Глупости Чарлза Лютвиджа Доджсона (два сна и одна охота). Часть 3

lewis_carroll_60
Спящая Алиса Дидделл.

Автор статьи: Сергей Курий
Рубрика «Культовые Сказки»

Два сна

«Если мир подлунный сам
Лишь во сне явился нам.
Люди, как не верить снам?»
(Л. Кэрролл «Алиса в Зазеркалье»)

«Все страньше и страньше» мог бы сказать любой, кто вслед за Алисой впервые срывался в глубочайший колодец сказок Кэрролла. Впрочем, моё знакомство с Кэрроллом не было столь стремительным. В детстве мне очень нравились советские мультфильмы про Алису режиссёра Е. Пружанского — прекрасно нарисованные и озвученные, они сумели передать самое главное, что было в этих сказках – СТРАННОСТЬ.[10]

Однако моё ознакомление с первоисточником длилось очень долго — книга очаровывала, но упорно не давалась в руки (как там говорится – «видит око, да зуб неймет»). Возможно, причиной тому был «взрослый» перевод Н. Демуровой. Да и вообще мне кажется, что для чтения «Алисы» есть всё-таки определенный возрастной ценз. И вот в 13 лет я впервые её осилил, а перечитывая два года спустя, наконец-то испытал то непередаваемое восхищение, которое способен подарить только нонсенс.

Вся сложность в восприятии «Алисы» и заключается как раз в том, что усложнять ничего-то и не надо. Эту книгу надо воспринимать играючи, непосредственно, но… при этом обладать определенным багажом знаний, особым складом ума (вспомните самого Кэрролла, помешанного на каламбурах и головоломках) и обязательно живым воображением. Возможно, в Великобритании XIX века детей и можно было учить читать по «Алисе в Стране Чудес», но весь мой опыт доказывает — сегодня наши дети, не достигшие, как минимум, старшего школьного возраста, не в состоянии полноценно насладиться всей гаммой Кэрролловских сказок.

lewis_carroll_58

Сказки об Алисе, безусловно, — самые странные истории, придуманные человеком. В сказочном мире англичане уверенно застолбили себе «пограничные» места. Оксфордский филолог Толкин сочинил самую правдоподобную из всех возможных сказок, заставив поверить в мир Средиземья миллионы читателей, а оксфордский математик Кэрролл, напротив, породил на свет самую невероятную сказку, в которой все шиворот-навыворот и «задом наперёд, совсем наоборот»: где младенцев заставляют есть перец, поезд едет «не туда», а в жару докучают назойливые крылатые слоны и «бегемошки». Между сказками о хоббитах и сказками об Алисе, на мой взгляд, располагается все остальное сказочное наследие.

lewis_carroll_59

Для введения читателя в абсурдный мир Страны Чудес и Зазеркалья Кэрролл, не долго думая, избрал мотив сновидения. Этому как нельзя лучше соответствовал спонтанный характер сочинения первой сказки. Развитие событий в «Стране Чудес», действительно, напоминает блуждание Алисы в лабиринте сна с его прихотливыми, а нередко — совершенно необоснованными поворотами сюжета.

Упав в кроличью нору, Алиса долго летит вдоль рядов полок с банками, затем оказывается в зале, полном дверей, по которому то и дело проносится этакий «проводник Вергилий» в образе Белого Кролика. Затем начинается чехарда с изменением Алисиных размеров, при этом все подручные для этого средства (склянки с жидкостью, пирожки, гриб гусеницы) появляются внезапно, порой как бы из ниоткуда. Наплакав «море слез», Алиса через несколько минут уже купается в нем вместе с невесть откуда взявшимися птицами и зверушками. Затем — зал плавно переходит в лес, в одном из деревьев которого обнаруживается дверь, ведущая обратно в зал.

lewis_carroll_61
Илл. Eric Kincaid (1988)

От этого «волюнтаризма» автора у читателя и вправду начинает кружиться голова. Кажется, что осмысленным направлением сюжета является прекрасный сад за маленькой дверкой, в который настойчиво пытается проникнуть героиня. Но, как оказывается, и в этом саду царит абсурд с истеричной Червонной Королевой, безумной кадрилью грифона и черепахи, или игрой в крикет, где по живым ежам бьют не менее живыми фламинго.

lewis_carroll_62
Илл. Peter Newell (1901)

В чем Кэрролл действительно традиционен, так это в финальных сценах обеих «Алис»: в «Стране Чудес» – это сцена суда, в «Зазеркалье» – сцена пира, после чего происходит пробуждение героини, а окружавшие её странные персонажи оказываются лишь бездушными элементами игры – картами или шахматами.

Так как «Алиса в Стране Чудес» изначально сочинялась для очень узкого круга, в ней много отсылок и шуток, которые вообще нельзя понять без комментариев.

Так, часть птиц, попавших в море слез, имела вполне реальные прототипы. Попугайчик Лори изображал старшую сестру семейства Лиделл — Лорину (» — Я старше, чем ты, и лучше знаю, что к чему!»), орленок Эд — младшую Лиделл — Эдит («Говорите по-человечески. Я и половины этих слов не знаю! Да и сами вы, по-моему, их не понимаете»), а слова орленка обращены к самому автору — Додо-Доджсону. Под личиной Робина Гуся (в оригинале сказки — Утки) выведен пятый участник знаменитой лодочной прогулки — приятель и коллега Доджсона — Робинсон Дакворт (англ. Duck — утка). Зануда Мышь и хамовито-поучающая Черная Королева, как считают, была списана с гувернантки семейства Лиделл — мисс Приккет.

lewis_carroll_63
Эдит, Лорина и Алиса Лидделл. Фото Л. Кэрролла 1859 г.

Есть своя подоплека и в словах Овцы о том, что «два яйца дешевле, чем одно». Дело в том, что студенты Крайст-Черч (где преподавал Кэрролл) говорили, что, если заказываешь одно яйцо на завтрак, тебе подают два, ибо одно обязательно окажется несвежим.
А, допустим, имя забавного персонажа Mock Turtle (которое у нас, как только не переводили – и Черепаха Квази, и Подкотик, и Минтакраб, и Фальшивая Черепаха, и Чепупаха) – это название блюда-подделки, которое имитировало дорогой черепаший суп, но готовилось из телятины. Вот почему на оригинальных рисунках Д. Тенниела Черепаха имеет телячью голову. И вот почему она плачет, когда исполняет оду о вечернем супе.

lewis_carroll_64
Илл. John Tenniel (1865).

Чтение «Страны Чудес» осложняет и яркий национальный колорит. Ведь многие персонажи и символы, естественные для английского читателя, не являются таковыми для нас. Противоборство Льва и Единорога, падающий Шалтай-Болтай и неразличимые Траляля и Труляля прочно вошли в английский фольклор.

lewis_carroll_65
Шалтай-Болтай на илл. Milo Winter (1916).

Многим переводчикам «Алисы» пришлось изрядно поломать голову, пытаясь «усесться на два стула» одновременно. Приведем лишь несколько примеров. На вопрос Алисы: «Почему ваш кот так улыбается?», Герцогиня отвечает коротко и ясно: «Это чеширский кот — вот почему!». И этого было достаточно, так как многие англичане знали известную поговорку: «Улыбаться, как чеширский кот» (впрочем, мне и так в детстве казалось, что все коты улыбаются).

lewis_carroll_66
Илл. John Tenniel (1865).

Двое безумцев — Болванщик и Мартовский Заяц — также герои поговорок: «Безумен, как Болванщик» (в оригинале Hatter – Шляпник) и «Безумен, как мартовский Заяц». Если с зайцем в мартовский период все ясно, то с Болващиком-Шляпником дело обстоит не так очевидно. Многие считают, что в давние времена шляпники при обработке фетра использовали ртуть, испарения которой нередко вызывали психические расстройства.[11]

lewis_carroll_67
Безумное чаепитие. Илл. John Tenniel (1865).

Но самой большой трудностью для переводчиков стали лингвистические каламбуры Кэрролла. Как передать словесную игру чужого языка и окончательно не оторваться при этом от первоисточника? Не всегда аналоги были удачными. Допустим, знаменитое «Едят ли кошки мошек? Едят ли мошки кошек?» в пер. Н. Демуровой близко к оригиналу по ритмике и рифмовке, но довольно далеко по смыслу. Ведь у Кэрролла участвуют «кошки» и «летучие мыши» («cat» и «bat»), что, согласитесь более логично.

lewis_carroll_68
Слева — илл. Harry Rountree (1908). Справа — кадр из советского м-ф «Алиса в Стране Чудес».

Значительно хуже удалось переводчикам передать связь рассказа Мыши и его фигурного изображения в виде хвоста (игра фонетически схожих слов: рассказ – tale и хвост – tail).
А вот закономерности, которые Алиса устанавливает между едой и характером («от чая – отчаиваются, от горчицы – огорчаются, от сдобы – добреют») в подлиннике основаны на более простой игре слов. Кэрролл обыгрывает всего лишь разные значения прилагательных. Например, hot по отношению к еде значит «острый», а по отношению к человеку «вспыльчивый»; sweet в первом случае значит «сладкий», а во втором что-то вроде «милый».

Из примеров словесной игры хотелось бы вспомнить также знаменитые «синтезированные» названия зеркальных насекомых. Так Кэрролл создал «слепня-качалку» (Rocking-horse-fly), смешав два слова «слепень» (horse-fly) и «качалка» (rocking-horse), а из бутерброда (bread-and-butter) и бабочки (butterfly) сделал Bread-and-butterfly — летающий бутерброд или съедобную бабочку (понимай, как хочешь).

lewis_carroll_69
Зазеркальные насекомые на рис. Д. Тенниела.

Наши переводчики позабавились с другими насекомыми и предметами, не меняя при этом принципа кэрролловской игры.[12] У Н. Демуровой это – «Баобабочка», «Стрекозел» и «Бегемошки»; у А. Щербакова – «Хлебабочка», «Жук-Пирогач» и «Бамбукашка»; у Л. Яхнина – «Ба! Бочка!», «Слетополь» и «Осина» (в смысле – громадная оса); у В. Орла – «Пчелампа», «Торшершень» и «Саранчайник». Если у Кэрролла опасным дерево делало вольное обращение со словом «ветки» (bough – ветка, а сочетание bough-wough – «гав-гав», имитация лая), то у Демуровой угрозу несет само название дерева – дуб (он ведь может «отдубасить»).

Вдоволь потрудились (но, надеюсь, и позабавились) переводчики, перевирая вместе с Кэрроллом названия арифметических действий (Скольжение, Причитание, Умиление и Изнеможение) и школьных предметов (Грязнописание, Хроматика, Мимические опыты, Природоедение, Ангельский язык, Свинтаксис, Терпение по нотам, Истерия древняя и новейшая, умение Рисковать Угрем, Лживопись, Натюр-Морды, Верчение Тушею…).

Проблемы возникают и при переводе имен. Возьмем хотя бы Королев – карточную и шахматную. Первая нам знакома, как Королева Червей, но в Англии ее называют «Королевой Сердец», а именно из этого названия Кэрролл выводил ее вспыльчивый взрывной характер (хоть переводи ее «Королева-в-сердцах»). С червями ассоциация совсем уж не та.

lewis_carroll_70
Рис. Д. Тенниела.

Та же проблема и с шахматами – в Англии они называются не «белые и черные», а «белые и красные». То, что Королева на самом деле Красная на ч/б рисунках Тенниела не видно, да и для сюжета это не столь важно.

lewis_carroll_71
Рис. Д. Тенниела к т.н. «цветной» «Алисе».

Зато теряют смысл некоторые отсылки к Кэрроллу в других произведениях искусства. Например, в киносаге «Обитель Зла», где в первой части управляющий компьютер называется Красной Королевой, а в третьей — Белой».

lewis_carroll_72
Кадры из к-ф «Обитель Зла».

Не так всё просто и с Гусеницей, курящей кальян. В подлиннике Caterpillar (Гусеница) является существом мужского рода, что подвигло отдельных переводчиков на менее точные по смыслу варианты («Червяк», «Шелкопряд» и даже «Мудрый гусениц»).

lewis_carroll_73
Илл. Mervyn Peake (1946).

Однако есть в кэрролловских сказках проблема, озадачивающая не только нашего, но и английского читателя. Это стихотворения, которые во множестве рассыпаны по текстам обеих «Алис».

«- …Ты любишь стихи?
— Д-да, пожалуй, — ответила с запинкой Алиса. — Смотря какие стихи… Не скажете ли вы, как мне выйти из лесу?
— Что ей прочесть? — спросил Траляля, глядя широко открытыми глазами на брата и не обращая никакого внимания на ее вопрос.
— «Моржа и Плотника». Это самое длинное, — ответил Труляля и крепко обнял брата».

lewis_carroll_74
Траляля и Труляля. Илл. John Tenniel (1865).

Дело в том, что множество веселых абсурдных стихов Кэрролла на самом деле являются пародиями. Но вот беда: многие «первоисточники» ныне позабыты самими англичанами, ведь писатель часто брал для пародий отвратительные нравоучительные стишки, которые были популярны в викторианской Англии, но ныне способны вызвать лишь скуку, а в отдельных случаях и настоящий ужас. Так, смешная колыбельная Герцогини – «Лупите своего сынка / За то, что он чихает, / Он дразнит вас наверняка, / Нарочно раздражает!» — имела своим прототипом следующее назидательное произведение, приписываемое Дэвиду Бейтсу:

«Любите малое дитя
С терпеньем и вниманьем
—   Как знать? Оно у нас в гостях,
И близится прощанье…».

«Папа Вильям» (известный большинству в замечательном переводе К. Чуковского) пародировал не менее нравоучительное стихотворение Роберта Саути «Радости старика, и как он их приобрел»:

«- Папа Вильям, — сказал любознательный сын, —
Голова твоя вся поседела,
Но здоров ты и крепок, дожив до седин,
Как ты думаешь, в чем же тут дело?
—  В ранней юности, — старец промолвил в ответ, —
Знал я: наша весна быстротечна.
И берег я здоровье с младенческих лет,
Не растрачивал силы беспечно…».[13]

lewis_carroll_75
Илл. John Tenniel (1865).

Самое интересное заключается в том, что сам Доджсон-Кэрролл в «свободное от нонсенса время» целиком разделял мысли, высказанные в этих «стихах», и его пародии вызваны, в первую очередь, невинной любовью к игре, а отнюдь не желанием опорочить «исходники».
Справедливости ради, стоит сказать, что незнание первоисточников, хотя и несколько снижает комический эффект, но в целом почти не лишает пародий Кэрролла самоценной затейливости.

 

Почему темный смысл «Бармаглота» глубоко трогает сердце?

Вершиной же стихотворного нонсенса безусловно является баллада «Jabberwocky» из «Алисы в Зазеркалье», более известная у нас как «Бармаглот» (в пер. Д. Орловской). Помню, как будучи ещё маленьким, но уже читающим, я наткнулся в одной статье маминого профессионального журнала «Дошкольное воспитание» на  первое четверостишие «Бармаглота» :

«Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве,
И хрюкотали зелюки,
Как мюмзики в мове…»

 Трудно передать, какой неописуемый восторг вызвал этот бред в незамутненном детском сознании! И никакого объяснения тогда не требовалось: наоборот – искать смысл в этих строчках – вот что казалось вопиющей бессмыслицей.

» — Очень милые стишки, — сказала Алиса задумчиво, — но понять их не так то легко.
(Знаешь, ей даже самой себе не хотелось признаться, что она ничего не поняла).
— Наводят на всякие мысли — хоть я и не знаю, на какие… Одно ясно: кто-то кого-то здесь убил… А, впрочем, может и нет…».

lewis_carroll_76
Кадр из советского м-ф «Алиса в Зазеркалье».

Приблизительно такую же реакцию стихотворение «Jabberwocky» из 1 главы «Алисы в Зазеркалье» вызвало у критиков и читателей. Не знаю, на какие мысли оно навело читателей, но критики-лингвисты посвятили немало работ, посвященных структурному разбору «кто же кого убил».

Надо сказать, что первые четыре строки будущего «Jabberwocky» появились ещё до «Алис» — в семейном рукописном журнале юного Доджсона «Миш-Мэш» 1855 года. Сам автор нарёк свое произведение «Строфой из аглосаксонской поэзии» и сопроводил иронической ремаркой: «Смысл этого фрагмента древней Поэзии тёмен; и всё же он глубоко трогает сердце».
Слова о «древней поэзии» не случайны. В то время в Британии была большая мода на древний эпос «Беовульф» и вообще на всё англосаксонское, звучащее завораживающе архаично. Вот и Доджсон многие свои неологизмы строил на англосаксонских корнях. Недаром есть мнение, что в русском переводе «Бармаглота» наиболее адекватной была бы игра с древнерусским лексиконом.

 Через 15 лет, когда Доджсон был уже прославленным Льюисом Кэрроллом, «англосаксонская строфа» обрела свою вторую жизнь в сказке про «Зазеркалье», послужив прологом и эпилогом к балладе о поединке юного героя со страшным чудищем Джаббервокки. Несмотря на появившийся как бы сюжет, баллада продолжала изобиловать неологизмами, которые наши переводчики пытались передать словами «глущоба», «храброславленный» (Д. Орловская), «вострый», «тяглодумчиво» (А. Щербаков), «чудо-юдоострый», «скрепко шпал» (В. Орел), «хребосклон», «мерзей своей дрожбой» (Л. Яхнин).
Пытливая Алиса даже попробовала выяснить у Шалтая-Болтая значение первой строфы. Менее абсурдной она от этого не стала.

«–»Хливкие» – это хлипкие и ловкие. Понимаешь, это слово как бумажник. Раскроешь, а там два отделения! Так и тут – это слово раскладывается на два!»

И. Галинская в своей статье «Кэрролл и загадки его текстов» даже попробовала полностью расшифровать, как звучала бы эта строфа после лингвистического анализа Шалтая-Болтая:

«Четыре часа пополудни. Скользкие и гибкие барсуки, похожие на ящериц и на штопоры, кружились в вихре и буравили траву возле песочных часов – перед ними, сбоку и сзади. Тощие и жалкие, напоминающие живую швабру птицы и потерявшие дорогу зеленые свиньи не то мычали, не то свистели, прерывая эти звуки чиханием».

lewis_carroll_77
Так вот вы какие — шорьки, зелюки и мюмзики! Илл. Д. Тенниела (1865).

В 1888 году в письме к своим юным читательницам Кэрролл попытался объяснить и имя чудовища: «…англосаксонское слово «wocer» или «wocor» означает потомок или плод… Если принять во внимание обычный смысл слова «jabber», означающего «исступленный и многоречивый спор», то мы получим значение «результат исступленного спора».
К слову, употребленный в названии баллады суффикс «-y» обычно придает слову уменьшительно-ласкательную окраску, в результате чего имя чудища правильнее переводить, как «Джаббервокушка» или «Бармаглотушка».

Кроме Бармаглота в тексте фигурируют еще два загадочных существа – «злопастный» Брандашмыг (Bandersnatch) и птица Джуб-джуб (Jujub). Первый будет еще дважды упомянут в тексте «Зазеркалья» («– …Она так бегает, что ее не догонишь! Все равно что пытаться поймать Брандашмыга!»), а затем Брандашмыг вместе с жутким криком птицы Джуб-джуб будет пугать героев поэмы Кэрролла «Охота на Снарка». Кстати, в одном из писем писатель подтвердил, что именно остров Снарка, являлся местом обитания всего этого бестиария, включая убиенного Бармаглота.

lewis_carroll_78
Джуб-джуб и Брандашмыг. Илл. Peter Newell (1901).

Канонический иллюстратор Кэрролла – Джон Тенниел – Брандашмыга и Джуб-джуб не изобразил. Зато Бармаглот у него вышел таким жутким, что Кэрролл не только засомневался – стоит ли ставить эту иллюстрацию заглавной (как планировалось изначально), – но и подумывал вообще исключить ее из детской книги. Проведенный писателем среди знакомых, опрос имел следующие результаты – в книге оставить, но на фронтиспис поместить что-то другое (впоследствии там появился Белый Рыцарь).

lewis_carroll_79
Бармаглот на илл. Д. Тенниела.

Безусловно адекватно перевести столь изощренный нонсенс, как «Jabberwocky», практически невозможно. Поэтому-то его новые переводы до сих пор продолжают появлятся с завидной частотой. По мнению многих критиков (и моему), лучше всего соблюсти словесную игру и обилие неологизмов с легкостью и затейливостью тона удалось в переводе Д. Орловской «Бармаглот». Хотя и здесь не обошлось без потерь: например, была утеряна птица Джуджуб и забавные восклицания отца («Gallon! Callay!»).

Для сравнения приведу оригинал и еще несколько переводов первой строфы:

JABBERWOCKY (Оригинал):
Twas brillig, and the slithy toves
Did gyre and gimble in the wabe:
All mimsy were the borogoves,
And the mome raths outgrabe

ТАРБОРМОШКИ (Пер. А. Щербакова)
 Розгрень. Юрзкие хомейки
Просвертели весь траваc,
Айяяют брыскунчейки
Под скорячий рычисжас.

УМЗАР (Пер. В. Орла)
 Сверкалось… Скойкие сюды
Волчились у развел.
Дрожжали в лужасе грозды,
И крюх засвиревел.

БАЛЛАДА о ДЖАББЕРВОККИ (Пер. В. и Л.Успенских)
 Сварнело. Провко ящуки
Паробуртелись по вселянке;
Хворчастны были швабраки
Зелиньи чхрыли в издомлянке.

ВЕРЛИОКА (Пер. Щепкиной-Куперник):
 Было супно. Кругтелся, винтясь по земле,
Склипких козей царапистый рой.
Тихо мисиков стайка грустела во мгле.
Зеленавки хрющали порой.

ЗМЕЕГРЫЧ (Пер. Л. Яхнина)
 Червело. Ужные мрави
Кузали на снобу.
За нисом, прали курави,
Склюняя пелаву…

В мире конспирологов и постмодернистов, умеющих отыскать глубинные смыслы даже в «Колобке», нонсенс Кэрролла давно излюбленный источник разных болезненных фантазий. Подобных исследователей остроумно изобразил в своей повести «Ночи Бармаглота» Ф. Браун, где герой, помешанный на Кэрролле, считает, что в «Jabberwocky» зашифрована информация о других измерениях.

lewis_carroll_80

Если не брать во внимание подобные «теории», то мнения большинства лингвистов сводятся к тому, что это абсурдное произведение – одно из ярчайших иллюстраций того, как сама структура языка может быть смыслообразующей и информативной, даже если использованные слова не имеют никакого смысла (помните филологические шутки о «пуськах бятых» и «глокой куздре, которая будланула бокра и кудрячит бокренка»?).
М. Гарднер подметил в «Аннотированной Алисе» еще одну гениальную особенность «Бармаглота»: «С тех пор были и другие попытки создать более серьезные образцы этой поэзии (стихотворения дадаистов, итальянских футуристов и Гертруды Стайн, например) – однако, когда к ней относятся слишком серьезно, результаты кажутся скучными. Я не встречал человека, который помнил бы хоть что-нибудь из поэтических опытов Стайн, но я знаю множество любителей Кэрролла, которые обнаружили, что помнят «Jabberwocky» слово в слово, хоть никогда не делали сознательной попытки выучить его наизусть».


Чей же это сон?

Надо сказать, что вторая книга о Зазеркалье вышла у Кэрролла не в пример стройнее и изящнее, чем «Страна Чудес», так как она сочинялась уже на публику, а не как экспромт для семейства Лиделл. Однако толчком к ее написанию тоже стала Алиса, правда, не Лиделл, а Рейкс – дальняя родственница Доджсона.

Из воспоминаний Алисы Рейкс:
«…Однажды, услышав мое имя, он подозвал меня к себе.
— Так ты, значит, тоже Алиса. Я очень люблю Алис. Хочешь посмотреть на что-то очень странное?
Мы вошли вслед за ним в дом, …в углу стояло высокое зеркало.
— Сначала скажи мне, — проговорил он, подавая мне апельсин, — в какой руке ты его держишь.
— В правой, — ответила я.
— А теперь, — сказал он, — подойди к зеркалу и скажи мне, в какой руке держит апельсин девочка в зеркале.
Я с удивлением ответила:
— В левой.
— Совершенно верно, — сказал он. — Как ты это объяснишь?…
— Если б я стояла по ту сторону зеркала, я бы, должно быть, держала апельсин в правой руке?
Я помню, что он засмеялся.
— Молодец, Алиса, — сказал он. — Лучше мне никто не отвечал.
Больше мы об этом не говорили; однако спустя несколько лет я узнала, что, по его словам, этот разговор навел его на мысль о «Зазеркалье»…

lewis_carroll_81
Кадр из советского м-ф «Алиса в Зазеркалье».

Безумств хватает и в «Зазеркалье», но здесь они нанизаны на одну сюжетную ниточку — путь пешки Алисы через шахматное поле прямо в королевы. Само шахматное поле и расположение фигур (вспомните взаиморасположение королей и ферзей) прекрасно отвечало зеркальной симметрии, пронизывающий весь роман. Все здесь двоится (Траляля и Труляля, два англосаксонских гонца: «один бежит туда, а второй — оттуда», Черный и Белый Рыцари), переворачивается (зеркальный стих про Бармаглота, следствия, опережающие причины)[14], превращается (котенок в Черную Королеву, Белая Королева в овцу, яйцо в Шалтая-Болтая). Парадоксы в «Зазеркалье» более сочные и изощренные: в одной речи Шалтая-Болтая пронырливые критики усмотрели добрую дюжину научных теорий и философских доктрин. А одно «варенье на завтра» чего стоит?

lewis_carroll_82

При этом стоит сказать, что сказки об Алисе почти напрочь лишены морализаторства. Рассудительный и вежливый викторианский ребенок здесь есть как данность, и внимание на этом не заостряется. Тем не менее, именно благодаря здравомыслящей Алисе становится возможным и комфортное существования читателя в столь абсурдном мире. Обитатели же Страны Чудес и Зазеркалья почти поголовно аморальны: грубы, нахальны, самолюбивы, склонны к резким перепадам настроения. Повариха кидает в герцогиню с ребенком острые кухонные предметы, Единорог протыкает Льва насквозь, а Королева Червей постоянно грозится отрубить всем головы. Но все это происходит не всерьез, понарошку, а угрозы никогда не воплощаются в жизнь.

«- Смотрите! Смотрите! — закричала Алиса. — Вон Белая Королева! Выскочила из лесу и бежит через поле!…
— Ей, видно, кто-то грозит, — проговорил Король, не поднимая глаз. — Какой-нибудь враг! Тот лес ими так и кишит!
— Разве вы не поспешите ей на помощь? — спросила Алиса, не понимая, почему он так спокоен.
— Ни к чему! Ни к чему! — сказал Король. — Она так бегает, что ее не догонишь! Все равно что пытаться поймать Брандашмыга! Но, если  хочешь, я сделаю о ней запись в своей книжке… Он открыл книжку и начал писать.
«Она такое милое и доброе существо», — произнес он вполголоса и взглянул на Алису. — Как писать «существо» — через «е» или «и»?».

«- Вставай, бездельник, — сказала Королева, — отведи эту барышню к Черепахе Квази. …А мне надо возвращаться: я там приказала кое-кого казнить, надо присмотреть, чтобы все было как следует.
— …Смех — да и только! — пробормотал… Грифон. — Все это выдумки. Казнить! Скажет тоже! У них такого отродясь не было».

lewis_carroll_83
Илл. Mervyn Peake (1946).

В принципе, по-настоящему ужасных моментов лишь два (и то лишь для вдумчивого читателя): первый — когда Алиса теряет в лесу свое имя, и второй — когда Траляля и Труляля убеждают её, что все вокруг и она сама — лишь сон, который снится Черному Королю. Впрочем, здравый смысл Алисы сводит на нет и эти «экзистенциальные страхи».

«- Ш-ш-ш, — прошептала она. — Не кричите, а то вы его разбудите!
— Тебе-то что об этом думать? — сказал Труляля. — Все равно ты ему только снишься. Ты ведь не настоящая!
— Нет, настоящая! — крикнула Алиса и залилась слезами.
— Слезами делу не поможешь, — заметил Траляля. — О чем тут плакать?
— Если бы я была не настоящая, я бы не плакала, — сказала Алиса, улыбаясь сквозь слезы: все это было так глупо.
— Надеюсь, ты не думаешь, что это НАСТОЯЩИЕ слезы? — спросил Труляля с презрением.
— Я знаю, что все это вздор, — подумала Алиса. — Глупо от этого плакать!»

lewis_carroll_84
Илл. John Tenniel (1865).

Много спорят насчёт смысловой составляющей сказок Кэрролла. Я бы сказал про неё кратко: своя формальная схематичная логика (порой весьма изощренная) есть в каждом заявлении героев, но пользуются они ею по принципу Шалтая-Болтая — «как хочу, так и ворочу». В этой, с виду безупречной логике (со скрытыми подвохами) видна вся сила и слабость «чистого разума». Сказки об Алисе как нельзя лучше учат парадоксальному мышлению, при этом постоянно напоминают: «Логическими хитросплетениями можно дойти до настоящих глупостей».

«- …Возьмем, к примеру, Королевского Гонца. Он сейчас в тюрьме, отбывает наказание, а суд начнется только в будущую среду. Ну, а про преступление он еще и не думал!
— А если он не совершит преступления? — спросила Алиса.
— Тем лучше, — сказала Королева… — Не правда ли?
Возражать было нечего».

» — Когда тебе дурно, всегда ешь занозы, — сказал Король, усиленно работая челюстями. — Другого такого средства не сыщешь!
— Правда? — усомнилась Алиса. — Можно ведь брызнуть холодной водой или дать понюхать нашатырю. Это лучше, чем занозы!
— Знаю, знаю, — отвечал Король. — Но я ведь сказал: «Другого такого средства не сыщешь!» ДРУГОГО, а не ЛУЧШЕ!»[15]

Чем в принципе и хорош нонсенс, так это чистотой своей игры — своеобразной бессмыслицей ради бессмыслицы. «Замок» и «Процесс» Кафки тоже предельно абсурдны, но в них абсурд не самоцель, а метод — метод поговорить о серьезных вещах, поэтому от такого абсурда веет ужасом. Кэрролловский же нонсенс, как и чистая математика, является не изначально прикладным описанием реальности, а лингвистической и семантической игрой, результаты которой вы можете «прикладывать» куда угодно — они не станут от этого менее бессмысленны.
Нонсенс — это «реверанс в воздухе», «улыбка без кота», попытка представить себе «как выглядит пламя свечи после того, как свеча потухнет», мир, где «правил нет, а если они и есть, их никто не соблюдает». Наконец, по меткому выражению Г. К. Честертона, это – настоящие «интеллектуальные каникулы» для опутанного условностями викторианца (а как еще объяснить популярность столь безумной «хулиганской» сказки в такое ханжеское время?).

lewis_carroll_85
Кадр из советского м-ф «Алиса в Стране Чудес».

Г. К. Честертон «Льюис Кэрролл»:
«Англичанин-викторианец шагал по свету в ярком солнечном сиянии — символ солидности и прочности, со своим цилиндром и бакенбардами, со своим деловитым портфелем и практичным зонтиком. Однако по ночам с ним что-то происходило: какой-то нездешний кошмарный ветер врывался в его душу и подсознание, вытаскивал его из постели и швырял в окно, в мир ветра и лунного блеска — и он летел, оторвавшись от земли; его цилиндр плыл высоко над трубами домов; зонт надувался, словно воздушный шар, или взмывал в небо, словно помело; а бакенбарды взметались, словно крылья птицы».

Игра заканчивалась, и я просыпался вместе с Кэрроллом и Алисой в мире, где невозможно утонуть в море собственных слез и пройти сквозь зеркало, где короли не едят занозы, а на пиру вас не «знакомят» с пудингом («Пудинг, это Алиса. Алиса, это Пудинг. Унесите пудинг!»). Но в нашем секретном отделе сознания навсегда останется висящая в воздухе улыбка Чеширского Кота.

«- Не может быть! — воскликнула Алиса. — Я этому поверить не могу!
— Не можешь? — повторила Королева с жалостью. — Попробуй егце раз: вздохни поглубже и закрой глаза.
Алиса рассмеялась.
— Это не поможет! — сказала она. — Нельзя поверить в невозможное!
— Просто у тебя мало опыта, — заметила Королева. — В твоем возрасте я уделяла этому полчаса каждый день! В иные дни я успевала поверить в десяток невозможностей до завтрака!»


ПРИМЕЧАНИЯ:

10 — Отдавая должное забавности Диснеевской «Алисы», этого оттенка американский мультфильм был во многом лишен.

11 — Кстати, эти два персонажа в преображенном виде появляются во второй сказке в виде англосаксонских гонцов, о чем кроме рисунков Тенниела свидетельствуют и их имена – Haigha (от Hare – Заяц) и Hatta (от Hatter – Шляпник). Н. Демурова перевела их, как Зай Атс и Болванс Чик.

12 — Правда, в связи с тем, что адекватно перевести названия зазеркальных насекомых не смог никто, в русских изданиях отсутствуют три классических иллюстрации Д. Тенниела .

13 — В связи с этим стихом в отечественной переводческой практике произошел настоящий «перевертыш» в духе Кэрролла, когда впервые перевод «первоисточника» был произведен Д. Орловской именно для комментариев к «Алисе» и специально был стилизован под пародию(!), переведенную Чуковским.

14 — «- А-а-а-а! — кричала Королева. — Кровь из пальца! Хлещет кровь!
— Что случилось? — спросила Алиса, как только Королева  замолчала, чтобы набрать воздуха в легкие. — Вы укололи палец?
— Еще не уколола, — сказала Королева, — но сейчас уколю! А-а-а!
— Когда вы собираетесь сделать   это? — спросила Алиса, с трудом сдерживая смех.
— Сейчас буду закалывать шаль и уколю, — простонала бедная Королева. — Брошка отколется сию минуту! А-а-а-а! Тут брошка    действительно откололась, …острие соскользнуло, и Королева уколола себе палец.
— Вот почему из пальца шла кровь, — сказала она с улыбкой Алисе. — Теперь ты понимаешь, как все здесь происходит!
—  Но почему же вы сейчас не кричите? — спросила Алиса, снова готовясь зажать уши.
— Я уже откричаласъ, — ответила Королева. — К чему начинать все сначала?».

15 — Или возьмем вот такой забавный силлогизм Кэрролла:
«Д е в о ч к а: Я так рада, что не люблю спаржу.
П о д р у г а: Отчего же, милая?
Д е в о ч к а: Потому что, если б я её любила, мне бы пришлось ее есть, а я её не выношу»
.

Автор: Сергей Курий
Впервые опубликовано в журнале «Твоё Время» №05-06 2004 (май-июнь);
последняя редакция — 2015 г.

<<< Сказки Л. Кэрролла, часть 2 | Содержание | Сказки Л. Кэрролла, часть 4 >>>