Рубрика «Параллельные переводы Льюиса Кэрролла»
<<< пред. | СОДЕРЖАНИЕ | след. >>>
Рис. Джона Тенниела.
(больше иллюстраций см. в «Галерее Льюиса Кэрролла»)
ОРИГИНАЛ на английском (1865):
“That’s the most important piece of evidence we’ve heard yet,” said the King, rubbing his hands; “so now let the jury—”
“If any one of them can explain it,” said Alice (she had grown so large in the last few minutes that she wasn’t a bit afraid of interrupting him), “I’ll give him sixpence. I don’t believe there’s an atom of meaning in it.”
The jury all wrote down on their slates, ”She doesn’t believe there’s an atom of meaning in it,” but none of them attempted to explain the paper.
“If there’s no meaning in it,” said the King, “that saves a world of trouble, you know, as we needn’t try to find any. And yet I don’t know,” he went on, spreading out the verses on his knee, and looking at them with one eye; “I seem to see some meaning in them, after all. ‘—said I could not swim—’ you can’t swim, can you?” he added, turning to the Knave.
The Knave shook his head sadly. “Do I look like it?” he said. (Which he certainly did not, being made entirely of cardboard.)
“All right, so far,” said the King, and he went on muttering over the verses to himself: “We know it to be true—’ that’s the jury, of course—”I gave her one, they gave him two—’ why, that must be what he did with the tarts, you know—”
“But it goes on ”they all returned from him to you,’” said Alice.
“Why, there they are!” said the King triumphantly, pointing to the tarts on the table. “Nothing can be clearer than that. Then again—”before she had this fit—’ you never had fits, my dear, I think?” he said to the Queen.
“Never!” said the Queen furiously, throwing an inkstand at the Lizard as she spoke. (The unfortunate little Bill had left off writing on his slate with one finger, as he found it made no mark; but he now hastily began again, using the ink, that was trickling down his face, as long as it lasted.)
“Then the words don’t fit you,<111>” said the King, looking round the court with a smile. There was a silence.
“It’s a pun!” the King added in an offended tone, and everybody laughed.
“Let the jury consider their verdict,” the King said, for about the twentieth time that day.
“No, no!” said the Queen. “Sentence first—verdict afterwards.”
“Stuff and nonsense!” said Alice loudly. “The idea of having the sentence first!”
“Hold your tongue!” said the Queen, turning purple.
“I won’t!” said Alice.
“Off with her head!” the Queen shouted at the top of her voice. Nobody moved.
“Who cares for you?” said Alice (she had grown to her full size by this time). “You’re nothing but a pack of cards!”
At this the whole pack rose up into the air, and came flying down upon her: she gave a little scream, half of fright and half of anger, and tried to beat them off, and found herself lying on the bank, with her head in the lap of her sister, who was gently brushing away some dead leaves that had fluttered down from the trees upon her face.
——
Из примечаний к интерактивной образовательной программе «Мир Алисы» (Изд-во «Комтех», 1997):
111 — You never had fits… then the words don’t fit you… — Король пытается острить: его каламбур построен на омонимах: 1. fit (сущ.) — припадок; 2. to fit (гл.) — подходить.
——-
Л. Головчинская. Из комментариев к изданию «Alice’s Adventures in Wonderland» (М.: Издательство «Прогресс», 1967):
You never had fits… then the words don’t fit you… — Король пытается острить: его каламбур построен на омонимах: 1. fit (сущ.) — припадок; 2. to fit (гл.) — подходить.
Sentence first — verdict afterwards — отличная иллюстрация своеобразной логики шиворот-навыворот. В отличие от обычного принятого в суде порядка, когда присяжные заседатели сначала выносят решение о виновности или невиновности подсудимого (verdict), а затем судья на этом основании выносит приговор (sentence). Королева требует, чтобы прежде вынесли приговор, а затем присяжные решали вопрос о виновности или невиновности подсудимого. Казалось бы, слова ее нелепы. Но разве дикая формула Sentence first — verdict afterwards не отражает часто действительного положения вещей в буржуазном судопроизводстве, когда подсудимый бывает приговорен и обречен еще до того, как началось судебное разбирательство? Если вдуматься, то сцена суда, которой завершаются фантастические приключения Алисы, вовсе не так смешна и безобидна, как это может показаться на первый взгляд.
____________________________________________________
Перевод Нины Демуровой (1967, 1978):
– Это очень важная улика, – проговорил Король, потирая руки. – Все, что мы сегодня слышали, по сравнению с ней бледнеет. А теперь пусть присяжные обдумают свое…
Но Алиса не дала ему кончить.
– Если кто-нибудь из них сумеет объяснить мне эти стихи, – сказала Алиса, – я дам ему шесть пенсов (За последние несколько минут она еще выросла, и теперь ей никто уже не был страшен.) – Я уверена, что в них нет никакого смысла!
Присяжные записали: « Она уверена, что в них нет никакого смысла», – но никто из них не сделал попытки объяснить стихи.
– Если в них нет никакого смысла, – сказал Король, – тем лучше. Можно не пытаться их объяснить. Впрочем…
Тут он положил стихи себе на колени, взглянул на них одним глазом и произнес:
– Впрочем, кое-что я, кажется, объяснить могу, «…но плавать он не может…»
И, повернувшись к Валету, Король спросил:
– Ты ведь не можешь плавать?
Валет грустно покачал головой.
– Куда мне! – сказал он.
(Это было верно – ведь он был бумажный.)
– Так, – сказал Король и снова склонился над стихами. «…Знают все на свете» – это он, конечно, о присяжных. «Я дал им три, они нам – пять …» Так вот что он сделал с кренделями!
– Но там сказано, что «все вернулись к вам опять», – заметила Алиса.
– Конечно, вернулись, – закричал Король, с торжеством указывая на блюдо с кренделями, стоящее на столе. – Это очевидно. – «Она, конечно, горяча…» – пробормотал он и взглянул на Королеву. – Ты разве горяча, душечка?
– Ну что ты, я необычайно сдержанна, – ответила Королева и швырнула чернильницу в Крошку Билля. (Бедняга было бросил писать по доске пальцем, обнаружив, что не оставляет на доске никакого следа, однако теперь поспешил начать писать снова, обмакнув палец в чернила, стекавшие у него с лица.)
– «Рубить сплеча…» – прочитал Король и снова взглянул на Королеву. – Разве ты когда-нибудь рубишь сплеча, душечка?
– Никогда, – сказала Королева.
И, отвернувшись, закричала, указывая пальцем на бедного Билля:
– Рубите ему голову! Голову с плеч!
– А-а, понимаю, – произнес Король. – Ты у нас рубишь с плеч, я не сплеча!
И он с улыбкой огляделся. Все молчали.
– Это каламбур! – закричал сердито Король.
И все засмеялись.
– Пусть присяжные решают, виновен он или нет, – произнес Король в двадцатый раз за этот день.
– Нет! – сказала Королева. – Пусть выносят приговор! А виновен он или нет – потом разберемся!
– Чепуха! – сказала громко Алиса. – Как только такое в голову может прийти!
– Молчать! – крикнула Королева, багровея.
– И не подумаю, – отвечала Алиса.
– Рубите ей голову! – крикнула Королева во весь голос.
Никто не двинулся с места.
– Кому вы страшны? – сказала Алиса. (Она уже выросла до своего обычного роста.) – Вы ведь всего-навсего колода карт!
Тут все карты поднялись в воздух и полетели Алисе в лицо.
Она вскрикнула – полуиспуганно, полугневно, – принялась от них отбиваться… и обнаружила, что лежит на берегу, головой у сестры на коленях, а та тихо смахивает у нее с лица сухие листья, упавшие с дерева.
.
____________________________________________________
‘Это самая важная улика, которую мы услышали,’ сказал Король, потирая руки; ‘а теперь пусть присяжные…’
‘Если кто-нибудь из них сможет объяснить это,’ сказала Алиса, (которая выросла такой большой за последние несколько минут, что она ничуть не побоялась прервать его,) ‘я дам ему шестипенсовик. Не думаю, что в них есть хоть капля смысла.’
Все присяжные записали на своих грифельных досках, ‘Она думает, что в них нет ни капли смысла,’ но ни один из них не попытался объяснить этот документ.
‘Если в них нет никакого смысла,’ сказал Король, ‘это избавляет нас от уймы проблем, знаете ли, потому что нам нет надобности пытаться отыскать какой-нибудь /смысл/. И все же я не знаю,’ продолжил он, расправляя /листок/ со стихами на колене и глядя на них одним глазом; ‘Мне кажется, что я вижу в них некий смысл, в конце концов. «…сказала, что я не умею плавать…» ты не умеешь плавать, не так ли)?’ добавил он, поворачиваясь к Валету.
Валет печально покачал головой. ‘Неужели похоже, что <«я выгляжу так, словно»> я /умею плавать/)?’ сказал он. (Что он, конечно, не умел, потому что был полностью из картона.)
‘Пока все верно,’ сказал Король, продолжая бормотать про себя стихи: ‘»мы знаем, что это верно…» это о присяжных, конечно же… «Я дал ей одно, они дали ему два…» как же, вот что, должно быть, он сделал с пирожным, знаете ли…’
‘Но, дальше идет: «они все вернулись от него к тебе»‘ сказала Алиса.
‘А то как же, вот же они!’ сказал Король торжествующе, указывая пальцем на пирожные на столе. ‘Ничего не может быть очевиднее этого. А вот снова… «прежде чем у нее был припадок…» у тебя никогда не было припадков, моя голубушка, мне кажется <= не так ли>?’ сказал он, /обращаясь/ к Королеве.
‘Никогда!’ сказала Королева с яростью, бросив чернильный прибор в Ящерку /Билла/, пока она говорила /это/. (Несчастный Билл перестал писать по грифельной доске одним пальцем), потому что обнаружил, что это он /палец/ оставляет никакого следа; но теперь он снова поспешно начал, пользуясь чернилами, которые стекали по его лицу, пока они не закончились.)
‘Тогда эти слова не подходят к тебе,’ сказал Король, оглядывая суд с улыбкой. В нем царила абсолютная тишина.
‘Это игра слов!’ добавил Король обиженным тоном, и все засмеялись, ‘Пусть присяжные обдумают свое решение,’ сказал Король уже, пожалуй, в двадцатый раз за тот день).
‘Нет, нет!’ сказала Королева. ‘Сперва приговор — решение потом.’
‘Вздор и чепуха!’ громко сказала Алиса. ‘Затея сначала объявить приговор <= что за странная мысль сначала объявить приговор>!’
‘Попридержи свой язык!’ сказала Королева, багровея.
‘И не подумаю <«я не буду»>!’ сказала Алиса.
‘Отрубить ей голову!’ прокричала Королева во всю глотку. Никто не шелохнулся.
‘Да кто вас боится?’ сказала Алиса, (она выросла до своего обычного размера к этому времени.) ‘Вы всего лишь колода карт!’
В этот момент вся колода поднялась в воздух и налетела на нее: она слегка вскрикнула, отчасти от страха, отчасти от гнева, и попыталась отбить их, и обнаружила, что она лежит на берегу реки, а голова ее /покоится/ на коленях у ее сестры, которая нежно смахивает сухие листья, которые, кружась, упали с деревьев ей на лицо.
____________________________________________________
Анонимный перевод (издание 1879 г.):
«Молчать!»
„Вздор! Не замолчу!» закричала Соня вне себя.
„Снести ей голову!» во все горло заорала Червонная Краля.
Никто не двинулся.
«Очень я вас боюсь!» гордо и смело сказала Соня. „Все то-вы колода карт и больше ничего — годны разве только поиграть в дурачки!»
Тут поднялась в воздух, закружилась и вихрем налетела на Соню вся колода карт.
С испуга и с досады Соня вскрикнула, замахнулась на нее….
Ах!… что такое? Где она?… Лежит на траве, головой на коленях у сестры. Сестра осторожно смахивает ей с лица упавшие с дерева сухие листья.
____________________________________________________
Перевод М. Д. Гранстрем (1908):
— Это очень важное доказательство! — сказал король, потирая руки, — пусть заседатели…
— Если кто-нибудь из вас сумеет объяснить это, — сказала Аня, — тот получить от меня яблоко. В нем нет ни капельки смысла!
За последния две минуты Аня выросла настолько, что даже не побоялась спорить с королем.
Все присяжные записали на своих досках: «она не находит ни капельки смысла.»
— А все-таки, — сказал король, расправляя письмо, — мне кажется, что в нем есть смысл: «Голоден», значит он был голоден и ел ватрушки. Потом, раз, два, три — означает, что он съел три ватрушки; потом «оне уж тут», означает, что все остальныя здесь; потом «не плаваю»… Ты умеешь плавать? — спросил король валета.
Валет грустно покачал головой.
— Ну вот, еще одно доказательство, — сказал король, — «никто не знал», ну да, никто не знал, кто съел ватрушки! — торжествующе закончил король. — Теперь заседатели должны высказать свое суждение.
— Нет, нет! — прервала королева. — Сначала приговор, а потом мнение заседателей.
— Это глупо и безсмысленно! — воскликнула Аня. — Сначала надо выслушать мнение присяжных, а потом уж произносить приговор.
— Молчи! — крикнула королева, покраснев от злости.
— Не буду молчать! — ответила Аня.
— Отрубить ей голову! — закричала королева.
Но никто не тронулся с места.
— Кричите сколько угодно! — сказала Аня. — Вас никто не боится!.. Ведь вы только ничтожная карта!
При этих словах вся колода вдруг взлетела вверх и посыпалась на Аню.
Аня вскрикнула и стала отмахиваться от карт… и только теперь заметила, что находится на берегу ручья, а голова ея покоится на коленях сестры, которая снимает с ея лица несколько сухих листьев, упавших с дерева.
____________________________________________________
Перевод Александры Рождественской (1908-1909):
— Это самое важное доказательство из всех! — сказал, потирая руки, король, — а потому присяжные могут теперь…
— Я готова дать четвертак тому из них, кто объяснит, что значит это стихотворение! — воскликнула Алиса, которая выросла уже настолько, что не побоялась перебить короля. — В нем нет никакого смысла.
Присяжные сейчас же записали: «Она говорить, что в нем нет никакого смысла».
— Тем лучше, — сказал король, — значит нам не нужно будет доискиваться его… Но, по-моему, — продолжал он, развернув бумагу на коленях и смотря на нее, — в нем есть смысл… «Не умеет он плавать…» Умеете вы плавать, подсудимый?
Валет грустно покачал головой.
— Разве такие, как я, плавают? — сказал он. И, действительно, он не мог плавать, потому что был весь картонный.
— Вот видите, значит верно, — проговорил король, просматривая стихотворение. — «Если дальше пойдет также дело у ней…» это, наверное, про королеву. «Что же с вами то будет потом?» Интересно бы знать что… «Я дал им один, они дали мне два» — это, разумеется, они говорят про пирожки.
— Но ведь дальше сказано: «Получили они все свои!» — возразила Алиса.
— Так оно и есть! — с торжеством сказал король, показывая на пирожки. — Это ясно, как день… «До того, как припадок с ней был…» Ведь у тебя, кажется, не было припадка, моя дорогая?- спросил он у королевы.
— Никогда, — гневно крикнула королева, бросив чернильницей в Билля.
Бедный маленький Билль уже давно перестал писать на доске пальцем: он видел, что на ней не остается никаких следов; но так как у него были чернила — они текли у него с мордочки, — он, макая в них палец, снова начал писать.
— Значит, слова эти не относятся к тебе, — сказал король и прибавил чуть не в двенадцатый раз в этот день: — А теперь пусть присяжные идут совещаться.
— Нет! нет! — крикнула королева.- Сначала пусть объявят приговор, а потом совещаются.
— Разве можно сначала объявлять приговор, а потом совещаться? — воскликнула Алиса.
— Молчать! — произнесла королева, побагровев.
— О! я не боюсь, — возразила Алиса, — и молчать не буду!
— Казнить ее! — во все горло закричала королева.
Никто не тронулся с места.
— Неужели вы думаете испугать меня? — воскликнула Алиса, которая в это время стала такого роста, как была дома. — Ведь вы просто колода карт! и больше ничего!
Вдруг все карты поднялись на воздух и стали падать Алисе на лицо. Она вскрикнула, не то от гнева, не то от ужаса, и… проснулась! Голова ее лежала на коленях сестры, которая осторожно смахивала упавшие с дерева ей на лицо сухие листочки.
____________________________________________________
Перевод Allegro (Поликсена Сергеевна Соловьёва) (1909):
— Это самое важное из всех доселе бывших показаний, — произнес Король, потирая руки, — а посему пусть присяжные…
— Если кто-нибудь из них сумеет это объяснить, — сказала Алиса (она настолько выросла за последние минуты, что нисколько не боялась прервать его), — то я дам ему четвертак. Мне не кажется, чтобы тут была хоть капля смысла.
Все присяжные принялись писать на своих досках: „Ей не кажется, чтоб тут была хоть капля смысла», но ни один не попробовал объяснить содержание написанного в бумаге.
— Если смысла нет, — сказал Король, — то это избавляет нас от множества хлопот, так как не понадобится отыскивать смысл. Но я не знаю, — продолжал он, раскладывая бумагу на колене и глядя на нее одними глазом, — мне, всё-таки, кажется, что я вижу некоторый смысл. „Но плавать не могу… “ ты можешь плавать, умеешь? — прибавил он, обращаясь к Валету.
Валет грустно и отрицательно покачал головой.
— Разве по мне это не видно? — сказал он.
(Ясно было, что он не мог плавать, так как весь были сделан из карточной бумаги).
— Отлично. Теперь дальше, — сказал Король и продолжал, бормоча про себя отдельные строки стихов: — «и был он прав», это про меня, конечно… „Я дал ей два, он вам — один“ это, конечно, относится к пирожками…
— Но дальше стоит: «…мы по множеству причин не в силах сосчитать», — сказала Алиса.
— Тут для размера пропущено слово „были» — возразил Король, — теперь пирожки на лицо, и мы можем их сосчитать. — И они поглядели на всех с торжествующим видом, указывая на пирожки. — Это все ясно, как Божий день. Теперь дальше: „Когда б я с ней к ним подходил»… Ты никогда не подходила си ними к пирожками, дорогая моя? — спросил он у Королевы.
— Никогда! — отвечала Королева, вне себя от ярости, и швырнула чернильницей в ящерицу. (Несчастный маленький Билль бросил, было, писать по доске пальцем, так как убедился, что от этого не оставалось никакого следа, но теперь поспешил начать снова записывать при помощи чернил, стекавших у него с лица).
— А если ты не подходила, то и эта фраза к тебе не подходит, — проговорил Король, оглядываясь с улыбкой на членов суда.
Ответом ему было мертвое молчание.
— Это игра слов! — прибавил Король сердито, и все засмеялись.
— Пусть присяжные обсудят все показания, — произнес чуть ли не в двадцатый раз за этот день Король.
— Нет, нет! — закричала Королева, — сначала пусть произнесут приговор, а потом обсуждают.
— Это глупо и бессмысленно! — громко проговорила Алиса. — Ведь выдумает же только: сначала приговор!
— Попридержи язычок! — закричала Королева, багровея.
— И не подумаю, — сказала Алиса.
— Долой ей голову! — завопила во весь голос Королева.
Никто не двинулся.
— Вы думаете, вас кто-нибудь боится? — спросила Алиса (она к этому времени доросла до своего естественного роста). — Все-то вы колода карт, и больше ничего!
При этих словах вся колода взлетела на воздух и стала спускаться на Алису. Алиса слегка вскрикнула, не то от страха, не то от гнева, стараясь отбиться от карт, и увидела, что лежит на скамейке, положив голову на колени к сестре, которая осторожно снимает с её лица сухие, упавшие с деревьев листья.
____________________________________________________
Перевод М. П. Чехова (предположительно) (1913):
— Нет, нет! — закричала Червонная дама. — Сперва надо Валета казнить, а потом уже постановить решение!
— Что за чепуха! — в свою очередь крикнула и Алиса. — Как же приводить приговор в исполнение раньше, чем постановлено решение?
— Удержи свой язык! — закричала Дама, и вся бумага, на которой она была напечатана, побагровела от гнева.
— Не желаю! — ответила Алиса.
— Отрубить ей голову! — взвизгнула дама Червей.
Никто не пошевельнулся. Алиса уже достигла своей естественной величины.
— Так я вас и испугалась! — ответила она с усмешкой. — Вы не люди, а простая колода карт!
И вся колода карт подпрыгнула высоко в воздух и стала падать прямо на лицо Алисе. Она вскрикнула частично от гнева, частично от испуга, хотела отмахнуться от них — и пробудилась.
Она увидела себя на берегу реки. Её сестра держала на коленях её голову и осторожно смахивала с её лица сухие прошлогодние листья, которые набежавший ветер сорвал с дерева и дунул ей прямо в лицо.
____________________________________________________
Перевод Владимира Набокова (1923):
— Вот самое важное показание, которое мы слышали, — сказал Король. — Итак, пускай присяжные…
— Если кто-нибудь них может объяснить эти стихи, я дам ему полтинник, — проговорила Аня, которая настолько выросла за время чтения, что не боялась перебивать, — В этих стихах нет и крошки смысла — вот мое мнение.
Присяжники записали: «Нет и крошки смысла — вот ее мненье», — но ни один них не попытался дать объяснение.
— Если в них нет никакого смысла, — сказал Король, — то это только, знаете, облегчает дело, ибо тогда и смысла искать не нужно. Но, как-никак, мне кажется, — продолжал он, развернув листок на коленях и глядя на него одним глазом, — мне кажется, что известное значенье они все же имеют. «Сказал, что я же не умею свободно плавать на спине». Ты же плавать не умеешь? — обратился он к Валету.
Валет с грустью покачал головой. «Разве, глядя на меня, можно подумать, что я хорошо плаваю?» — спросил он. (Этого, конечно, подумать нельзя было, так как он был склеен весь из картона и в воде расклеился бы.)
— Пока что — правильно, — сказал Король и принялся повторять стихи про себя: «…Им ясно истина видна» — это, значит, присяжным.» — …Когда вмешается она»… — это, должно быть, Королева… — «Но что же станется со мною?» …да, это действительно вопрос!.. «Я дал ей семь, ему же десять» …ну, конечно, это насчет пирожков.
— Но дальше сказано, что «все вернулись к нам опять…», — перебила Аня.
— Так оно и есть — вот они! — с торжеством воскликнул Король, указав на блюдо с пирожками на столе. — Ничего не может быть яснее! Будем продолжать: «…перед тем, как в обморок упасть»… ты, кажется, никогда не падала в обморок, моя дорогая, — обратился он к Королеве.
— Никогда! — рявкнула с яростью Королева и бросила чернильницей в Ящерицу. (Бедный маленький Яша уже давно перестал писать пальцем, видя, что следа не остается, а тут он торопливо начал сызнова, употребляя чернила, струйками текущие у него по лицу.)
— В таком случае это не совпадает, — сказал Король, с улыбкой обводя взглядом присутствующих. Гробовое молчанье.
— Это — игра слов! — сердито добавил он, и все стали смеяться.
— Пусть присяжные обсудят приговор, — сказал Король в двадцатый раз.
— Нет, нет, — прервала Королева. — Сперва казнь, а потом уж приговор!
— Что за ерунда? — громко воскликнула Аня. — Как это возможно?
— Прикуси язык, — гаркнула Королева, густо побагровев.
— Не прикушу! — ответила Аня.
— Отрубить ей голову, — взревела Королева.
Никто не шевельнулся.
— Кто вас боится? — сказала Аня. (Она достигла уже обычного своего роста.) — Ведь все вы — только колода карт.
И внезапно карты взвились и посыпались на нее: Аня дала легкий крик — не то ужаса, не то гнева и стала от них защищаться и… очнулась… Голова ее лежала на коленях у сестры, которая осторожно смахивала с ее лица несколько сухих листьев, слетевших с ближнего дерева.
____________________________________________________
Перевод А. Д’Актиля (Анатолия Френкеля) (1923):
— Это самое существенное показание из всех, что мы до сих пор имели,— сказал Король, потирая руки.— Пусть теперь присяжные…
— Если хоть один из них сможет объяснить, что это значит,— заявила Алиса (она за последние минуты настолько увеличилась в росте, что прервала Короля без всякого страха),— я дам тому полтинник. По моему мнению, здесь нет ни капельки смысла!
Присяжные тут же записали у себя на досках:
— По ее мнению, здесь нет ни капельки смысла.
Но ни один из них не попытался дать требуемого объяснения.
— Если здесь нет никакого смысла,— сказал Король,— это только упрощает дело, потому что нам не надо будет его доискиваться. И однако, мне кажется,— продолжал он, разглаживая клочек бумаги у себя на колене и глядя на него одним глазом,— мне кажется, что в этом, в конце концов, есть кое-какой смысл. «Хоть плавать не умею…» Ты умеешь плавать?— спросил он Червонного Валета.
Валет печально покачал головой.
— Разве похоже на то, что я умею?
(Это и в самом деле было не похоже, потому что он был бдел ап целиком из картона).
— До сих пор правильно! — сказал Король и продолжал, бормоча про себя стихи:— «Пощады мы не просим!» Это — присяжные, разумеется. «Он дал ей пять, она нам три…» Это, очевидно, то, что они сделали с ватрушками.
— Но дальше сказано: «В результате (посмотри!) вернулись все обратно!» — возразила Алиса.
— Конечно! Так оно и было!— сказал Король.— Они и вернулись,— добавил он торжествующе и показал рукой на блюдо с ватрушками.— Это ясно, как апельсин. Дальше: «Пред тем, как с нею был удар…» О вами, как будто, ни разу еще не было удара?— спросил Король, обращаясь к Королеве.
— Ни разу в жизни!— вскричала Королева в неистовстве и швырнула чернильницей в Ящерицу.
Злосчастный Яша к этому времени перестал писать пальцем на доске, так как от этого не оставалось никаких следов. Но тут он поспешно возобновил писание, пользуясь чернилами, стекавшими с его мордочки.
— В таком случае этот удар направлен не на вас!— сказал Король и поглядел вокруг себя с довольной улыбкой.
В зале царило гробовое молчание.
— Это каламбур!— сказал Король сердито, и тут все засмеялись.
— Пусть присяжные вынесут приговор!— прибавил Король, должно-быть, в двадцать-пятый раз за время суда.
— Нет! нет!— заорала Королева.— Сначала казнь — потом приговор.
— Вздор и чепуха!— громко воскликнула Алиса.— Как можно кого-нибудь казнить до приговора!
— Придержи язык!— вскричала Королева, багровея.
— Не желаю!— заявила Алиса.
— Отрубить ей голову!— завопила Королева пронзительным голосом.
Но никто не двинулся.
— Кто вас боится?— сказала Алиса, выросшая к этому времени до своего обычного роста.— Вы всего только колода карт…
При этих словах вся колода вдруг взвилась в воздух и налетела на Алису.
Та вскрикнула, наполовину от страха, наполовину от возмущения, стала отбиваться от карт — и вдруг увидела, что лежит на берегу, положив голову на колени сестры. А та мягко сметает с ее лица прошлогодние листья, упавшие с дерева, под которым они обе сидели.
____________________________________________________
Перевод Александра Оленича-Гнененко (1940):
— Это наиболее важное из всех свидетельских показаний, которые до сих пор мы слышали,— сказал Король, потирая руки. — Итак, пусть присяжные…
— Если только кто-нибудь из них сможет объяснить прочитанное, — сказала Алиса (она настолько выросла за последние несколько минут, что ничуть не побоялась прервать Короля),— я дам тому шестипенсовик. Яне вижу в стихах ни крупицы смысла.
Присяжные записали на своих грифельных досках: «Она не видит в стихах ни крупицы смысла», но ни один из них не сделал попытки объяснить прочитанное.
— Если в стихах нет никакого смысла, — сказал Король, — это спасает всех нас от излишнего беспокойства, так как мы не будем вынуждены искать в них какого-нибудь смысла. И, однако… не знаю… — продолжал он, разглаживая рукопись у себя на колене и глядя на неё одним глазом, — мне кажется, что я всё-таки вижу здесь некоторый смысл: «Но плавать я не мог…» Можешь ли ты плавать? — добавил он, обращаясь к Валету.
Валет печально покачал головой.
— Что-то не похоже! — возразил он.
(Этого он в самом деле не мог, так как целиком был сделан из картона.)
— До сих пор всё в порядке, — сказал Король и начал бормотать про себя стихи: — «У знали вы, что весть верна» — это присяжные, конечно… «Но если поспешит она…— это, без сомнения, должна быть Королева… — Что станется с тобой?»… Что станет с тобой в самом деле?.. «Я ей — один, они им — два». Это, должно быть, то, что он, знаете ли, сделал с кексами…
— Но потом следует: «У нас недавно побывав, они твои — смотри!» — сказала Алиса.
— Ну, конечно, так и есть: вот они! — сказал Король, победоносно указывая на кексы, лежавшие на столе. — Ничто не может быть яснее этого. Затем дальше… «Её, конечно, оттого припадок поразил…» Я полагаю, что тебя никогда не поражал припадок, моя дорогая? — обратился он к Королеве.
— Никогда! — закричала разъярённая Королева и с этими словами швырнула чернильницей в Ящерицу. (Несчастный маленький Билль давно уже перестал писать пальцем на грифельной доске, так как заметил, что это не оставляет никаких следов. Но теперь он поспешно принялся за дело вновь, пользуясь чернилами, которые капали с его мордочки, и писал, пока хватило чернил.)
— В таком случае, пусть эти слова вас не поражают, — сказал Король, окидывая взглядом суд и улыбаясь.
В зале царило гробовое молчание.
— Это каламбур! — объяснил Король сердито, и тогда все засмеялись.
— Пусть присяжные обдумают своё решение, — сказал Король уже в двадцатый раз в течение дня.
— Нет-нет! — возразила Королева. — Сначала казнь, приговор — потом!
— Вздор! — громко сказала Алиса. — Что за бессмыслица — казнить до приговора!
— Придержи язык! — закричала Королева, побагровев.
— Не желаю! — ответила Алиса.
— Долой ей голову! — заорала Королева на самых высоких нотах своего голоса.
Никто не пошевелился.
— Что вы значите? — воскликнула Алиса, к этому времени она достигла своего полного роста). — Вы — всего лишь колода карт!
Внезапно целая колода карт взвилась в воздух и налетела на неё.
Алиса слегка вскрикнула — наполовину от страха, наполовину от гнева. Она стала отбиваться от карт и вдруг увидела, что лежит на берегу, склонив голову на колени сестры, а та осторожно снимает сухие листья, которые, медленно кружась, падали на лицо Алисы.
____________________________________________________
Перевод Бориса Заходера (1972):
— Это самое важное доказательство вины подсудимого, — сказал Король, удовлетворенно потирая руки. — Оно перевешивает все остальные улики, так что пусть присяжные удалят…
— Да это же просто чепуха! — крикнула Алиса (она к этому времени настолько выросла, что не побоялась перебить самого Короля). — Я отдам наперсток тому, кто объяснит, про что тут говорится! Тут нет ни на вот столечко смысла!
Присяжные в полном составе записали на своих досках: «Тут нет ни на вот столечко смысла», но никто из них не рискнул попробовать объяснить стихи.
— Ну что, если тут нет смысла, — сказал Король, — тогда у нас гора с плеч: нам незачем пытаться его найти! Сэкономим кучу работы! И все же, — продолжал он, расправив бумажку у себя на коленях и мельком взглянув на нее, — мне кажется… мне кажется, что я усматриваю тут некий смысл, что ни говорите… «Поверил ей, увы, что я боюсь воды!» — прочитал он и обернулся к Червонному Валету. — Обвиняемый, вы боитесь воды?
— Разве по мне не видно? — сказал он.
(И действительно, это было сразу видно — ведь он был из тонкого картона, как и все карты.)
— Тэк-с, отлично, — сказал Король. Он продолжал бормотать вполголоса строки стихотворения: — Мммм… «Пусть лучшие умы страны…» — это, конечно, присяжные. Мммм… «Она ему — оно…» — ну, это несомненно, о Королеве… Мммм… «Меня пытались не мытьем, так катаньем донять» — это ясно без слов… Мммм… «Он ей — ты мне. Мы вам — вы нам!» Тут нет никаких сомнений — вот что случилось с пирожками!
— А дальше, дальше, — закричала Алиса, — там же сказано: «Они вернулись к ней давно!»
— А как же, вот они! — ликуя, крикнул Король, царственным жестом указав на блюдо с пирожками — это поистине ОЧЕВИДНО! Мммм… Дальше: «И что ж? Она же входит в раж…» Вот это странно! Ты разве когда-нибудь входила в раж, душечка? — обратился он к Королеве.
— Никогда! — бешено крикнула Королева и запустила чернильницей в скамью присяжных.
Чернильница угодила в Билля Тритона, и несчастный маленький Билль (он давно оставил свои бесплодные попытки писать пальцем на грифельной доске) тут снова судорожно принялся писать, макая палец в чернила, которые потекли по его лицу.
— Ты могла бы сказать еще лучше — НИ РАЖУ! — с улыбкой произнес Король и самодовольно оглядел публику.
Ответом была гробовая тишина.
— Это каламбур! — крикнул Король сердито. — Остроумная шутка!
Тут все захохотали. .
— Удаляйтесь на совещание! — сказал Король, вероятно, в двадцатый раз за день.
— Нечего там! — сказала Королева. — Сперва приговор, посовещаются потом!
— Как не стыдно! — во весь голос заявила Алиса. — Стыдно даже болтать такие глупости!
— Молчать! — крикнула Королева, багровея от ярости.
— Как же! — сказала Алиса.
— Отрубить ей голову! — завопила Королева во всю глотку.
Никто не пошевелился.
— Да кто вас боится! — сказала Алиса (она уже достигла своего настоящего роста). — Вы просто несчастные карты — и все!
И при этих словах вся колода карт взвилась в воздух и полетела ей в лицо; Алиса вскрикнула — полуиспуганно, полусердито, — стала от них отбиваться… и вдруг оказалось, что она лежит на берегу, положив голову сестре на колени, а та осторожно смахивает с ее личика сухие листья, слетевшие с соседнего дерева.
____________________________________________________
Перевод Александра Щербакова (1977):
— Это самая важная улика изо всех, какие мы собрали,- сказал Король, потирая руки.- И пусть теперь присяжные…
— Даю шесть пенсов тому, кто сможет их объяснить, — сказала Алиса (она тем временем настолько выросла, что нисколько не побоялась перебить Короля).- Я не вижу в них ни крупицы смысла.
Вся коллегия присяжных записала; «Она не видит в них ни крупицы смысла». Но никто из них не попытался объяснить стихи.
— Если в них нет смысла,- сказал Король,- это избавит нас от хлопот и поисков такового, не правда ли? Но не знаю, не знаю,- продолжал он, разглаживая лист на колене и присматриваясь к стихам, прищуря глаз,- по-моему, какой-то смысл в них все-таки есть. «Но плавать — ни за что!» Ты ведь не умеешь плавать? — обратился он к Валету.
Валет печально склонил голову.
— Разве я похож на пловца? — сказал он (и правда, какой же из него, картонного, пловец!).
— Хорошо. А дальше… — И Король забормотал стихи: — «Не их вина» — это о присяжных, конечно. «Но если поспешит она», — должно быть, Королева. «Что ожидает вас?» — вот именно, что?! «Я дал ей два, а вы нам — пять» — вот и выясняется, что он проделал с пирожными, не так ли?
— Да, но дальше там сказано: «Они вернулись к вам опять»! — вмешалась Алиса.
— Конечно! Вот же они! — И Король торжествующе указал на блюдо. — Уж куда ясней! А дальше! «Удар хватил ее». Моя дорогая, вас когда-нибудь удар хватал? — обратился он к Королеве.
— Никогда! — С этими словами разъяренная Королева метнула чернильницу в Билли. Бедняга давно перестал писать пальцем по доске, заметив, что на ней не остается следов. Но тут он лихорадочно взялся за дело, пользуясь чернилами, капающими с его носа, до тех пор, пока они не высохли.
— Стало быть, хватит, — сказал Король,- хватит смысла в этих стихах на десять приговоров.- И он с улыбкой оглядел зал. Стояла мертвая тишина.
— Это шутка! — обиженно пояснил Король, и все засмеялись.
— Пусть присяжные вынесут решение,- в двадцатый раз нынче повторил Король.
— Нет! — сказала Королева.- Сначала приговор — потом решение.
— Вздор и бессмыслица! — громко заявила Алиса. — Что за выдумки приговаривать без решения.
— Помолчи! — побагровела Королева.
— И не подумаю! — ответила Алиса.
— Снять с нее голову! — пронзительно крикнула Королева.
Никто не пошевельнулся.
— Да кто вас боится! — сказала Алиса, выросшая тем временем в полный рост.- Вы же всего-навсего колода карт!
И тут вся колода взмыла в воздух и закружилась над ней.
Она вскрикнула наполовину от страха, наполовину от злости, стала отбиваться от них, и вдруг оказалось, что она лежит на траве, положив голову на колени сестры, а та осторожно смахивает листик, упавший ей на щеку.
____________________________________________________
Перевод Владимира Орла (1988):
— Оч-ч-чень важное вещественное доказательство, — улыбнулся Король, потирая руки. — Теперь пора выносить при…
— Нет, это невыносимо! — воскликнула Алиса. — Пусть хоть один присяжный объяснит, что все это значит, я ему конфетку дам! Тут ведь нет ни капли здравого смысла!
(За последние минуты Алиса так выросла, что теперь запросто перебивала самого Короля.)
Все присяжные нацарапали на своих досках: здраво-госмысла, но никому из них и в голову не пришло что-нибудь объяснять Алисе.
— Чем меньше смысла, — сказал Король, — тем лучше. Нам, значит, не придется его искать. И все же мне еще не все ясно… — пробурчал он и заглянул в бумагу. — Что-то в этом есть… «Хотя боюсь дождя»… Ты боишься дождя?- спросил он у Валета.
Валет горестно кивнул.
— Еще бы,- ответил он.
(И неудивительно, Валет-то был картонный!)
— Та-а-ак! Дело идет на лад, — развеселился Король и опять забормотал: — «Они-то знают почему» — это, конечно, про присяжных. «Я взял один, он взял другой, и получилось три…» Вот! Это он так поступил с нашими пирожками!
— Но дальше ведь говорится, — вступилась за Валета Алиса, — «Вот тут она взяла»… Значит, Королева получила пирожки обратно!
— А как же! Вот они, пирожки,- благодушно сказал Король и любовно посмотрел на блюдо. — Тут все ясно. «Такие, брат, дела…» У тебя есть братец, дорогая? — игриво спросил он Королеву.
— Братец? Нету, — басом ответила Королева и запустила чернильницей в ящерку Билла.
Билл в конце концов обнаружил, что палец не оставляет никаких следов на грифельной доске, и бросил писать. Теперь он обмакнул палец в чернила, капавшие с его макушки, и опять застрочил. Так он и писал, пока чернила не высохли.
— А то бы мы твоего братца, — тонко улыбнулся Король и посмотрел на публику, — попросили тут разобратца.
Наступила гробовая тишина.
— Это остроумная шутка, — злобно добавил Король. Все захлопали.
— Пусть присяжные выносят приговор, — повторил он в тридцатый раз.
— Нет уж! — заявила Королева. — Ты им сперва скажи, какой приговор выносить, а потом пусть себе выносят на здоровье.
— Глупости! — закричала Алиса. — Так не делают!
— Не твое дело! — зарычала Королева и побагровела.
— Мое! — ответила Алиса.
— Голову ей долой! — гаркнула Королева. Никто не пошевелился.
— Да что с вами церемониться! — воскликнула Алиса (теперь она была уже своего обычного роста). — Ведь вы — просто колода карт!
Тут вся колода взвилась в воздух и ринулась на нее.
Алиса вскрикнула — то ли от ярости, то ли от испуга — и стала отбиваться… И вдруг она увидела, что лежит на берегу реки. Голова ее на коленях у сестры, а сестра осторожно снимает с ее лица сухие желтые листья, опавшие с дерева.
____________________________________________________
Перевод Леонида Яхнина (1991):
— Все ясно! — сказал Король, потирая руки. — Яснее ясного. Теперь приговор, и…
— Ясно, что ничего не ясно! — воскликнула Алиса. С высоты своего роста — а она уже здорово выросла — Алиса оглядела зал и продолжала: — Если кто-нибудь сможет разгадать эту загадку, я дам ему конфетку. С этого стола.
— Ну что ж, начнем разгадывать, — сказал Король и начал загибать пальцы: — «Вместе нас немало» — это, конечно, о Присяжных. Вон их сколько! Далее. «И никто не спорил с ней». Это, понятно, о Королеве. Дорогая, — обратился он к Королеве, — с вами кто-нибудь спорил?
— Ха! — грубо хмыкнула Королева. — Да я бы тут же наглецу оттяпала голову! — И она в сердцах запустила чернильницей в Присяжных.
Конечно же, чернильница угодила в нелепого Билла. Облитый с ног до головы чернилами, он своей чернильной лапкой быстро стал водить по грифельной доске.
— Как вы сказали, дорогая? — зашевелился Король. — «Оттяпала голову»? Это же просто — головотяпство! — И Король с торжествующей улыбкой оглядел зал.
Все притихли, не зная, как отозваться на слова Короля.
— Смешная шутка, каламбур называется, — обиженно объяснил Король.
И тогда все бешено захохотали.
— Посмеялись, и довольно! — произнес довольный Король. — Смех смехом, а пора и приговор выносить.
— Сначала оттяпать голову, а уж потом выносить! — потребовала Королева.
— Чушь, чепуха, глупости и ерунда! — воскликнула Алиса. — Этого просто вынести невозможно.
— Она невыносима! — зашипела Королева. — Не сносить ей головы!
Все в испуге примолкли.
— И ничуточки не страшно! — засмеялась Алиса. Она ведь уже доросла до своего обычного роста и теперь могла ясно разглядеть, что перед ней обычная колода игральных карт. — Вы самые обыкновенные карты! — вслух сказала она.
И тут карты веером взмыли в воздух и чуть не залепили ей все лицо.
Алиса растерялась и рассердилась одновременно. Она стала отмахиваться и отбиваться от карт руками… и…
И ПРОСНУЛАСЬ!
Она лежала на берегу реки, положив голову на колени сестре, которая смахивала с ее лица сухие листья.
____________________________________________________
Перевод Бориса Балтера (1997):
«Ну, это — САМОЕ важное показание из всех, какие мы слышали! — сказал Король, потирая руки. — Так что пусть присяжные выносят…»
«Если кто-то из них может объяснить тут хоть слово, — воскликнула Алиса (за последние минуты она так выросла, что ничуть не боялась его прервать), — я дам ему монетку. Но, по-моему, тут смысла нет даже на грош!»
Все присяжные записали: «Она СЧИТАЕТ, что тут смысла нет ни на грош», — но ни один не попытался объяснить стихи.
«Ну, если смысла нет, — сказал Король, — тем меньше нам хлопот: не надо его разыскивать. И все-таки, мне кажется, — продолжал он, разворачивая бумагу на колене и глядя в нее одним глазом, — я РАЗЛИЧАЮ тут кое-какой смысл: «когда бы только не тонул…» — ты что, тонешь?» — спросил он, поворачиваясь к Валету.
Валет печально кивнул. «По мне что, не видно?» — сказал он. Действительно, было видно, что он бумажный.
«Так, пока получается», — сказал Король и пошел дальше, бормоча под нос: «Ну, мы-то знаем это — так, это о присяжных: им ПОЛАГАЕТСЯ все знать; я дал ей раз, она им — два — да это он о крокетах; вот что он с ними сделал!»
«Но там же сказано, что они от них вернулись к вам», — заметила Алиса.
«Ну да, и вот они! — торжествующе сказал Король, указывая на крокетный столик. — Что может быть ЯСНЕЕ? А потом — «как на нее нашел тот стих» — бывает, что на тебя находит стих, дорогая?» — обратился он к Королеве.
«Никогда!» — бешено крикнула Королева и швырнула чернильницей в Ящера Билля. (Бедный маленький Билль к тому времени перестал писать пальцем, потому что понял, что следов от этого не остается; но теперь поспешно начал опять, макая палец в чернила, стекавшие по лицу.)
«Ну, тогда эти стихи к тебе и не ПОДХОДЯТ!» — сказал Король, с улыбкой оглядывая зал. Стояла мертвая тишина.
«Шутка!» — сердито добавил Король, и все засмеялись.
— «Ладно, выносите решение!» — сказал Король, наверное, в двадцатый раз.
«Нет, нет! — вмешалась Королева. — Пусть сначала выносят приговор. Решение потом!»
«Дичь и бред! — громко сказала Алиса. — Надо же придумать такое — сначала приговор!»
«Молчи!» — крикнула Королева, покрываясь пурпуром.
«Не буду!» — ответила Алиса.
«Голову ей долой!» — завопила Королева во все горло. Никто не шелохнулся.
«Да кто вас боится? — воскликнула Алиса (она уже была своего полного роста). — Вы просто колода карт, вот вы кто!»
Тут вся колода взлетела на воздух и налетела на Алису; она вскрикнула, наполовину от страха, наполовину от гнева, и стала отбиваться, и — обнаружила, что лежит на берегу, головой на коленях сестры, а та нежно стряхивает с ее лица падающие сухие листья.
____________________________________________________
Перевод Андрея Кононенко (под ред. С.С.Заикиной) (1998-2000):
«Это самая важная часть показаний, которые мы слышали!» — воскликнул Король, радостно потирая руки, — «Так что пусть присяжные…»
«Миллион тому, кто объяснит эти стихи», — вмешалась Алиса (к этому времени она уж так выросла, что ничуть не боялась перебить Короля), — «Не думаю, что в них есть хоть капля смысла».
Все присяжные как один записали в своих планшетах: «Она не думает, что в них есть хоть капля смысла», — но никто даже не попытался что-либо объяснить.
«Если в них нет смысла, то это, знаете ли, даже лучше, ведь тогда и смысла искать не надо. Хотя. Как знать», — сказал Король. Затем он разгладил лист на колене и стал читать, заглядывая в него одним глазом: «Мне кажется, что некий смысл все же есть. «…Вот только плавать не умею…»…» Тут Король обратился к Валету: «Ты ведь не умеешь плавать, не так ли?»
Валет печально мотнул головой и ответил: «Что я похож на того, кто умеет плавать?» (Конечно же он не был похож, поскольку картон, из которого он сделан, раскис бы в воде.)
«Все верно, пока что», — сказал Король и продолжил бормотать себе под нос, — ««…Что же тогда будет со мною…» — Хм! Действительно, что? — «…Если прочтет письмо она завтра…» — это должно быть Королева — «…Что никогда ему не говорил, Они расскажут нам точней…» — это присяжные, конечно же — «…Два ему я подарил, Один отдал он ей…» — вот, теперь мы знаем, что он сделал с пирогами…»
«Но дальше говорится, что «…Они им все вернут сполна…»», — заметила Алиса.
«Ну да, вот они!» — согласился Король и с торжествующим видом указал на стол, где стоял поднос с пирогами, — «Все ясно, как божий день!» «Так, далее — «…Когда ей злиться время подошло…», — прочитал он и обратился к Королеве, — «Думаю, тебе еще не подошло время злиться, дорогая?»
«Нет еще!!!» — рявкнула Королева, запустив чернильницей в Лисенка. (Бедный малыш Ли, видя, что следа не остается, давно прекратил писать пальцем. Теперь же он поспешно возобновил запись, используя чернила, стекавшие струйками у него по мордочке, пока те не вытекли окончательно.)
«Вот, и слова не подошли!» — подхватил Король, с улыбкой обводя взглядом присутствующих. В зале стояла полная тишина.
«Это каламбур!» — рассержено пояснил он, и тогда все заулыбались.
«Пусть присяжные выносят вердикт», — сказал Король уже в сотый раз за этот день.
«Нет, нет и нет!!!» — вскричала Королева, — «Сперва приговор, потом уже вердикт!!!»
«Полная ерунда!» — громко заявила Алиса, — «Сперва приговор — да где это видано?!»
«Прикуси язык!» — рявкнула Королева.
«И не подумаю!» — огрызнулась Алиса.
«Отрубить ей голову!!!» — что было сил заорала Королева, но никто даже и не пошевелился.
«Да кто боится вас?» — спокойно сказала Алиса, достигнув к этому времени своего нормального роста, — «Вы лишь колода карт!»
И в тот же миг все карты взвились в воздух и дождем посыпались на нее. Алиса слегка вскрикнула, отчасти от испуга, а отчасти от негодования. Она попыталась отмахнуться от них и… очнулась на той самой скамейке. Голова Алисы лежала на коленях у сестры, и та аккуратно смахивала с ее лица сухие листья, сорвавшиеся с деревьев.
____________________________________________________
— Это самое важное свидетельство из всех, что мы слышали доселе, — сказал Король, потирая руки, — так что пусть присяжные…
— Если кто-нибудь из них сможет объяснить эти стихи, — сказала Алиса (она так выросла за последние минуты, что ничуточки не боялась перебивать его), — я дам ему шестипенсовик. Я не верю, что здесь есть хоть капля смысла.
Присяжные дружно записали на своих досках «Она не верит, что здесь есть хоть капля смысла», но никто из них не попытался объяснить стихи.
— Если здесь нет смысла, — сказал Король, — это избавляет нас от проблем, поскольку, сами понимаете, нам не придется искать таковой. И я еще не знаю… — продолжал он, разворачиваю бумагу со стихами у себя на колене и глядя на них одним глазом, — мне кажется, кое-какой смысл тут есть, в конце концов: «Но не пловец, увы» — вы не пловец, не так ли? — добавил он, поворачиваясь к Валету.
Валет печально покачал головой.
— Разве я похожу на пловца? — сказал он. (Он, несомненно, не походил, будучи целиком сделан из картона.)
— Очень хорошо, пойдем дальше, — сказал Король и принялся бормотать стихи про себя. — «А правда им видна» — это, конечно, про присяжных… «Я ей — один, они им — два» — ага, вот что он сделал с тортами, понимаете ли…
— Но там дальше «Вернулись к вам опять», — заметила Алиса.
— Ну так вот же они! — торжествующе воскликнул Король, указывая на торты на столе. — Ничто не может быть яснее, чем это. Затем опять — «Лишь тот припадок с ней виной» — дорогая, я думаю, у тебя никогда не бывает припадков? — обратился он к Королеве.
— Никогда! — яростно закричала Королева, швыряя чернильницу в Ящерицу Билла. (Несчастный маленький Билл к этому времени уже перестал писать на доске пальцем, обнаружив, что он не оставляет следа; но теперь он снова принялся торопливо писать, пользуясь — пока их хватало — чернилами, стекавшими по его лицу.)
— Тогда это отпадает, — сказал Король, с улыбкой оглядывая зал. Стояла мертвая тишина.
— Это каламбур, — сердито добавил Король, и все засмеялись. — Пусть присяжные вынесут свой вердикт, — сказал Король, должно быть, уже в двадцатый раз за день.
— Нет, нет! — сказала Королева. — Сначала приговор — потом вердикт.
— Чушь и ерунда! — громко сказала Алиса. — Что за идея — выносить сначала приговор!
— Придержите язык! — крикнула Королева, багровея.
— И не подумаю! — ответила Алиса.
— Отрубить ей голову! — завопила Королева во весь голос. Никто не двинулся.
— Кому вы страшны? — сказала Алиса (к этому времени она уже выросла до своего нормального размера). — Вы всего-навсего колода карт!
И тут все карты поднялись в воздух и посыпались на нее; она слегка вскрикнула, наполовину от страха, наполовину от гнева, и попыталась отбиться от них… и обнаружила, что лежит на берегу реки, положив голову на колени сестры, которая осторожно смахивает с ее лица сухие листья, упавшие с деревьев.
____________________________________________________
— Это самое важное свидетельство из всего, что мы слышали до этого, — сказал Король, потирая руки. — Итак, теперь пусть присяжные….
— Если они смогут объяснить это, — сказала Алиса ( она так выросла за последние несколько минут, что нисколько не боялась прерывать его), — я дам им шесть пенсов. Я считаю, что эти слова ничего не значат.
Присяжные тут же записали на свои доски: «Она считает, что эти слова ничего не значат», но никто из них не попытался объяснить стихи.
— Если это ничего не значит, тем лучше, ведь тогда нам и искать-то ничего не надо. И все же я не знаю… — продолжал Король, расправляя листок со стихами на колене и разглядывая его, прищурив один глаз.
— Кажется, я все-таки кое-что здесь усматриваю. «Сказала, что я не могу плавать», вы не умеете плавать, так? — спросил он у Валета.
Валет грустно покачал головой.
— Разве по мне не видно? — спросил он( Это действительно было видно, ведь он был сделан из картона).
— Ну, что ж, — сказал Король, продолжая бормотать себе под нос стихи. — «Вы знаете что это правда» — тут речь, конечно, идет о присяжных,. «Я дал ей один, она дали ему два», — ну, это понятно, тут речь само собой , о том что он сделал с…
— Но ведь дальше сказано: «И все они вернулись от него к вам», — возразила Алиса.
— Ну, да, вот же они! — торжествующе сказал Король, указывая на пироги на столе. — Ясней не скажешь. И еще: «Прежде чем у нее начнется истерика» — у вас никогда не было истерики, дорогая? — обратился он к Королеве.
— Никогда! — гневно отрезала Королева, швыряя чернильницу в ящерку Билла. (Несчастный малыш Билли давно перестал писать на доске пальцем, обнаружив, что он не оставляет на ней никаких следов, но теперь он вновь торопливо принялся за это дело, используя чернила, капавшие с его щек.)
— Стало быть, слова не могут вызвать у вас истерику, — сказал Король с улыбкой оглядывая зал.
На судебное заседание опустилась мертвая тишина.
— Это шутка! — обиженно пояснил Король и все засмеялись.
— Пусть присяжные вынесут решение, — сказал Король, наверное, уже в десятый раз за этот день.
— Нет, нет! — вскричала Королева. — Сначала приговор, а потом решение присяжных.
— Чушь и чепуха! — громко сказала Алиса. — Как можно сначала выносить приговор?
— Попридержи язык! — сказала Королева, багровея.
— Ну, уж нет! — ответила Алиса.
— Отрубить ей голову! — изо всех сил закричала Королева. Но никто не двинулся с места.
— Кому вы нужны? — спросила Алиса ( к этому времени она подросла до своих прежних размеров). — Вы ведь всего лишь колода карт!
При этих словах все карты взлетели в воздух и посыпались на нее сверху. Она тихо вскрикнула, наполовину от испуга, наполовину от гнева, попыталась сбросить их с себя и вдруг поняла, что лежит на берегу реки, головой на коленях сестры, которая тихонько отмахивалась от осенних листьев, которые падали с деревьев на лицо ее маленькой сестренки.
____________________________________________________
Перевод Олега Хаславского (2002):
— О, это действительно важная улика, — сказал Король, потирая руки, — а теперь пускай присяжные…
— Я дам целый шестипенсовик тому из присяжных, кто умудрится растолковать смысл этой бессмыслицы. Но не думаю, что это возможно, — сказала Алиса (за последние пять минут она увеличилась в размерах настолько, что могла уже никого не бояться).
Все присяжные прилежно записали: «Растолковать смысл бессмыслицы», однако никто не выразил желания сделать это.
— Если в этом действительно нет смысла, то мы избавлены от многих хлопот, потому что нет смысла искать то, чего нет, — сказал Король. — Хотя, если приглядеться и вдуматься в текст, может создаться впечатление присутствия некоего смысла. Возьмем, к примеру, утверждение: «Я НЕ УМЕЮ ПЛАВАТЬ». Ведь ты не умеешь плавать, не так ли? — сказал он, обращаясь к Валету.
— Увы, — грустно покачал головой Валет. (Действительно он НЕ МОГ этого, хотя бы потому, что был сделан из картона).
— Так, с этим разобрались, — сказал Король, и стал бормотать: — Ну, твоя страсть к выпивке — история всем известная, а! Вот! Откуда здесь тюрьма? И ты скажешь, что она появилась тут случайно?
— Но здесь же сказано: — НЕ ЗАРЕКАЙСЯ ОТ ТЮРЬМЫ — МЕНЯ УЧИЛА МАМА, то есть мама прививала ему основы общественной нравственности, что несомненно говорит в его пользу, — заметила Алиса.
— Чёрта с два! — Король пришел в крайнее волнение. — Я сознательно не заостряю внимание на возмутительных выпадах, которые он позволяет себе в адрес нашей законности — (так Король и сказал), — но здесь содержится прямое признание в порочной склонности подсудимого к воровству. А если есть склонность, значит, было и преступление. По мне — виновен, и всё тут. Вот скажите, дорогая, — обратился он к Королеве, — вы когда-нибудь замечали за собой склонность к воровству?
— Никогда! — раздраженно сказала Королева, с этими словами она запустила чернильницей в голову Ящерице. (Несчастный Билл с начала процесса за неимением карандаша водил пальцем по грифельной доске, пока это ему не надоело. Теперь он получил возможность писать тем же пальцем, но уже используя чернила, струйками стекавшие по его лицу, чем он немедленно и воспользовался).
— В таком случае, вы действительно не можете быть автором стихотворения, — сказал Король Королеве. Наступила мертвая тишина.
— Это всего лишь шутка, — сказал Король обиженно, и все стали смеяться. — Пусть присяжные приступят к обсуждению вердикта, — в двадцатый раз за день повторил он.
— Нет и нет! — сказала Королева. — Сначала исполнение приговора, а потом уже сам приговор.
— Чушь несусветная! — сказала Алиса. — Сначала всегда бывает приговор.
— Прикуси язык! — крикнула Королева, багровея.
— И не подумаю, — сказала Алиса.
— Отрубить ей голову! — завизжала Королева, но никто даже не пошевелился.
— Что вы о себе возомнили? — сказала Алиса, (к этому времени она уже обрела свои естественные размеры) — вы всего-то навсего колода карт.
Тут вся колода взлетела в воздух и набросилась на Алису. Алиса издала слабый вскрик — отчасти от испуга, отчасти от возмущения, и стала было отбиваться от атакующих её карт, как обнаружила, что находится на берегу, положив голову на колени своей сестры, которая нежно обнимает её и стряхивает с её лица опадающие с дерева листья.
____________________________________________________
Пересказ Александра Флори (1992, 2003):
— Вот это улика! — потирая руки, говорил Король. – По сравнению с нею все остальное — детский лепет. Ну что же, присяжные, объявите, наконец…
Но Алиса, невероятно осмелев, прервала его:
— ДАЮ ГОЛОВУ НА ОТСЕЧЕНИЕ, что смысла здесь ни на грош. Пусть кто-нибудь попробует эти стихи расшифровать.
Присяжные записали: «Она просит отрубить ей голову, если кто-то расшифрует эти стихи», но сами не сделали никаких попыток.
Король заявил:
— Коли смысла нет в стихах, то какой же смысл в расшифровке? Впрочем, кое-что я мог бы объяснить уже теперь… Так. «Им неведомы сомнения» – это, конечно, им (и ткнул пальцем в присяжных). «А потом я их раздаривал»… Так вот что он вытворял с тартинками!
Алиса возразила:
— Но ведь там сказано, что «у них они опять».
— Ну да! — улыбаясь, подтвердил Король, указывая на блюдо с тартинками. — Так оно и есть. Этого трудно не заметить! Так… так… Ага! Вот: «Кролем плыть не заставляй». (Валету) Вы же не плаваете?
— Увы! – ответил он печально. — Я бы промок (и верно – Валет был сделан из промокательной бумаги).
— Так! – торжествующе кивнул Король и с легким укором сказал Королеве: — Ты, зазнобушка, слишком… того… суровая.
— Ничуть! — возразила Королева. — Да, я иногда била карты, но для их же пользы!
И швырнула чернильницей в беднягу Трифона.
— Я очень либеральна! — сказала она после этого.
— Да, но ты заставляла его плыть кролем! — робко возразил Король.
— Никогда! – решительно отрицала Королева. – Никогда его плыть кролем я не заставляла.
Король ухмыльнулся и указал на Кролика:
— Тогда, значит, его.
— А почему его? – спросила Королева.
— Ну, не меня же! – ответил Король.
И самодовольно оглядел зал, предвкушая взрыв хохота.
Взрыва не последовало. Народ безмолвствовал.
— Это скрытый каламбур! – сердито закричал Король.
И все заржали.
— Присяжные, — уже в сотый раз сказал Король, — объявите…
— Нет! — оборвала его Королева. — Приговор — потом, а сейчас отрубите ему голову.
— Какая чушь! — во весь голос крикнула Алиса. — Надо же додуматься!
— Молчать! – завопила Королева.
— И не подумаю, — смело ответила Алиса.
— Отрубить ей голову! – завизжала Королева. – ОТРУБИТЬ ЕЙ ГОЛОВУ!!!
Никто не шелохнулся.
— Да кому вы страшны! — сказала Алиса. – Вы всего лишь колода карт.
И она встала во весь свой рост.
Карты взвились в воздух и, яростно шелестя, ринулись на нее. Она вскрикнула – то ли от неожиданности, то ли от негодования – замахала руками – и проснулась.
Голова ее лежала на коленях у сестры, которая тихонько сметала с ее лица сухие листья, упавшие с дерева.
____________________________________________________
Перевод Михаила Блехмана (2005):
Эта самые важные улики из всех! — воскликнул Король, радостно потирая руки. — Пусть теперь присяжные…
— …попробуют объяснить, что к чему! — договорила Алиса. Она успела так вырасти, что совсем перестала бояться. — Кто отгадает, получит конфетку! В этих стихах нет ни капли смысла!
Присяжные записали на своих дощечках:
«Алиса говорит, что в стихах нет ни капли смысла».
А разгадать загадку никто из них даже не попробовал, это ведь не их ума дело, а королевского.
— Тем лучше! — сказал Король. — Раз смысла нет, то и искать его не придётся!
Тут он взял свиток, развернул его у себя на коленях, внимательно посмотрел, прищурившись, как будто прицеливаясь, и проговорил:
— Ну-ка, ну-ка! Я, кажется, кое-что понимаю… «довёл до слёз речами о купанье». Обвиняемый, вы бы огорчились, если бы вас заставили искупаться?
Валет печально вздохнул:
— Ах, ваше величество… Разве по мне не видно? Чем больше воды, тем меньше меня…
По нему было очень даже видно — он ведь был бумажным.
— Чудесно! — воодушевился Король и принялся читать дальше, приговаривая:
— «стали совещаться» — это, конечно, присяжные. «Сидел и уплетал с улыбкой кое-что» — ну, это, скорее всего, похищенный калач!..
— А как же тогда этот калач оказался здесь? — вмешалась Алиса.
— Очень просто! Там сказано «уплетал», а не «уплёл». Значит, не успел уплести!
И Король торжествующе обвёл взглядом присутствующих.
— Так, дальше: «Она рубила лес голов, так что летели щепки». Ты ведь время от времени порубываешь головы, мой котёночек? — обратился он к Королеве.
— Рублю!! — рявкнула Королева и запустила чернильницей в бедного Билли.
Тот до сих пор так ничего и не написал — много ли напишешь сухим пальцем? Зато теперь у него со лба потекли чернила, он поспешно обмакнул в них палец и принялся что-то записывать.
— Вот от них щепки и летят! — мудро улыбаясь, сказал Король и снова обвёл взглядом всех присутствующих. — Как говорится, лес рубят — щепки летят!
Воцарилась мёртвая тишина.
— Это же очень остроумно! — обиделся Король.
Тут все верноподданно засмеялись.
— Присяжные, огласите приговор! — приказал он снова, кажется, уже в сотый раз.
— Нет! — вмешалась Королева. — Сначала пусть приведут в исполнение, а потом — приговаривай себе, сколько хочешь.
— Че-пу-ха! — во всеуслышание заявила Алиса. — После исполнения некого уже будет приговаривать!
— Молчать!!! — гаркнула Королева, наливаясь кровью.
— И не подумаю! — заявила Алиса.
— Голову с плеч!!!! — взвыла Королева. Но никто не сдвинулся с места.
— Да кто вас боится, карты несчастные!? — воскликнула Алиса. Она уже стала такой, какой была дома.
Тут все карты взвились в воздух и посыпались на неё. Алиса вскрикнула от испуга и возмущения, принялась отмахиваться… и проснулась на берегу реки. Голова её лежала на коленях у сестры, та ласково и осторожно убирала с её лица сухие листья, сорванные ветром с дерева.
____________________________________________________
— Важнейшая улика из до сих пор услышанного, — потирает Король ладошки. — посему теперь пусть присяжные…
— Если кто-нибудь из них способен вирши объяснить. — перебивает Алис (столь сильно за последние минуты увеличившаяся, что не боится его величество прервать). — тому подарю денежку из своих карманных. Лично по -моему, ни капельки смысла в них нет.
Все заседатели написали на досочках: «Лично по-ейному. ни капельки смысла в них нет», однако ни один объяснять вирши и не думает.
— Раз смысла нет, — Король заявляет, — значит, мы избавлены, понимаешь ли, от кучи беспокойств, ибо нет нужды стараться его искать.
Впрочем, — расправляет он листок на коленях да косит туда одним глазом, — вроде бы некий смысл всё же проглядывается. «…Ведь не умеешь плавать… » ты ведь плавать не умеешь? — поворачивается к Валету.
Тот печально мотает головой: «Я чего — похож на пловца?» (Уж на кого-кого, а на пловца точно не похож, ибо сделан полностью из бумаги.)
— Пока всё сходится, — Король продолжил бормотать под нос вирши: «Мы знает — это правда… » подразумеваемы, конечно, присяжные…
«Мы дал ей раз, ему им — две… » ну, здесь, небось, чего сделал, понимаешь ли, с пирожками…
— Но дальше-то «Вернулось те от ней к тебе». — напоминает Алис.
— Ну да, вот они. родимые! — ликующе по называет Король пирожки на столе. — Ясней не придумаешь. Поехали дальше… «Тот приступ утрясла… » дорогая, ты ведь всегда всё утрясаешь, а у самой отродясь никаких приступов, по-моему?.. — обращается к Даме.
— Отрродясь! — свирепо рычит та, запуская чернильницу в хамелеошу. (Несчастный юный Филл бросил писать на досочке пальцем,
обнаружив, мол следов от него не остаётся; но теперь спешно возобновил, макая коготок в струящиеся по мордочке чернила, пока те не истекли.)
— Ладно, теперь утрясай приступленъе, — его величество с улыбкой оглядел зал суда.
Ему ответила мёртвая тишина.
— Игра слов такая! — обиженно добавил Король, и все рассмеялись.
— Пусть присяжные рассмотрят приговор, — чуть ли не двадцатый раз за день повелел он.
— Нет-нет! — теперь уж восклицает Дама. — В первую очередь наказанье, а потом уж приговор.
— Бред и белиберда! — громко возмутилась Алис. — Затея насчёт наказанья первей приговора!
— Прикуси язык! — багровеет Дама.
— И не подумаю!
— Отрубить ей голову! — зычным голосом орёт Дама.
Никто даже не пошевелился.
— Ой, как страшно! — строит рожицу Алис (к тому времени выросшая уже до настоящего размера). — Вы не более чем колода карт!
Тут все карты взлетели в воздух и посыпались на неё; тихонько вскрикну в — то ли с испугу, то ль от злости, — она норовит их отогнать;
глядь — а сама лежит на скамье, голова на коленях у сестры, коя ласково смахивает несколько сухих листиков, перепорхнувших с дерева на лицо Алис.
.
____________________________________________________
Перевод Натальи Мироновой (2008):
— Отрубить ей голову! — приказала Королева.
— Да кто вы такие?! — воскликнула Алиса, уже успевшая дорасти до своих обычных размеров. — Вы всего-навсего колода карт!
Тут вся колода взлетела в воздух и ринулась прямо ей на голову. Она попыталась отмахнуться и вдруг обнаружила, что лежит на спине, голова её покоится на коленях сестры, а та бережно смахнула с её лица упавший с дерева лист.
____________________________________________________
Перевод Алексея Притуляка (2012-2013):
— Это самое важное из доказательств, которые у нас есть, — сказал Король, потирая руки. — Итак, теперь пусть присяжные…
— Объяснят, что в нём написано, — продолжила за него Алиса. — И если кто-нибудь из них сможет это сделать, я дам ему шесть пенсов (она так подросла за последние несколько минут, что не боялась перебивать Короля). Я не верю, что во всём этом письме есть хоть капля смысла.
Все присяжные записали на своих досках: «Она не верит, что там есть хоть капля смысла», но никто из них не попытался объяснить содержание документа.
— Если в нём нет вообще никакого смысла, — сказал Король, — это избавляет нас от проблем, поскольку нет необходимости искать хоть какой-нибудь.
— Ну, не знаю… — продолжал он, расправляя листок со стихами на коленях и поглядывая на него одним глазом. — Мне кажется, некоторый смысл в нём все же есть. «Но плавать — не мастак…» Вы ведь не умеете плавать? — добавил он, обращаясь к Валету.
Валет грустно покачал головой.
— А разве не видно? — произнёс он. (Действительно, ведь он был сделан целиком из картона.)
— Очень хорошо. Дальше… — сказал Король и обратился к стихам, бормоча их про себя: «Мы знали, что к чему…» — ну, это про присяжных, конечно… «Я отдал ей и был так рад…» — это о том, что он сделал с тортами…
— Но там же есть продолжение: «Возвращены они назад…» — сказала Алиса.
— Ну да, вот же они! — торжествующе произнёс Король, указывая на торты, лежащие на столе. — Ничто не может быть яснее этого. Потом дальше: «Она с ума сходила от Ношения ума…»
— Дорогая, вы ведь никогда не сходили с ума от ношения… — обратился он к Королеве, но та даже не дослушала его.
— Никогда, — рявкнула она и запустила чернильный прибор в Ящерку (несчастный Билл оставил попытки писать на грифельной доске пальцем, поскольку тот не оставлял никаких следов; но теперь он торопливо принялся записывать, используя чернила, стекавшие по лицу).
— Значит, к вам этот ум не имеет никакого отношения, — сказал Король, с улыбкой оглядывая заседающих.
Стояла мёртвая тишина.
— Это каламбур! — обиженно добавил Король, и тогда все засмеялись.
— Пусть присяжные объявят вердикт! — повторил он — уже, наверное, двадцатый раз за день.
— Нет! — отрезала Королева. — Сначала приговор, вердикт — потом.
— Глупости и чепуха! — громко сказала Алиса. — Что это ещё за чудачество — сначала выносить приговор!
— Прикуси язык! — крикнула Королева, багровея.
— Ни за что, — сказала Алиса. — Я уже прикусывала однажды, это больно.
— Отрубить ей голову! — завизжала Королева во всё горло.
Никто не шелохнулся.
— Да кто вас испугается! — сказала Алиса (она уже выросла во весь свой обычный рост к тому времени). — Вы всего-то навсего колода карт!
И тут все карты взметнулись в воздух и стали падать на неё. Алиса слегка вскрикнула, полуиспуганно-полусердито, и постаралась отбиться от них. И вдруг она обнаружила, что лежит на берегу, головой на коленях сестры, которая осторожно смахивает палые листья, упавшие с дерева на Алисино лицо.
____________________________________________________
Перевод Сергея Семёнова (2016):
«Вот самый важный кусок из всех показаний», — сказал Король, потирая руки, — «так что пусть присяжные —«
«Если кто-нибудь из них мне это объяснит», — сказала Алиса (она настолько подросла за последние несколько минут, что ничуть не побоялась его прервать), — «я дам тому шестипенсовик. Не поверю, что там есть хоть капелька смысла».
Присяжные все вписали в свои дощечки: «Она не поверит, что там есть хоть капелька смысла», но никто из них не пытался объяснить бумагу.
«Если там нет смысла», — сказал Король, — «это, понятно, спасает мир от беспокойства его там отыскивать. Но я вот не знаю», — продолжал он, раскладывая у себя на коленях стихи и поглядывая в них одним глазом, — «мне кажется, я в них усматриваю смысл, вообще-то — ‘Но плыть мне не к чему!’ — вы отказываетесь плавать, а?» — произнёс он, повернувшись к Валету.
Тот печально потряс головой. «А как же я могу?» — сказал он (определённо не умеющий плавать, будучи целиком из картона).
«Итак, прекрасно», — отметил Король и продолжал, бормоча стихи себе под нос: » ‘ Здесь, впрочем, разнобой’ — это, конечно, присяжные — ‘ Я ей – одну, от них он – две ‘ — ну, это, понятно, то, что он сделал с тортами —«
«Но дальше — ‘Вернулись от него вам все’ «, — заметила Алиса.
«А, так вот и они!» — с торжеством воскликнул Король, указывая на торты на столе: «Чего ж яснее. Потом ещё — ‘До тех её порывов’ — полагаю, дорогая, у вас не было никаких порывов?» — обратился он к Королеве.
«Никогда!» — с яростью воскликнула Королева, запустив при этом чернильницей в Ящерку. (Несчастный крошка Билл, который уже не писал на своей доске пальцем, поняв, что там следов не остаётся, теперь снова застрочил, обмакивая палец в чернила, стекавшие у него по лицу — и так до тех пор, пока чернила ни высохли).
«Ну тогда от слов не вырвет», — сказал Король, с улыбкой оглядывая корт. Наступило мёртвое молчание.
«Каламбур!» — с яростью выпалил Король, и все засмеялись. «Пусть присяжные выносят решение», — сказал Король, едва ли ни в двенадцатый раз за день.
«Нет, нет!» — сказала Королева: «Сначала — приговор, решение — после».
«Чушь и чепуха!» — громко произнесла Алиса, — «чтобы сначала приговор!»
«Попридержи язык!» — воскликнула Королева, вся багровея.
«Не буду!» — сказала Алиса.
«Снести ей голову!» — заорала Королева пронзительным голосом. Никто не двинулся.
«Кому вы нужны?» — сказала Алиса (к этому моменту она выросла до своего полного роста): «Вы всего лишь — колода карт!»
При этих словах вся колода поднялась в воздух и стала планировать на неё сверху; она едва слышно вскрикнула, полунапуганная, полурассерженная, и стала от них отбиваться, — и оказалось, она лежит на скамейке, голова — на коленях у сестры, и та мягко отгоняет сухие листья, порхающие с деревьев ей на лицо.
____________________________________________________
— Это самая важная улика, которую мы здесь услышали, — сказал Король, потирая руки. — А теперь пусть присяжные…
— Тому, кто попробует это объяснить, — сказала Алиса (она так сильно выросла за несколько минут, что не побоялась прервать Короля), — я подарю шестипенсовую монетку. Но не думаю, что в этих стихах есть хоть капля смысла.
Все присяжные тут же записали на своих грифельных досках: «Она не думает, что в этих стихах есть хоть капля смысла», но ни один не попытался объяснить улику.
— Если в них нет никакого смысла, — сказал Король, — нам будет гораздо легче: не надо его искать.
— Но всё же, — продолжил он, положив листок со стихами на колени, и глядя на него одним глазом, как школьник на шпаргалку, — мне кажется, доля смысла здесь есть. Например, здесь сказано: «Но я пловец плохой…»
И, обратившись к Валету, Король спросил:
—Ты что, и вправду плохой пловец?
Валет печально покачал головой.
— Неужели не видно, что я не могу плавать? (И действительно — какой пловец из куска картона?)
— Ладно, понятно, — сказал Король, продолжая бормотать себе под нос.— «Сказали про меня…» — это, конечно, про присяжных. «А вдруг она расскажет им…» — это же Королева может всё рассказать присяжным. «Куда же денусь я?» — боится, что арестуют, вот и смысл! Или вот: «Одно дал ей, ему дал два…» — это он стал раздавать пирожные друзьям!
— Но дальше ведь есть строчка: «И все остались здесь», — заметила Алиса.
— Всё верно, вот они все здесь! — торжествующе произнёс Король, указывая перстом на блюдо с пирожными. — Нет никаких сомнений! Или ещё: «Припадок был тогда…». Дорогая, у тебя раньше никогда не было припадков? (Это Король спросил Королеву.)
— Никогда! — с остервенением крикнула Королева и запустила чернильницу в Ящерку Билли.
Невезучий Билли уже не водил пальцем по доске, потому что, наконец, понял, что палец следов не оставляет. Но теперь он снова принялся что-то записывать, макая палец в чернила, которые ручьями стекали по его мордочке, пока не высохли.
— Тогда «припадок» к тебе не относится, а то можно подумать, что ты припадаешь под статью, — сказал Король, с милой улыбкой оглядывая зал.
В зале воцарилась мёртвая тишина.
— Шутка! — весело добавил Король, но слегка обиженным тоном, и все сразу засмеялись. — Присяжные, совещайтесь и выносите вердикт! — наверное, уже в двадцатый раз за день произнёс он.
— Нет-нет, — спешно поправила Королева. — Сначала приговор, а вердикт потом!
— Что за вздор! — громко возмутилась Алиса. — Кто придумал объявлять приговор до вердикта присяжных?
— Помолчи лучше! — угрожающе произнесла Королева, заливаясь багровой краской.
— И не подумаю! — смело ответила Алиса.
— Отрубить ей голову! — истошно завопила Королева.
Но никто не двинулся с места.
— Да кто вас боится? — сказала Алиса.(Она уже приобрела свой обычный рост.) —Вы же просто колода карт!
И вся колода поднялась в воздух, как стая птиц, и посыпалась на Алису.
Она негромко вскрикнула, потому что немного испугалась и рассердилась одновременно, и попыталась от них отбиться. Карты исчезли, и она поняла, что лежит на песке возле речки, спрятав голову в коленях сестры, которая заботливо смахивает с её лица сухие листья, падающие с деревьев.
____________________________________________________
Стихотворный перевод Светланы Медофф (2022):
– Так, доказательств здесь с лихвой.
Присяжные, вердикт! –
Победно рубанул Король.
«Тогда пусть объяснит
Хоть кто-нибудь, при чём стихи»,–
Переходя на крик,
Встряёт Алиса. Все глухи,
Как умственный тупик.
Судья: «А что тут понимать?
Валет не смог уплыть.
Его послали. Он бежать
Хотел, но был избит.
Вернулось то, что он украл,
Печенье – вот оно.
Вообще я дорого бы дал,
Чтоб знать, к кому письмо.
Не бьёшься ты хоть иногда
В припадке, ангел мой?»
Жена ехидно: «Никогда.
Ни разу, дорогой!»
И после этого она,
Чернильницу схватив,
В ригидного Геккона – на! –
Швырнула что есть сил,
Вернув его с Таити в зал.
Билл с кляксой на щеке
Чернильным пальцем написал
«Виновен» на листке.
Туз пик, вельможа Короля,
Пригнувшись, уволок
Чернильницу из хрусталя,
Тяжёлую, как рок.
Судья, стремясь замять сумбур,
«Не бьётся! – пошутил.–
Вообще-то это каламбур».
Народ не оценил,
Но среагировал в момент,
Натужно хохоча.
Король застыл, как монумент,
С величием в очах.
Потом призвал в который раз:
«Присяжные, вердикт!»
«Нет, приговор! – войдя в экстаз,
Мегера верещит. –
Вердикт потом!» И локтем в бок
Беднягу Короля.
Алиса: «Да у вас заскок!
Какая-то фигня!
Так не бывает: приговор,
А уж потом вердикт».
Её Величество: «Не спорь!
Попридержи язык!»
– А не хочу! – Алиса жжёт,
Взирая сверху вниз
На Королеву. Та орёт,
Краснея, как редис:
– Срубить ей голову долой! –
Но в шумном шапито
Никто не шевельнул ногой,
Не сдвинулся никто.
– Кому вы сдались! – полный рост
Алиса набрала,
Заметив, как знакомый хвост,
Мелькнув, исчез в дверях,
И громко, чтобы отогнать
Нахлынувшую грусть:
– Вы только лишь колода карт,
И я вас не боюсь! –
Тут карты вихрем собрались
В пятнистое кольцо
И на Алису понеслись,
Стремясь попасть в лицо.
____________________________________________________
Украинский перевод Галины Бушиной (1960):
— Це найважливіше свідчення з усіх, що ми чули досі, — сказав Король, потираючи долоні. — Отже, нехай тепер присяжні…
— Якщо хто-небудь з них розтлумачить цього вірша, — заговорила Аліса (за останні кілька хвилин вона так підросла, що вже не боялася перебивати його), — я дам тому шість пенсів. Я не вірю, що в ньому є хоч крихта глузду.
Всі присяжні написали на грифельних дощечках: «Вона не вірить, що в ньому є хоч крихта глузду».
— Якщо в ньому немає ніякого глузду, — сказав Король, — це позбавляє нас клопоту, розумієш, бо нам і не треба шукати глузду. Проте я не певен, — продовжував він, розгортаючи вірша на колінах і зазираючи туди одним оком. — Зрештою, мені здається, що я дещо тямлю в ньому… «Лиш плавать не вмію чому?» Ти ж не вмієш плавати, правда? — додав він, звертаючись до Валета.
Валет сумно похитав головою.
— Хіба не видно по мені, що я не вмію? — сказав він. (Справді, це було видно, адже він був зроблений з картону).
— Поки що добре, — сказав Король і продовжував бубоніти про себе: — «Гідний хвали, гідний хвали…» — це, звичайно, стосується судді… «Я дав їй один, вони йому два…» Ну а де, мабуть, мова йде про пиріжки, розумієте…
— Але далі ж говориться: «Всі можуть довести свої права», — сказала Аліса.
— От я й доводжу свої права на пиріжки, — з торжеством заявив Король, вказуючи на пиріжки на столі. — «Все ясно, хитри не хитри…» Далі говориться: «Ще поки на неї той дур не напав…» На тебе ж дур не нападає, правда, люба? — звернувся він до Королеви.
— Ніколи! — сердито сказала Королева і шпурнула чорнильницю в Ящура. (Сердешний маленький Білл давно покинув дряпати пальцем по грифельній дощечці, бо побачив, що з цього пуття немає. Тепер він хутко почав знов писати, вмочаючи пальця в чорнильні патьоки, що збігали по його обличчю, і писав, доки чорнило не скінчилося).
— Значить, ці слова не є нападкою на тебе, — сказав Король і з посмішкою подивився в зал. Панувала мертва тиша.
— Це каламбур, — сердито додав Король. Тоді всі засміялися.
— Хай присяжні обдумають своє рішення, — сказав Король, мабуть, уже дванадцятий раз за цей день.
— Ні-ні! — заперечила Королева. — Спочатку вирок. Рішення потім.
— Яка нісенітниця! — голосно промовила Аліса. — Тільки уявіть собі, спочатку вирок!
— Замовкни! — гримнула Королева, вся почервонівши.
— І не думаю! — одрізала Аліса.
— Зняти їй голову! — зарепетувала Королева на весь голос. Ніхто не поворухнувся.
— Хто вас боїться?- сказала Аліса. (На цей час вона вже досягла свого справжнього зросту).- Ви лише звичайнісінька колода карт.
Тут вся колода знялася в повітря і налетіла на неї. Вона скрикнула, трохи від переляку, а трохи від гніву, і почала відбиватися від них, і… побачила, що лежить на березі, поклавши голову на коліна сестрі, а та обережно прибирає сухе листя, що впало з дерев на обличчя Алісі.
____________________________________________________
Украинский перевод Валентина Корниенко (2001):
— Це найважливіше свідчення, яке ми сьогодні чули, — потер руки Король. — Отож нехай присяжні…
— Якщо хтось із них розтлумачить цей вірш, — перебила його Аліса (за останні хвилини вона так виросла, що вже анітрохи не боялася перебити Короля), — я дам йому шість пенсів. Я не бачу в ньому ані крихти глузду!
Присяжні занотували в табличках: «Вона не бачить у ньому ані крихти глузду», — але розтлумачити вірш не зохотився ніхто.
— Якщо у вірші нема глузду, — сказав Король, — то нам і гора з пліч, бо тоді не треба його й шукати.
Він розправив аркуш на коліні і, заглядаючи туди одним оком, додав:
— А втім, а втім… Певний глузд, бачиться, тут усе-таки є… «Хоч з мене поганий плавець»?.. Ти теж чомусь не любиш плавати, га? — звернувся він до Валета.
Валет сумно похитав головою.
— Хіба по мені видно? — запитав він. (Не видно було б хіба сліпому — він був картонний.)
— Поки що сходиться, — сказав Король і далі забурмотів. — «Ми знаємо, звідки й куди…» — це, звісно, стосується присяжних… «Я дав їй один, вона йому — два» — то ось що він робив із пиріжками!..
— Але далі сказано: «Та всі повернулись від нього до вас», — зауважила Аліса.
— Певно, що повернулись! — тріумфально вигукнув Король, показуючи на таріль з пиріжками. — «Все ясно, крути — не крути…»
— А далі це: «Ще доки на неї дур не найшов…» На тебе ж, любонько, здається, ніколи дур не находить? — звернувся він до Королеви.
— Ніколи! — ревнула Королева й пожбурила чорнильницею в Ящура.
(Горопашний Крутихвіст облишив був писати пальцем, побачивши, що це марна трата часу, але тепер, коли чорнило патьоками стікало йому по обличчю, почав підставляти пальця під нього і знову гарячково водив ним по табличці.)
— Правда, не находить? — перепитав Король, лукаво мружачи очі.
— Ні! Ні! — затупотіла ногами Королева.
— Тоді суддя тут правди не знаходить, — сказав Король, з усміхом обводячи очима залу.
Запала гробова тиша.
— Це каламбур, — ображено додав він, і всі засміялися.
— Нехай присяжні обміркують вирок, — повторив Король уже чи не вдвадцяте за день.
— Ні, ні! — урвала Королева. — Спершу страта, а тоді вирок!
— Нісенітниця! — голосно вигукнула Аліса. — Як могло вам таке прийти в голову!
— Замовкни! — крикнула Королева, буряковіючи.
— Не замовкну! — відповіла Аліса.
— Відтяти їй голову! — вереснула Королева.
Ніхто не ворухнувся.
— Та хто вас боїться! — сказала Аліса, яка на той час уже виросла до своїх звичних розмірів. — Ви ж просто колода карт!
Тут раптом усі карти знялися в повітря й ринули на неї. Аліса ойкнула — чи то з переляку, чи спересердя, — почала від них відбиватися і… побачила, що лежить на березі, поклавши голову сестрі на коліна, а та обережно змахує їй з обличчя сухі листочки, звіяні вітром з найближчого дерева.
____________________________________________________
Белорусский перевод Максима Щура (Макс Шчур) (2001):
— Гэта найважнейшае сьведчаньне з усіх, якія мы дагэтуль чулі, — сказаў Кароль, паціраючы рукі. — Так што прашу прысяжных абве…
— Калі хоць адзін зь іх растлумачыць мне сэнс гэтага верша, — перабіла Алеся (за апошнія хвіліны яна так падрасла, што зусім не баялася перарываць Караля), — я буду яму вельмі абавязаная. Ды тут жа ні каліва глузду няма!
Прысяжныя занатавалі: “Ды тут жа ні каліва глузду няма!” — але ніхто зь іх не наважыўся патлумачыць зьмест пачутага.
— Калі ў ім няма глузду, — сказаў Кароль, — гэта вызваляе нас ад абавязку яго шукаць. І ўсё-ткі я ня ўпэўнены, — працягваў ён, разгарнуўшы паперу ў сябе на калене й пазіраючы ў яе адным вокам. — Мне здаецца, я бачу ў іх нейкі сэнс… Ты не плывец зусім… — вы ж ня ўмееце плаваць, абвінавачваны? — спытаўся ён, зьвяртаючыся да Валета.
Валет сумна пакруціў галавой.
— Хіба я падобны да чалавека, які ўмее плаваць? — сказаў ён.
(Да чалавека ён зусім ня быў падобны, бо зроблены быў з кардону, як і ўсе карты.)
— Выдатна! Ага… — сказаў Кароль і пачаў бубнець сабе пад нос тыя самыя вершы: “ведама ўсё нам” — гэта прысяжныя, зразумела; “каб скарыстала яна ўплыў” — гэта, відаць, Каралева; “дзе ты ўжо быў бы сам?” — сапраўды, дзе?! — “я даў адзін ёй, два яму” — ага, дык вось што ён зрабіў зь пячэнцамі! Ясьненька!..
— Аднак там ёсьць працяг: “Усё вярнулася таму, хто меў іх да таго”, — сказала Алеся.
— І што, гэта ня праўда, па-твойму? — сказаў пераможна Кароль, паказваючы на місу зь пячэнцамі. — Гэта ўжо ясьней яснага! Потым зноў: “Як выбрык яе ўзяў”. У цябе ж, наколькі я ведаю, ніколі не бывае выбрыкаў, дарагая? — спытаўся ён у Каралевы.
— Ніколі! — гнеўна сказала Каралева і шпурнула ў Піліпку чарніліцай.
(Няшчасны Піліпка, які быў перастаў пісаць пальцам з прычыны марнасьці гэтага занятку, цяпер зноў ліхаманкава кінуўся занатоўваць, вэдзгаючы пальцам чарніла, што сьцякала ў яго па твары.)
— Значыць, слова “выбрык” няслушна выбранае, — сказаў Кароль, ганарліва азіраючы суд.
Але ў двары паседжаньняў стаяла мёртвая цішыня.
— Гэта была гульня слоў, — дадаў Кароль раздражнёна, і ўсе дружна засьмяяліся. — Прашу прысяжных абвясьціць свой вэрдыкт, — прамовіў Кароль мо ўжо які дваццаты раз за дзень.
— Не, не! — сказала Каралева. — Спачатку прысуд — вэрдыкт потым.
— Што за бязглузьдзіца! — голасна запярэчыла Алеся. — Што вы ўвогуле такое верзяце!
— Маўчаць! — пачырванеўшы, зараўла Каралева.
— Ня буду маўчаць! — адказала ёй Алеся.
— Сьцяць ёй галаву! — штомоцы зараўла Каралева, але ніхто не зварухнуўся.
— Ды каму вы патрэбныя? — сказала Алеся (яна ўжо вырасла да сваіх звыклых памераў). — Вы ж усяго толькі калода картаў!
Тут уся калода ўзьнялася ў паветра й наляцела на яе. Алеся ўскрыкнула, напалову спалоханая, напалову раззлаваная, і, адбіваючыся, замахала рукамі. І раптам убачыла, што ляжыць на беразе, паклаўшы галаву на калені сястры, якая асьцярожна прымае ёй з тварыка сухое лісьце, што нападала з дрэў.
____________________________________________________
Белорусский перевод Дениса Мусского (Дзяніс Мускі):
— Гэта самае лепшае сведчанне, якое мы сёння чулі,- сказаў Кароль, паціраючы рукі ад задавальнення,- слова прысяжным.
— Можа хто-небудзь з іх паспрабуе растлумачыць мне гэты верш? — заявіла Аліса (за час чытання яна настолькі вырасла, што ужо нічога не баялася) — Я дам шэсць пенсаў таму хто, знойдзе тут хаця б кроплю сэнсу.
Прысяжныя адразу ж запісалі на сваех дошках: “ЯНА не можа знайсці тут кроплю”, але аніводзін не паспрабаваў растлумачыць ліст.
— Калі б тут не было сэнсу,- адказаў кароль,- было б значна лепей, бо не прыйшлося б яго шукаць. Але,- працягваў ён, раскладваючы ліст на каленях і паглядаючы на яго адным вокам,- я паспрабую сёе-тое падтлумачыць. Напрыклад: “…НЕ ПЛАВАЮ ЗУСІМ…” Ты, наколькі мне вядома, плавць не ўмееш?- запытаўся ён у Валета.
Валет маркотна пахістаў галавою:
— Ані.- адказаў ён. (І гэта было чыстай праўдай, бо як і іншыя, ён быў зроблены з картону.)
— Ну вось бачыш,- сказаў Кароль Алісе і працягнуў мармытаць сабе пад нос: “… МЫ ГЭТА ЧУЛІ З ВАМІ…” — гэта хутчэй за ўсё аб прысяжных… “…Я ДАЎ АДЗІН, ЯНЫ ЖА ДВА…” — хтось сумняваецца, што маюцца на ўвазе ватрушкі?
— Але ж ёсць працяг: “…І ЎСЕ ВЯРНУЛІСЯ ДА ВАС…”- заўважыла Аліса.
— А хіба ж не?!- трыўмфуючы адказаў Кароль, крутнуўшы галавой у бок талеркі з ватрушкамі, якая стаяла на стале.- ГЭТА і так зразумела. А вось далей… “… УЛАДКАВАЛІ САМІ…” я не зразумеў, ты калі-небудзь, штось ладкавала, даражэнькая?- спытаўся ён у Каралевы.
— Не! Навошта мне яшчэ і АЛАДКАваць, калі маюцца ватрушкі,- раптоўна раззлаваўшыся адказала Каралева і кінула ў галаву яшчарцы Білу чарніліцай. (Небарака даўно кінуў пісаць на дошцы голым пальцам, паколькі высветліў, што карысці з гэтага замала; але паспрабаваўшы кунаць яго ў чарніла, якія цяклі па яго твару, працягнуў сваю працу.)
— ЛАДЫ, далей сэнс губляецца,- сказаў Кароль, азірнуўшыся вакол з усмешкаю на твары. Наступіла мёртвая цішыня.
— Гэта быў жарт,- пакрыўджана заўважыў ён, і толькі тады ўсе засмяяліся.- Прысяжныя, вынасіце ваш вярдзікт,- чарговы (пэўна ўжо дванаццаты за час суда) раз пачуўся каралеўскі загад.
— Не! Не! НЕ!- казала Каралева.- Спачатку прысуд, а потым ўжо вярдзікт.
— Поўная лухта,- моцным голасам заявіла Аліса.- Судзіць не знайшоўшы віны…
— Змоўкні!- вар’яцеючы рыкнула Каралева.
— Не хачу!- сказала дзяўчынка.
— Адсячыце ёй галаву!- завішчала Каралева, але ніхто не варухнуўся.
— Хто вы такія, каб вас баяцца,- заявіла Аліса, (вярнуўшаяся да свайго натуральнага росту.)- Звычайная картачная калода!
У гэты момант уся калода ўзляцела у паветра і пачала кружыцца ля Алісінай галавы: яна ўскрыкнула, ці то са страху, ці то з гневу і пачала махаць рукамі, каб ад іх адбіцца. Пакуль раптам не зразумела, што ляжыць на схіле, паклаўшы галаву на сястрынскія калені і адбіваецца ад сухога лісця, якое падае на яе твар з паркавых дрэў.
____________________________________________________