Рубрика «Параллельные переводы Льюиса Кэрролла»
<<< пред. | СОДЕРЖАНИЕ | след. >>>
Рис. C.Robinson.
(больше иллюстраций см. в «Галерее Льюиса Кэрролла»)
ОРИГИНАЛ на английском (1865):
Alice took up the fan and gloves, and, as the hall was very hot, she kept fanning herself all the time she went on talking: «Dear, dear! How queer everything is to-day! And yesterday things went on just as usual. I wonder if I’ve been changed in the night? Let me think: was I the same when I got up this morning? I almost think I can remember feeling a little different. But if I’m not the same, the next question is, Who in the world am I? Ah, that’s the great puzzle!» And she began thinking over all the children she knew that were of the same age as herself, to see if she could have been changed for any of them.
«I’m sure I’m not Ada,» she said, «for her hair goes in such long ringlets, and mine doesn’t go in ringlets at all; and I’m sure I can’t be Mabel, <10> for I know all sorts of things, and she, oh! she knows such a very little!<11> Besides, she’s she, and I’m I, and—oh dear, how puzzling it all is! I’ll try if I know all the things I used to know. Let me see: four times five is twelve, and four times six is thirteen, and four times seven is—oh dear! I shall never get to twenty at that rate! However, the Multiplication Table doesn’t signify<12>: let’s try Geography. London is the capital of Paris, and Paris is the capital of Rome, and Rome—no, that’s all wrong, I’m certain! I must have been changed for Mabel! I’ll try and say «how doth the little—‘ » and she crossed her hands on her lap as if she were saying lessons, and began to repeat it, but her voice sounded hoarse and strange, and the words did not come the same as they used to do:
«How doth the little crocodile
Improve his shining tail
And pour the waters of the Nile
On every golden scale!»
«How cheerfully he seems to grin,
How neatly spreads his claws,
And welcomes little fishes in
With gentle smiling jaws!»
«I’m sure those are not the right words,» said poor Alice, and her eyes filled with tears again as she went on, «I must be Mabel after all, and I shall have to go and live in that poky little house, and have next to no toys to play with, and oh! ever so many lessons to learn. No, I’ve made up my mind about it; if I’m Mabel, I’ll stay down here! it’ll be no use their putting their heads down and saying «Come up again, dear!’ I shall only look up and say «Who am I then? Tell me that first, and then, if I like being that person, I’ll come up: if not, I’ll stay down here till I’m somebody else’—but, oh dear!» cried Alice, with a sudden burst of tears, «I do wish they would put their heads down! I am so very tired of being all alone here!».
—-
Л. Головчинская. Из комментариев к изданию «Alice’s Adventures in Wonderland»
(М.: Издательство «Прогресс», 1967):
Such a very little (непр.) = So very little (от волнения и расстройства Алиса иногда забывает грамматику).
I shall never get to twenty at that rate — Легко объяснить, почему Алиса опасается, что она никогда не дойдет до 20: в английских учебниках арифметики таблица умножения обычно кончается на 12 (ведь там принято считать на дюжины); и если продолжать считать по методу Алисы (4×5=12; 4×6=13 и т.д.), то выходит, что 4×12=19, т.е. меньше 20. Мы уже отмечали, что Алиса вдруг забывает то, чему ее учили в школе. Вернее не столько забывает — ведь она все время мысленно возвращается к приобретенным ею в школе знаниям — сколько вспоминает их в каком-то странном, иногда преображенном почти до неузнаваемости виде.
the multiplication table don’t signify — Таблица умножения еще ничего не доказывает. У Алисы, как это нередко бывает у детей, есть пристрастие к книжным словам и оборотам, которые она еще не совсем твердо усвоила и подчас неправильно употребляет, как в данном случае, допуская ошибки в согласовании (надо: It doesn’t signify.).
How doth the little crocodile — Doth — архаичная форма 3 л. ед.ч. глагола to do.
Большинство стихов в книге — пародии на хорошо известные современникам Льюиса Кэрролла стихи и популярные песенки. Многие из них теперь забыты или же известны только потому, что их пародировал Льюис Кэрролл. Мы будем полностью приводить в комментарии текст оригиналов, так как в противном случае трудно будет оценить весь юмор его стихов. В данном случае перед нами пародия на известное стихотворение Исаака Уоттса (Isaac Watts, 1674—1748), английского теолога и автора распространенных гимнов, Against Idleness and Mischief из книги Divine Songs for Children, вышедшей в 1715 году. Автор пародирует первые две строфы стихотворения, которое мы тем не менее приводим полностью, так как именно последние строфы пропитаны сентиментальной добродетелью и прописными истинами, над которыми он весело издевается.
Здесь необходимо еще раз подчеркнуть, что, попав в Страну Чудес, Алиса претерпевает не только физические изменения. Вот почему она путает европейские столицы, а вместо сентиментального стихотворения о трудолюбивой пчелке, она к ужасу своему, декламирует умиленное стихотворение о кровожадном маленьком крокодильчике, где использованы так хорошо знакомые ей слова (improve, shining, neat, spread) и размер.
Вот это стихотворение:
How doth the little busy bee
Improve each shining hour,
And gather honey all the day
From every opening flower.
How skilfully she builds her cell,
How neat she spreads the wax
And labours hard to store it well
With the sweet food she makes.
In works of labour or of skill,
I would be busy too;
For Satan finds some mischief still
For idle hands to do.
In books or work; or healthful play,
Let my first years be passed,
That I may give for every day
Some good account at last.
next to no toys to play with — почти никаких игрушек (cp. next to nothing — почти ничего).
—-
Из примечаний к интерактивной образовательной программе «Мир Алисы»
(Изд-во «Комтех», 1997):
10 — Было замечено, что имена «Ada» и «Mabel», если их написать подряд, дают имена двух ветхозаветных персонажей: Адама и Авеля (Adam -Abel).
11 — Such a very little (неправ.) = So very little. В Стране Чудес Алиса иногда забывает грамматику.
12 — the multiplication table don’t signify — Таблица умножения — это неважно. Ошибка в согласовании (правильно: It doesn’t signify).
____________________________________________________
Перевод Нины Демуровой (1967, 1978):
Алиса подняла веер и перчатки. В зале было жарко, и она стала обмахиваться веером.
— Нет, вы только подумайте! — говорила она. — Какой сегодня день странный! А вчера все шло, как обычно! Может это я изменилась за ночь? Дайте-ка вспомнить: сегодня утром, когда я встала, я это была или не я? Кажется, уже не совсем я! Но если это так, то кто же я в таком случае? Это так сложно … <14>
И она принялась перебирать в уме подружек, которые были с ней одного возраста. Может, она превратилась в одну из них?
— Во всяком случае, я не Ада! — сказала она решительно. — У нее волосы вьются, а у меня нет! И уж, конечно, я не Мейбл. Я столько всего знаю, а она совсем ничего! И вообще она это она, а я это я! Как все непонятно! А ну-ка проверю, помню я то, что знала, или нет. Значит так: четырежды пять — двенадцать, четырежды шесть — тринадцать, четырежды семь… Так я до двадцати никогда не дойду! <15> Ну, ладно, таблица умножения — это неважно! Попробую географию! Лондон — столица Парижа, а Париж — столица Рима, а Рим… Нет, все не так, все неверно! Должно быть, я превратилась в Мейбл… Попробую прочитать » Как дорожит…»
Она сложила руки на коленях, словно отвечала урок, и начала. Но голос ее зазвучал как-то странно, будто кто-то другой хрипло произносил за нее совсем другие слова:
Как дорожит своим хвостом <16>
Малютка крокодил! —
Урчит и вьется над песком
Прилежно пенит Нил!
Как он умело шевелит
Опрятным коготком! —
Как рыбок он благодарит,
Глотая целиком!
<стихотворение в пер. О. Седаковой>
— Слова совсем не те! — сказала бедная Алиса, и глаза у нее снова наполнились слезами. — Значит, я все-таки Мейбл! Придется мне теперь жить в этом старом домишке. И игрушек у меня совсем не будет! Зато уроки надо будет учить без конца. Ну что ж, решено: если я Мейбл, останусь здесь навсегда. Пусть тогда попробуют, придут сюда за мной! Свесят, головы вниз, станут звать: «Подымайся, милочка, к нам». А я на них только посмотрю и отвечу: «Скажите мне сначала, кто я! Если мне это понравится, я поднимусь, а если нет — останусь здесь, пока не превращусь в кого-нибудь другого!»
Тут слезы брызнули у нее из глаз.
— Почему за мной никто не приходит? Как мне надоело сидеть здесь одной!
—-
Из примечаний Н. Демуровой
14 — М. Хит усматривает здесь первый из ряда кризисов, претерпеваемых личностью Алисы («кризисы идентичности»), которым «мог бы позавидовать любой экзистенциалист».
Из примечаний М. Гарднера:
15 — Почему Алиса никогда не дойдет до 20, проще всего объяснить следующим образом: английская таблица умножения традиционно кончается на 12, так что если продолжать эту абсурдную прогрессию —
4 X 5 = 12
4 X 6 = 13
4 X 7 = 14 и т. д.,
то придется остановиться на
4 X 12=19.
До 20 не хватит единицы.
А. Л. Тейлор в своей книге «Белый рыцарь» (A. L. Taylor. The White Knight. L., 1952) выдвигает интересную, но более сложную теорию. Для системы счисления, использующей как основание 18 («восемнадцатиричная»), 4 X 5 действительно равняется 12. В системе счисления с основанием 21 справедливо равенство 4 X 6 = 13. Если продолжить эту прогрессию, каждый раз увеличивая основание на 3, то произведения будут увеличиваться на единицу, пока мы не дойдем до 20. Здесь впервые наш метод откажет: 4 X 13 равняется не 20 (для системы чисел с основанием 42), а «1», за которой будет следовать символ, играющий роль «10».
16 — Стихи в тексте обеих сказок по большей части пародируют стихотворения и популярные песни, которые были хорошо известны читателям Кэрролла. За немногими исключениями, все они прочно забыты в наши дни; в лучшем случае мы помним лишь названия, и то только потому, что Кэрролл выбрал их для пародии. В этом издании мы цитируем все оригиналы, ибо без них теряется смысл пародии. Стихотворение о крокодиле искусно пародирует самое известное стихотворение английского богослова и поэта Исаака Уоттса (1674-1748), автора известных гимнов. Приведем текст пародируемого стихотворения — «Противу Праздности и Шалостей» из его сборника «Божественные песни для детей» (1715).
Как дорожит любым деньком
Малюточка пчела! —
Гудит и вьется над цветком,
Прилежна и мила.
Как ловко крошка мастерит
Себе опрятный дом!
Как щедро деток угостит
Припрятанным медком!
И я хочу умелым быть,
Прилежным, как она, —
Не то для праздных рук найдет
Занятье Сатана!
Пускай в ученье и в труде
Я буду с ранних лет —
Тогда и дам я на суде
За каждый день ответ!
(пер. О. Л. Седаковой)
—-
В первой версии перевода Н. Демуровой (1967) был приведен совсем другой вариант стихотворения — «Дом, который построил Жук». Он был заменен на «Как дорожит своим хвостом…» в новой редакции перевода, выполненного для серии «Литературные памятники» (1978). См.:
—-
Из статьи Н. Демуровой «Голос и скрипка (К переводу эксцентрических сказок Льюиса Кэрролла)»
(«Мастерство перевода. Сборник седьмой». Советский писатель. Москва. 1970):
П. С. Соловьева прекрасно поняла и прочувствовала пародию Кэрролла, — она передает ее пародией на стихи, хорошо знакомые русским детям. Это понятно — ведь пародия только тогда и смешна, когда сразу же вызывает в памяти пародируемый образец. Однако этот путь был для нас закрыт: с самого начала работы над “Алисой” мы отказались от русификации текста. Ведь не могли же английские дети и Кэрролл знать “Чижика-пыжика” или “Песнь о вещем Олеге”!
В то же время потерять пародии — значило бы сильно обеднить текст. Казалось, мы зашли в тупик.
Однако выход нашелся — такой простой, такой очевидный, что нам уже было непонятно, как это мы не подумали о нем раньше. Мы хотели сделать пародии на английские стихи, которые были бы известны русским детям. Да ведь такие стихи имеются — стихи, ставшие, как говорят литературоведы, фактом русской поэзии. Это — переводы С. Я. Маршака из английской детской поэзии, песенки и считалочки, которые мы все знаем с детства.
Д. Г. Орловская написала прекрасные пародии на темы этих стихов, смешные, легкие, веселые.
Вот дом,
Который построил жук,
А это певица,
Которая в темном чулане хранится
В доме,
Который построил жук.
А это веселая императрица,
Которая часто кусает певицу,
Которая в темном чулане хранится
В доме,
Который построил жук.
Вот что получается у бедной Алисы, когда она пытается прочитать “Вот дом, который построил Джек…”. Здесь совмещаются все необходимые условия: 1) это пародия, 2) пародируются стихи английские, безусловно известные и самому Кэрроллу, и девочкам Лидделл, и вообще детям той далекой поры (стихи эти народные, весьма старые, а Кэрролл еще в детстве зачитывался первыми сборниками Nursery Rhymes); 3) наконец, что особенно важно, русские дети (и взрослые) настолько хорошо знают это стихотворение, что изменение текста не проходит незамеченным, а вызывает веселый смех.
Вот дом,
Который построил Джек.
А это пшеница,
Которая в темном чулане хранится
В доме,
Который построил Джек.
А это веселая птица-синица,
Которая часто ворует пшеницу,
Которая в темном чулане хранится
В доме, Который построил Джек…
Д. Г. Орловская повторяет рисунок пародируемого образца — не только ритм и строение строки, но и рифмы, и огласовки. Конечно, стихотворная эта пародия не является буквальным — или близким по содержанию — переводом кэрролловского:
How doth the little crocodile
Improve his shining tail… —
которое, в свою очередь, является пародией на стихотворение Исаака Уоттса (1674—1748):
How doth the little busy bee
Improve each shining hour…
Однако насколько ближе к Кэрроллу пародия Д. Г. Орловской, чем буквальный перевод А. Оленича-Гнененко:
Там, где лениво плещет Нил
Среди седых песков,
Веселый, юный крокодил
Плывет меж тростников…
“Я уверена, что слова совсем не те!” — восклицает бедная Алиса со слезами, но читатель, который должен был бы это также почувствовать, увы, не чувствует решительно ничего.
____________________________________________________
Алиса подняла веер и перчатки, и, так как в зале было очень жарко, она продолжала обмахивать себя веером все время, пока продолжала говорить: ‘Боже мой! Какое странное все сегодня! А вчера все шло совсем как обычно. Интересно, а не была ли я подменена ночью? Дайте-ка подумать: была ли я такой же как и прежде, когда я встала сегодня утром? Мне кажется <«я почти думаю»>, я припоминаю, что я чувствовала себя немного по-другому. Но если я — не та же самая, то следующий вопрос — кто же я тогда, в конце концов? Вот уж, загадка так загадка <«это огромная загадка»>!’ И она начала перебирать в уме всех знакомых девочек <«детей, которых она знала»>; которые были того же возраста, что и она сама, чтобы понять, не могла ли она превратиться в одну из них.
‘Я уверена, что я не Ада,’ сказала она, ‘потому что ее волосы завиваются такими длинными локонами, а мои совсем не завиваются локонами; и я уверена, что я не могу быть Мейбл, потому что я знаю /столько/ всякого рода вещей, а она, о, она знает так очень мало! Кроме того, она — это она, а я — это я, и — Боже мой, как все запутано! Проверю-ка я, знаю ли я все то, что знала раньше. Так, дайте подумать: четырежды пять <«четыре раза по пять»> — двенадцать, а четырежды шесть — тринадцать, а четырежды семь — о Боже! так я никогда до двадцати не доберусь [5]!
Как бы то ни было, таблица умножения — это неважно: давайте попробуем географию. Лондон — столица Парижа, а Париж — столица Рима, а Рим — нет, это все неправильно, я уверена! Наверное, я превратилась в Мейбл! Попробую-ка я рассказать «Как /заботится/ малютка» [6] — и она сложила руки на коленях, словно повторяя уроки, и начала читать стихотворение вслух, но ее голос звучал хрипло и странно, и слова выходили не такие, как раньше):
‘Как же маленький <= малютка> крокодил
Заботится о своем сверкающем хвосте,
И поливает водами Нила
Каждую золотую чешуйку!
Как весело он, кажется, скалит зубы,
Как аккуратно расправляет когти,
И радушно принимает маленьких рыбешек, /проглотив их/;
Ласково улыбающейся пастью!
‘Я уверена, это не те слова,’ сказала бедная Алиса, и ее глаза опять наполнились слезами, пока она продолжала, ‘Должно быть, я все-таки Мейбл; и мне придется идти жить в том убогом домишке, и не иметь почти никаких игрушек, /с которыми можно было бы играть/, и столько много уроков, /которые мне придется/ учить! Нет, решено; если я Мейбл, то я останусь здесь внизу! Напрасно они будут свешивать свои головы вниз и говорить «Возвращайся <«снова поднимайся»> наверх, голубушка!» Я только посмотрю наверх и скажу «А кто я /такая/? Скажите мне это сначала, а тогда, если мне нравится быть этим человеком, я поднимусь: если нет, то я останусь здесь внизу до тех пор, пока я не стану кем-нибудь другим» — но, Боже мой!’ воскликнула Алиса, внезапно расплакавшись, ‘Как же я хочу, чтобы они все-таки свесили свои головы вниз! Я так ужасно устала быть здесь совсем одной!’
—-
ПРИМЕЧАНИЯ:
5 — Английская таблица умножения традиционно оканчивается на 12, так что, умножив 4 на 12, Алиса получит 19, то есть до 20 ей не хватит единицы.
6 — Стихотворение Исаака Уоттса «Против Праздности и Шалостей». Здесь и далее в повести шуточно перевираются современные Льюису Кэрроллу нравоучительные и сентиментальные стихотворения.
____________________________________________________
Анонимный перевод (издание 1879 г.):
„Уж не заколдовал ли меня ночью колдун, или волшебница!» подумала Соня. «Дай вспомню, было ли со мною что-нибудь особенное нынче утром? Да, будто что-то было не как всегда. Ну, положим, я стала не Соней, а кем-то другим, так куда же давалась я, настоящая Соня, и в кого я обернулась?»
Соня стала перебирать всех ей знакомых девочек, не узнает ли, в которую именно она обернулась. «Уж не стала ли я Аней? — Нет, не может быть: у Ани волосы длиннее моих и вьются, а мои совсем не вьются. И Машей я не стала — я учусь хорошо, и уже много знаю, а Маша учится дурно и ничего не знает. Однако с моей головой как будто что-то неладное делается!… Попробовать разве припомнить, знаю ли я впрямь все, что знала. Ну-ка: 4 х 5 =…12; 4 х 6=…13; 4 х 7=… Сколько бишь?… эдак, пожалуй, и до 20-ти не досчитаешь…. Ну, да что таблица умножения — это не важно! Посмотрим, как из географии: Лондон — столица… Парижа, а Париж?..— столица Рима, а Рим?… Ну, поздравляю, все вздорь!.. И вправду не обернулась ли я в Машу. Попробую как со стихами. Ну-ка: „Птичка Божия не знает!» Соня сложила перед собою руки, как привыкла за уроком, и начала. Голос ее в этой пустой зале казался глухим, хриплым, будто не своим, а слова все выходили на выворот и никак она не сладит с языком:
«Киска хитрая не знает
Ни заботы, ни труда:
Без хлопот она съедает
Длиннохвостого зверка.
Долгу ночь по саду бродит
Как бы птичку подцепить,
И мурлыча песнь заводит,
Чтоб доверье ей внушить.
А как утром солнце встанет,
Люди выйдут погулять,
Киска сытенькая сядет
Морду лапкой умывать».
И все не так, все по дурацки!» говорит бедная Соня, и так ей досадно, чуть не до слез. „И выходит, что я обернулась в Машу — это так верно, как нельзя вернее! .. Не хочу я быть Машей! Ни за что, ни за что!.. Господи, да что же это такое»! вдруг разрыдалась Соня, „хоть бы кто-нибудь просунул сюда голову! Уж мне так скучно сидеть здесь одной!…».
.
____________________________________________________
Перевод М. Д. Гранстрем (1908):
Аня подняла веер и перчатки, и так как в коридор е было душно, то стала обмахиваться веером.
— Удивительно, как сегодня все странно! — сказала она. — Вчера ведь был совсем обыкновенный день. Неужели меня ночью подменили? Та ли я теперь, какой была, утром? Мне кажется, что со мною произошла необыкновенная перемена. Но если я не та, которой я была раньше, так кто же я теперь?..
Аня стала припоминать всех подруг, чтобы узнать, не превратилась ли она в одну из них.
— Нет, я не Вера, — сказала она, у ней длинные локоны, а у меня волосы гладкие; в Надю я и подавно не могла превратиться — ведь она почти ничего не знает, а я уже научилась очень многому! Кроме того, она Надя, а я Аня!… О, как все перепуталось сегодня!… — воскликнула Аня. — Посмотрим, забыла ли я все то, что знала; начнем: четырежды пять — двенадцать. четырежды шесть — тринадцать, а четырежды семь… нет, ото неверно, так я никогда не дойду до двадцати! Но таблица, умножения не так нужна. Географию я лучше знаю: Петербург — столица Москвы, Москва — столица Петербурга, Лондон — столица Парижа, а Париж — столица, Рима, а Рим… нет, нет, все это неверно! Должно быть, я превратилась в Надю!… Но басни я всегда знала лучше всех. Начну:
Попрыгунья стрекоза
Лето красное пропела;
Оглянуться не успела,
Как зима катит в глаза.
Помертвело чисто поле;
Нет уж дней тех светлых боле,
Как под каждым ей листком
Был готов и стол и дом.
Все прошло; с зимой холодной
Нужда, голод настает;
Стрекоза уж не поет;
И кому же в ум пойдет
На желудок петь голодный!
Злой тоской удручена,
К муравью ползет она:
„Не оставь меня, кум милый!
Дай ты мне собраться с силой
И до вешних только дней
Прокорми и обогрей!»
— „Кумушка, мне странно это:
Да работала ль ты в лето?»
Говорит ей муравей
— „До того ль, голубчик, было!
В мягких муравах у нас
Песни, резвость всякий час.
Так что голову вскружило»
— „А, так ты…» — „Я без души
Лето целое все пела».
— „Ты все пела? Это дело:
Так поди же попляши!»*
Да, эту басню я не забыла! – сказала Аня.
—-
Примечание от автора проекта — Сергея Курия:
* — Вместо пародии Кэрролла на нравоучительный стих переводчица почему-то приводит дословный текст басни И. Крылова.
____________________________________________________
Перевод Александры Рождественской (1908-1909):
Алиса подняла упавшие вещи и стала обмахиваться веером, потому что в комнате было очень жарко.
— Боже мой, какие все странные вещи случаются сегодня! — сказала она. — А вчера все шло как обыкновенно. Не переменилась ли я сама за ночь? Постараюсь вспомнить. Такая ли я была, как всегда, когда встала утром? Мне кажется, как будто я была немножко другая. Кто же я теперь? Вот в чем загадка.
И Алиса стала припоминать всех своих знакомых девочек, одних с нею лет, чтобы решить, в которую из них она могла превратиться.
— Я наверное не Ада, — сказала она. — У нее длинные вьющееся волосы, а мои совсем не вьются. Я и не Мабель, потому что я уже выучилась многому, а она не знает почти ничего. К тому же ведь Мабель и есть Мабель, а я — я. Господи, как все это странно и непонятно! Посмотрим, знаю ли я теперь то, что знала раньше… Четырежды пять — двенадцать, четырежды шесть — тринадцать, четырежды семь… Что же это? Ведь так я никогда не дойду до двадцати! Да и потом ведь таблица умножения — это совсем не важно. Лучше спрошу себя из географии. Лондон — столица Парижа, Париж — столица Рима, Рим… нет, я уверена, что все это не так!
Должно быть, я стала Мабелью. Попробую сказать стихи про маленького крокодила.
Алиса, сложила руки, как делала всегда, отвечая уроки, и начала говорить стихи, но голос ее был какой-то хриплый, а слова как будто немножко изменились:
Малютка-крокодил в волнах
Хвост золотой купает,
И в ярких солнечных лучах
Им плещет, им играет.
Малютка-крокодил, резвясь,
И мило так, когтями
Пленяет рыбок и, смеясь,
Глотает их с хвостами!
— Нет, я и тут что-то напутала! — воскликнула бедная Алиса, и у нее на глазах навернулись слезы. — Должно быть, я стала Мабелью и мне придется жить в тесном неуютном домике и, у меня не будет моих игрушек, и я должна буду учить много, много уроков!.. Нет, я решила: если я Мабель, я останусь здесь, под землей. Если кто-нибудь просунет голову сверху и скажет: «Иди сюда, милочка!» Я только посмотрю наверх и спрошу: «Кто я? Сначала скажите мне это, и если мне понравится быть тем, кем я сделалась, то я пойду наверх. А если нет, то я останусь здесь до тех пор, пока не сделаюсь кем-нибудь другим…» Но как бы мне хотелось, — воскликнула Алиса, и слезы вдруг хлынули у нее из глаз, — как бы мне хотелось, чтобы кто-нибудь поглядел сюда вниз! Мне так наскучило быть здесь совсем одной!
____________________________________________________
Перевод Allegro (Поликсена Сергеевна Соловьёва) (1909):
Алиса подняла перчатки и веер, и так как в зале было очень жарко, она стала обмахиваться, продолжая рассуждать сама с собою.
— Боже мой, Боже мой! Как все странно сегодня! А еще вчера всё шло самым обычными образом. Хотелось бы мне знать, не переменилась ли я за ночь? Дайте-ка подумать: такой ли, как всегда, проснулась я сегодня утром? Мне кажется, что я уже чувствовала себя немного иначе. Но если я уже не та, то является вопрос: кто же я такая? Вот что ужасно трудно решить.
И она стала мысленно перебирать всех своих однолеток, чтобы решить, в которую из них она могла превратиться.
— Я уверена, что я не Ада, — проговорила она, — у нее волосы все в длинных локонах, а мои совсем и не вьются. Наверно также я не Мэбель, потому что я знаю много разных вещей, а она, ох, она почти ничего не знает. Да и потом она — это она, а я – это я… О, Господи, как всё это странно! Надо посмотреть, знаю ли я всё то, что знала до сих пор. «Постойте-ка: четырежды пять — двенадцать, четырежды шесть — тринадцать, а четырежды семь… ах, Боже мой! Я так никогда не дойду до двадцати! Впрочем, таблица умножения — это не важно. Попробую из географии: Лондон — столица Парижа, а Париж — столица Рима, а Рим… нет, это всё не так. Я в этом уверена. Вероятно я превратилась в Мэбель. Попробую еще сказать стихи. — Она сложила руки на коленях, как отвечают урок, и стала повторять стихи, но голос её звучал хрипло и странно и слова выходили не такие, как обыкновенно:
Божий крокодил не знает.
Ни заботы, ни труда:
Он квартир не нанимает
И прислуги — никогда.
Ночью, спит, зарывшись в тину,
Солнце ль красное взойдет,
Крокодил нагреет спину,
Щелкнет пастью и плывет.
— Я уверена, что это не те слова, — произнесла бедная Алиса и с глазами полными слез продолжала:
— В конце концов я все-таки, верно, Мэбель и мне придется жить в низеньком тесном домике, игрушек у меня никаких не будет и придется мне учить множество уроков. Нет, я решила: если я, Мэбель, так я здесь и останусь. Могут сколько угодно приходить, нагибаться и звать меня: „Милая, вернись к нам наверх!“ а я только посмотрю снизу и скажу: „А кто я такая? Сначала вы мне это скажите, и если мне понравится быть этой особой, я вернусь наверх, а если нет, я останусь здесь до тех пор, пока не сделаюсь кем-нибудь другим»… но, Боже, мой! — воскликнула Алиса, проливая новый поток слез, — как бы мне хотелось, чтобы они пришли и нагнулись сюда! Мне так надоело быть здесь совсем одной!
—-
Примечание автора проекта:
** — Здесь пародируется следующий отрывок из поэмы А. С. Пушкина «Цыгане»:
Птичка божия не знает
Ни заботы, ни труда;
Хлопотливо не свивает
Долговечного гнезда;
В долгу ночь на ветке дремлет;
Солнце красное взойдёт,
Птичка гласу бога внемлет,
Встрепенётся и поёт.
____________________________________________________
Перевод М. П. Чехова (предположительно) (1913):
Алиса подняла с пола перчатки и веер, и так как под землёй было довольно жарко, то она стала обмахиваться веером.
— Какие всё странные вещи стали со мной случаться, — проговорила она. — Давно ли я была я, а теперь вдруг стала совсем какая-то чужая. А ну-ка постараюсь проверить, действительно ли это я или вместо меня кто-нибудь другой? Я отлично знаю таблицу умножения. Постараюсь себя спросить. Если отвечу верно, то это я, а если неверно, то не я. Четырежды четыре — сколько? — Двадцать пять! А дважды два? — Тринадцать! А сколько будет семью семь? — Тридцать два!
И вдруг, испугавшись своих ответов, Алиса стала горько плакать.
— Попробую проверить себя на баснях, — решила она. — Быть может, я басни отвечу лучше!
И она стала декламировать:
Очкишка и марты.
Старишка в мартости слаза глабами стала!..**
— Что за чепуха! — воскликнула она. — И этого не знаю… Значит, я действительно уже не я, а кто-то другой!
Она испугалась и захотела домой.
— Хоть бы кто-нибудь заглянул сюда ко мне! — вздохнула она. — Мне так надоело здесь быть одной!
——
Примечание автора проекта:
** — Здесь пародируется начало басни И. Крылова «Мартышка и очки»:
Мартышка к старости слаба глазами стала...
____________________________________________________
Перевод Владимира Набокова (1923):
Аня подняла и перчатки и веер и, так как в зале было очень жарко, стала обмахиваться все время, пока говорила.
— Ах, ты, Боже мой! Как сегодня все несуразно! Вчера все шло по обыкновению. Неужели же за ночь меня подменили? Позвольте: была ли я сама собой, когда утром встала? Мне как будто помнится, что я чувствовала себя чуть-чуть другой. Но если я не та же, тогда… тогда… кто же я наконец? Это просто головоломка какая-то! — И Аня стала мысленно перебирать всех сверстниц своих, проверяя, не превратилась ли она в одну них.
— Я наверно знаю, что я не Ада, — рассуждала она. — У Ады волосы кончаются длинными колокольчиками, а у меня колокольчиков вовсе нет; я убеждена также, что я и не Ася, потому что я знаю всякую всячину, она же — ах, она так мало знает! Кроме того, она — она, а я — я. Боже мой, как это все сложно! Попробую-ка, знаю ли я все те вещи, которые я знала раньше. Ну так вот: четырежды пять — двенадцать, а четырежды шесть — тринадцать, а четырежды семь — ах, я никогда не доберусь до двадцати!
Впрочем, таблица умножения никакого значения не имеет. Попробую-ка географию. Лондон — столица Парижа, а Париж — столица Рима, а Рим… Нет, это все неверно, я чувствую.
Пожалуй, я действительно превратилась в Асю! Попробую еще сказать стихотворение какое-нибудь. Как это было? «Не знает ни заботы, ни труда…» «Кто не знает?» — Аня подумала, сложила руки на коленях, словно урок отвечала, и стала читать наизусть, но голос ее звучал хрипло и странно, и слова были совсем не те.
Крокодилушка не знает
Ни заботы, ни труда.
Золотит его чешуйки
Быстротечная вода.
Милых рыбок ждет он в гости,
На брюшке средь камышей:
Лапки врозь, дугою хвостик,
И улыбка до ушей…**
— Я убеждена, что это не те слова, — сказала бедная Аня, и при этом глаза у нее снова наполнились слезами. — По-видимому, я правда превратилась в Асю, и мне придется жить с ее родителями в их душном домике, почти не иметь игрушек и столько, столько учиться! Нет уж, решено: если я — Ася, то останусь здесь, внизу! Пускай они тогда глядят сверху и говорят: Вернись к нам, деточка!» Я только подниму голову и спрошу: «А кто я? Сперва скажите мне, кто я. И если мне понравится моя новая особа, я поднимусь к вам. А если не понравится, то буду оставаться здесь, внизу, пока не стану кем-нибудь другим». — Ах. Господи, — воскликнула Аня, разрыдавшись. — Как я все-таки хотела бы, чтобы они меня позвали! Я так устала быть одной!
—-
Примечание автора проекта:
** — Здесь Набоков пародирует следующий отрывок из поэмы А. С. Пушкина «Цыгане»:
Птичка божия не знает
Ни заботы, ни труда;
Хлопотливо не свивает
Долговечного гнезда;
В долгу ночь на ветке дремлет;
Солнце красное взойдёт,
Птичка гласу бога внемлет,
Встрепенётся и поёт.
____________________________________________________
Перевод А. Д’Актиля (Анатолия Френкеля) (1923):
Алиса подняла веер и перчатки и, так как в зале было страшно душно, стала обмахиваться, в то же время говоря:
— Как все сегодня необыкновенно! А вчера еще все шло обычным чередом. Интересно, не переменилась ли я за ночь? Посмотрим: была ли я тою же, когда встала сегодня утром? Мне как будто кажется, что я с самого начала чувствовала себя немного иначе. Но если я не я, тогда вопрос: кто же я такая? Ах, это не легкая загадка!
И Алиса стала перечислять в уме всех знакомых детей одного с нею возраста, чтобы определить — не стала ли она кем-нибудь из них.
— Я уверена, что я не Мурочка,— сказала она,— потому что у ней такие длинные локоны, а мои волосы ни капелечки не вьются. И наверное я не Таточка, потому что я знаю всяческие вещи, а она — о! она почти ничего не знает! Кроме того, она — она, а я — я, и — ах, как все это страшно загадочно! Интересно, знаю ли я еще все то, что раньше знала. Посмотрим: четырежды пять — двенадцать, а четырежды шесть — тринадцать, а четырежды семь… нет, так я никогда не доберусь до двадцати! А впрочем, таблица умножения ровно ничего не значит. Попробуем географию. Лондон столица Парижа, а Париж столица Рима, а Рим… нет, это наверное все неправильно! Должно быть, я превратилась в Таточку. Попробую прочитать «Птичку божию»…
И скрестив на переднике руки, как будто бы она отвечала урок, Алиса стала декламировать. Но ее голос звучал хрипло и необычно, а слова выходили совсем не такие, как всегда:
Птичка божия не знает
Никаких веселых игр,
Ей навстречу выбегает
Из своей берлоги тигр.
Учит птичку в жмурки, в прятки,
В каравай и в хоровод,
И кусочек шоколадки
Напоследок ей дает.*
— Я уверена, что это совсем, совсем неправильные слова,— сказала бедная Алиса, и ее глаза снова наполнились слезами. — Я, очевидно, все-таки превратилась в Таточку, и мне придется переехать в ее противную квартиру, и не иметь почти никаких игрушек, и учить такое множество скучных уроков! Нет, я решила: если я — Таточка, то я останусь здесь. Пусть они сколько угодно заглядывают вниз и говорят: «Выходи назад, душечка!». Я только выгляну и спрошу: «В таком случае, кто я? Скажите мне сначала, и тогда, если мне понравится быть этой девочкой, я выйду; а если нет, я останусь здесь до тех пор, пока не превращусь в кого-нибудь другого…» Но — ах, батюшки!— вскричала Алиса с новым потоком слез,— я уж хотела бы, чтобы они действительно заглянули вниз! Я так страшно устала быть здесь все одна и одна!
—
Примечание автора проекта:
* — Как и в переводе Набокова, здесь пародируется отрывок из поэмы А. С. Пушкина «Цыгане»:
Птичка божия не знает
Ни заботы, ни труда...
____________________________________________________
Перевод Александра Оленича-Гнененко (1940):
Алиса подняла веер и перчатки и, потому что в зале было очень жарко, принялась обмахиваться веером, при этом говоря без остановки:
— Ну и ну! Как всё сегодня странно, а вчера всё шло совсем как всегда. Интересно: изменилась ли я за ночь? Позвольте мне подумать: была ли я той же самой, когда встала утром? Я как будто припоминаю, что чувствовала себя немного иной. Но если я — не я, то, спрашивается, кто же я такая вообще? Ах, это величайшая из головоломок!
И она принялась мысленно перебирать всех знакомых детей одного с ней возраста, чтобы узнать, не превратилась ли она в кого-нибудь из них.
— Я уверена, что я не Ада, — сказала она, — так как её волосы падают такими длинными завитками, а мои совсем не завиваются. И я уверена, что не могу быть Мабэль, потому что я знаю множество вещей, а она… О! Она знает так мало! Кроме того, она — это она, а я — это я. О! Как это всё запутано! Посмотрим, знаю ли я всё то, что знала прежде. Позвольте: четырежды пять — двенадцать, и четырежды шесть — тринадцать, и четырежды семь… О! Я никогда не дойду до двадцати этим способом! Впрочем, таблица умножения ещё ничего не значит. Попробуем географию. Лондон — столица Парижа, и Париж — столица Рима, и Рим… Нет, это всё неправильно, я уверена. Я, должно быть, всё-таки превратилась в Мабэль! Я попробую прочитать наизусть: «Там, где весёлая пчела…»
Она сложила ладони на переднике, как будто отвечая урок, и начала повторять стихи, но её голос звучал хрипло и странно и слова получались совсем не те, какими они должны были быть:
Там, где лениво плещет Нил
Среди седых песков,
Весёлый юный крокодил
Плывёт меж тростников.
Он режет звонкую струю,
Хвостом блестящим бьёт,
На золотую чешую
Дождём он воду льёт.
Раскрыл, смеясь, зубастый рот
(Вы сделать так смогли б?)
И нежным голосом зовёт
Туда проворных рыб.
— Я уверена, что слова совсем не те! — вскричала бедная Алиса, и её глаза снова наполнились слезами, когда она попробовала продолжать. — Безусловно я — Мабэль после всего этого. И я должна жить в её противном доме, где такие скучные люди. И я должна учить так много уроков. Нет, я ещё поразмыслю над этим! Если я Мабэль, я лучше останусь здесь. Напрасно они будут совать головы в колодец и звать: «Выйди к нам, дорогая!» Я только посмотрю вверх и спрошу: «Кто я такая теперь? Прежде всего скажите мне это». И потом, если мне понравится быть тем, кем они меня назовут, я выйду; если же нет, я останусь здесь до тех пор, пока я являюсь ещё кем-то другим… Но, о горе! — закричала Алиса, обливаясь снова потоком слёз. — Я сейчас хотела бы, чтобы они действительно сунули головы в колодец. Мне очень надоело быть совсем одной здесь!..
____________________________________________________
Перевод Бориса Заходера (1972):
Веер и перчатки Алиса подобрала и, так как ей было очень жарко, принялась обмахиваться веером.
— Ой-ой-ой, — вздохнула она, — ну что же это сегодня за день такой? Все кувырком! Ведь только вчера все было, как всегда! Ой, а что… а что, если… если вдруг это я сама сегодня стала не такая? Вот это да! Вдруг правда я ночью в кого-нибудь превратилась? Погодите, погодите… Утром, когда я встала, я была еще я иди не я? Ой, по-моему, мне как будто было не по себе… Но если я стала не я, то тогда самое интересное — кто же я теперь такая? Ой-ой-ой! Вот это называется головоломка!
И Алиса тут же принялась ее решать. Она сразу подумала о своих подружках. А вдруг она превратилась в кого-нибудь из них?
— Конечно, жалко, но я не Ада, — вздохнула она. — У нее такие чудные локоны, а у меня волосы совсем не вьются… Но уж я, конечно, и не Мэгги! Я-то столько много всего знаю, а она, бедняжка, такая глупенькая! Да и вообще она — это она, а я — это наоборот я, значит… Ой, у меня, наверное, скоро правда голова сломается! Лучше проверю-ка я, все я знаю, что знаю, или не все. Ну-ка: четырежды пять — двенадцать, четырежды шесть — тринадцать, четырежды семь… Ой, мамочка, я так никогда до двадцати не дойду! Ну и ладно, значит, таблица умножения не считается! Лучше возьмем географию. Лондон — это столица Парижа, а Париж — это столица Рима, а Рим… Нет, по-моему, опять что-то не совсем то! Наверно, я все-таки превратилась в Мэгги. Что же делать? Ага! Прочту с выражением какие-нибудь стишки. Ну хоть эти… «Эти! В школу собирайтесь!»
Она сложила ручки, как примерная ученица, и начала читать вслух, но голос ее звучал совсем как чужой и слова тоже были не совсем знакомые:
— Звери, в школу собирайтесь!
Крокодил пропел давно!
Как вы там ни упирайтесь,
Ни кусайтесь, ни брыкайтесь —
Не поможет все равно!
Громко плачут Зверь и Пташка,
— Караул! — кричит Пчела,
С воем тащится Букашка…
Неужели им так тяжко
Приниматься за дела?
Ну вот! Стихи — и те неправильные! — сказала бедняжка Алиса, и глаза ее снова наполнились слезами.** — Выходит, я все-таки, наверное, Мэгги; и буду я жить в их противном домишке, игрушек у меня не будет, играть почти что не придется, а только все учить, учить и учить уроки. Ну, если так, если я — Мэгги, я тогда лучше останусь тут! Пусть лучше не приходят и не уговаривают! Я им только скажу: «Нет, вы сперва скажите, кто я буду». Если мне захочется им быть, тогда, так и быть, пойду, а если не захочется — останусь тут… пока не стану кем-нибудь еще… Ой, мамочка, мамочка, — зарыдала вдруг Алиса, — пусть лучше скорее приходят и угова-а-а-а-ривают! Я прямо вся замучилась тут одна!
—-
ПРИМЕЧАНИЕ ПЕРЕВОДЧИКА:
** — Многие (особенно паны и мамы), безусловно, догадались, какое стихотворение хотела прочитать Алиса. Ну, а для тех, кто его забыл , (или не знал), вот оно:
Дети, в школу собирайтесь,
Петушок пропел давно!
Попроворней одевайтесь,
Светит солнышко в окно.
Человек, и зверь, и пташка —
Все берутся за дела,
С ношей тащится букашка,
За медком летит пчела.
Теперь, я надеюсь, всем понятно, почему Алиса так расстроилась: эти стихи гораздо лучше, а главное полезнее тех, которые она прочла.
Рис. В. Чижикова (1971):
Рис. Г. Калиновского (1974):
.
____________________________________________________
Перевод Александра Щербакова (1977):
Алиса подобрала веер и перчатки. В зале было очень жарко, и она стала обмахиваться веером, приговаривая:
— Ой, какой сегодня странный день! А вчера все было, как всегда. Может быть, ночью меня подменили? Постойте, постойте, утром я была я или уже не я? Никакой разницы не припомню. Но если уж я не я, то кем же меня подменили, интересно! Вот загадка так загадка!
И она стала перебирать подряд всех своих подружек и ровесниц, чтобы понять, кем из них ее подменили.
— Я наверняка не Ада, — говорила она. — У Ады длинные кудри, а у меня волосы не вьются. И я наверняка не Мейбл, потому что я знаю все, а она ничего не знает. А кроме того, если я это она, а она это я, то… Ой, я запуталась. Надо проверить, все ли я знаю, что знала прежде. Погодите! Четырежды пять — двенадцать, четырежды шесть — тринадцать, четырежды семь… Ой, так я никогда не доберусь до двадцати. Нет, пусть таблица умножения не считается. Пусть лучше считается география. Лондон — столица Парижа, Париж — столица Рима. Рим… Рим… Но ведь это же все неверно! Я все-таки Мейбл! Я еще попробую прочесть стихи, я прочту «Как этот юный…»!
И она сложила руки, словно отвечая урок, и стала читать стихи, но даже собственный голос показался ей хриплым и странным. А слова-слова приходили на ум совсем не те, что нужно:
Как этот юный… крокодил
В наряде золотом
Проворно рассекает Нил
Чешуйчатым хвостом!
О, как он весело плывет,
Расправив коготки,
И рыбок ласково зовет
На острые клыки!
— Честное слово, это не те слова,- горестно сказала Алиса, и глаза ее снова наполнились слезами. — Все-таки, должно быть, я Мейбл, и мне придется жить в их убогом домишке, и у меня не будет игрушек, а все уроки мне придется учить заново! Нет, я сделаю иначе! Пусть сюда сверху заглядывают, пусть кричат: «Милая, вернись!» Я только посмотрю им всем в лицо и скажу: «Нет, вы сначала скажите мне, кто я! И если мне понравится быть тем, кого вы назовете, я вернусь! А если не понравится, то я буду сидеть здесь, пока не стану кем-нибудь еще. И… и…» — И тут Алиса внезапно разрыдалась.- Только скорей бы сюда кто-нибудь заглянул! Мне так тоскливо сидеть здесь одной!
____________________________________________________
Перевод Владимира Орла (1988):
Алиса нагнулась и подобрала перчатки и веер. В коридоре было душно, вот Алиса и принялась обмахиваться веером, приговаривая:
— Ну и ну! Все сегодня идет вкривь и вкось. А ведь еще вчера… Еще вчера все шло, как обычно. И вдруг, здрасьте-пожалуйста, сегодня с утра все вверх дном.
Правда, за завтраком никаких необычных событий не произошло. Хотя что-то было как-то не так… Ну, а если я не та, что раньше, возникает вопрос: кто же я такая? Вот это загадка!
Тут Алиса стала вспоминать одну за другой всех своих подружек: вдруг она в кого-то из них превратилась?!
«Я не Джекки, — рассуждала Алиса, — потому что у Джекки есть косички, а у меня нет. Я не Джекки, потому что Джекки у нас совсем дурочка, а я, чего я только не знаю! И потом, она — это она, а я — это я. Ох, все так ужасно загадочно! Надо бы проверить: может, я позабыла все, что знала, когда еще была Алисой. Ну-ка посмотрим: четырежды пять — двенадцать, четырежды шесть — тринадцать, четырежды семь… Господи, да так я и до восемнадцати не доберусь! Ну, ничего, таблица умножения не считается. География в сто раз важнее. Лондон — столица Парижа, Париж — столица Копенгагена, Копенгаген — столи… Да что это такое! Видно, я все-таки превратилась в Джекки. Вот что, попробую-ка почитать стихи, это у меня всегда чудесно выходит».
Алиса, будто отвечая урок, сложила руки на животе и начала читать, но только почему-то голос у нее сделался тонким и сиплым да и слова выходили какие-то странные:
К нам сегодня приходил
Наш знакомый Крокодил,
Говорил: «У вас в пруду
Я друзей себе найду.
У вас тут плавают ерши —
Они для дружбы хороши».
Увидел Крокодил ершей,
Улыбнулся до ушей,
И слышится из пасти:
«Ребятушки,
залазьте!»
— Опять, опять все не так,- всхлипнула Алиса.- И я не я, а какая-то Джекки. И жить мне придется у нее дома, и ее куклами играть, и уроки за нее зубрить. Нет, если я взаправду Джекки, ни за что не вернусь домой! Меня, конечно, начнут упрашивать: вылезай, мол, из колодца — а я посмотрю-посмотрю и отвечу: «Как бы не так! Вы скажите лучше, кто я такая? Если та девочка, в которую я превратилась,- ничего себе, так и быть, вылезу. А если нет — останусь тут, пока еще в кого-нибудь не превращусь. Вот!» — Бедная я, бедная! — воскликнула Алиса и опять всплакнула. — Если бы только меня позвали домой… Одной так плохо!
____________________________________________________
Перевод Леонида Яхнина (1991):
Алиса подобрала все это и тут же стала обмахиваться веером — щеки у нее пылали.
— Ну и денек выдался, — вздохнула она. — Вчера был день как день. А сегодня происходит такое!.. Я прямо сама не своя. А может быть, это вовсе не я? За ночь меня поменяли? На кого, хотела бы я знать?
И Алиса стала прикидывать, кто из подружек мог бы оказаться на ее месте.
— Надеюсь, я не Ада. Она вся в кудряшках, а у меня волосы гладкие. И уж тем более я бы не хотела быть Мейбл. Я столько знаю всего обо всем, а она — ничего и ни о чем. Ад о чем тут говорить! Она — это она, а я — это все-таки я… Ой, сама себя собой запутала! Смогу ли я выпутаться из этой путаницы? Проверим. Должна же я знать хотя бы то, что я знать должна. Четырежды пять — двенадцать, четырежды шесть — тринадцать, четырежды семь… Так я не знаю, до чего дойду, но уж до двадцати дело не дойдет. Таблица умножения что-то не умножается. А как у меня с географией? Лондон — столица Парижа, а Париж чья столица? Рима! А Рим? Опять не туда заехала. Неужто я и впрямь превратилась в Мейбл? Проверю еще раз. Прочту какой-нибудь стишок:
В лесу родилась телочка,
Вовсю она росла.
Сама все лето знойное
Она себя пасла.
Денек осенний серенький
За летом прискакал,
И телочку под елочку
Он дождиком загнал.**
Слова на что-то похожи, и стишок на чтснго похож! Неужто я действительно Мейбл? — прошептала Алиса, и слезы снова покатились из ее глаз. — А если так, то и жить придется теперь не у себя дома, а в их скучном скверном домишке. И моих игрушек у меня больше не будет. А будут только уроки, уроки, уроки. Нет уж, если я теперь эта дурочка Мейбл, то ни к чему возвращаться домой. Лучше навеки остаться здесь. Пусть хоть умоляют вернуться. Прежде чем я выясню, кто я теперь, с места не сдвинусь. Вот если я та, кем я хочу быть, тогда пожалуйста, а если я не та, которая та, то… Ой, милые, не хочу я здесь больше! Возьмите меня отсюда! Я тут совсем одна! — И Алиса залилась слезами.
—-
Примечание автора проекта:
** — Переводчик пародирует известную новогоднюю песенку «В лесу родилась елочка» (сл. Р. Кудашевой, муз. Л.Бекмана):
В лесу родилась елочка,
В лесу она росла,
Зимой и летом стройная,
Зеленая была.
…Трусишка — зайка серенький
Под елочкой скакал,
Порою волк сердитый, злой,
Трусцою пробегал.
____________________________________________________
Перевод Юрия Лифшица (1991, опубликовано в 2017):
Алиса подняла вещи Кролика и принялась обмахиваться веером, – в зале было невыносимо жарко.
– Ну и денек у меня сегодня! – сказала она. – Чудной какой то. Еще вчера все было по старому. Может быть, этой ночью я перестала быть самою собой? Попробуем разобраться. Итак, я проснулась сегодня утром или не я? По моему, я уже с утра была сама не своя. Но если я непохожа на себя, спрашивается, кто же я такая теперь? Ну и головоломка!
Алиса принялась по очереди вспоминать своих подруг по школе – не превратилась ли она в кого нибудь из них?
– Во первых, – принялась рассуждать Алиса, – волосы у меня по прежнему короткие, – значит, я не Ада. Во вторых, я кое что знаю и умею, – стало быть, я и не Мэри. Притом она – это одно, а я – совсем другое. Прямо голова кругом идет! Стоп! Если я все еще Алиса, мне должна быть известна таблица умножения. Посмотрим: четырежды пять – двенадцать, четырежды шесть – тринадцать, четырежды семь – четырнадцать… Кажется, неправильно: так я и до двадцати не доберусь! Что то мне сегодня не умножается. Интересно, что будет с географией? Лондон – столица Парижа, Париж – столица Рима, Рим… Вот так история! Не вышло ничего! Как это похоже на Мэри! Ладно, последняя попытка: прочту ка я «Робин Бобин Барабек». Эти стихи я знаю с детства.
Она уселась поудобнее, положила руки на колени, как во время урока, и начала… каким то не своим – хриплым – голосом читать незнакомые строчки:
Робин Бобин Крокодил
Для начала выпил Нил,
Выпил Темзу, выпил По,
Выпил речку Лимпопо,
Весь Индийский океан
Плюс еще один стакан.
А потом и говорит:
«У меня живот болит!».**
– И стихи как будто не те, – сказала бедная Алиса, снова собираясь заплакать. – Неужели я теперь Мэри? Неужели мне придется жить в их противном домишке? Мэри такая глупая: только и знает зубрить уроки и никогда не гуляет! Значит, теперь я буду заниматься с утра до вечера? Да ни за что на свете! Раз я Мэри, никуда я отсюда не уйду. А если ее папа и мама заглянут сюда и скажут: «Доченька, иди домой!»? Я отвечу так: «Домой то, может, я и пойду, только вы сперва объясните мне, кто я есть. Если меня это устроит, так тому и быть, если нет, – оставьте меня в покое, пока я не переменюсь!». Ах! – воскликнула Алиса и залилась слезами. – Почему бы им не заглянуть сюда именно сейчас! Я так страдаю от одиночества!
—-
Примечание автора проекта:
** — В данном случве переводчик пародирует английский шуточный стишок «Робин Бобин Барабек». См. отрывок:
Робин Бобин Барабек
Скушал сорок человек,
И корову, и быка,
И кривого мясника,
И телегу, и дугу,
И метлу, и кочергу,
Скушал церковь, скушал дом,
И кузницу с кузнецом,
А потом и говорит:
«У меня живот болит!»
(пер. .К. Чуковского)
____________________________________________________
Перевод Бориса Балтера (1997):
Алиса подобрала перчатки и веер и начала махать им, так как в зале стало очень жарко. Она говорила себе: «Ну и ну! Ну и дико все происходит сегодня!
А вчера все было как обычно. Это я, что ли, переменилась за ночь? Дай-ка вспомню: я была такая же, когда сегодня встала? Мне почти кажется, что припоминаю: я показалась себе чуть-чуть другой. Но если я не та же, встает следующий вопрос: кто же я? Вот ТУТ-ТО загвоздка!» И она начала перебирать всех знакомых детей своего возраста, чтобы посмотреть, кем из них она могла стать.
«Ну, я точно не Ада: у нее волосы такие волнистые, а у меня,- посмотрела Алиса,- нет. И я точно не Мэйбл, потому что я много знаю, а она,- ну, она совсем мало! Да и, к тому же, она — ОНА, а я — Я. А вообще, разобраться, оказывается, не так-то просто. Проверим: вспомню я все, что знаю? Так: дважды два — двадцать два, трижды три — тридцать три, четырежды четыре… нет, что-то однообразно получается. Ладно, таблицу умножения вычтем; перейдем к географии. Кто столица Англии? Лондон. А столица Лондона? Наверное, Париж А столица Парижа, наверное, Рим… нет, так я до конца никогда не доберусь. Значит, я — Мэйбл! Нет, попробую еще стихи наизусть»,- и она чинно сложила руки, как на уроке, и стала рассказывать стих. Но голос ее стала рассказывать стих. Но голос ее звучал глухо и хрипло, и слова изо рта выходили странные:
Прозрачна нильская вода,
И воздух свеж и звонок.
Улыбка детская чиста —
Плывет крокодиленок.
Как много горя на земле,
Еще малыш не знает.
И нежно лапками к себе
Он рыбок подгребает.
(перевод Т. Ярыгиной)
«Ну, это уж точно неправильно»,- сказала несчастная Алиса, и опять ее глаза наполнились слезами.- Все-таки я, выходит, — Мэйбл! И теперь пойду жить в этом ее маленьком домике, и игрушек будет всего ничего, а уроков-то учить сколько! Нет, вот что: если я Мэйбл, остаюсь здесь. Пусть сколько угодно заглядывают сюда сверху и зазывают: «Выходи, родная!» Я только подниму на них глаза и скажу: «Выходи кто? Скажите мне сначала, кто я, и если я согласна ей быть, так и быть, выйду, а если нет, останусь, пока не стану кем-нибудь еще. Но только,- вдруг воскликнула Алиса, и слезы так и брызнули, — скорей бы они начали заглядывать и зазывать! Я ТАК истомилась тут одна!».
.
____________________________________________________
Перевод Андрея Кононенко (под ред. С.С.Заикиной) (1998-2000):
Алиса подняла перчатки и веер. Поскольку в зале стало душно, она стала обмахиваться веером, а тем самым завела разговор сама с собой: «Боже мой! Какой сегодня ужасный день! А ведь еще вчера я жила нормальной, спокойной жизнью. Неужели все так сильно изменилось за ночь? Позвольте, но сегодня утром я-то проснулась прежней! Хотя нет, чувствовала я себя как-то уже не так. Ну, хорошо, если я- уже не я, тогда кто я? Как все запутанно!» И Алиса стала перебирать в уме всех своих сверстниц, в которых она могла превратиться.
«Я точно знаю, что я не Аня», — сказала Алиса. — «По крайней мере у меня, в отличии от нее, волосы не курчавые. И конечно же я не Яна. В отличии от нее в школе я учусь хорошо, а потому знаю много того, чего она не знает. А она… У-у-у! Да она почти ничего и не знает! Так что я — это я, а она — это она. А я… О, Боже! Как все сложно! Кстати, надо проверить знаю ли я то, что знаю, то есть то, что до этого знала, в смысле… В общем так: пятью пять — тридцать пять, шестью шесть- сорок шесть, семью семь — …О, Господи! Так я и до ста не доберусь. Впрочем, таблицу умножения знают все. Лучше взять что-нибудь из географии. Вот, например: Москва — столица Лондона, Лондон — столица Рима, а Рим — …нет, всё совсем не так! Похоже я стала Яной. Может стишок какой вспомню? Ага, пожалуйста! «Ворона и Лиса».» Алиса скрестила руки на груди и стала бойко, прям как на уроке, читать наизусть. Однако голос ее звучал несколько хрипловато, да и слова выходили какие-то странные:
Уж сколько раз твердили миру,**
Что нет прекрасней крокодила!
Ряды белых облаков,
Нил течет среди холмов.
На песчаном берегу
Ловит рыбку на уху.
Чешуя как лед блестит.
Воду хвостиком мутит.
У крокодила все на диво —
Лапки, брюшко так красивы!
Нырять он может глубоко
И улыбаться широко.
«Опять не то!» — всхлипнула Алиса, и слезы опять заблестели у нее в глазах, — «Неужели я и в самом деле превратилась в Яну и мне придется жить в ее убогой лачуге, без игрушек…? А сколько теперь мне придется учить заново! Если я Яна, то уж лучше останусь здесь, под землей. Пусть тогда приходят за мной и зовут оттуда, сверху: «Дорогая, мы ждем тебя, поднимайся скорее к нам!» А я даже не взгляну на них и скажу: «Не-е-ет! Сперва назовите, кто я теперь такая.» И если мне понравится моя новая личность, тогда поднимусь, а если нет, то буду ждать здесь, внизу, пока не превращусь в кого-нибудь получше. Но…»
«Боже ты мой!» — Алиса не выдержала и расплакалась. — «Какая разница кто я, лишь бы хоть кто-нибудь пришел за мной! Я так устала сидеть одна-одинёшенька в этой дурацкой норе!».
——
Примечание автора проекта:
** — Строчка из басни И. Крылова «Ворона и Лисица»:
Уж сколько раз твердили миру,
Что лесть гнусна, вредна;
но только все не впрок…
____________________________________________________
Алиса подобрала веер и перчатки и, поскольку в зале было очень жарко, принялась обмахиваться, продолжая говорить: «Боже мой, какой странный день сегодня! А вчера все шло, как обычно. Интересно, уж не поменялась ли я ночью? Надо подумать: была ли я собой, когда встала утром? Кажется, я припоминаю, что чувствовала себя как-то не так. Но если я — это не я, то возникает следующий вопрос: кем же я в таком случае стала? Вот уж загадка из загадок!» И она стала перебирать всех знакомых девочек своего возраста, пытаясь понять, не могла ли она превратиться в одну из них.
«Конечно же, я не Ада, — сказала она, — у Ады волосы вьются такими длинными локонами, а у меня волосы вовсе не вьющиеся; и уж наверняка я не Мэйбл, поскольку я знаю обо всем на свете, а она, бедняжка, знает столько мало! Кроме того, она — это она, а я — это я, и — ох, ну до чего все это запутано! Постараюсь проверить, знаю ли я все то, что знала обычно. Значит, так, четырежды пять — двенадцать, четырежды шесть — тринадцать, четырежды семь — о, нет! Так я до двадцати никогда не дойду! Ладно, таблица умножения ничего не доказует; попробуем лучше географию. Лондон — столица Парижа, а Париж — столица Рима, а Рим — нет, все неправильно! Ну точно, я превратилась в Мэйбл! Попробую-ка рассказать стишок ‘Трудолюбивая пчела'[5]» — она сложила руки на коленях, как будто отвечала урок, и стала читать стихотворение, однако голос ее зазвучал хрипло и странно, и слова выходили не те, что обычно:
Рыболюбивый крокодил
Растит для пользы хвост,
И рассекает желтый Нил,
Простершись во весь рост.
О, сколь старательно плывет
Он по речной волне,
И рыбку каждую зовет:
«Пожалуй в пасть ко мне!»
«Я просто уверена, что это не те слова», — сказала бедная Алиса, и глаза ее вновь наполнились слезами, пока она продолжала: «Выходит, я все-таки Мэйбл, и мне придется жить в ее убогом маленьком домишке, и у меня почти совсем не будет игрушек, и — ох! — сколько же уроков мне придется учить! Ну уж нет, если я Мэйбл, тогда я лучше так и останусь тут! Пусть они свешивают головы и кричат: «Поднимайся к нам опять, дорогая!» Я лишь посмотрю вверх и скажу: «А кто я такая? Сначала объясните мне это, и если мне понравится быть этим человеком, тогда я поднимусь; а если нет, то я останусь здесь, пока не стану кем-нибудь еще» — но, в конце концов!» — зарыдала вдруг Алиса в голос, — «я так хочу, чтобы они пришли и свесили головы! Мне так страшно надоело быть здесь одной!»
—-
Примечание переводчика:
[5] Стихотворение Исаака Уоттса (Isaac Watts, 1674-1748); как и большинство пародируемых Кэрроллом в этой книге, относится к дидактическим стишкам, которыми в изобилии пичкали британских детей.
Трудолюбивая пчела
Проводит с пользой день,
И взятку с каждого цветка
Ей собирать не лень.
О, сколь старательно она
Из воска строит сот,
В котором сохранить должна
Душистый сладкий мед!
Пускай вот так, среди забот,
Течет моя весна,
Не то занятие найдет
Ленивцу Сатана.
Пускай в учебе и в трудах
Проходят день за днем,
Чтоб о растраченных годах
Мне не жалеть потом.
____________________________________________________
Алиса подняла перчатки и веер, так как в зале было очень жарко и стала обмахиваться им, одновременно продолжая разговаривать сама с собой: «Ах, ах! Как странно все сегодня! А вот вчера все шло как обычно. Интересно, не подменили ли меня этой ночью? Дайте-ка подумать? Была ли я той же самой, когда встала утром? Пожалуй, я чувствовала себя несколько иначе. Но если я не та же самая, следующий вопрос: «Кто же я тогда? Вот в ЧЕМ вопрос!» — И она принялась перебирать всех знакомых сверстников, чтобы убедиться могла ли она стать кем-нибудь из них.
— Я уверена, что я не Ада, — сказала она. — Потому что ее волосы завиваются в такие длинные локоны, а мои вообще не вьются. И я уверена, что я не могу быть Мэйбл, так как я все знаю. А она, ах!, она знает так мало. К тому же… Она это она, а Я это я, и… Ух, как это все непонятно! Так , посмотрим, знаю ли я все, что знала раньше. Пятью четыре — двенадцать, а шестью четыре — тринадцать, а семь на четыре это… ах! Я так никогда не доберусь до двадцати. К тому же таблица умножения не имеет никакого значения. Попробуем географию. Лондон столица Парижа, а Париж столица Рима, а Рим … — нет, это ВСЕ неправильно, я уверена. Меня переделали в Мэйбл!
— Так, сейчас я скажу: — Когда зеленый… — и она скрестила руки на коленях, как она всегда делала, отвечая уроки, но ее голос звучал хрипло и странно, а слова получались не такими как всегда:
Когда зеленый милый крокодил,
Начистив гуталином хвост,
Глядит как катит воды Нил
Через покрытый снегом мост,
То чтобы с голодухи не пропасть,
Он быстро выпускает когти
И, широко разинув пасть,
Улыбкой зазывает рыбок в гости.
— Это совершенно неправильные слова, — сказала бедная Алиса и ее глаза снова наполнились слезами, когда она продолжила: «Я точно стала Мэйбл и мне придется жить в этом убогом маленьком домишке, и у меня не будет игрушек и, ох! Мне придется учить столько уроков! Ну, уж нет! Если Я — Мэйбл, то я остаюсь здесь. Пусть они себе заглядывают сюда и уговаривают: » Поднимись наверх, дорогуша!» Я только взгляну на них и спрошу: » Кто это «я»? Сначала ответьте мне, а уж потом, если я действительно являюсь данным лицом, я поднимусь, а если нет, я останусь здесь, внизу, до тех пор пока не стану кем-нибудь еще» — но боже мой, — зарыдала Алиса — мне ХОЧЕТСЯ, чтобы они заглянули сюда. Мне ТАК надоело быть здесь одной!
____________________________________________________
Перевод Олега Хаслаского (2002):
Алиса подобрала с полу веер и перчатки, и поскольку в зале было жарко, она принялась обмахиваться, рассуждая при этом следующим образом: «О, Боже, Боже! До чего же странный нынче день! А ведь еще вчера все было как обычно. Интересно, не подменили ли меня этой ночью? Надо подумать — была ли я самою собой, когда проснулась сегодня утром? Я почти думаю, что должна бы вспомнить о том, что почувствовала некоторую разницу. Но если я не та же самая, то следующий вопрос – КТО же я в этом мире? Ах, это большущая загадка!» И она принялась перебирать в памяти всех известных ей детей одного с нею возраста с тем, чтобы понять, в кого из них она могла бы превратиться.
«Я уверена в том, что я не Ада: всем известно, что у нее такие длинные-предлинные локоны, тогда как у меня их нет вовсе; также я уверена в том, что я не могу быть Мэйбл – я знаю все и обо всем, тогда как она – О, да! – знает так мало. Кроме того, ОНА – это она, а я – это я, и – о, Боже, как же все это запутанно! Я это действительно я в том случае, если я знаю все, что знала до сих пор. Посмотрим: четырежды пять – двенадцать, а четырежды шесть – тринадцать, а четырежды семь, это – уф! – так я никогда не доберусь и до двадцати! Впрочем, Таблица Умножения ничего не значит, попробуем-ка Географию. Лондон, это столица Парижа, а Париж, это столица Рима, а Рим, это – о, нет, все ЭТО бредни, я уверена! Судя по всему, я действительно превратилась в Мэйбл. Попробую еще раз и расскажу «Трудолюбивую пчелу». И она сложила руки на коленях, как будто действительно отвечала урок, но голос ее звучал почему-то хрипло и странно, а слова выходили совсем не те, что следовало бы:
Рыболюбивый крокодил
Певун и весельчак,
Он рыб любил, но не любил
Купанье натощак.
Он, пеня нильские струи,
Резвился на волне
И пел : «О рыбоньки мои,
Я жрать хочу — ко мне!»
«Я уверена в том, что это неправильные слова, — подумала бедная Алиса, и ее глаза снова наполнились слезами, — конечно же я Мэйбл, и мне придется жить в ее убогом домишке, и обходиться вовсе без игрушек, и учить столько уроков! Нет, дело решенное – если я Мэйбл, я остаюсь здесь! И если даже они станут заглядывать сюда сверху и кричать: «Возвращайся к нам, дорогая!», я только посмотрю на них и спрошу: «А кто я по-вашему? Скажите мне сначала, кто я такая, и если мне понравится быть ЕЮ, я вернусь, если же нет, то буду оставаться здесь до тех пор, пока не превращусь в кого-нибудь еще, — но, о Боже! – вскричала она с внезапным рыданием, — загляните же хоть КТО-НИБУДЬ! Мне так надоело быть здесь СОВЕРШЕННО одной!
____________________________________________________
Пересказ Александра Флори (1992, 2003):
Алиса подняла их и, поскольку в зале было душно, стала обмахиваться, рассуждая при этом:
— Нет, каково! И что за день? Вчера все шло нормально. Или меня ночью подменили? Стоп! Утром, когда я проснулась, я это была или не я? Кажется, не совсем я… А кто же я тогда? Ой, как все сложно!
Алиса помолчала и стала перебирать в уме своих подруг, прикидывая, не превратилась ли она в кого-то из них.
— Я не Ася – это уж точно: у нее такие чудные волосы, а у меня… Но я, конечно, и не Люся. Она совершенно бестолковая. Мне до нее далеко… Или – ей до меня? Совсем запуталась. Ну-ка проверим, помню я что-нибудь или нет. Так:
4 х 5 = 12
4 х 6 = 13
4 х 7…
Нет, я и до 20 не дойду. Проверю-ка лучше географию. Лондон – столица Парижа, а Париж – столица Рима, то есть мира, то есть… Все не то, все не то! Неужели все-таки я – Люся? А если почитать стихи? Ну, эти, там еще говорится: «Мой хороший, мой любимый крокодил».
Она приготовилась и начала, как ее учили, с выражением читать:
Весь в заботах мой хороший,
Мой любимый крокодил.
Он сверкает гладкой кожей
И тревожит нильский ил.
Посмотри: вон, вон играет,
Мига не передохнет:
В пасть рыбешек приглашает
На веселый хоровод.<1>
Нет, и слова не те! – ее глаза наполнились слезами. – Я Люся – это факт! Придется мне теперь жить в их маленьком домишке, почти не играть, а все учиться, учиться и учиться! Ну уж нет! Если я и вправду Люся, тогда мне лучше на веки вечные остаться тут, в сырой земле. Пускай они зовут меня сверху: «Вернись к нам, золотко!», но я только погляжу на них отсюда и скажу: «Вы сперва ответьте, кто я, а там видно будет. Если мне понравится мое новое обличье, то я, так уж и быть, поднимусь наверх, а если нет – останусь тут, пока не превращусь во что-то более подходящее. Только пусть позовут скорее! – и она опять заплакала.
—-
ПРИМЕЧАНИЯ ПЕРЕВОДЧИКА:
1 — Алиса не только забыла «Мойдодыра» К.И. Чуковского, но в ее памяти всплыла строчка из «Бесов» А.С. Пушкина «Посмотри: вон, вон играет», т.е. в ее голове все смешалось.
____________________________________________________
Перевод Михаила Блехмана (2005):
Алиска подняла их и принялась обмахиваться веером — в зале было жарковато. Обмахиваясь, она говорила:
— Ой, мамочка, до чего же всё непонятно сегодня! А ведь ещё вчера всё было как обычно!.. Может быть, меня во сне подменили? Ну-ка, припомню, какая я была, когда утром встала? Кажется, я уже была капельку другая… Но если меня и вправду подменили, то к т о же я т е п е р ь? Вот в чём вопрос!
И она принялась перебирать в памяти всех своих подружек, размышляя, не подменили ли её на кого-нибудь из них.
— Я точно не Ада, — решила она, — потому что у неё волосы кудряшками, а у меня прямые. И, конечно же, я не Молли: я ведь столько всего знаю, а она — ой, да она почти ничегошеньки! И вообще, она — это она, а я тогда — это… ой, ну до чего же это всё непонятно!
— Надо попробовать вспомнить всё, что я раньше знала. Ну-ка: четырежды пять — двенадцать, четырежды шесть — тринадцать, четырежды семь… ой, мамочка, я так и до двадцати не доберусь!
— Ну, ладно, таблица умножения не считается. Попробуем лучше географию. Лондон — столица Парижа, Париж — столица Рима, Рим… нет, нет, всё неправильно!
— Попробую лучше рассказать на память какое-нибудь стихотворение…
Она выпрямилась, положив руки, как примерная ученица, и принялась декламировать. Но голос у неё был чужой и хриплый, а слова получились какие-то не те:
У меня растут года,
Скоро старой стану.
Кем же стану я тогда,
Если не устану?
Я до неба доросла,
Задеваю тучи.
В лилипуты б я пошла,
Пусть меня научат.
До чего же я мала!
Как любить такую?
В Гуливеры бы я пошла,
Пусть меня надуют!**
— Нет, это совсем не то, — проговорила Алиса, и на глазах у неё снова выступили слёзы. — Значит, я всё-таки Молли. И буду я теперь жить в её крохотном домишке, и игрушек у меня почти совсем не будет, а вместо них — сплошное домашнее задание!..
— Нет, если уж я превратилась в Молли, лучше мне навсегда остаться здесь! И пусть старшие не заглядывают сюда и не упрашивают меня: «Ласточка, вернись назад!» Я только взгляну на них строго снизу вверх и скажу: «А кто я такая? Ответьте сначала: в кого я превратилась? Если мне понравится быть ею, тогда выйду, а если нет — останусь тут, пока не подменюсь на кого-нибудь другого…
— Ой, мамочка моя! — запричитала Алиска, и слёзы брызнули у неё из глаз. — До чего же хочется, чтобы сюда хоть кто-нибудь заглянул! Как тяжело быть одной-одинёшенькой!
——
Примечание автора проекта:
** — Переводчик пародирует детское стихотворение В. Маяковского «Кем быть?»:
У меня растут года,
будет и семнадцать.
Где работать мне тогда,
чем заниматься?
…Столяру хорошо,
а инженеру —
лучше,
я бы строить дом пошел,
пусть меня научат.
____________________________________________________
Алис подняла перчатки, затем веер, а поскольку в помещены! стало весьма жарко, продолжала им обмахиваться во всё время очередного рассуждения:
«Батюшки-батюшки! Сколь всё нынче чудесато! А вчерашний день пролетел прям обыкновенно. Чё я, за ночь эдак изменилась? Погодите-ка — утром встала я теперешняя? Вроде бы кажется, мол припоминаю, дескать ощущала себя чуток иной. А раз не та же самая, следует вопрос: ‘Кто ваще такая?’ Да уж, вот уж заковыристая головоломочка».
И принялась перебирать всех знакомых сверстниц — не превратилась ли в кого из них.
— Ну конечно не Эйда. — решила она. — ведь у неё волосы эдакими длинными завитушками, а мои вообще не вьются; и уж наверняка не Мейбел, поскольку имею представленье о всякой всячине, а она, о-хо-хо! знает столь капелью мало! Кроме того, она — она. а я — я. и…
ох. батюшки, как же головоломно! Проверю, пожалуй, всё ли помню, чего помнила. Погодите-ка: четырежды пять двенадцать, четырежды шесть тринадцать, четырежды семь… ох. батюшки! с такой скоростью и до двадцати в жизнь не доберёшься!
Вообще-то правила умноженья ни о чём не говорят; надо чего-нибудь из землеописательного. Лондон — столица Парижа, а Париж — столица Рима, а Рим… нет, всё не так. ну конечно же! Наверняка превратилась в Мейбел! Попытаюсь-ка наизусть «Юного беззаботного…», — и сложив руки на коленях, точно при ответе домашнего заданья, начала выразительно читать, но голос звучит хрипло да некультяписто, причём слова вырываются вовсе не те, что прежде:
Юный беззаботный крокодилъчик,
Хвостиком сверкающим вильнув,
Орошает влагой речки Нильчик
Всю свою златую чешую!
Ах, какой весёленький оскал;
Ах, как ловко растопырил пясть.
Рыбки, наконец он вас зазвал
В ласково-улыбчивую пасть!
— Ну конечно же слова неправильные, — глаза бедной Алис снова наполнились слезами. — Несомненно я теперь Мейбел, надлежит переселиться в тот убогий домишко, где почти совсем нет игрушек, зато ах! нужно учить столько уроков! Нетушки. решено: раз я Мейбел, лучше уж останусь здесь! Пусть не суют сюда головы да не просят: «Выходи наверх, дорогая!» Я только подниму глаза да отвечу: «Вы с кем вообще-то разговариваете? Сперва скажите, а потом, ежели мне охота стать той особою, выйду’; неохота — поживу в тутошней земле, пока не превращусь в кого-то другого».
Но ох, батюшки! — воскликнула, внезапно зарёвывая. — Пусть всё же головы-то сюда засунут! Полное одиночество весьма утомительно!
.
____________________________________________________
Перевод Натальи Мироновой (2008):
<данный фрагмент текста не переведён>
____________________________________________________
Перевод Алексея Притуляка (2012-2013):
Алиса подняла веер и перчатки и, поскольку в зале было достаточно жарко, принялась обмахиваться этим веером, время от времени говоря: «Боже, Боже! Как странно всё сегодня! А ещё вчера всё шло совсем как обычно. Неужели я изменилась за ночь? Дайте-ка подумать… Была ли я обычная я, когда проснулась сегодня утром? Я почти уверена, что могу припомнить чувство какого-то незначительного отличия. Но если я не та же, что всегда, тогда следующий вопрос: кто в этом мире я? Ах, это великая загадка!» И она принялась думать обо всех детях, которых она знала, и которые были её возраста, чтобы решить, не могла ли она превратиться в кого-нибудь из них.
— Я точно не Ада, — сказала она, — потому что её волосы вьются такими длинными локонами, а мои вообще нисколько на локоны не похожи. И я уверена, что не могу быть Мэйбл, поскольку я знаю всё обо всём, а Мэйбл… О! Она знает совсем немного! С другой стороны, она — это она, а я — это я, и… О, боже! как это всё непостижимо! Я стараюсь узнать всё, что может быть полезно знать. Вот, например… четырежды пять двенадцать, а четырежды шесть — тринадцать, а четырежды семь — это… О, Господи! Так я никогда не дойду до двадцати! Однако, таблица умножения — это не самое главное. Возьмём-ка лучше географию… Лондон — столица Парижа, Париж — столица Рима, а Рим… нет, это неправильно! Пожалуй, мне придётся изменить своё мнение о Мэйбл… Попробую-ка лучше рассказать «Трудолюбивая пчела…»
Она сложила руки, как делала всегда, когда отвечала урок, и начала повторять стишок, но голос её звучал хрипло и странно, а слова выходили какие-то не такие, как обычно:
Трудолюбивый крокодил
Не покладал хвоста:
Перечерпал почти весь Нил —
Уж верно неспроста.
С улыбкой странною поет
Мотив зубастых слов.
И рыбок маленьких зовёт
В куплет своих зубов.
— Я уверена, что это не те слова, — сказала бедная Алиса, и её глаза наполнились слезами. — Я просто обязана быть Мэйбл после всего этого. Я всегда буду жить в маленьком тесном домишке, и у меня больше никогда не будет игрушек, и — ох! — до чего же много уроков мне придется учить!.. Нет, нет и нет, я не готова к этому! Уж если я Мэйбл, так останусь здесь и такой! И пусть они все свешивают головы вниз и говорят: «Поднимайся к нам, милая!» — я буду только смотреть на них снизу вверх и говорить: «Ну и кто же я по-вашему? Сначала скажите, а уж тогда, если захочу быть этой персоной, я поднимусь. Ну а если нет, то останусь здесь до тех пор, пока не стану кем-нибудь еще». Но… О, боже! — и Алиса заплакала, обливаясь горючими слезами. — Мне так хотелось бы, чтобы они вот прямо сейчас пришли и свесили ко мне свои головы! Я так устала быть совсем одна!
____________________________________________________
Перевод Сергея Семёнова (2016):
Алиса подняла веер и перчатки, а поскольку в холле было очень жарко, она стала обмахиваться веером и, не переставая, говорила: «Ой, ой! Какое сегодня всё странное! А вчера всё было ну совсем, как обычно. Интересно, а не могли меня ночью подменить? Дайте-ка подумать: когда сегодня утром встала, была та же? Так, вспоминаю: кажется, почувствовала, что-то не так. Но если я — не та, кто я тогда на самом деле? О, вот где главная загадка!» Она стала перебирать всех детей, которых знала, одного с нею возраста, решая, в кого из них она могла превратиться.
«Наверняка я — не Ада», сказала она: «У неё волосы идут такими длинными локонами, а у меня вовсе без локонов; и наверняка уж никак не Мэйбл, я знаю пропасть всего, а она, о! она — самую малость! Потом, она это она, а я это я, и диву даёшься, как это загадочно! Попробую — знаю я, что знала. Ну-ка: пятью четыре двенадцать, а шестью четыре тринадцать, а семью четыре — ну и ну! С таким счётом я и до двадцати не дойду. Однако, почему таблица умножения: попробую-ка географию. Лондон столица Парижа, а Париж столица Рима, а Рим — нет, всё не так, это уж точно! Должно быть, я превратилась в Мэйбл. Попробую «Как наш малышка -«, и она сложила руки на коленях, как бы отвечая урок, и стала декламировать, но голос звучал хрипло и странно, и слова выходили совсем не те, какими должны быть.
Как наш малышка-крокодил
Пристроил свой блестящий хвост,
И гонит многоводный Нил
Сквозь золотых чешуек ворс!
Как челюсти он скалит славно,
Как лапы ловко он раскинул
И, рыбок направляя плавно,
В улыбке нежной пасть разинул!
«Точно это не те слова», сказала бедная Алиса, — и глаза её наполнились слезами, когда она проговорила, «Всё-таки я — Мэйбл, и мне, хочешь не хочешь, нужно переселяться в этот убогий маленький домишко почти без игрушек, и — о! вечно учить уроки, уроки! Нет, раз и навсегда: если — Мэйбл, остаюсь здесь! Пусть они там все потеряют голову, заговорят, «Возвращайся, дорогая!» Я посмотрю лишь и скажу: «А кто я? Сначала скажите, а вот когда я ещё захочу этим быть, то вернусь, а не захочу, так останусь здесь, пока не стану кем-нибудь ещё — но, о-ё-ёй!», опять залилась слезами Алиса: «Так хочется, чтоб они потеряли голову! Я так устала одна!»
.
____________________________________________________
Перевод Евгения Клюева (2018):
Крокодильчик, где ты был?
В Нильчике водичку пил,
Хвостик в Нильчике держал,
Никого не обижал!
Только рыбоньке одной
Я сказал: «Побудь со мной:
Погуляем по волнам,
А потом тебя я — ам!»
——
Примечание автора проекта:
Переводчик пародирует старую шуточную песенку «Чижик-Пыжик»:
Чижик-пыжик, где ты был?
На Фонтанке водку пил.
Выпил рюмку, выпил две —
Зашумело в голове.
____________________________________________________
Пересказ Владимира Бутромеева (2019):
Алиса подняла лайковые перчатки и веер. И принялась рассуждать: «Какая-то странная путаница – интересно: это все перепуталось вокруг меня или у меня в голове? Расскажу-ка я стихотворение, тут уж никакой путаницы не должно быть, ведь я недавно выучила милый стишок про то, что нельзя лениться, а нужно трудиться».
В стихотворении, выученном Алисой, рассказывалось, как малютка-пчела кропотливо собирает с цветков нектар, строит себе домик и кормит деток медом, добытым нелегким трудом.
И вот, когда Алиса решила продекламировать стишок о трудолюбивой пчелке, она вдруг, сама того не желая, прочла пародию на это стихотворение. В ней вместо трудолюбивой пчелы рассказывалось о прожорливом крокодиле, который безжалостно глотает рыбок:
Малютка-крокодил в волнах
Хвост золотой купает,
И в ярких солнечных лучах
Им плещет, и играет.
Малютка-крокодил, резвясь,
И мило так, когтями
Пленяет рыбок и, смеясь,
Глотает их с хвостами!
Пародии очень смешны. Но только тогда, когда тот, кто читает их, знает, какое стихотворение пародируется. Но в России ведь не знают того английского стихотворения о трудолюбивой пчелке, которая в пародии стала крокодилом. Поэтому одна переводчица «Приключений Алисы в Стране Чудес» взяла стихи А. С. Пушкина – уж их-то у нас все раньше знали:
Птичка божия не знает
Ни заботы, ни труда,
Хлопотливо не свивает
Долговечного гнезда,
В долгу ночь на ветке дремлет;
Солнце красное взойдет,
Птичка гласу Бога внемлет,
Встрепенется и поет.
И сочинила на него пародию:
Божий крокодил не знает
Ни заботы, ни труда:
Он квартир не нанимает
И прислуги – никогда.
Ночью спит, зарывшись в тину,
Солнце ль красное взойдет,
Крокодил нагреет спину,
Щелкнет пастью и плывет.
Алиса, прочитав вместо стишка о прилежной пчелке пародию с крокодилом, совсем опечалилась. «Ну, – сказала она, – значит, теперь все окончательно перепуталось!»
____________________________________________________
Перевод Марины Горте (2010):
http://www.stihi.ru/avtor/niksomov
Мечтает крошка крокодил
Умножить вес хвоста,
Чешуйками серебрит Нил,
Как видно, неспроста.
Галантен и приветно мил
И, словно рыба, тих.
«Без рыбок мне не мил и Нил»,—
Твердит, глотая их.
____________________________________________________
Перевод Бориса Далматова (2014):
http://www.stihi.ru/avtor/niksomov
Прекрасна кожа крокодила,
Чешуйки золотом блестят.
И неустанно воды Нила
За красотой ее следят.
Весь, как вода в реке, зеленый,
Скрывает когти чешуя;
Он подплывает к рыбкам сонным,
Им улыбаясь как друзьям.
____________________________________________________
Перевод Юджин 5 (2015):
http://new.stihi.ru/avtor/eugenestepukya
Как здоровье крокодила…
Малый рост и длинный хвост.
Чешуёй блестит из Нила
Будто золотом оброс!
Зубы весело оскалил,
Когти нежно распустил,
Взгляд на стаю рыб направил
И улыбкой их пленил!
____________________________________________________
Перевод Ильина Александра (2015):
http://www.stihi.ru/avtor/or4kli
Как детёныш крокодила
Плещется хвостом искристым,
Как он пенит воды Нила
Чешуёю золотистой!
Как обманчивость улыбок
Ловко щерит его пасть,
Ухмыляясь, мелких рыбок
В челюсти зовёт попасть!
____________________________________________________
Алиса подобрала с пола кроличьи аксессуары, и, изнывая от жары, стоящей в зале, начала обмахиваться веером, приговаривая при этом:
— Вот так-так! Ну и чудеса творятся сегодня! А ещё вчера всё шло, как всегда. Неужели я за ночь настолько изменилась? Дайте-ка подумать. И что? Я с самого утра стала другой? И правда, мне кажется, что утром у меня появились немного другие ощущения. Но если я — уже не я, то вот в чём вопрос: кто я в действительности? Большая загадка, скажу я вам!
Алиса начала вспоминать всех своих сверстниц, в которых могла превратиться.
— Мне кажется — я не Ада, у неё длинные кудрявые волосы, а у меня нет никаких кудрей. Тем более не Амабелла, потому что я столько знаю всякого разного, а она…— она просто незнайка!И вообще, она — это она, я — это я, и…ой, как всё запутано! Надо проверить, не утеряны ли мои знания. Значит так: четыре умножить на пять будет двенадцать, четыре на шесть — тринадцать, четыре на семь будет…ой, таким способом до двадцати я не доберусь! Впрочем, таблица умножения ни о чём не говорит. Давайте лучше географию. Лондон — столица Парижа, Париж — столица Рима, а Рим…нет, это всё не то. А, теперь понятно! Я всё-таки стала Амабеллой! Попробую прочитать наизусть стихотворение «Трудолюбивая пчела»!
И она сложила руки так, будто отвечала урок, и начала с выражением читать, но голос её стал хриплым и неузнаваемым, а слова были совсем другие:
Не спит трудяга крокодил,
Он ненавидит лень.
Свой хвост блестящий, сунув в Нил,
Полощет целый день.
Он широко разинул пасть,
И скалит зубы мило,
Чтоб рыбкам маленьким попасть
В неё приятней было.
— Честное слово, стих совсем не тот, — огорчилась бедная Алиса, и на глазах у неё выступили слёзы. — В конце концов, я превратилась в Амабеллу, и суждено мне жить в её тесном домишке, игрушек будет маловато, и поэтому останется только учить уроки. И думать нечего: если я — Амабелла, то я остаюсь здесь. Пусть её родители кричат, опустив голову вниз: «Возвращайся, дорогая!» А я прокричу, глядя вверх: «Кто я? Сначала ответьте, и, если эта девочка мне понравится, я вернусь, а, если нет, то останусь здесь, пока не превращусь в кого-нибудь другого!»
И тут расплакалась Алиса пуще прежнего:
— Никто, никто не кричит вниз головой, никому я не нужна! Надоело мне болтаться здесь одной!
____________________________________________________
Стихотворный перевод Светланы Медофф (2022):
Но – чу! – знакомый топоток
Сначала вдалеке,
Бежит ушастый наш дружок
В парадном сюртуке.
Перчатки, веер держит он,
Бубнит, хвостом тряся:
«Мне к Королеве[8] на приём
Опаздывать нельзя!»
Алиса нежным голоском,
Как персик, как безе,
Начать решила диалог:
«Не фкажете ли, фэр…»
От страха Кролик подскочил
На месте, словно мяч,
Перчатки, веер уронил
И вмиг унёсся вскачь.
Алиса теперь Мэри-Энн
«Какой сегодня странный день!
Сама я не своя!
Мозги конкретно набекрень,
Быть может, я – не я?
Ответь-ка быстро: дважды два?
Четыре. Дважды три?
Пять. Или шесть? Да я едва
Считаю, ты смотри!
А ну английский: London is
The capital[9]…чего?
Парижа что ли? А Париж –
Столица Рима, во!
Познания, как у овцы.
Попробуем стихи:
Скажи-ка, дядя, ведь скворцы
Годятся для ухи?
А веер с кроликом был мил!»
Она его взяла
И, ноготками подцепив,
Перчатки подняла.
Затем, надев на пальцы их,
Велела: «Будь шутом,
Читай прекрасной даме стих
Дрожащим голоском!»
Махая веером, она
Заблеяла овцой,
Ну а закончила читать
С басистой хрипотцой:
«Скажи-ка, дядя,[10] ты б вкусил
Румяный, хитрый пирожок?
Жилетку кролик нацепил
И лучше выдумать не мог![11]
Еще в полях белеет мех,
А волки уж в лесу шумят,
Бегут и будят сонных тех,[12]
Кто сам обманываться рад.[13]
Они гласят: «Мы молодцы!
Одели модно весь народ.
Мы молодой овцы гонцы,
Весьма идёт, весьма идёт![14]»
Тем временем перчатки вниз
Съезжают до плеча.
В мгновенье ока взмах ресниц –
На уровне ключа.
Его бы взять, но, словно лифт,
Проносится она
И видит на коробке шрифт
Размером со слона!
—-
Примечания переводчицы:
8 — В оригинале Кролик опаздывает к Герцогине, но в дальнейшем он к ней так и не приходит. Алиса встречается с ним на крокете, и Кролик рассказывает, что опоздала к Её Величеству как раз Герцогиня, из-за чего вышел скандал. Чисто логически (хотя какая логика во сне) Кролик должен спешить к Королеве, а не к Герцогине.
9 — London is the capital of Great Britain — Лондон – столица Великобритании. Стандартная фраза из английского учебника.
10 — Отсылка к стихотворению М. Ю. Лермонтова «Бородино» («Скажи-ка, дядя ведь недаром….»).
11 — Отсылка к поэме А. С. Пушкина «Евгений Онегин», где тоже упоминается дядя («Он уважать себя заставил. / И лучше выдумать не мог….»).
12 — Отсылка к стихотворению Ф. И. Тютчева «Весенние воды» («Еще в полях белеет снег, / А воды уж весной шумят — / Бегут и будят сонный брег…»).
13 — Отсылка к стихотворению А. С. Пушкина «Признание» («Ах, обмануть меня не трудно!.. / Я сам обманываться рад!..»).
14 — Снова отсылка к стихотворению Ф. И. Тютчева «Весенние воды» («Они гласят во все концы: / «Весна идет, весна идет, / Мы молодой весны гонцы, / Она нас выслала вперед!..»).
____________________________________________________
Перевод из русского дубляжа фильма «Alice’s Adventures in Wonderland»
(реж. William Sterling; Великобритания, 1972):
Ах, как малышка-крокодил
Свой начищает хвост
И поливает воды Нила
На свою блистательную чешую.
Как приветливо он улыбается
И как умело расставляет лапки,
Зазывая мелкую рыбёшку
В свою улыбающуюся пасть…
____________________________________________________
Украинский перевод Галины Бушиной (1960):
[В ЭКЗЕМПЛЯРЕ КНИГИ ОТСУТСТВОВАЛ ФРАГМЕНТ ТЕКСТА]
— Е ні, не ті слова, — промовила бідолашна Аліса. її очі знов наповнилися слізьми. — Мабуть, я все-таки Бела, і мені доведеться перейти жити в ту тісну халупу, і в мене зовсім не буде іграшок, і… ох, я довго вчитиму уроки! Ні, я твердо вирішила: якщо я Бела, я залишуся тут унизу. Всі будуть зазирати сюди і кликати: «Вийди, люба!», але дарма! Я тільки подивлюся на них І запитаю: «Хто я така? Спершу скажіть мені це, І якщо я захочу бути тією особою, я вийду нагору, а якщо ні, то залишуся внизу, доки не стану кимсь іншим…» Ой мамочко!- раптом розплакалася Аліса знову, — як мені хочеться, щоб хто-небудь насправді зазирнув сюди! Мені так набридло бути тут зовсім самій!
____________________________________________________
Украинский перевод Валентина Корниенко (2001):
Аліса підняла одне й друге, і стала обмахуватися віялом: задуха в коридорі стояла страшенна.
— Який божевільний день! — сказала вона. — Ще вчора все йшло нормально… Цікаво, може, це я за ніч так перемінилася? Ану пригадаймо: коли я прокинулась — чи була я такою, як завжди? Щось мені пригадується, ніби я почувалася інакше. А якщо я не та, що була, то, скажіть-но, хто я тепер?.. Оце так головоломка…
І вона почала перебирати в пам’яті усіх своїх ровесниць, аби з’ясувати, чи не перетворилася вона часом на одну з них.
— Безперечно, я — не Ада, — розмірковувала вона. — В Ади волосся спадає кучерями, а в мене — не в’ється зовсім. І, безперечно, я не Мейбл: я ж бо знаю стільки всякої всячини, а вона — ой, вона така невігласка! Крім того, вона — то вона, а я — це я, а… О людоньки, як важко в усьому цьому розібратися!.. Ану перевірмо, чи знаю я те, що знала? Отже: чотири по п’ять дванадцять, чотири по шість — тринадцять, чотири по сім — е, так я ніколи не дійду до двадцяти! Втім, таблиця множення — ще не аґрумент… Перевірмо географію: Лондон — столиця Парижу, а Париж — Риму, а Рим… Ні, все неправильно! Мабуть, я таки не я, а Мейбл! Ану, прочитаю вірша «Хороша перепілонька…»
І схрестивши руки на колінах, так ніби вона проказувала вголос уроки, Аліса стала читати з пам’яті. Але й голос її звучав хрипко та дивно, і слова були не ті:
Хороший крокодилонько
Качається в піску,
Пірнає в чисту хвиленьку,
Споліскує луску.
Як він покаже зубоньки,
Привітно сміючись,
То рибоньки-голубоньки
Самі у рот плись-плись!*
— Це явно не ті слова, — зітхнула бідолашна Аліса зі слізьми на очах. — Я таки й справді Мейбл, і доведеться мені жити в убогому будиночку, де й гратися немає чим, зате ого скільки уроків треба вчити! Ні, цього не буде: якщо я Мейбл, то залишуся тут, унизу! Нехай скільки завгодно заглядають сюди і благають:
«Вернися до нас, золотко!»
Я тільки зведу очі й запитаю:
«Спершу скажіть, хто я є, і, коли мені ця особа підходить — я вийду нагору, а коли ні — не вийду. Сидітиму тут, аж доки стану кимось іншим».
Тут знову з її очей бризнули сльози.
— Чому ніхто сюди навіть не загляне!.. Я так втомилася бути сама!
—-
Коментарі:
* — Вірші в текстах обох казок переважно пародіюють вірші й пісні, що були добре відомі читачам Керрола. Майже всі вони сьогодні забуті і згадуються здебільшого лише за назвами, та й то лише тому, що Керрол вибрав їх для своїх пародій.
____________________________________________________
Украинский перевод Владимира Панченко (2007):
Аліса підібрала віяло та рукавички. У залі було дуже спекотно, й вона заговорила до себе, обмахуючись віялом:
— Ой лишенько! Що за дивний день сьогодні! А ще вчора все було, як завжди. Може, це я так змінилася за ніч? Ану, стривай-но: хто прокинувся цього ранку я чи не я? Мабуть, уже не зовсім я. А коли так, то хто ж я насправді? Ось де загадка!
І вона почала пригадувати всіх своїх подружок, щоб перевірити: чи не перетворилася вона на когось із них.
— Авжеж, я не Ада, — сказала вона. — У неї волосся таке довге та кучеряве, а в мене — ні. І, звісно ж, я не Бела: я стільки всього знаю, а вона — нічогісінько! Авжеж, вона — це вона, а я — це я… ой, яка плутанина! Ану-бо, перевірю: чи знаю я те, що знала раніше? Так: чотири по п’ять — дванадцять, чотири по шість — тринадцять, чотири по сім… ой, лишенько, так я й до двадцяти не дійду! Гаразд, таблиця множення — це ще не все. Спробую географію: Лондон — це столиця Парижа, а Париж — столиця Рима, а Рим… ні, це щось не те, здається. Мабуть, я все-таки перетворилася на Белу… Спробую прочитати: «Працьовиту бджілоньку». — Вона склала руки на фартушку, ніби на уроці, й почала читати вірша, але її голос був якийсь хрипкий і химерний, та й слова він вимовляв зовсім інші:
Як чистить хвостика в піску
Малятко — крокодил!
Як миє спритно він луску,
Пірнувши хутко в Ніл!
Як мило зубки вишкіря, —
Красунчик, далебі! —
Щоб заманити пічкура
До ротика собі!
— Ні, слова якісь не ті, — мовила бідолашна Аліса, й на очі їй знов навернулися сльози. — Виходить, я все-таки Бела! Доведеться мені жити в отій тісній халупі, й жодних іграшок у мене не буде, й уроки… ой, скільки уроків я вчитиму! Ні, я от що надумала: коли я Бела, то зостануся тут. Хай собі приходять, умовляють: «Ходи-но додому, люба!» А я тільки гляну на них — і відповім: «Скажіть мені спочатку, хто я така? Коли це мені сподобається, я піду, а коли ні — залишуся тут… поки не стану кимось іншим…» Ой лишенько! — заплакала знов Аліса. — Нехай скоріше приходять та у-мов-ля-ють! Мені страшенно набридло тут самій!
____________________________________________________
Украинский перевод Виктории Нарижной (2008):
Старанно крихта-крокодил
Плекає довгий хвіст:
Вертіти ним на цілий Ніл
Найкращий має хист.
Як ревно кігті він гострить,
Як вправно ікла тре,
І кожна рибка радо вмить
До нього в пащу пре.
.
____________________________________________________
Белорусский перевод Максима Щура (Макс Шчур) (2001):
Алеся падняла веер з пальчаткамі і, паколькі ў залі было задушна, пачала абмахвацца, увесь час прыгаворваючы:
— А Божачкі! Што за дзіўныя рэчы адбываюцца сёньня! Учора ж, здаецца, усё йшло, як заўсёды! Можа, з мною што ўночы здарылася і я моцна перамянілася? Дайце падумаць: ці была я той самай, калі прачнулася сёньня ўранку?[0203] Я добра помню, што адчувала сябе крыху інакш. Але калі я не была той самай, тады насоўваецца пытаньне: “Хто я ўрэшце?” Ага! Во дзе ўся штука!
І яна пачала перабіраць у памяці дзяцей свайго веку, якіх ведала, каб упэўніцца, ці не ператварылася яна раптам у каго.
— Зразумела, што я не Адэлька, — зазначыла Алеся, — у яе такія кудзеркі, а мае валасы зусім не завіваюцца. І пэўна, што я ня Бася, бо ведаю ўсякую ўсячыну, а яна — амаль нічагусенькі! Апрача таго яна — гэта яна, а я — гэта я. Божа мой, Божа!.. Як усё складана! Трэба спраўдзіць, ці ведаю я тое, што раней ведала. Пагледзімо: чатыры на пяць — дванаццаць, чатыры на шэсьць — трынаццаць, а чатыры на сем… О Божухна! Гэтак я ніколі не дайду да дваццаці![0204] Вяроўка яе бяры, гэтую табліцу множаньня! Паспрабуем геаграфію. Лёндан — гэта сталіца Парыжу, а Парыж — гэта сталіца Рыму, а Рым… О не! Усё зусім ня так, я ўпэўненая! Дальбог, я ператварылася ў Басю! Паспрабую прачытаць што на памяць: “Не сядзіцца ў…”
Яна скрыжавала рукі перад сабой, быццам адказвала заданьне, і пачала паўтараць вершык, аднак голас яе гучаў нязвыкла, хрыпата, а словы выходзілі ня так, як звычайна:
Не сядзіцца ў жыце [0205]
Слоніку малому
Кліча яго грэчка,
Цягнуць качкі з дому.
— Мамачка, шкарлупка, —
Просіць ён так хціва, —
Можа б, ты нас грэчку
Патаптаць пусьціла.
— Я пэўная, што вершык выйшаў нейкі няправільны! — сказала няшчасная Алеся, і з кожным новым радком яе вочы напаўняліся сьлязьмі. — Цяпер ясна, я чыстая Бася. А жыць мне прыйдзецца, як і ёй, у гаротнай хацінцы, і цацак у мяне ня будзе. Да таго ж, трэба будзе без канца вучыць і вучыць заданьні! Не! Калі я Бася, дык застаюся тут! І ня трэба засоўваць сюды галаву і ўпрошваць мяне: “Выходзь, золатца наша!” Я толькі гляну на іх і скажу: “А хто я, га? Скажэце мне, хто я такая!” І калі гэта мне спадабаецца, я выйду. А калі не — застануся тут, унізе, пакуль ня стану кім іншым.
— О Божухна! Людцы мае! — Алеся залілася сьлязьмі. — Я праўда хачу, каб хто-небудзь паспрабаваў бы ўсунуць сюды галаву! Я так стамілася быць адна!
—-
Заувагі Юрася Пацюпы:
0203 — …ці была я той самай, калі прачнулася сёньня ўранку? — М. Гіт трактуе пераўтварэньні Алесі як крызысы тоеснасьці, якім “мог бы пазайздросьціць усякі экзыстэнцыяліст”.
0204 — Гэтак я ніколі не дайду да дваццаці! — Ёсьць розныя тлумачэньні гэтага выказу. М. Гарднэр заўважае: “Ангельская табліца множаньня традыцыйна сканчаецца на 12, калі ж мы працягнем гэтую абсурдную прагрэсію —
4 х 5 = 12
4 х 6 = 13
4 х 7 = 14 і г.д., —
то давядзецца спыніцца на
4 х 12 = 19.
Да 20 забракне адзінкі”.
Паводле А. Л. Тэйлара, тут у першым прыкладзе выкарыстоўваецца васемнаццатковая сыстэма зьлічэньня, у другім — дваццаціадзінковая і г.д., кожны раз аснова павялічваецца на тры. Але 4 на 13 такім спосабам будзе раўняцца ўжо ня 20, а 1.
0205 — “Не сядзіцца ў жыце…” — У ангельскім арыгінале аб’ектам пародыі служыць малавядомы сёньня верш багаслова і паэта Айзэка Ўотса (1674—1748) “Супраць Дзяньгубства і Свавольства” (1715).
____________________________________________________
Белорусский перевод Дениса Мусского (Дзяніс Мускі):
Аліса падняла іх і, паколькі ў зале было надта спякотна, яна пачала імі абмахвацца, працягваючы размову:
“Ёй-ёё-ёёй! Наколькі ж сёння ўсё дзіўна! А яшчэ ўчора ўсё было такім звычайным!
Немагчыма, каб я так змянілася за ноч? Так! Трэба паразважаць? Ці была я сама сабою сёння з раніцы? Думаю, ўсё ж я была крышачку іншай. Але, калі я гэта не Я, то на каго я ператварылася? Вось ужо загадка, дык загадка!”
І яна пачала прыпамінаць ўсіх дзяўчаткаў свайго ўзросту, якіх ведала, ці не магла яна ператварыцца на кагось з іх.
“Ну ўжо ніяк не Ада,- вырашыла яна,- ў яе такія цудоўныя кучэркі, а мае воласы звычайныя, прамыя. І не ў якім выпадку не Мэйбл, таму што я ведаю столькі ўсяго, а яна амаль нічога! Да таго ж ЯНА — гэта яна, а Я гэта — я, і — барані, Божа — як ўсё гэта складана! О! Каб быць упэўненай — праверу свае веды. Пачнем: 4х5=12, 4х6=13, 4х7. Матулечка даражэнькая! Я так ніколі не дабяруся да дваццаці! Ну, табліцца множання не самае галоўнае. А што з геаграфіяй? Лондан — сталіца Парыжу, а Парыж — сталіца Рыму, а Рым — ой, не, зусім не тое! Пэўна ўсё ж такі я — Мэйбл! Паспрабую прачытаць вершык аб “Працавітай пчолцы ”. І Аліса, быццам на ўроку, артыстычна склаўшы рукі, пачала чытаць, але нечакана яе галасок зрабіўся хрыплым і дзіўным, тое ж самае адбылося са словамі знаёмага з маленства вершыка:
“Як ганарова ў свеце быць
Маленькім кракадзілам,
І працай лапак ды хваста
Усхвальваць воды Ніла.
І як цудоўна апасля
Штодзённае турботы,
У госці рыбак запрашаць
У свой зубасты роцік.”
“Не! Гэта зусім не верныя словы,- сказала бедная Аліса, і яе вочкі зноў запўніліся слязьмі,- Я насамрэч ператварылася на Мэйбл і цяпер павінна жыць у яе старой маленькай хатцы, дзе нават няма аніводнай цацкі ды… толькі і рабіць, што вучыцца! Не! Не хачу, калі я ў самрэч зрабілася Мэйбл, я застануся жыць тут! І няхай хто заўгодна спускаецца да мяне і кліча: «Хадзі да нас, сонейка!» А я адкажу: «Не пайду, пакуль не адкажыце, хто Я? І калі мне спадабаецца ваш адказ, выйду. Інакш я застануся тут, пакуль зноўку не зраблюся сабой!» – але, Аёйку!- яшчэ горш пачала плакаць Аліса,- Як жа я ХАЧУ, каб за мною прыйшлі! Я ВЕЛЬМІ стомлена сваёй самотай!”
____________________________________________________
<<< пред. | СОДЕРЖАНИЕ | след. >>>
Автор и координатор проекта «ЗАЗЕРКАЛЬЕ им. Л. Кэрролла» —
Сергей Курий