше!
— Нет, но как же можно уронить рака на пол? — не успокаивался Бычок. — Спрашивается, откуда же в море пол? В море живут на дне морском, а не на полу!
— Наверно, это был не морской рак, а комнатный, — попробовала объяснить Алиска. — То есть прирученный…
Но она уже так запуталась, что с большущим удовольствием поговорила бы на другую тему.
— Дальше давай! — повторил Морской Волк и добавил, пытаясь ей помочь: — Там говорится, что, мол, я его не брошу… Ну, давай, давай!
Алиска не осмелилась перечить, хотя знала, что снова всё получится неправильно:
Раскручу его и брошу,
Он без лапы нехороший!
— Я требую прекратить это безобразие! — потребовал Бычок и поджал губы.
— Да уж, — согласился Морской Волк. — Хорошего понемножку!
Алиска облегчённо вздохнула. Она и сама была рада прекратить это безобразие.
——
Примечание автора проекта — С. Курия:
Переводчик пародирует строчки детского стихотворения Агнии Барто:
«Уронили мишку на пол,
Оторвали мишке лапу.
Всё равно его не брошу,
Потому что он хороший».
____________________________________________________
— Запросто поведаю вам приключенья… начиная с сегодняшнего утра, — довольно робко молвит Алис, — а во вчера возвращаться бесполезно, поскольку с тех пор стала совсем другим человеком.
— Объясни-ка поподробней, — просит Черепах Якобы.
— Нет-нет! Сперва приключенья. — не терпится Грифону. — объяснения отнимают жуткую кучу время.
В общем. Алис приступила к рассказу про приключенья с того мгновения, как впервые увидала Белого Кролика. Сначала чуток мандражировала, поскольку чуды-юды плотно придвинулись к ней с обеих сторон и обалденно широко открыли глаза да рты, но постепенно страх исчез. Слушатели не проронили ни звука до той части, где она выразительно читала Гусеницу про отца, а все слова вроде как переделались; тут Черепах Якобы шумно вздохнул и говорит: «Курам на смех».
— Ну прям почти чудеса в решете. — Грифон поддерживает.
— Все вирши выскочили не те! — задумчиво продолжает Черепах Якобы. — Хотел бы послушать, как она попыталась бы прочесть чего-нибудь прямо сейчас. Вели ей начинать. — И поглядел на Грифона, будто полагает, мол тот вправе ей приказывать.
— Встань и прочти «Голос лентяя», — распорядился Грифон.
— Тутошние обитатели вечно мной помыкают, заставляя выразительно читать! — подумала Алис. — Прям как дома на занятьях. — Однако встала и набрала воздуху, но в голове ещё шумел Морской Перепляс, и она едва понимала, чего говорит, вот слова и произнеслись весьма причудливые:
Голос крупного рака всем слышен; заявил он морским говорком:
«Распекчи до чрезмерной румяности, да забыли покрыть сахарком».
Словно утка, кичливая веками, задирает усатый он нос,
Дабы, вычистив медные пуговки, ставить клешни носочками врозь.
Над сухими песками он весел, не теряет попятную прыть.
Рад Акулу высокомерную завсегда и везде поддразнить.
Но во время прилива кипучего, в окружении акульих зубов.
Зычный голос его слишком робок, да к тому же дрожащ и дубов.
— Напрочь не похоже на то. чего я учил в детстве, — недоумевает Грифон.
— Вообще-то раньше слыхивать не доводилось, — изрекает Черепах Якобы. — но звучит как редкостная чушь.
Алис молчит; уже села, уткнула лицо в ладони да задаёт себе вопрос, войдёт ли всё опять со временем в прежнюю колею.
— Хотел бы получить кой-какие объясненья, — настаивает Черепах Якобы.
— Она объяснить не сладит, — поспешно вставил Грифон. — Давай следу’щие строчки.
— Не, ну насчёт носочков. — не унимается Черепах Якобы. — Как он сдюживает, понимаешь ли, ставить их врозь усатым носом?
— У плясунов эдакое называется «первая позиция», — Алис отвечает, однако сама жутко озадачена произошедшим и жаждет сменить предмет разговора.
— Давай следу’щие строчки, — нетерпеливо повторил Грифон. — Со слов «Мимо сада его».
Алис не решилась перечить (хоть уверена: всё пойдёт вкривь да вкось) и продолжает дрожащим голоском:
Мимо сада его проходил я и увидел вполглаза итог:
Под грушевой берёзой в моркови Филип с Барсом курочат пирог.
Барс съел корку, подливу и мясо, изо всех поднатужившись сил,
Филин долю свою угощения — блюдо — вмиг, не жуя, проглотил.
Вот пирог весь доеден, и Филину как награду за лётную стать
Разрешили в карман сунуть ложечку, чтоб её не надумал сожрать:
Ну а Барс сквозь ворчанье-рычание нож и вилку пихает в суму,
Так закончился званый обеденный пир, похожий скорей на…
— Какой смысл произносить всю подобную дребедень, — прервал Черепах Якобы. — раз ты по ходу не объясняешь?
Лично я ничего более бестолкового в жизни не слыхивал.
— Во дела; пожалуй, лучше завязывай, — кивнул Грифон, — ну Алис с превеликим удовольствием и замолкла.
.
____________________________________________________
Перевод Натальи Мироновой (2008):
<данный фрагмент текста не переведён>
____________________________________________________
Перевод Алексея Притуляка (2012-2013):
— Я могла бы рассказать вам мои приключения, начиная с сегодняшнего утра, — немного робко сказала Алиса, — но это было бы бессмысленно без рассказа о вчерашнем дне. Потому что ещё вчера я была совсем другим человеком.
— Объясни это всё, — сказал Квазичерепах. — Чтобы мы хоть что-нибудь поняли.
— Нет-нет! Сначала — приключения! — нетерпеливо сказал Грифон. — Объяснения отнимают ужасно много времени.
Тогда Алиса начала рассказывать о своих приключениях с того момента, как увидела Белого Кролика. Она немножко нервничала, вспоминая недавние события, но двое этих странных существ придвинулись к ней поближе с обеих сторон и слушали её, широко раскрыв глаза и рты, так что по мере рассказа Алиса всё больше смелела и уже живо продолжала своё повествование. Её слушатели сидели тихо до тех пор, пока она не добралась до той части своей истории, где читала Шелкопряду стихи про папу Вильяма. После того, как она рассказала про слова, выходившие совершенно не такими, как нужно, Квазичерепах глубоко вздохнул и произнёс:
— Это очень странно.
— Это всё так странно, как только может быть, — добавил Грифон.
— Не такими, как нужно! — задумчиво повторил Квазичерепах. — Думаю, не мешало бы послушать, как у неё выйдет повторить что-нибудь. Скажи ей, пусть начинает, — он взглянул на Грифона так, будто тот имел определённое влияние на Алису.
— Встань и повтори «То был голос лентяя…», — сказал Грифон.
«Ну, надо же, как эти создания распоряжаются людьми и заставляют человека повторять уроки! — подумала Алиса. — Можно подумать, я в школе».
Однако, она встала и начала читать, но её голова была ещё совершенно занята омаровой кадрилью, так что она плохо понимала, что говорит, и слова опять совершенно не слушались её.
То был голос омара:
— Я в духовке сгораю!
Сахарюсь как Сахара,
пеплом нос посыпаю!
Он, как утка глазами,
Носом водит-играет,
Шьёт большими стежками
И носки расставляет.
— Это немного не то, что я обычно рассказывал в детстве, — хмыкнул Грифон.
— Ну, я-то никогда не слышал эти стихи прежде, — сказал Квазичерепах. — Но я и так вижу, что это нелепица.
— И не лепится и не вяжется, — поддакнул Грифон.
Алиса ничего не ответила; она села и закрыла лицо руками, размышляя, будет ли когда-нибудь хоть что-нибудь как прежде.
— Я хотел бы, чтобы она объяснила это, — сказал Квазичерепах.
— Она не сможет объяснить это, — покачал головой Грифон. И торопливо сказал Алисе: — Продолжай со следующей строфы.
— Но что там насчёт носков? — настаивал Квазичерепах. — Как он может их расставлять? К тому же — носом?
— Это первая позиция в танце, — сказала Алиса. — Носки врозь.
Но она была ужасно озадачена всем происходящим, и ей хотелось поскорей сменить тему.
— Продолжай со следующей строфы, — нетерпеливо повторил Грифон. — Она начинается «В его саду гуляя…».
Алиса не осмелилась ослушаться, хотя и предчувствовала, что всё опять пойдет не так. Она снова встала и продолжила дрожащим голосом:
В его саду гуляя,
Я видел, как сова,
От мыши убегая,
Набросилась на льва.
— Что толку от повторения всей этой чепухи, — прервал Квазичерепах, — если ты не можешь объяснить прочитанного? Это самая странная вещь, какую я только слышал.
— В самом деле, тебе лучше не продолжать, — сказал Грифон.
Алиса была только рада.
____________________________________________________
Перевод Сергея Семёнова (2016):
«Свои приключения я могу рассказать — начиная с утра», — слегка робея, заговорила Алиса, — «что было вчера говорить бесполезно, потому что тогда я была совсем другой».
«Всё и объясните», — сказала Фальшивая Черепаха.
«Нет, нет! Сначала приключения», — нетерпеливо воскликнул Грифон, — «объяснения — это такой ужас, только время отнимают».
И Алиса начала рассказывать им свои приключения с того момента, как она первый раз увидела Белого Кролика; при этом оба существа так притиснулись к ней с обеих сторон и так широко раскрыли глаза и рты, что поначалу ей было не совсем по себе, — но продолжая, она осмелела. Её слушатели не проронили ни звука, пока она ни дошла до той части рассказа, где повторяет Гусенице «Ты стар, отец Вильям», и где все слова выходят другими, и тогда Фальшивая Черепаха испустила глубочайший вздох и сказала: «Это удивительно!»
«Любопытнее не придумать», — заметил Грифон.
«Всё выходит по-другому!» — задумчиво говорила Фальшивая Черепаха: «Как хочется, чтобы она попробовала сейчас что-нибудь повторить. Скажи ей». Она посмотрела на Грифона так, как будто признавала за ним какое-то влияние на Алису.
«Вставай, повтори нам ‘Се глас лентяя’!» — сказал Грифон.
«Вот, кажется, кем-то помыкают, сейчас заставят уроки учить!» — подумала Алиса. «Так и в школе оказаться недолго». Всё-таки она встала, и начала повторять, но голова у неё была настолько забита Рачьей кадрилью, что она едва сознавала, что говорила, и слова вышли действительно очень странными:
Се рачий глас, я слышу, возглашает, —
«Запёкся славно я, обсахарю власы».
Как утка веками, привычно носом драет
Две пуговицы глаз, кружа усы.
Когда песок сухой, веселе жаворонка,
С пренебрежением акулу вспомянёт;
А как прилив, акулы держат гонку, —
Уж гласом оробел и дрыжики даёт.
«В детстве я это говорил совсем по-другому», — сказал Грифон.
«Да, я такого ещё не слышала», — прибавила Фальшивая Черепаха, — «ведь звучит необыкновенно бессмысленно».
Алиса ничего не сказала; она сидела, спрятав лицо в ладонях, с изумлением думая, неужели когда-нибудь хоть что-то произойдёт по нормальному.
«Хотела бы я узнать, о чём это», — сказала Фальшивая Черепаха.
«Она не объяснит», — быстро сказал Грифон: «Ну-ка, ещё стишок!»
«Но насчёт усов?» — упорствовала Фальшивая Черепаха: «Как это — ‘кружа усы’?..»
«Это — первая фигура в танце», — нашлась Алиса, но при этом она затруднилась бы объяснить, и ей ужасно захотелось, чтобы разговор зашёл о чём-нибудь другом.
«Ну-к, ещё стишок», — нетерпеливо повторил Грифон, — «начинается — ‘Я садочком шла…’ «.Алиса не посмела ослушаться, хотя была уверена, что ничего путного не выйдет, и заговорила дрожащим голосом.
Я садочком шла, углядев одним глазком:
Как Сова с Пантерой делились пирогом.
Вмиг Пантера уела начинку, подливку,
А Сова держит блюдце, скосивши хребтинку.
Был прикончен пирог, и чтоб не было зла —
Знай, Сова! Презентована ложкой была!
Тут Пантера, рыча, нож и вилку схватила
И довольной Совой свой банкет —
«Какая польза всё это повторять», прервала Фальшивая Черепаха, — «если вы ничего не объясняете? Я в жизни не слышала столько всяких путаниц!»
«Ыгы, кажись, хватит», — согласился Грифон. Алисе это только и надо было.
____________________________________________________
Перевод А. Вышемирского (отрывок):
— Только о сегодняшних, — сказала Алиса. — Я-вчерашняя была другим человеком, а сегодня я чей-то клон.
— Переведи! — попросил Морской Кабачок.
— Нет уж, — нетерпеливый Грифф не дал Алисе раскрыть рот. — Сначала слушаем приключения. Комментарии подождут.
И Алиса стала рассказывать все по порядку, начиная от встречи с Белым Кроликом. Поначалу ей было не по себе, когда оба существа стали напирать на нее с двух сторон, выпучив глаза и раскрыв широченные пасти, но постепенно она взяла себя в руки. Ее слушатели соблюдали тишину до тех пор, пока она не добралась до эпизода с безуспешными попытками прочитать Голубой Гусенице «Крошка сын к отцу пришел…».
— Это весьма любопытно, — протяжно вздохнул Морской Кабачок.
— Всё любопытнее и любопытнее, — подтвердил Грифф. — Как такое вообще может быть?
— Может быть, а может и не быть, — глубокомысленно изрек Кабачок. — Пусть еще что-нибудь из Маяковского почитает, — он искоса глянул на Гриффа, словно тот имел над ней больше власти.
— Читай «Стихи о советском паспорте», — сказал Грифф — А почему ты сидишь?
— Вот, pancake, раскомандовались, — подумала Алиса. — Хуже, чем в школе.
Она встала и начала читать. Но ее голова все еще была забита раками, селедками и улитками, так что она едва понимала, что говорит — и вместо слов получалась сплошная «рыба»:
Я раком бы выгрыз рыбацкую сеть. [11]
Сживём браконьеров со свету! [12]
Найдёт в рассоле достойную смерть
Селёдка любая. Но эту
Я достаю из подводных глубин,
Как змЕя, акулам на зависть. [13]
Тащитесь, улитки:
Я — гражданин
того,
что от Союза осталось!**
— Н-да, — протянул Грифф. — В детстве я учил совсем другое. [14]
— Первый раз слышу, — сказал Кабачок, — но это полный эррор!
— Я бы даже сказал, эрротика, — добавил Грифф.
Алиса ничего не ответила. Сидя с закрытым ладонями лицом, она думала лишь об одном: встанет ли когда-нибудь, наконец, все на свои места?!
— Пускай объяснит, — не мог успокоиться Кабачок.
— Да не объяснит она ничего! — сказал Грифф раздраженно. — Пусть лучше еще что-нибудь прочтет.
— Нет, я все-таки хочу понять, как можно выгрызть сеть _раком_, — упорствовал Кабачок. — Ведь это жутко неудобно.
— Да это о лобстере речь, — пыталась объяснить Алиса, но ее саму смутила двусмысленность, вернее, нуль-смысленность текста, и она рада была замять эту тему.
— Читай еще, — нетерпеливо повторил Грифф. — Читай «Шел я улицей Чугунной…»
Алиса не решилась отказать, хотя и понимала, что дальше будет не лучше. С дрожью в голосе она начала:
Шел я улицей в Чуйгуне,
Видел Ласку там и Луня. [15]
Вдруг откуда ни возьмись
Появился в миске рис.
Мигом рис сжевала Ласка,
Миска — Луню для отмазки,
И по палочке потом
Загребли они с Лунём.
В этом деле Ласка спец —
Тут ЛунЮ пришёл …
— Зачем ты читаешь этот бред, если всё равно ничего не можешь объяснить? — прервал её Морской Кабачок. — Никогда еще таких ребусов разгадывать не доводилось.
— Да уж, — согласился Грифф, — иногда лучше жевать, чем говорить.
Алиса была с ними полностью согласна.
——
ПРИМЕЧАНИЯ:
[11]
Алиса, конечно, хотела сказать «глобальную»…
[12]
Нелюбовь к пиратам, в том числе компьютерным — родовая характеристика класса Алис.
[13 !!! ]
У Кэрролла упоминаются только акулы. Змея приползла от Маяковского. А что получается при объединении их в «слове-бумажнике», вы и сами знаете… Хорошо, что хоть не Буджум!
[14]
Естественно! После принятия в 1977 г. новой конституции СССР с ее 6-й статьей вместо «Стихов о советском паспорте», десятилетиями репрезентировавших для школьников всё творчество поэта, в хрестоматиях был помещен отрывок «Партия и Ленин». Подобная ситуация соответствует в оригинале стихотворению «Tis the voice of the sluggard», которое Грифф еще застал в школе, а Кабачок уже нет (а тем более, несчастная Алиса!)…
[15]
Никаких намеков! Panther и Owl стали Лаской и Лунем исключительно по аналогии с лобстерами. «Мою любовь зовут на Л»…
——
Примечание С. Курия:
*** — Переводчик пародирует строчки стихотворения В. Маяковского «Стихи о советском паспорте»:
«Я
достаю
из широких штанин
дубликатом
бесценного груза.
Читайте,
завидуйте,
я —
гражданин
Советского Союза».
____________________________________________________
Перевод Евгения Клюева (2018):
— Я могла бы рассказать только о том, что случилось сегодня, — нерешительно проговорила Алиса, — Нет смысла начинать со вчерашнего дня, потому что вчера я была совсем другой.
— Объясните! — потребовал Черрипах.
— Нет-нет, — тотчас запротестовал Грифон. — Сначала приключения! Объяснять — это слишком долго.
И Алиса стала рассказывать им о своих приключениях — с момента, когда в первый раз увидела Белого Кролика. Сначала она немножко нервничала, потому что оба существа вплотную к ней придвинулись, как-то очень широко открыв глаза и рты, но потом осмелела и продолжила. Слушатели хранили образцовое молчание, пока она не добралась до того, как ей пришлось декламировать Синему Червяку «Скажи-ка, дядя» и все слова вдруг зазвучали по-другому, — тут Черрипах глубоко вздохнул и сказал:
— Это очень странно.
— Да уж, совсем странно, — поддакнул Грифон.
— Слова зазвучали по-другому! — повторил Черрипах в задумчивости. — Хорошо бы она прочитала нам что-нибудь прямо сейчас. Скажи ей, чтобы начинала. — И он посмотрел на Грифона так, словно тот имел право командовать Алисой.
— Вставай и читай «Однажды в студеную зимнюю пору», — скомандовал-таки Грифон.
«Поразительно, — подумала Алиса, — до чего же все тут любят приказывать и заставлять декламировать! Прямо как в школе». Однако ей пришлось встать и читать стихи, хотя в голове вертелась кадриль с омарами.
Слова и тут получились совершенно неправильные:
Однажды в студеную дивную пору *
Я из лесу вышел и к месту прирос:
Навстречу, одетый в костюмную пару,
Омар выступает носочками врозь —
В атласной жилетке и с шелковым бантом
Он, весь раскрасневшийся, как порося,
Идет и считает себя элегантным,
Окрестных акул на чем свет понося!
— Это не так звучало, когда я в детстве читал то же самое, — сказал Грифон.
— А я такого вообще не знаю… — произнес Черрипах. — По-моему, полная чушь.
Алиса молча села и закрыла лицо руками, уже не надеясь, что жизнь хоть когда-нибудь вернется в обычное русло.
— Пусть она объяснит! — сказал Черрипах.
— Ничего она не может объяснить, — поспешно сказал Грифон. — Пусть лучше читает дальше.
— Ну хотя бы почему он на носочках? — настаивал Черрипах. — Нет! Почему он носочками врозь?
— Это первая балетная позиция, — пролепетала Алиса, больше всего на свете сейчас желая переменить тему.
— Читай же дальше! — нетерпеливо приказал Грифон, — Со слов «В лесу раздавался топор дровосека…»
Ослушаться Алиса не посмела и начала прерывающимся голосом, хоть и была уверена, что ничего хорошего не получится:
В лесу раздавался топор дровосека,
А в домике рядом (он был однобок)
Старуха чуть слышно скребла по сусеку,
Наскребывая себе на колобок.
Но тут прибежала Лиса-супостатка —
Ей как же такое не быть на пиру! —
И весь колобок сожрала без остатка,
А после, конечно же, съела стару…
— Зачем декламировать всю эту ахинею, — прервал ее Черрипах, — если вы не способны ничего объяснить? Такой белиберды я в жизни своей не слышал!
— Хорошо, оставим это, — смилостивился Грифон, чему Алиса была просто несказанно рада.
——
Примечания С. Курия:
* — Пародия на стихотворение Н. Некрасова «Мужичок с ноготок» (из поэмы «Крестьянские дети»):
Однажды, в студеную зимнюю пору
Я из лесу вышел; был сильный мороз.
Гляжу, поднимается медленно в гору
Лошадка, везущая хворосту воз.
И шествуя важно, в спокойствии чинном,
Лошадку ведет под уздцы мужичок
В больших сапогах, в полушубке овчинном,
В больших рукавицах… а сам с ноготок!…(В лесу раздавался топор дровосека.) —
«А что, у отца-то большая семья?»
— Семья-то большая, да два человека
Всего мужиков-то: отец мой да я…
____________________________________________________
Перевод Владимира Глушкова (2015):
http://www.stihi.ru/avtor/0804vvv
Голос Омара
Вдруг голос омара: «До хруста
Зажарен я! Сахарной пудры
На шкуру насыпали густо,
И стал я коричневым. Мудро!..
Как утка, смотрюсь из-под гриля.
Акула, и та поперхнётся…»
В прилив он притих. Как на крыльях
Акулы взлетали под солнцем…
Филин и пантера
Иду мимо сада – глаз чуток.
Беснуются филин с пантерой
Рвут-делят пирог – не до шуток,
Своя у них, алчущих, мера!..
Пантера – с рычаньем, ей мало:
Нож с вилкой и мясо – не очень…
А филину – блюдо, сначала…
Под соус он сам был проглочен…
____________________________________________________
Перевод Галины Девяткиной (2015):
https://www.stihi.ru/avtor/galka12&book=52#52
Голос Омара
Омар кричал: — Меня сварили, нету мочи,
А у меня кадриль с Акулой, между прочим!
И он по берегу прошёлся будто франт,
Бок, подпоясанный ремнём, на шее – бант.
Пока песок сухой, акулы далеко,
Омар был смел, ему кричать было легко.
Прилив поднялся, с ним косяк акул вокруг,
Омара голос издавал дрожащий звук.
Пантера и Сова
Гулял я в парке, где Пантеру увидал,
Её с Совой делёж коврижки увлекал.
Сама коврижку проглотила целиком,
Сове лишь блюдце предложила с ободком.
Пантера также нож и вилку забрала,
Сове лишь ложку, дав, довольная пошла.
Пантера сытая на травке разлеглась,
Но прежде на десерт Совою занялась.
____________________________________________________
— Я могу рассказать только о том, что со мной произошло с утра, — не очень уверенно начала Алиса, — а про вчерашний день совсем неинтересно, потому что я была тогда другим человеком.
— Не совсем понятно, ты о чём? — спросил Недочерепаха.
— Не надо объяснять! — с нетерпением сказал Грифон. — Слишком долго будет. Сначала приключения!
И Алиса стала рассказывать им с того момента, как впервые увидела Белого Кролика. Поначалу она немного волновалась, потому что странная парочка села совсем близко с двух сторон, разинув рты и уставившись на неё, но потом она взяла себя в руки. Слушатели сидели беззвучно, пока она не начала читать наизусть «Ты стар, папа Вильям» с совершенно другими словами. Недочерепаха глубоко вздохнул и сказал:
— Крайне любопытно!
— Да уж, дальше некуда!— подтвердил Грифон.
— Надо же, всё по-другому, — задумчиво произнёс Недочерепаха. Я бы с удовольствием прямо сейчас ещё что-нибудь послушал. Скажи ей, пусть прочтёт.
Он посмотрел на Грифона, будто тот мог давать Алисе указания.
— Вставай и читай «Валяясь в кровати, лентяй говорил…» — распорядился Грифон.
«Как же этим друзьям нравится мной помыкать, даже уроки заставляют отвечать, — подумала Алиса, — такое впечатление, что я оказалась в школе.»
Но, всё же, она встала и начала читать, но в голове у неё настолько засела танцевальная сцена с кадрилью, что стихи выходили действительно странными:
Сбежав из кастрюли, омар говорил:
«Меня сильный жар непомерно сварил!
Придётся намного обрезать усы,
Мне это совсем не добавит красы!»
Он носом поправил ремень щегольски,
И шире расставил сапожек носки.
Как с отмели схлынет морская вода,
И нет там акул, — он смелый тогда.
Как только на море начнётся прилив,
И много акул, то он снова труслив.
— Это явно не то, что я обычно читал, когда учился в школе, — сказал Грифон.
— Такого я точно раньше не слышал, — подтвердил Недочерепаха. — Но звучит как полная ахинея.
Алиса молчала.Она села, закрыла ладошками лицо и думала о том, вернётся ли к ней способность делать всё как положено.
— Мне хотелось бы внятных объяснений! — сурово произнёс Недочерепаха.
— Ну что она тебе объяснит? — торопливо сказал Грифон. — Продолжай дальше.
— Нет, я требую, чтобы она объяснила: как это омар шире расставил носом носки сапог — мне сильно интересно!
— Это в танцах называется первая позиция, — сказала Алиса,она была совершенно обескуражена таким чтением, и ей очень хотелось сменить тему разговора.
— Давай следующий стих. «Откуда-то филин…» — нетерпеливо предложил Грифон.
У Алисы не хватило смелости ослушаться, хотя она была уверена, что выйдет совсем не то. Дрожащим голосом она продолжила декламировать:
Откуда-то филин пирог уволок.
И тут на пути ему встретился волк.
Недолго советуясь, как поступить,
Надумал он с волком пирог поделить.
Съел корочку волк, да и фарш заодно,
Оставил для филина блюдце одно.
Когда он последний кусок доедал,
То филину вилку в подарок отдал.
«Ты, видимо, кушать совсем не хотел», —
Сказал добрый волк и филина…
— Зачем городить всякую чепуху,— не дал закончить Недочерепаха, — если ты ничего не разъясняешь, а продолжаешь дальше? Я подобную галиматью отродясь не слышал!
— Пожалуй, хватит с нас стихов, — сказал Грифон.
Алиса чрезвычайно обрадовалась такому повороту дела.
____________________________________________________
Стихотворный перевод Светланы Медофф (2022):
[Эта сцена в переводе отсутствует]
____________________________________________________
Украинский перевод Галины Бушиной (1960):
— Я можу розповісти про свої пригоди… починаючи з сьогоднішнього ранку, — несміливо погодилася Аліса. — Про вчорашній день розповідати не варто, бо тоді я була зовсім іншою.
— Як це так? Поясни! — сказала Фальшива Черепаха.
— Ні-ні! Спочатку пригоди, — промовив Грифон нетерплячим голосом. — Пояснення відбирають занадто багато часу.
Таким чином, Аліса заходилася розповідати їм про свої пригоди, починаючи з того, як вона вперше побачила Білого Кролика. Спершу вона трошки хвилювалася, бо двоє створінь дуже близько присунулися до неї з обох боків, повитріщали очі і занадто вже широко роззявили роти. Та чим далі вона розповідала, тим сміливіше себе почувала. її слухачі сиділи зовсім тихенько, доки вона не дійшла до того, як вона розповідала Гусениці «Ти старий, любий діду» і як виходили зовсім не ті слова. Тут Фальшива Черепаха глибоко зітхнула і промовила:
— Це дуже дивно!
— І все взагалі надзвичайно дивне, — додав Грифон.
— Зовсім не ті слова! — замислено повторила Фальшива Черепаха. — Хай вона спробує прочитати що-небудь. Скажи їй. хай починає. — Вона так поглянула на Грифона, ніби вважала, що той має якийсь вплив на Алісу.
— Вставай і розкажи вірш «Обізвався комар», — звелів Грифон.
— Ой, як ці створіння командують і примушують повторювати уроки! — подумала Аліса. — Точнісінько так, наче я зараз у школі. — Проте вона підвелася і почала читати вірша, але голова в неї була так забита тріскою і омарами, що вона .сама не знала, що говорила. І, звичайно, слова вийшли зовсім дивні:
Обізвався омар: «Хтось мене перепік,
Я обсиплюся цукром, щоб сік не потік».
І, як качка носок підтягає вуском,
Так він п’ятки свої вивертає носком.
— У нас у школі цей вірш розказували інакше, — сказав Грифон.
— А я ніколи не чула цього вірша раніше,- зауважила Фальшива Черепаха, — але мені здається, що це якась нісенітниця.
Аліса нічого не сказала. Вона сіла, закривши обличчя долонями, і роздумувала, чи буде коли-небудь все іти своїм звичаєм.
— Я хочу, щоб вона дала пояснення, — промовила Фальшива Черепаха.
— Вона не зуміє пояснити, — швидко сказав Грифон. — Переходь до другого куплета.
— Як там було сказано про п’ятки? — не вгамовувалася Фальшива Черепаха. — Як він міг вивертати їх носком?
— Це перша позиція в танці, — пояснила Аліса. Але загалом вона була страшенно спантеличена і жадала змінити тему розмови.
— Переходь до другого куплета, — нетерпляче повторив Грифон. — Він починається з слів «Враз побачила я».
Аліса побоялася не послухати, хоч була певна, що все буде не вірно. Бона продовжувала вірша тремтячим голосом:
Враз побачила я, завернувши за ріг,
Як рачиха з совою ділили пиріг…
— Нащо читати всю цю нісенітницю,- перебила Фальшива Черепаха, — якщо ти неспроможна пояснити те, що говориш? Зроду я ще не чула такої нерозберихи.
— Справді, гадаю, що краще облишити, — сказав Грифон. Аліса з радістю погодилася.
____________________________________________________
Украинский перевод Валентина Корниенко (2001):
— Хіба про сьогоднішні, — знітилася Аліса. — Про вчорашні нема сенсу говорити, бо вчорашня я — то не я.
— Поясни! — сказав Казна-Що-Не-Черепаха.
— Ні, ні! Спершу пригоди! — нетерпляче вигукнув Грифон. — Шкода часу на пояснення.
Й Аліса заходилася оповідати про свої пригоди, відколи вперше побачила Білого Кролика. Спочатку не надто відважно, бо Грифон із Казна-Що-Не-Черепахою присунулися до неї впритул і дуже вже страшно повитріщали на неї очі й пороззявляли роти, але поступово вона посміливішала. Її слухачі мовчали аж до моменту, коли Гусінь загадала їй проказати «Ти старий любий діду», а в неї вийшло зовсім не те.
Тут Казна-Що-Не-Черепаха перевів дух і сказав:
— Дуже дивно!
— Дивнішого світ не бачив, — озвався Грифон.
— Вийшло щось геть несусвітне! — глибокодумно повторив Казна-Що-Не-Черепаха. — Ану, хай вона прочитає щось і нам? Скажи їй…
І він скинув очима на Грифона, мовби той мав якусь владу над Алісою.
— Встань і прокажи «Обізвався ледащо», — звелів Грифон.
«Як же ця звірота любить командувати. Читай їм і читай! — подумала Аліса. — Мовби я у школі!»
А все ж вона підвелася й почала декламувати. Та оскільки в її голові все ще крутилася Омарова Кадриль, то проказувала вона майже бездумно. Слова виходили просто-таки чудернацькі:
Обізвався омар: «Хтось мене перепік,
Я обсиплюся цукром, щоб сік не потік».
І, як качка бровами, так він носаком
Вивертає п’яту, чепуриться паском.
Коли море мілке, він високо літа,
Й дуже хвацько з-під неба свистить на Кита.
Та зате у приплив, як кити припливуть,
Від омара ні слуху, ні духу не чуть.
— Це зовсім не те, що я вчив у дитинстві, — сказав Грифон.
— А я взагалі такого не чув, — додав Казна-Що-Не-Черепаха. — Як на мене, це незвичайна бридня.
Аліса сиділа мовчки, затуливши обличчя долонями, і гадала: невже в її житті більше не станеться чогось цілком звичайного.
— Хай би пояснила! — мовив Казна-Що-Не-Черепаха.
— Вона не зуміє, — поспішив сказати Грифон. — Нумо, читай далі!
— Про п’яти! — не вгавав Казна-Що-Не-Черепаха. — Тобто, як він міг вивернути їх носаком?
— Це така танцювальна позиція, — мовила Аліса.
Вона й сама мало що розуміла, і хотіла якнайшвидше змінити тему.
— Ну ж бо, читай! — нетерпляче повторив Грифон. — «Враз побачила я…»
Відмовитись вона не посміла, хоча й була певна, що знову вийде все не так, і тремтячим голосом почала:
Враз побачила я, завернувши за ріг,
Як Пантера з Совою ділили пиріг…
Проковтнула Пантера пиріг залюбки,
А Сові залишила таріль у квітки.
І виделку з ножем теж Пантера взяла,
Зате ложку люб’язно Сові віддала.
По вечері Пантера вляглася в траву,
Але спершу вона проковтнула…
— Навіщо нам слухати ці харки-макогоники? — урвав Казна-Що-Не-Черепаха. — Вона ж нічого не пояснює! В житті не чув подібної абракадабри!
— Мабуть, і справді досить, — сказав Грифон на радість Алісі.
.
____________________________________________________
Украинский перевод Владимира Панченко (2007):
***
Чуєш голос Омара? Луна його крик:
— Дайте пудри мерщій! Хто мене перепік? —
Підтяга, наче качка, він носом паска
І ступа, вивертаючи хвацько носка.
Як на море спускається тиша нічна,
Він кепкує з акул, пісеньки витина;
Тільки стріне акулу — де й дівся кураж:
Верещить, репетує він так, що аж-аж!
***
У садку зазирнув я тихенько за ріг —
Там Сова з Леопардом ділили пиріг.
Пирога Леопард сам у копи уклав,
А Сові з бережками тарілку віддав.
А як начинку й тісто до крихти ковтнув —
То ще ложку ласкаво Сові простягнув;
Сам ножа взяв, виделку, присів на траву
Та на закусь упорав зі смаком…
____________________________________________________
Украинский перевод Виктории Нарижной (2008):
— Я могла би розказати про свої пригоди… що сталися зі мною від сьогоднішнього ранку, — несміливо сказала Аліса, — бо повертатися до вчорашнього дня немає ніякого сенсу, адже тоді я була іншою людиною.
— Поясни, — звелів Фальшивий Черепаха.
— Ні, ні, спершу пригоди, — нетерпляче заперечив Грифон. — Пояснення завжди відбирають купу часу.
Отож Аліса стала оповідати про свої походеньки з тієї миті, як вона вперше побачила Білого Кролика. Спочатку вона трохи нервувала, бо її чудернацькі приятелі всілися близько-близько обабіч неї та ДУЖЕ широко розчахнули очі й роти, але потім Аліса зібралася з духом і повела далі. Слухачі сиділи ні пари з вуст, поки вона не дісталася того місця своєї оповіді, де читала напам’ять «Ти старий, батьку Віллі» для Гусені, а слова виходили геть перекручені. Тут Фальшивий Черепаха протяжно зітхнув і сказав:
— Це доволі дивно.
— Усе воно настільки дивне, наскільки це взагалі можливо, — доточив Грифон.
— Усе воно виходило геть перекручене, — задумливо повторив Фальшивий Черепаха. — Я би хотів сам послухати, як вона читає напам’ять. Накажи їй розпочати.
І він подивився на Грифона так, наче той мав на Алісу якийсь особливий вплив.
— Встань і прочитай «Ось вам голос нероби» [31], — звелів Грифон.
«Ох ці створіння й командують, ще й постійно змушують повторювати уроки! — подумала Аліса. — Якби я прямо зараз опинилася в школі, нічогісінько б не змінилося». Та хай там як, вона встала і почала декламувати, проте в Алісиній голові й досі крутилася та Омарова Кадриль, і вона ледве розуміла, що говорить, а слова виходили напрочуд химерні:
Ось вам голос омара; вперся він навідруб:
«Запекли мене надто! Поцукруйте мій чуб!»
Вправним носом омар, як щоками качки,
Чепурить собі гудзики, розверта носаки.
На сухому він жвавий, мов жайвір, стає
І акулам презирство являє своє,
Та як тільки приплив, і акули довкіл,
Голос в нього тремтить і збувається сил.
— Так, це справді відрізняється від того, що я сам промовляв у дитинстві, — сказав Грифон.
— Ну, я не чув давніше цього вірша, — озвався Фальшивий Черепаха, — але звучить він як неймовірна нісенітниця.
Аліса нічого не сказала: вона просто сіла, сховавши лице в долонях, та гірко гадала, чи хоч коли-небудь речі стануть на свої місця.
— Я був би не проти, якби мені пояснили цей віршик, — сказав Фальшивий Черепаха.
— Вона не зможе, — похапцем відповів Грифон. — Читай-но наступного вірша.
— Але як щодо його носаків? — не вгавав Фальшивий Черепаха. — Як йому ВДАЛОСЯ розвернути їх власним носом, ось я про що?
— Ну, напевно, це перша танцювальна позиція, — сказала Аліса, проте вона була така спантеличена усім цим, що тільки й мріяла пошвидше змінити тему.
— Читай наступного вірша, — нетерпляче повторив Грифон, — того, що починається словами «Я повз сад його йшов».
Аліса не насмілилася заперечити, хоча й була певна, що знову вийде якась бридня, тож почала тремтливим голоском:
Я повз сад його йшов і помітив мигцем,
Як Пантера ділила пиріг із Сичем,
Для Пантери — скоринка, підлива, м’ясце,
А Сичеві — тарелю саму, та йусе.
Як пиріг вже почез, то Сичу від душі
Заховати дозволили ложку в плащі,
А Пантері — лиш ніж та виделку, хоча
Задля втіхи вона проковтнула й…
— Що за сенс повторювати знову ці дурниці, — перервав її Фальшивий Черепаха, — якщо вона не пояснює їх по ходу? Мене ще нічого в житті не збивало так з пантелику!
— Так, напевно, тобі варто це облишити, — сказав Грифон, і Аліса радо його послухалася.
——
ПРИМІТКИ ПЕРЕКЛАДАЧА:
31 — Тут Льюїс Керролл пародіює вірш Ісаака Вотса «Нероба»:
Ось вам голос нероби; він так бубонить:
«Мене рано збудили, подрімаю ще мить».
Як вікно на завісах, так на ліжку байдак
Повертає боки і довбешку-баняк.
«Подрімаю ще мить, покуняю ще дрібку», —
Так він гає півдня і години без ліку.
А як встане, то руки складе і сидить,
Чи без діла блукає, язиком лопотить <…>.
____________________________________________________
Белорусский перевод Максима Щура (Макс Шчур) (2001):
— Я б магла расказаць вам пра свае прыгоды, пачынаючы зь сёньняшняй раніцы, — няўпэўнена сказала Алеся, — бо пачынаць ад учора — няма сэнсу. Тады я была іншым чалавекам.
— Растлумач, што ты хочаш гэтым сказаць, — запатрабавала Недачарапаха.
— Не, не! Спачатку прыгоды, — нецярпліва ўсклікнуў Грыфон. — Тлумачэньні займаюць страшэнна шмат часу.
І Алеся пачала апавядаць ад таго моманту, як яна ўпершыню ўбачыла Белага Труса. Праўда, напачатку, калі абедзьве істоты, разявіўшы пашчы і вытарашчыўшы вочы, абселі яе зусім блізка, яна крыху перапалохалася. Але патроху набралася адвагі. Аўдыторыя слухала яе ў поўнай цішыні, пакуль Алеся не дайшла да таго месца, як яна чытала Вусеню “Бацьку Ўільяма”, а словы выходзілі зусім ня тыя. Тут Недачарапаха глыбока ўздыхнула і заўважыла:
— Вельмі цікавая гісторыя!
— Цікавая! Самая цікавая па ўзроўні цікавасьці! — адзначыў Грыфон.
— Усе словы шыварат-навыварат, — задуменна прамовіла Недачарапаха. — Каб яна цяпер што пачытала — я б ахвотна паслухала. Скажы ёй, хай яна пачытае.
І зірнула на Грыфона, быццам той мае на Алесю які ўплыў.
— Устань і прачытай нам “Зорку Вэнэру”, — загадаў Алесі Грыфон.
“Вось, раскамандаваліся! Нібы ў школе на занятках! — падумала Алеся. — Можа, яны мне яшчэ й адзнакі зьбіраюцца выставіць?”
Тым ня менш, яна ўстала і пачала чытаць, але галава яе яшчэ была моцна задураная кадрыляю з амарамі, і Алеся мала ўсьведамляла, што кажа. Словы сапраўды выходзілі вельмі дзіўныя:
Зорка Хімэра ўзышла пад вадою, [1002]
Сьмешныя сваркі з сабой прынясла:
Помніш, калі я спаткаўся з табою,
Зорка Хімэра ўзышла.
З гэтай пары я пачаў заікацца
І ад цябе паратунку шукаў:
Ціхім вар’яцтвам увесь скаланацца
З гэтай пары я пачаў.
— Зусім ня тое, чаму мяне вучылі ў дзяцінстве, — зазначыў Грыфон.
— А я дык увогуле ўпершыню чую такую бязглузьдзіцу, — сказала Недачарапаха.
Алеся прамаўчала. Яна села на зямлю і ў адчаі закрыла тварык рукамі. Няўжо ўжо ніколі ня вернецца нармальнае жыцьцё?
— Хацела б я, каб мне гэты верш растлумачылі, — папрасіла Недачарапаха.
— Яна ня ўмее тлумачыць, — хутчэй перабіў сяброўку Грыфон. — Чытай наступны верш!
— Хай патлумачыць хоць, чаму ён “пачаў заікацца”, — настойвала Недачарапаха. — І што за “сьмешныя сваркі”? Незразумела!
— Гэта як у гарбушы з каньком, — спрабавала нешта патлумачыць Алеся, але сама страшэнна заблыталася і прагнула зьмяніць тэму.
— Давай наступны вершык, — зноў закамандаваў Грыфон. — Ён пачынаецца “Я ішоў каля саду”.
Алеся не магла не паслухацца, хоць была ўпэўненая, што ўсё зноў выйдзе зусім ня так, і дрыготкім голасам пачала:
Я ішоў каля саду і ўгледзеў няўзнак,
Як Пугач і Пантэра дзялілі праснак:
І скарынку, і мякіш Пантэра ўзяла,
Пугачу ж засталося прыбраць са стала.
У кішэню Пугач паклаў срэбны прыбор,
А Пантэра галоднаю выйшла на двор,
І таму на дэсэрт, праснака апрача,
Яна зьела даверлівага…
— Што за карысьць ад такога чытаньня, — перапыніла яе Недачарапаха, — калі ты нічога пасьля не тлумачыш? Гэты верш яшчэ больш туманны, чым першы! Я ў жыцьці ня чула такой нісянеціцы!
— Так, лепей табе вершыкаў не чытаць, — сказаў Грыфон, і Алеся ў душы запляскала ў ладкі.
——
Заувагі Юрася Пацюпы:
1002 — Зорка Хімэра ўзышла пад вадою… — У арыгінале пародыя на верш Айзэка Ўотса “Гультай”.
____________________________________________________
Белорусский перевод Дениса Мусского (Дзяніс Мускі):
— Добра, я раскажу пра свае прыгоды, але ж толькі з сённешняга ранку,- крыху сарамліва сказала Аліса,- няма сэнсу распавядаць пра тое, што было ўчора, таму што ўчора і я была іншай.
— Не разумею аб чым ты. Растлумач,- сказаў Чарапаха..
— Не, не! Спачатку прыгоды,- не цярпліва заенчыў Грыфон,- на тлумы губіцца столькі часу!
Так што Аліса пачала распавядаць з таго моманту, як у першыню ўбачыла Белага Труса. Спачатку яна крыху баялася, што з яе пачнуць здзеквацца, але ж істоты падселі бліжэй, адзін з правага, другі з левага боку, шырока расплюшчылі вочы, і раскрылі рты. Таму асмялеўшы працягвала. Яе слухачы паводзілі сябе ціхінька, ажно да таго моманту, калі Аліса распавяла пра сваю папытку прачытаць “ТАТКУ ВІЛЬЯМА” для Вусеня і як пераблытала ўсе словы. Тады Фальшывы Чарапаха глыбока ўздыхнуўшы сказаў:
— Так!.. Гэта вельмі цікава!
— Як такое можа здарыцца, вось у чым пытанне!- сказаў Грыфон.
— Кажаш, усё пераблытала?!- глыбокадумна спытаў Чарапаха.- Я хацеў бы сам паслухаць, ці не магла б ты паўтарыць папытку? Пачынай!
Ён паглядзеў на Грыфона так, нібы ён мае над Алісаю ўладу.
— Падыміся і чытай “ГЭТА ЕНК АБІБОКА”,- сказаў Грыфон.
— Як гэтыя істоты любяць кіраваць і прымушаць чытаць вершы!- падумала Аліса,- Я быццам у школе на занятках.
Але ўсё ж такі паднялася і пачала чытаць. Дзяўчо знаходзілася яшчэ ў моцным ураджанні ад Лобстэравай Кадрылі і амаль не ведала, што казала. Таму словы вершыка атрымаліся гэткімі:
“Чую лобстэра енк, ён страшэнна зароў:
«Падгарэў я і цукар згубіў з валасоў.»
Ну, а потым, ён ботам мысочкі загуў
І нібы Валадар шпацыруе па дну.
Калі ў моры адліў — ён вясёлы, басісты,
Пра акул размаўляе заўжды ганарыста,
Але ж толькі акулы з прылівам прыйдуць,
За бліжэйшы адразу хаваецца кут”.
— Гэта не тое, што я прызвычаўся расказваць у дзяцінстве,- заўважыў Грыфон.
— Я ўвогуле не чуў гэтага раней,- сказаў Чарапаха,- але гучыць гэта, як лухцень нейкая.
Аліса не сказала анічога, яна села і схавала тварык у рукі. Хаця разумела, што калі б у яе атрымалася, гэта было б сапраўдным дзівам.
— Я патрабую тлумачэнняў,- сказаў Чарапаха.
— Хіба яна можа?- шпарка сказаў Грыфон.- Працягвай далей!
— Але ж боты,- не сунімаўся Чарапаха.- Навошта ён выгінае ім мысочкі?
— Каб было зручней танчыць,- сказала Аліса, але страшэнна была ўсім гэтым азадачана і збіралася перайсці на іншую тэму.
— Давай працягвай далей,- падштурхнуў яе Грыфон,- “Я праз сад яго йшоў…”
Аліса не магла аслухацца, хаця і была ўпэўненая, што зноў будзе ўсё не верна. Тым не менш працягвала дрыжачым голасам:
“Я праз сад яго йшоў і пабачыў здалёк,
Як Сава і Пантэра дзялілі пірог.
Тую страву Пантэра адна скаштавала,
А Сава толькі блюда з яго атрымала.
Потым лыжку Пантэра Саве аддае,
А сабе нож ды вілку для мяса бярэ.
І сыходзіць узняўшы свой хвост над травой,
Завяршыўшы пасілак нязграбай…”
— Навошта ты кажаш усялякую дрэнь,- перарваў яе Фальшывы Чарапаха,- калі анічога не тлумачыш? Гэта самы заблытаны верш з усіх, якія я чуў!
— Так, але думаю, мы павінены скончыць,- сказаў Грыфон да вялікай радасці Алісы.
____________________________________________________