«Алиса в Стране Чудес» — 11.2. Показания Болванщика

Рубрика «Параллельные переводы Льюиса Кэрролла»

<<< пред. | СОДЕРЖАНИЕ | след. >>>

1865_Tenniel_37
Рис. Джона Тенниела.
(больше иллюстраций см. в «Галерее Льюиса Кэрролла»)

 

ОРИГИНАЛ на английском (1865):

“Herald, read the accusation!” said the King.

On this the White Rabbit blew three blasts on the trumpet, and then unrolled the parchment scroll, and read as follows:—

“The Queen of Hearts, she made some tarts,
   All on a summer day:
 The Knave of Hearts, he stole those tarts,
   And took them quite away!”<100>

“Consider your verdict,” the King said to the jury.

“Not yet, not yet!” the Rabbit hastily interrupted. “There’s a great deal to come before that!”

“Call the first witness,” said the King; and the White Rabbit blew three blasts on the trumpet, and called out, “First witness!”

The first witness was the Hatter. He came in with a teacup in one hand, and a piece of bread-and-butter in the other. “I beg pardon, your Majesty,” he began, “for bringing these in: but I hadn’t quite finished my tea when I was sent for.”

“You ought to have finished,” said the King, “When did you begin?”

The Hatter looked at the March Hare, who had followed him into the court, arm-in-arm with the Dormouse. “Fourteenth of March, I think it was,” he said.

“Fifteenth,” said the March Hare.

“Sixteenth,” added the Dormouse.

“Write that down,” the King said to the jury, and the jury eagerly wrote down all three dates on their slates, and then added them up, and reduced the answer to shillings and pence.

“Take off your hat,” the King said to the Hatter.

“It isn’t mine,” said the Hatter.

“Stolen!” the King exclaimed, turning to the jury, who instantly made a memorandum of the fact.

“I keep them to sell,” the Hatter added as an explanation: “I’ve none of my own. I’m a hatter.”

Here the Queen put on her spectacles, and began staring hard at the Hatter, who turned pale and fidgeted.

“Give your evidence,” said the King; “and don’t be nervous, or I’ll have you executed on the spot.”

This did not seem to encourage the witness at all: he kept shifting from one foot to the other, looking uneasily at the Queen, and in his confusion he bit a large piece out of his teacup instead of the bread-and-butter.

Just at this moment Alice felt a very curious sensation, which puzzled her a good deal until she made out what it was: she was beginning to grow larger again, and she thought at first she would get up and leave the court; but on second thoughts she decided to remain where she was as long as there was room for her.

“I wish you wouldn’t squeeze so,” said the Dormouse, who was sitting next to her. “I can hardly breathe.”

“I can’t help it,” said Alice very meekly: “I’m growing.”

“You’ve no right to grow here,” said the Dormouse.

“Don’t talk nonsense,” said Alice more boldly: “you know you’re growing too.”

“Yes, but I grow at a reasonable pace,” said the Dormouse: “not in that ridiculous fashion.” And he got up very sulkily and crossed over to the other side of the court.

All this time the Queen had never left off staring at the Hatter, and, just as the Dormouse crossed the court, she said to one of the officers of the court, “Bring me the list of the singers in the last concert!” on which the wretched Hatter trembled so, that he shook both his shoes off.<101>

“Give your evidence,” the King repeated angrily, “or I’ll have you executed, whether you’re nervous or not.”

“I’m a poor man, your Majesty,” the Hatter began in a trembling voice, “and I hadn’t but just begun my tea—not above a week or so<102>—and what with the bread-and-butter getting so thin—and the twinkling of the tea—”

“The twinkling of what?” said the King.

“It began with the tea,” the Hatter replied.

“Of course twinkling begins with a T!” said the King sharply. “Do you take me for a dunce? Go on!”

“I’m a poor man,” the Hatter went on, “and most things twinkled after that—only the March Hare said—”

“I didn’t!” the March Hare interrupted in a great hurry.

“You did!” said the Hatter.

“I deny it!” said the March Hare.

“He denies it,” said the King: “leave out that part.”

“Well, at any rate, the Dormouse said—” the Hatter went on, looking anxiously round to see if he would deny it too: but the Dormouse denied nothing, being fast asleep.

“After that,” continued the Hatter, “I cut some more bread-and-butter—”

“But what did the Dormouse say?” one of the jury asked.

“That I can’t remember,” said the Hatter.

“You MUST remember,” remarked the King, “or I’ll have you executed.”

The miserable Hatter dropped his teacup and bread-and-butter, and went down on one knee. “I’m a poor man, your Majesty,” he began.

“You’re a very poor speaker<103>,” said the King.

Here one of the guinea-pigs cheered, and was immediately suppressed<104> by the officers of the court. (As that is rather a hard word, I will just explain to you how it was done. They had a large canvas bag, which tied up at the mouth with strings: into this they slipped the guinea-pig, head first, and then sat upon it.)

“I’m glad I’ve seen that done,” thought Alice. “I’ve so often read in the newspapers, at the end of trials, ‘There was some attempt at applause, which was immediately suppressed by the officers of the court,’ and I never understood what it meant till now.”

“If that’s all you know about it, you may stand down,<105>” continued the King.

“I can’t go no lower,” said the Hatter: “I’m on the floor, as it is.”

“Then you may SIT down,<106>” the King replied.

Here the other guinea-pig cheered, and was suppressed.

“Come, that finishes the guinea-pigs!” thought Alice. “Now we shall get on better.”

“I’d rather finish my tea,” said the Hatter, with an anxious look at the Queen, who was reading the list of singers.

“You may go,” said the King, and the Hatter hurriedly left the court, without even waiting to put his shoes on.

“—and just take his head off outside,” the Queen added to one of the officers; but the Hatter was out of sight before the officer could get to the door.

———

Из примечаний к интерактивной образовательной программе «Мир Алисы» (Изд-во «Комтех», 1997):

100 — «The Queen of Hearts…» — старинная детская песенка (nursery rhyme). Кэрролл использует первый куплет этой песенки в качестве обвинительного заключения. Известны два различных окончания этой песенки:

Вариант 1.

The King of Hearts
Called for the tarts
And beat the Knave full sore:

The Knave of Hearts
Brought back the tarts,
And vowed he’d steal no more.

Вариант 2.

The maidens then, and serving men
Stared at the King of Hearts:
«I see,» he said right solemnly,
«Who stole the damson tarts:
His lips retain the purple stain
Of juice upon them yet,
To hide his sin, his mouth and chin
To wipe, he did forget!»
All looked to see who it could be
Except the knave, I wot,
Who did begin to wipe his chin
Though it no stain had got.

101 — the wretched Hatter trembled so, that he shook both his shoes off — намек на выражение to shake in one’s shoes — дрожать, трястись от страха, которое Льюис Кэрролл интерпретирует буквально

102 — not above a week or so — Поскольку часы Шляпника показывают не часы, а дни, это утверждение не лишено логики.

103 — You are a very poor speaker. — Каламбур короля построен на двух разных значениях слова poor в сочетаниях: 1. poor man — бедняк; 2. poor speaker — плохой оратор.

104 — was suppressed — игра слов, построенная на одновременной реализации двух значений выражения to be suppressed: 1. пресекать, призывать к порядку; 2. подавлять (основное значение). Соню подавили буквально — сунули в мешок и уселись на нее.

105 — «you may stand down» этими словами свидетелю разрешают вернуться на свое место (он должен был спуститься с возвышения, где стоял во время дачи показаний). Формула эта также осмысляется буквально, т.е. «реализуется», в ответе Шляпника: «I can’t go no lower I am on the floor, as it is.»

106 — Then you may sit down. — В данном контексте to sit down = to stand down, т.е. опять обыгрываются два значения: основное — садиться и контекстуальное — покинуть свидетельское место.

——-

Л. Головчинская. Из комментариев к изданию «Alice’s Adventures in Wonderland» (М.: Издательство «Прогресс», 1967):

The Queen Of Hearts… — Единственное стихотворение в книге, которое Льюис Кэрролл не пародирует. Это известная детская песенка (nursery rhyme), первый куплет которой зачитывается в качестве обвинительного заключения. Вот продолжение этого стихотворения:

The maidens then, and serving men
Stared at the King of Hearts:
“/ see” he said right solemnly,
“Who stole the damson tarts:

His lips retain the purple stain
Of juice upon them yet,
To hide his sin, his mouth and chin
To wipe, he did forget!”

All looked to see who it could be
Except the knave, I wot,
Who did begin to wipe his chin
Though it no stain had got.

Из приведенных куплетов мы видим, что Червонный Валет сам выдает себя (на воре шапка горит) и тем самым дает основания для обвинения в краже.
Однако, на суде эти строки не зачитываются. В качестве обвинительного заключения фигурирует лишь голословное утверждение, что Червонный Валет украл торты, после чего Король-судья объявляет: Consider your verdict. Допрос свидетелей, выступления сторон — это лишь формальная процедура, которая ничего не может изменить в суде, где все уже предрешено. (Ср. с рассказом Мыши).

Write that down. — Допрос Шляпника — апофеоз бессмысленности судебного разбирательства: по распоряже¬нию Короля присяжные записывают на своих грифельных досках три даты начала чаепития, которые не имеют ни малейшего отношения к краже тортов; затем эти даты почему-то складывают и полученную сумму переводят в шиллинги и пенсы, т.е. решают задачу, чем-то напоминающую обычного типа арифметическую задачу. Алиса часто занималась этим в школе. Например: сложить стоимость таких-то предметов и перевести полученную сумму в шиллинги и пенсы.

the wretched Hatter trembled so, that he shook both his shoes off — намек на выражение to shake in one’s shoes — дрожать, трястись от страха, которое Льюис Кэрролл интерпретирует буквально

I hadn’t but just begun my tea — Я только что начал пить чай, — говорит Шляпник и добавляет: not above а week or so (курсив наш-—Л.Г.) — прошло не больше недели или около того. Это казалось бы нелепое уточнение очень характерно для манеры автора. В его кажущейся нелепости есть своя внутренняя логика и последовательность. Вспомним, что Шляпник мыслит другими категориями, единица измерения времени у него иная, он считает время не на минуты, а на дни, и, следовательно, он с полным основанием может утверждать, что «только что начал пить чай» (как могла бы сказать Алиса: «Я только что начала пить чай, прошло минут 5-7».).

what with the bread-and-butter getting so thin — and the twinkling of the tea — не то бутерброд стал делаться тоньше, не то чай… Король раздражен. Он невнимательно слушает показания Шляпника и резко обрывает его, принимая слово tea за название буквы “Т”.

You are a very poor speaker. — Каламбур короля построен на двух разных значениях слова poor в сочетаниях: 1. poor man — бедняк; 2. poor speaker — плохой оратор.

was suppressed — (ее) заставили замолчать, пресекли (ее) попытку аплодировать. Здесь мы видим игру слов, построенную на одновременной реализации двух значений выражения to be suppressed: 1. пресекать, призывать к порядку (часто употребляемого в газетных отчетах о судебных процессах); Алисе нередко доводилось встречать это слово, и оно было ей не совсем ясно или, вернее, вовсе не ясно; 2. подавлять (основное значение), которое автор расшифровывает со свойственной ему изобретательностью применительно к данной ситуации. Теперь глагол to suppress становится понятным Алисе, так как он ассоциируется в ее сознании с хорошо знакомым и понятным ей словом to press — давить.

you may stand down — Формула, применяемая при судебном разбирательстве и означающая: «Вы свободны, можете покинуть свидетельское место (где даются показания)».
В английском суде такое место имеет специальное название witness-stand или witness-box и представляет собой небольшое возвышение. Отсюда и возникло выражение to stand down. Шляпник понимает эти слова буквально и отвечает: I can’t go no lower. I’m on the floor as it is, где: I can’t go no lower (простор.) = I can’t go any lower. Но его слова можно понять и по-другому: он не может ступить (т.е. опуститься ниже), так как он и так унижен и запуган до предела (стоит лишь вспомнить, как он дрожал, как повторял I’m a poor man, your majesty и т.д.).

Then you may sit down. — В данном контексте to sit down = to stand down, т.е. опять обыгрываются два значения: основное — садиться и контекстуальное — покинуть свидетельское место. Возможно, что в этих словах заключен намек на выражение to sit down under insults — молча переносить обиду.

without even waiting to put his shoes on — Характерная деталь, при помощи которой автор подчеркивает ужас, охвативший бедного беззащитного, забитого Шляпника. Джон Теннил изобразил его в одних носках, бегущего стремглав из зала суда.

____________________________________________________

Перевод Нины Демуровой (1967, 1978):

— Глашатай, читай обвинение! — сказал Король.

Белый Кролик трижды протрубил в трубу, развернул пергаментный свиток и прочитал:

Дама Червей напекла кренделей
В летний погожий денек.
Валет Червей был всех умней
И семь кренделей уволок <68>.

              <стихотворение в пер. О. Седаковой>

— Обдумайте свое решение! — сказал Король присяжным.

— Нет, нет, — торопливо прервал его Кролик. — Еще рано. Надо, чтобы все было по правилам.

— Вызвать первого свидетеля, — приказал Король. Белый Кролик трижды протрубил в трубу и закричал: — Первый свидетель!

Первым свидетелем оказался Болванщик. Он подошел к трону, держа в одной руке чашку с чаем, а в другой бутерброд.
— Прошу прощения, Ваше Величество, — начал он, — что я сюда явился с чашкой. Но я как раз чай пил, когда за мной пришли. Не успел кончить…

— Мог бы и успеть, — сказал Король. — Ты когда начал?

Болванщик взглянул на Мартовского Зайца, который шел за ним следом Рука об руку с Соней.
— Четырнадцатого марта, кажется, — проговорил он.

— Пятнадцатого, — сказал Мартовский Заяц.

— Шестнадцатого, — пробормотала Соня.

— Запишите, — велел Король присяжным, и они быстро записали все три даты на грифельных досках, а потом сложили их и перевели в шиллинги и пенсы.

— Сними свою шляпу, — сказал Король Болванщику.

— Она не моя, — ответил Болванщик.

— Украдена! — закричал Король с торжеством и повернулся к присяжным, которые тут же взялись за грифели.

— Я их держу для продажи, — объяснил Болванщик. — У меня своих нет, ведь я Шляпных Дел Мастер.

Тут Королева надела очки и в упор посмотрела на Болванщика — тот побледнел и переступил с ноги на ногу.

— Давай показания, — сказал Koроль, — и не нервничай, а не то я велю тебя казнить на месте.

Это не очень-то подбодрило Болванщика: он затоптался на месте, испуганно поглядывая на Королеву, и в смятении откусил вместо бутерброда кусок чашки.

В этот миг Алиса почувствовала себя как-то странно. Она никак не могла понять, что с ней происходит, но, наконец, ее осенило: она опять росла! Сначала она хотела встать и уйти из зала суда, но, поразмыслив, решила остаться и сидеть до тех пор, пока для нее хватит места.

— А ты могла бы не так напирать? — спросила сидевшая рядом с ней Соня. — Я едва дышу.

— Ничего не могу поделать, — виновато сказала Алиса. — Я расту.

— Не имеешь права здесь расти, — заметила Соня.

— Ерунда, — отвечала, осмелев, Алиса. — Вы же прекрасно знаете, что сами растете.

— Да, но я расту с приличной скоростью, — возразила Соня, — не то что некоторые… Это же просто смешно, так расти!
Она надулась, встала и перешла на другую сторону зала.

А Королева меж тем все смотрела в упор на Болванщика, и не успела Соня усесться, как Королева нахмурилась и приказала:
— Подать сюда список тех, кто пел на последнем концерте! <69>
Тут бедный Болванщик так задрожал, что с обеих ног у него слетели башмаки.

— Давай свои показания, — повторил Король гневно, — а не то я велю тебя казнить. Мне все равно, нервничаешь ты или нет!

— Я человек маленький, — произнес Болванщик дрожащим голосом, — и не успел я напиться чаю… прошла всего неделя, как я начал… хлеба с маслом у меня уже почти не осталось… а я все думал про филина над нами, который, как поднос над небесами…

— Про что? — спросил Король.

— Поднос… над небесами…

— Ну конечно, — сказал Король строго, — под нос — это одно, а над небесами — совсем другое! Ты что, меня за дурака принимаешь? Продолжай!

— Я человек маленький, — продолжал Болванщик, — а только после этого у меня все перед глазами замигало… только вдруг Мартовский Заяц и говорит…

— Ничего я не говорил, — торопливо прервал его Мартовский Заяц.

— Нет, говорил, — возразил Болванщик.

— И не думал, — сказал Мартовский Заяц. — Я все отрицаю!

— Он все отрицает, — сказал Король. — Не вносите в протокол!

— Ну тогда, значит, Соня сказала, — продолжал Болванщик, с тревогой взглянув на Соню. Но Соня ничего не отрицала — она крепко спала.

— Тогда я отрезал себе еще хлеба, — продолжал Болванщик, — и намазал его маслом…

— Но что же сказала Соня? — спросил кто-то из присяжных.

— Не помню, — сказал Болванщик.

— Постарайся вспомнить, — заметил Король, — а не то я велю тебя казнить.

Несчастный Болванщик выронил из рук чашку и бутерброд и опустился на одно колено.
— Я человек маленький, — повторил он. — И я все думал о филине…

— Сам ты филин, — сказал Король.

Тут одна из морских свинок громко зааплодировала и была подавлена. (Так как это слово нелегкое, я объясню тебе, что оно значит. Служители взяли большой мешок, сунули туда свинку вниз головой, завязали мешок и сели на него.)

— Я очень рада, что увидела, как это делается, — подумала Алиса. — А то я так часто читала в газетах: «Попытки к сопротивлению были подавлены…» Теперь-то я знаю, что это такое!

— Ну, хватит, — сказал Король Болванщику. — Закругляйся!

— А я и так весь круглый, — радостно возразил Болванщик. — Шляпы у меня круглые, болванки тоже…

— Круглый ты болван, вот ты кто! — сказал Король.

Тут другая свинка зааплодировала и была подавлена.

— Ну вот, со свинками покончено, — подумала Алиса. — Теперь дело пойдет веселее.

— Ты свободен, — сказал Король Болванщику.
И Болванщик выбежал из зала суда, даже не позаботившись надеть башмаки.

— И отрубите ему там на улице голову, — прибавила Королева, повернувшись к одному из служителей.
Но Болванщик был уже далеко.

——

Из примечаний М. Гарднера:

68 — Кэрролл не приводит второй строфы этой хорошо известной народной песенки.

Король Червей, пожелав кренделей.
Валета бил и трепал.
Валет Червей отдал семь кренделей,
И с тех пор он больше не крал.

Из примечаний Н. Демуровой

69 — Подать сюда список тех, кто пел на последнем концерте! – Имеется в виду эпизод из главы VII, где Болванщик рассказывает о том, как пел, чтобы как-то убить Время.

——

Из статьи Н. Демуровой «Голос и скрипка (К переводу эксцентрических сказок Льюиса Кэрролла)»
(Мастерство перевода. Сборник седьмой. 1970. Советский писатель. Москва. 1970)
.
<В первой версии перевода (1967) Н. Демурова перевела The Queen of Hearts, как «Королева Бубен». В окончательной редакции перевода, выполненного для серии «Литературные памятники» (1978), Королева таки стала Червонной — С.К.>
.
Было совершенно ясно, что The Queen of Hearts никак не могла стать “Королевой Червей”. Следовало найти ей другое имя. Я решила назвать ее Королевой Бубен.

Помимо вполне естественной антипатии к червям, я руководствовалась здесь еще одним, весьма существенным, как мне кажется, соображением.
В “Алисе” очень важен мотив узнавания. Здесь дети встречаются с героями, давно известными им из старых Nursery Rhymes. В “Зазеркалье” четверостишия Nursery Rhymes разворачиваются в целые главы (“Humpty Dumpty”, “Tweedledum and Tweedledee”, “The Lion and the Unicorn”). Но и в первой книге этот принцип действует. Так, The Queen of Hearts — это, конечно, героиня старого детского стишка…
Его зачитывает, в качестве обвинительного акта, царедворец Кролик в сцене суда.
К счастью, все мы с детства знаем этот стишок в классическом переводе С. Я. Маршака:
.
Дама Бубен

Варила бульон
И жарила десять котлет.
Десятка Бубен
Украла бульон,
Котлеты украл Валет.
.
Назвав The Queen of Hearts Королевой Бубен, я связывала ее с английским фольклором, вернее, той его частью, которая прочно вошла в наше сознание. Таким образом, и на русском языке вступал в силу принцип узнавания, столь важный для наслаждения Кэрроллом. Нечего и говорить о том, что изменениям подверглись и tarts — они превратились, как можно легко себе представить, в “котлеты”.

____________________________________________________

Адаптированный перевод (без упрощения текста оригинала)
(«Английский с Льюисом Кэрроллом. Алиса в стране чудес»
М.: АСТ, 2009)
Пособие подготовили Ольга Ламонова и Алексей Шипулин
:

‘Герольд, зачитай обвинение!’ сказал Король.
Тогда Белый Кролик три раза протрубил в трубу, затем развернул пергаментный свиток и прочел следующее:

‘Королева Червей, /она/ напекла пирожных [47],
Все летним деньком:
Валет Червей, он украл эти пирожные,
И унес их с собой вполне!’ [48]

‘Обдумайте свое решение,’ сказал Король присяжным.
‘Не сейчас, не сейчас!’ поспешно прервал /его/ Кролик. ‘Еще много чего предстоит до этого!’
‘Позовите первого свидетеля,’ сказал Король, и Белый Кролик протрубил три раза в трубу и выкрикнул: «Первый свидетель!».

Первым свидетелем был Шляпник. Он вошел, держа чайную чашку в одной руке и кусок хлеба с маслом в другой. ‘Прошу прощения, Ваше Величество,’ начал он, ‘за то, что я принес это сюда: но я не вполне закончил /пить/ свой чай, когда меня вызвали <«за мной послали»>.’
‘Тебе бы следовало закончить,’ сказал Король. ‘Когда же ты начал?’
Шляпник взглянул на Мартовского Зайца, который шел за ним следом в зал суда под руку с Соней.
‘Четырнадцатого марта это было, мне кажется,’ сказал он.
‘Пятнадцатого,’ сказал Мартовский Заяц.
‘Шестнадцатого,’ продолжила Соня.
‘Запишите это,’ сказал Король присяжным, и присяжные усердно записали все три даты на своих грифельных досках, и после этого они сложили их вместе, и перевели получившийся результат в шиллинги и пенсы.

‘Сними свою шляпу,’ сказал Король Шляпнику.
‘Она не моя,’ сказал Шляпник.
‘Украдена!’ воскликнул Король, поворачиваясь к присяжным, которые тут же записали этот факт.
‘Я держу их для продажи <«чтобы продавать»>,’ добавил Шляпник в качестве объяснения; ‘У меня нет ни одной своей собственной. Я шляпник.’
В этот момент Королева надела свои очки и начала пристально рассматривать Шляпника, который побледнел и заерзал.
‘Давай свои показания,’ сказал Король; ‘и не нервничай, а не то я прикажу казнить тебя на месте.’
Это, казалось, вовсе не взбодрило свидетеля: он продолжал переминаться с одной ноги на другую, беспокойно поглядывая на Королеву, и, в замешательстве, откусил большой кусок от своей чайной чашки вместо бутерброда.

Как раз в этот момент Алиса почувствовала какое-то очень странное ощущение, которое ее очень озадачило, пока она не поняла, что это такое: она снова начинала расти, и поначалу она подумала, что она поднимется и покинет зал суда; но, по размыслив, она решила оставаться на месте до тех пор, пока для нее будет место.
‘Мне бы хотелось, чтобы ты так не толкалась.’ сказала Соня, которая сидела рядом с ней. ‘Я едва могу дышать.’
‘Я ничего не могу поделать,’ сказала Алиса очень кротко: ‘Я расту.’
‘Ты не имеешь права расти здесь’ сказала Соня.
‘Не говорите чепуху,’ сказал Алиса посмелей: ‘вы же знаете, что вы тоже растете.’
‘Да, но я расту разумными темпами,’ сказала Соня: ‘а не таким нелепым образом.’ И она очень угрюмо поднялась и пересекла весь зал, перейдя на другую сторону суда.

Все это время Королева ни на миг не перестала разглядывать Шляпника, и когда Соня перешла на другую сторону зала суда, она сказала одному из служащих суда, ‘Принесите мне список певцов с последнего концерта!’ /Услышав это/ несчастный Шляпник так задрожал, что сбросил оба своих башмака.
‘Давай свои показания,’ сердито повторил Король, ‘или я прикажу казнить тебя, /независимо от того/ нервничаешь ты или нет.’
‘Я бедный человек, Ваше Величество,’ начал Шляпник дрожащим голосом, ‘…и я еще не начал пить чай, и прошло не больше недели или около того — и поскольку /запас/ хлеба с маслом становится таким скудным — и мерцание чая… [49]’
‘Мерцание чего?’ сказал Король.
‘Это началось с чая,’ ответил Шляпник.
‘Конечно же, «twinkling» начинается с «T»! [50]’ резко сказал Король. ‘Ты что, принимаешь меня за болвана? Продолжай!’

‘Я человек несчастный,’ продолжил Шляпник, ‘и большинство предметов после этого замерцали — и только Мартовский Заяц сказал…’
‘Я ничего не говорил!’ сказал Шляпник.
‘Я это отрицаю!’
‘Он это отрицает’, сказал Король: ‘не включать /в протокол/ эту часть <«пропустите эту часть»>.’
‘Ну, во всяком случае, Соня сказала…’ продолжил Шляпник, с тревогой оглядываясь, желая узнать, не будет ли и она все отрицать: но Соня ничего не отрицала, так как крепко спала <«будучи крепко спящей»>.
‘После этого,’ продолжил Шляпник, ‘Я отрезал еще немного хлеба с маслом…’
‘А что сказала Соня?’ спросил один из присяжных заседателей.
‘Этого я не могу вспомнить,’ сказал Шляпник.
‘Ты должен вспомнить,’ заметил Король, ‘или я прикажу тебя казнить.’
Несчастный Шляпник уронил свою чашку и бутерброд и опустился на одно колено. ‘Я бедный/жалкий человек, Ваше Величество,’ начал он.
‘Ты очень жалкий оратор,’ сказал Король.

На этом месте одна из морских свинок зааплодировала, и была немедленно подавлена судебными исполнителями. (Так как это довольно трудное слово, я только объясню вам, как именно это было сделано. У них был большой парусиновый мешок, который завязывался сверху на бечевки: в него они засунули морскую свинку, головой вниз, и затем сели на нее.)
‘Я рада, что увидела, как это делают,’ подумала Алиса. ‘Я так часто читала в газетах, по окончании судебных разбирательств, «Было несколько попыток аплодировать, которые были немедленно подавлены судебными исполнителями,» и никогда не понимала, что это значит, до сего момента.’

‘Если это все, что ты знаешь об этом, ты можешь «встать пониже» <= покинуть свидетельское место>,’ продолжил Король.
‘Я не могу встать еще ниже,’ сказал Шляпник: ‘Я и так уже на полу.’
‘Тогда ты можешь сесть,’ ответил Король.
В этом месте другая морская свинка зааплодировала и была подавлена.
‘Ну вот, это прикончило морских свинок!’ подумала Алиса. ‘Теперь дела у нас пойдут получше.’
‘Я бы предпочел прикончить свой чай,’ сказал Шляпник, встревожено глядя на Королеву, которая читала список певцов.

‘Ты можешь идти,’ сказал Король, и Шляпник поспешно покинул зал суда, и даже не стал задерживаться, чтобы снова надеть свои ботинки.
‘…и отрубите ему голову на улице,’ добавила Королева, /обращаясь/ к одному из исполнителей: но Шляпник исчез из виду прежде, чем судебный исполнитель смог добраться до двери.

———

ПРИМЕЧАНИЯ:

47 — в оригинале — tart — пирог /с фруктами, ягодами или вареньем/; фруктовое пирожное.

48 — Это традиционная народная песенка из двух куплетов. Второй куплет Кэрролл не приводит:

The King of Hearts Called for the tarts
(Червонный Король потребовал пирожные),

And beat the Knave full sore
(и жестоко избил Валета);

The Knave of Hearts Brought back the tarts
(Валет Червей вернул пирожные),

And vowed he’d steal no more
(и торжественно поклялся больше не красть).

49 — Шляпник, думая о приказании Королевы принести список певцов, вспоминает песню, которую он пел во время концерта: Twinkle, twinkle, little bat! etc.

50 — ср.: tea [ti:] и t [ti:].

____________________________________________________

Анонимный перевод (издание 1879 г.):

Вдруг дверь с шумом отворилась и в залу ввалился Враль-Илюшка; в одной руке у него чашка чая, в другой — кусок хлеба.
„Прощения просим, ваше величество», обратился он к Королю, «я сидел за чаем, да вижу, что пора идти, ну и захватил чашечку. И тут можно допить».

„Шляпу долой!» закричал на него Король.

«Никак невозможно, ваше величество,» говорит Илюшка, «я шляпами торгую, изволите видеть, — шляпа у меня служит вывеской».

Тут Червонная Краля надела очки и выпялила глаза на Илюшку, да так страшно, что Илюшка побледнел и весь затрясся.

„Шляпу долой, болван!» повторил Король, «не то, берегись, велю тебя казнить!»

Илюшка беспокойно поглядывал на Червонную Кралю и переминался с ноги на ногу. Кончилось тем, что вместо хлеба он с испугу выкусил большой кусок из чашки.

А Червонная Краля не спускала глаз с Илюшки и вдруг как закричит „что ему надо? зачем пришел?»
Илюшка еще пуще перепугался, — едва на ногах держится, даже башмаки растерял.

„Чего тебе надо, зачем пришел?» повторил Король. „Сейчас отвечай, не то казнить велю тебя, трусишка негодный!»

„Я, ваше величество, бедный человек», дрожащим голосом начал Илюшка. „И только я садился за чай, и всего-то я с неделю сидел, а может и меньше — за хлопотами запамятовал!»

«Что ты городишь!» крикнул на него Король.

Бедный Илюшка с испуга выронил из рук чашку, хлеб и пал на колени:
«Я, ваше величество, бедный человек….» начал, было, он.

«И негодный болтун, пустомеля!» огорошил его Король.

Тут захихикали и одобрительно захрюкали заморские свинки; но их тотчас укротили: сунули в мешок, связали его и положили под скамью.

„От тебя, я вижу, толку не добьешься, убирайся! Ну, живо, проваливай!» сказал Король.

А Илюшка, все лежит, припав лицом к полу.
„Куда же мне еще провалиться!» жалобно вопит бедняга, «уж и так лежу!… ваше величество!» вдруг, с отчаяния, вскрикнул он, несколько приподняв голову, „окажите божескую милость отпустите к чаю!» А сам боязливо, из подлобья глядит на червонную кралю.

«Отпустить его!» решил Король.
Илюшка мигом вскочил и без башмаков — давай бог ноги.

____________________________________________________

Перевод М. Д. Гранстрем (1908):

— Тише! — раздался голос белаго кролика.
В то же время король одел очки и стал глазами искать, кто осмелился прервать тишину.
У одного присяжнаго заседателя грифель так сильно скрипел, что Аня не выдержала и, перейдя на другую сторону зала, остановилась позади него. Улучив минуту, когда, он положил грифель, она незаметно взяла его. Бедный присяжный заседатель, — то был Ящер, — напрасно искал, куда девался его грифель и наконец решил писать пальцем; по сколько он ни писал, на грифельной доске не оставалось никакого следа.
— Герольд, прочтите обвинение! — приказал король.
Белый кролик протрубил три раза, затем развернул пергамент и прочел:

Королева напекла
Пирожков-ватрушек,
А валет исподтишка
Принялся их кушать.
Трам-трам-трушки
Съел ватрушки,
Трам-трам-тром
С творогом.

— Объявите приговор! — приказал король присяжным заседателям.
— Пет, нет! — вмешался белый кролик, — надо сначала допросить свидетелей.
— Позвать перваго свидетеля! — приказал король.
Кролик протрубил три раза и крикнул:
— Первый свидетель, войдите!
Первым свидетелем был Шляпкин. Он вошел с чашкой чая в одной руке и бутербродом в другой.
— Прошу извинить меня, ваше величество, — сказал он, что я пришел с чаем, но я еще не кончил пить чай, когда меня позвали.
— Ты давно должен был кончить чаепитие, — заметил король; — когда ты начал?
Шляпкин посмотрел на зайца, который следовал за ним рука об руку с сурком, а затем неуверенно ответил:
— Кажется, четырнадцатаго марта.
— Пятнадцатаго, — поправил заяц.
— Шестнадцатаго, — проворчал сурок.
— Внесите это в протокол, — приказал король присяжным заседателям.
Заседатели поспешно записали на своих досках эти три показания, потом сложили числа и превратили сумму в рубли и копейки.
— Сними свою шляпу, — приказал король.
— Шляпа не моя, — ответил Шляпкин.
— Значит, украдена! — крикнул король заседателям, которые тотчас записали это.
— Нет, я Шляпочник и изготовил ее для продажи, — пояснил Шляпкин.
Королева одела очки и устремила на него проницательный взгляд, что очень смутило и обезпокоило Шляпкина.
— Показывай только правду, — строго сказал король, — иначе я прикажу сейчас повесить тебя.
Эта угроза еще больше напугала и смутила беднаго свидетеля: он стал переминаться на месте и, глядя в испуге на королеву, откусил вместо бутерброда большой кусок своей чашки.
В то же мгновение Аня почувствовала какое-то странное ощущение, котораго сначала никак не могла объяснить себе, но вскоре заметила, что она начинает расти! Она хотела-было тотчас уйти, но, подумав немного, решила остаться до тех пор, пока для нея хватит места в зале.
— Ты меня совсем стеснила, я едва дышу! — сказал сурок, сидевший с ней рядом.
— Я не виновата, что расту, — скромно ответила Аня.
— Здесь ты не имеешь права расти.
— Не болтай глупостей, ты тоже растешь.
— Да, но я расту умеренно, а не с такой глупой быстротой, как ты! — сказал с досадой сурок и перешел на другую сторону залы.
Королева все время не спускала глаз с Шляпкина, а когда сурок переходил надо, приказала одному чиновнику:
— Принеси мне список певцов последняго концерта!
При этих словах несчастный Шляпкин задрожала. от страха.
— Говори сущую правду! — повторил король, — иначе я прикажу казнить тебя.
— Я бедный человек, ваше величество,— начал Шляпкин дрожащим голосом, — и только что начал пить чай… это было с неделю тому назад… и бутерброды были такие тонкие… и горшки и тарелки полетели в чай…
— Горшки и тарелки? — удивился король. — Какия глупости ты болтаешь!
— Я бедный человек, — продолжал Шляикин, — и с тех пор все… заяц сказал, что…
— Я ничего не говорил! — поспешно прервал Болтун-Заяц.
— Нет, ты говорил! — настаивал Шляпкин.
— Неправда! — оказал заяц.
— Ну гак сурок говорил эго… — продолжал Шляпкин. — Но я сделал еще бутерброд…
И он с тревогой оглянулся па сурка, но тот крепко спал.
— Но что сказал сурок? — прервал его один из присяжных.
— Не помню, совсем не помню, — ответил Шляпкин.
— Но ты должен вспомнить, иначе тебя казнят, — сказал король.
Несчастный Шляпкин выронил из рук со страху свою чашку и бутерброд и, опускаясь на колени, снова начал:
— Я бедный человек, ваше величество…
— Если ты больше ничего не знаешь по этому делу, то можешь идти, — прервал его король.
Пользуясь позволением, Шляпкин стрелою выбежал из зала.
— Догнать его и отрубить ему голову! — приказала чиновнику королева; но, когда тот подбежал к двери, Шляпкин уже скрылся из вида.

____________________________________________________

Перевод Александры Рождественской (1908-1909):

— Герольд, прочитайте обвинение! — произнес повелительно король.

Белый кролик приложил ко рту трубу, три раза протрубил и, развернув сверток пергамента, прочитал:

Королева червей испекла пирожки
И на стол положила их все,
А червонный валет утащил их к себе
И не могут найти их нигде!

— Ну, как считаете, виноват он или нет?  Спешите с приговором! — спросил и повелел король, обращаясь к присяжным.

— Нет, нет, еще рано приговаривать! — поспешил вмешаться белый кролик. — Сначала нужно допросить свидетелей.

— Позовите первого свидетеля! — сказал король, и кролик трижды протрубил, вызывая первого свидетеля.

Первым свидетелем оказался шляпочник. Он подошел, держа в одной руке чашку с чаем, в другой — ломоть хлеба с маслом.
— Прошу извинения, ваше величество! — сказал он. — Я захватил с собой еду, потому что еще не кончил пить чай, когда за мной прислали.

— Следовало кончить, — заметил король. — А когда же вы начали?

Шляпочник поглядел на мартовского зайца, который стоял около него под ручку с сурком.
— Кажется, четырнадцатого марта, — сказал он.

— Нет, пятнадцатого, — возразил мартовский заяц.

— А по-моему шестнадцатого, — сказал сурок.

— Запишите это, — сказал король присяжным и те торопливо записали все три числа, сложили их и подписали сумму.

— Снимите вашу шляпу! — сказал шляпочнику король.

— Она не моя, — ответил шляпочник.

— Значит, шляпа украдена! — крикнул король, обернувшись к присяжным, которые тотчас же записали на своих досках, что шляпа украдена.

— Я продаю шляпы, — пояснил шляпочник, — а собственно для себя у меня нет ни одной. Я шляпочник.

Тут королева надела очки и стала так пристально смотреть на шляпочника, что тот побледнел и беспокойно завертелся.

— Что вы знаете по этому делу? — спросил король. — Да не вертитесь так, а не то я велю вас казнить тут же на месте!

Слова эти, по-видимому, нисколько не ободрили свидетеля. Он переступал с ноги на ногу, тревожно взглядывал на королеву и был до того смущен, что откусил кусок чашки вместо хлеба с маслом.

В эту минуту Алиса вдруг почувствовала что-то странное и сначала не могла понять что это такое. Через несколько минут она, однако, поняла, что начинает расти. Сначала она хотела встать и уйти, но потом передумала и решила остаться в зале до тех пор, пока ее голова не поднимется близко к потолку.

— Вы меня притиснули к стене, — сказал сурок, сидевший рядом с ней. — Я задыхаюсь!

— Это не моя вина, — кротко ответила Алиса, — я расту.

— Вы не смеете расти здесь! — сказал сурок.

— Не говори глупостей! — ответила смелее Алиса. — Ведь и ты растешь.

— Да, но я расту, — сказал сурок — понемногу, а не так дико, как вы.
И, надувшись, он встал и пошел искать себе другое место.

Королева все еще не спускала глаз со шляпочника. Вдруг она крикнула:
— Принести   мне список всех,  кто пел в последнем концерте.
Услыхав это, несчастный шляпочник задрожал и так затрясся, что с него свалились оба башмака.

— Говорите же, что вы знаете по этому делу, — с досадой повторил король, — а не то я велю казнить вас! Все равно, будете ли вы вертеться или нет — не поможет!

— Я бедный человек, ваше величество, — дрожащим голосом начал шляпочник, — и я начал пить чай с неделю тому назад или около того… и ломтик хлеба стал такой тоненький… и потом засверкало…

— Что засверкало? — спросил король.

— Это началось вместе с чаем, — ответил шляпочник. — Я… бедный человек, ваше величество…  и многое потом сверкало — только мартовский заяц говорил…

— Я ничего не говорил, — торопливо прервал его мартовский заяц.

— Нет, говорил, — сказал шляпочник.

— Нет, не говорил! — воскликнул мартовский заяц.

— Ну, оставим это, — сказал король. — Что же дальше?

— Так, во всяком случае, сурок говорил, — сказал шляпочник, тревожно оглядываясь по сторонам и опасаясь, что сурок тоже отречется от своих слов. Но он ни от чего не отрекся, потому что крепко спал.

— После этого, — продолжал шляпочник, — я отрезал ломоть хлеба, намазал его маслом…

— А что же сказал сурок? — спросил один из присяжных.

— Этого я не могу припомнить, — ответил шляпочник.

— Но вы должны припомнить, — сказал сердито король, ударяя кулаком по столу. — Иначе будешь казнен!

Несчастный шляпочник выронил чашку с чаем и хлеб с маслом и опустился на колени.
— Я бедный человек, ваше величество! — сказал он.

— И далеко не красноречивый, ничтожный оратор! — добавил король.

Тут одна гвинейская свинка зарукоплескала, но ее сейчас же привели к порядку.
(Надо вам объяснить как это делается: они засунули морскую свинку в большой парусиновый мешок, вниз головою, и сели на мешок).

— Я очень рада, что мне удалось это видеть, — подумала Алиса. — Приходилось читать в газетах: «сделана была попытка выразить одобрение, но судебная полиция поспешила привести их к порядку». Теперь я буду знать, что это значит.

— Стой твердо на своем показании, если ты в нем уверен, — продолжал король.

— Трудно, ваше величество, — возразил шляпочник, — ведь я уж стою на полу!

Тут другая морская свинка вдруг зарукоплескала и была «приведена к порядку».

«С морскими свинками дело кончено,- подумала Алиса, — возможно, что само дело теперь пойдет живее».

— Могу я теперь уйти и напиться чаю? — спросил шляпочник, тревожно глядя на королеву, которая читала список участвовавших в концерте певцов.
— Можете идти, — сказал король, и шляпочник так стремительно бросился из зала, что   даже не успел надеть башмаки.

— Казнить его! — крикнула королева, но шляпочник уж исчез и его не могли найти.

____________________________________________________

Перевод Allegro (Поликсена Сергеевна Соловьёва) (1909):

— Герольд, прочитай обвинение! — сказал Король. После этого Белый Кролик трижды протрубил в трубу, а потом развернул пергамент и прочел следующее:

У червонной Королевы
Пирожки весь день пекли.
Прямо, сзади, справа, слева
Кипятили и толкли.
А червонный злой Валет,
— Видно, совести в нем нет —
Все сто тридцать пирожков
Утащил — и был таков.

— Обсудите ваш приговор, — сказал Король присяжным.

— Нет еще, нет еще! — быстро перебил его Кролик. — До этого еще многое должно быть.

— Вызови первого свидетеля, — сказал Король, и Белый Кролик, трижды протрубив в трубу, выкрикнул:

— Первый свидетель!

Первыми свидетелем был Шляпник. Он пришел с чашкой в одной руке и с куском хлеба с маслом — в другой.

— Прошу прощения, ваше величество, — начал он, — что притащил всё это сюда, но я не кончил пить чай, когда за мной прислали.

— Вы должны были бы кончить, — сказал Король. — Когда же вы начали?

Шляпник посмотрел на Мартовского Зайца, явившегося вслед за ним на суд, под ручку с Сурком.

— Кажется, это было четырнадцатого марта, — сказал он.

— Пятнадцатого, — заметил Мартовский Заяц.

— Шестнадцатого, — прибавил Сурок.

— Запишите все это, — сказали Король присяжными, и присяжные быстро записали все три числа на своих грифельных досках, потом сложили их и превратили в рубли и копейки.

— Сними шляпу, — сказал Король Шляпнику.

— Эта шляпа — не моя, — отвечал Шляпник.

— Украдена! — воскликнули Король, обращаясь к присяжными, которые тотчас же сделали соответствующую отметку.

— Я их держу для продажи,— прибавил Шляпник в виде объяснения. — Своих шляп у меня нет. Я — шапочник.

Тут и Королева надела очки и уставилась на Шляпника. Он побледнел и беспокойно завертелся на месте,

— Давай свои показания, — сказал Король, — да не суетись так, а то я прикажу тебя немедленно казнить.

Это замечание, по-видимому, совершенно не ободрило свидетеля: он переминался с ноги на ногу, беспокойно поглядывал на Королеву и в замешательстве, вместо того, чтобы откусить от хлеба с маслом, откусил кусок от чашки. Как раз в эту минуту Алиса начала испытывать очень странное ощущение, которое смущало ее, пока она не поняла, в чем дело: она опять начала расти и подумала сначала, что ей следует встать и покинуть зал суда, но в следующую затем минуту она решила остаться на своем месте, пока ей будет хватать этого места.

— Хорошо было бы, если бы вы так не толкались, — сказал Сурок, сидевший с нею рядом. — Я едва дышу.

— Я ничего не могу поделать, — кротко отвечала Алиса, — я расту.

— Вы не имеете права расти здесь, — возразил Сурок.

— Не говорите глупостей, — заметила Алиса, уже более смело, — вы отлично знаете, что и вы растете.

— Да, но я росту благоразумно, своим чередом, — сказал Сурок, — а не так дико, — и он побрел с унылым и недовольным видом на другой конец зала суда.

За все это время Королева не переставала пристально смотреть на Шляпника, и как раз в ту минуту, когда Сурок переходил через зал, она сказала одному из судейских офицеров:

— Принеси мне список певцов последнего концерта, — причем несчастный Шляпник так затрясся, что с него свалились оба башмака.

— Давай свое показание, — сердито повторил Король, — а не то я велю тебя казнить все равно, будешь ли ты тут суетиться или нет.

— Я бедный человек, ваше величество, — начал Шляпник дрожащим голосом, — прежде, бывало, поешь то мяса, то щей, а теперь-то хлеб тощий… тощища… чай, не стал бы я…

— При чем тут щи и чай? — спросил Король.

— Не чаю дождаться… — начал, было, Шляпник, но Король перебил его:

— Но у тебя же чашка с чаем в руках, чего же ты жалуешься? — сказал он резко, — за дурака, что ли, ты меня считаешь? Продолжай!

— Я бедный человек, — продолжал Шляпник, — и Мартовский Заяц сказал…

— Я не говорил, — быстро перебил его Мартовский Заяц.

— Говорил! — сказал Шляпник.

— Я это отрицаю! — возразил Мартовский Заяц.

— Он это отрицает, — повторил Король, — таки и пропустим это.

— Во всяком случае, Сурок сказал… — продолжал Шляпник, с беспокойством оглядываясь, не станет ли и Сурок отрицать, но Сурок ничего не отрицал: он крепко спал.

— После этого, — продолжал Шляпник, — я отрезал еще немножко хлеба с маслом…

— Да, но что сказал Сурок? — спросил один из судей.

— Этого я не помню, — отвечал Шляпник.

— Ты должен помнить, — заметил Король, — или я велю тебя казнить.

Несчастный Шляпник выронил чашку с чаем и хлеб с маслом и встал на одно колено.

— Я бедный человек, ваше величество, — начал он, — я в отчаянии…

— Это от чая, — заметил Король.

Тут одна из Морских Свинок зарукоплескала, но судебная полиция немедленно привела ее к порядку. (Я вам объясню, как это делалось. У них был большой парусиновый мешок, стягивавшийся наверху веревками. Они засунули туда Морскую Свинку, вниз головой, и потом уселись на мешок).

— Я очень довольна, что мне удалось это видеть, — подумала Алиса. — Мне так часто приходилось читать в газетах: „некоторыми была сделана попытка выразить одобрение, но судебная полиция немедленно привела их к порядку “, а я до сих пор никогда не могла понять, что это значит.

— Если ты так уверен в своем показании, так и стой на нем твердо,— продолжал Король.

— Нет, ваше величество, — возразил Шляпник, — мне на полу надо стоять.

— Мы судим тебя по букве закона, — сказал Король, — и нами довольно одной буквы, а тебе надо сто ять?

Тут другая Морская Свинка зарукоплескала и была приведена к порядку.

— Ну, с этими морскими свинками покончили, — подумала Алиса. — Теперь дело пойдет живее.

— Я совершенно выпили весь свой чай, — сказали Шляпник, бросив беспокойный взгляд на Королеву, просматривавшую список певцов.

— Ты можешь идти, — сказал Король, и Шляпник бросился вон из суда, забыв даже надеть свои башмаки.

— А за стеной долой ему голову, — прибавила Королева одному из офицеров, но, пока офицер успел дойти до двери, — Шляпника и след простыл.

____________________________________________________

Перевод М. П. Чехова (предположительно) (1913):

В это время раздался голос Белого кролика:
— Призываю всех к молчанию! Суд начинается!
Все сразу умолкли.
— Секретарь, прочтите обвинительный акт! — скомандовал Червонный король.
Белый кролик развернул бумагу и стал читать:
«Червонная дама напекла целое блюдо очень вкусных пирожков. Пирожки эти отличаются чудодейственной силой изменять по желанию человеческий рост. Когда эти пирожки были поставлены для остывания на окне, то мимо проходил этот презренный Валет. Незаметно он стащил один пирожок и положил его к себе в карман. Это видели три свидетеля — Мартовский заяц, Шляпочник и Соня. Высунувшись из окна, дама Червей увидела Валета и сказала ему: «Валет, беги немедленно к нашему секретарю Белому кролику и пригласи его сюда есть пирожки!» Когда Валет прибежал к Белому кролику, то застал его в отчаянном и печальном положении: в дом Белого кролика влезла какая-то великанша, которая не хотела из него выходить, несмотря на все меры, принятые Белым кроликом и его слугой Билем. Тогда, недолго думая, прибежавший от Червонной дамы Валет бросил в окошко к засевшей в домике великанше украденный им пирожок. Великанша съела его, быстро превратилась в маленького человечка и незаметно скрылась, причинив Белому кролику неисчислимые убытки по переустройству и ремонту принадлежащего ему, Кролику, дома».
— Обвиняемый, — обратился к Валету Король, — признаёте ли вы себя виновным?
— Никак нет! — ответил Валет.
— В таком случае привести сюда свидетелей! — распорядился Червонный король.
Ввели Шляпочника, Мартовского зайца и Соню. Шляпочник вошёл в цилиндре и держал в одной руке чашку чая, а в другой — кусок хлеба, намазанный маслом.
— Прошу прощения, Ваше Величество, — обратился к Червонному королю Шляпочник. — Я ещё не кончил пить чай, когда меня позвали вдруг сюда!
— Снимите вашу шляпу! — приказал Король.
— Эта шляпа не моя! — ответил Шляпочник.
— А если не ваша, — воскликнул Король, — то, значит, она вами у кого-нибудь украдена? Секретарь, внесите это в протокол!
Белый кролик тотчас же записал это в свёрток бумаги.
— Никак нет, — ответил Шляпочник. — Все шляпы, которые я ношу, — не мои. Все эти шляпы моих будущих покупателей. У меня нет ни одной своей. Я ведь шляпочных дел мастер!
В эту минуту Червонная дама надела пенсне и со строгим видом уставилась на Шляпочника. Он побледнел и задрожал. От страха у него даже свалилась с ноги туфля.
— Потрудитесь, свидетель, давать немедленно ваши показания! — распорядился Червонный король. — Не нервничайте! А то я немедленно прикажу вас казнить на месте!
От таких успокоительных слов Шляпочник задрожал с ног до головы и с беспокойством поглядел на Червонную даму. Она всё ещё продолжала смотреть на него в упор. Он так испугался этого, что по нечаянности откусил вместо хлеба с маслом кусок фарфоровой чашки.
В этот самый момент Алиса вдруг почувствовала в себе какую-то странную перемену: ни с того ни с сего она без всякой видимой причины стала вдруг расти. Она сидела рядом с Соней, которая, в свою очередь, сидела рядом с Мартовским зайцем. Диванчик был узкий, и, благодаря всё возраставшей величине Алисы, Соня оказалась зажатой между нею и Зайцем, как в тисках, и закряхтела.
— А вы не раздавите меня? — спросила она с беспокойством, пробуждаясь от сна. — Я едва могу дышать!
— Что же я могу поделать? — со своей стороны тоже с беспокойством ответила Алиса. — Я всё расту и расту!..
— Вы не имеете никакого полного права расти здесь! — обиделась Соня и, вскочив с места и боясь, как бы не заснуть по дороге, перешла на другой диванчик.
Всё это время дама Червей не переставала в упор глядеть на Шляпочника, и он так дрожал, что с него свалилась и вторая туфля.
— Давайте же ваши показания! — гневно закричал на него Король. — Что вы знаете по этому делу?
Шляпочник собрался с силами и приготовился отвечать.
— Что вы знаете по этому делу? — повторил Король.
— Ровно ничего!.. — ответил Шляпочник.
— А вы, Мартовский заяц?
Мартовский заяц вышел на середину.
— Я знаю то же, что и Шляпочник! — подтвердил он.
— А вы, Соня?
— А я — то же, что и они оба вместе!.. — пробурчала сквозь сон Соня.
— Господин Секретарь, запишите! — приказал Червонный король.
И, обратившись к свидетелям, он продолжал:
— Господа свидетели, вы теперь свободны и можете идти! Ваши показания очень ценны для правильного и всестороннего освещения этого дела.
Шляпочник и Мартовский заяц обрадовались и, схватив Соню за шиворот, бросились бежать с нею без оглядки домой.
— Туфли! Мои туфли! — спохватился по дороге Шляпочник. — От расстройства чувств я забыл на суде свои туфли!
Но Заяц толкнул его в спину и потащил за собой.

 

____________________________________________________

Перевод Владимира Набокова (1923):

   — Глашатай, прочти обвиненье! — приказал Король.

Тогда Белый  Кролик  протрубил  трижды  и,  развернув  свой пергаментный список, прочел следующее:

Дама Червей для сердечных гостей
В летний день напекла пирожков.
Но пришел Валет, и теперь их нет;
Он — хвать, и был таков!

— Обсудите  приговор, — сказал Король, обращаясь  к присяжникам.

— Не сейчас, не сейчас! — поспешно перебил  Кролик.  —  Еще есть многое, что нужно до этого сделать.

— Вызови первого свидетеля, — сказал Король. И Белый Кролик трижды протрубил и провозгласил: «Первый свидетель!»

Первым свидетелем оказался Шляпник. Он явился с чашкой  чая в одной руке, с куском хлеба в другой и робко заговорил:
— Прошу прощенья у вашего величества за то,  что  я  принес это сюда, но дело в том, что я еще не кончил пить  чай,  когда меня позвали.

— Пора было кончить, — сказал Король. — Когда ты начал?

Тот посмотрел на Мартовского  Зайца,  который  под  руку  с Соней тоже вошел в зал.
— Четырнадцатого Мартобря, кажется, — ответил он.

— Четырнадцатого, — подтвердил Мартовский Заяц.

— Шестнадцатого, — пробормотал Соня.

— Отметьте, —  обратился  Король  к  присяжникам,  и  те  с радостью записали  все  три  ответа  один  под  другим,  потом сложили их и вышло: 44 копейки.

— Сними свою шляпу! — сказал Король Шляпнику.

— Это не моя, — ответил Шляпник.

— Украл!  —  воскликнул  Король,  и  присяжники   мгновенно отметили это.

— Я шляпы держу для  продажи,  —  добавил  Шляпник  в  виде
объяснения, — своих у меня вовсе нет. Я — шляпник.

Тут Королева  надела  очки  и  стала  в  упор  смотреть  на свидетеля, который побледнел и заерзал.

— Дай свои показанья, — сказал Король, — и не ерзай, а то я прикажу казнить тебя тут же.

Это не очень подбодрило Шляпника. Он продолжал  переступать с ноги на ногу,  тревожно  поглядывая  на  Королеву.  В  своем смущенье он откусил большой кусок чашки вместо хлеба.

В ту  же минуту Аню охватило  странное  ощущенье,  которое  сначала  ее очень озадачило. И вдруг она поняла, в  чем  дело:  она  снова начала расти. Ей пришло в голову, что лучше покинуть  зал,  но потом она решила остаться, пока хватит места.

— Ух, вы меня совсем придавили, — пробурчал  Соня,  сидящий рядом с ней. — Я еле могу дышать.

— Не моя вина, — кротко  ответила  Аня.  —  Я,  видите  ли, расту.

— Вы не имеете права расти здесь, — сказал Соня.

— Ерунда! — перебила Аня, набравшись смелости. — Вы  небось тоже растете.

— Да,  но  разумным  образом,  —  возразил   Соня,   —   не раздуваюсь, как вы. — И он сердито встал и перешел  на  другой конец залы.

Все это время Королева не переставала глазеть на Шляпника, и  вдруг она сказала, обращаясь  к  одному стражников: «Принеси-ка  мне  список  певцов,  выступавших  на  последнем концерте». Шляпник так задрожал, что скинул оба башмака.

— Дай свои показанья, — грозно  повторил  Король,  —  иначе будешь казнен, несмотря на твое волненье.

— Я бедный человек, ваше величество, — залепетал Шляпник, — только что я начал пить чай, а тут хлеб, так  сказать,  тоньше делается, да и в голове стало сыро.

— Можно обойтись без сыра, — перебил Король.

— А тут стало еще сырее, так сказать, — продолжал  Шляпник, заикаясь.

— Ну и скажи так, — крикнул Король. — За дурака что  ли  ты меня принимаешь!

— Я бедный человек, — повторил Шляпник. — И в голове еще не то случалось, но тут Мартовский Заяц сказал, что…

— Я этого не говорил, — поспешно перебил Мартовский Заяц.

— Говорил! — настаивал Шляпник.

— Я отрицаю это! — воскликнул Мартовский Заяц.

— Он отрицает, — проговорил Король, — выпусти это место.

— Во всяком случае, Соня сказал, что… — и тут  Шляпник  с тревогой посмотрел на товарища, не станет ли и он отрицать. Но Соня не отрицал ничего, ибо спал крепким сном. — После  этого, — продолжал Шляпник, — я нарезал себе еще хлеба.

— Но что же Соня сказал? — спросил один  присяжников.

— То-то и есть, что не могу вспомнить, — ответил Шляпник.

— Ты должен вспомнить, — заметил  Король,  —  иначе  будешь обезглавлен.

Несчастный Шляпник уронил свою чашку и хлеб и опустился  на одно колено.
— Я бедный человек, ваше величество, — начал он.

— У тебя язык беден, — сказал Король.

Тут одна  морских свинок восторженно  зашумела  и  тотчас была подавлена стражниками. (Делалось это  так:  у  стражников были большие холщевые  мешки,  отверстия  которых  стягивались веревкой. В один  них они  и  сунули  вниз  головой  морскую свинку, а затем на нее сели.)

«Я рада, что видела, как это делается, — подумала Аня. —  Я так часто читала в газете после описания суда: были  некоторые попытки выразить ободрение, но они были сразу же подавлены. До сих пор я не понимаю, что это значит».

— Если тебе больше нечего сказать, —  продолжал  Король,  — можешь встать на ноги.

— Я и так стою, только одна  них согнута, — робко заметил Шляпник.

— В таком случае встань на голову, — отвечал Король.

Тут заликовала вторая морская свинка и была подавлена.

«Ну вот, с морскими свинками покончено, теперь дело  пойдет глаже».

— Я предпочитаю допить  свой  чай,  —  проговорил  Шляпник, неуверенно взглянув на Королеву, которая углубилась  в  список певцов.

— Можешь идти, — сказал Король.
Шляпник торопливо покинул залу, оставив башмаки.

— И  обезглавьте  его  при  выходе,  —  добавила  Королева, обращаясь к одному  стражников; но Шляпник уже был далеко.

.

____________________________________________________

Перевод А. Д’Актиля (Анатолия Френкеля) (1923):

— Глашатай, прочтите обвинительный акт!— произнес Король.

При этих словах Белый Кролик трижды протрубил, развернул свиток пергамента и прочел:

Королева Червей, ожидая гостей,
Испекла с земляникой ватрушки,
А Червонный Валет — он украл их чуть свет
И припрятал в лесу на опушке…

— Обдумайте ваш приговор!— сказал Король присяжным.

— Еще не сейчас! Еще не сейчас!— поспешно прервал его Кролик.— Приговор будет в самом конце.

— Вызвать первого свидетеля!— сказал Король.
Белый Кролик протрубил еще три раза в рог и провозгласил:
— Первый свидетель.

Первый свидетель был Шляпочник. Он явился с чашкой чая в одной руке и бутербродом в другой.
— Прошу прощения у вашего величества,— начал он,— что являюсь в таком виде. Но я не успел кончить пить чай, когда за мной явились.

— Ты должен был его кончить,— сказал Король.— Когда ты начал?

Шляпочник посмотрел на Зайца, который тоже явился в суд под-руку с Соней.
— Мне кажется, это было 14-го марта.

— 15-го,— сказал Заяц.

— 16-го,— сказала Соня.

— Запишите это,— сказал Король присяжным, и присяжные тщательно записали на своих досках все три числа, сложили их и превратили сумму в рубли и копейки.

— Сними твою шляпу!— сказал Король Шляпочнику.

— Она не моя!— возразил Шляпочник.

— Украдена!— завопил Король, поворачиваясь к присяжным, которые немедленно записали и это.

— Я держу их для продажи,— добавил Шляпочник в виде пояснения.— Своих лично у меня нет. Я — Шляпочник.

Тут Королева наценила на нос очки и уставилась на Шляпочника. Последний побледнел и затрясся.

— Дай свои показания,— сказал Король.— Да не нервничай, а не то я велю казнить тебя на месте.

Это заявление не произвело на свидетеля ободряющего действия. Он продолжал переминаться с ноги на ногу, следил с беспокойством за Королевой и от волнения откусил большой кусок чашки вместо бутерброда.

Как раз в эту минуту Алиса почувствовала себя очень странно. Долгое время она не могла понять, в чем было дело, но, наконец, сообразила: она стала снова увеличиваться в росте. Сначала она хотела подняться и оставить судебный зал, но затем решила остаться до тех нор, пока ей будет хватать места.

— Было бы хорошо, если бы ты не нажимала так на меня!— прохрипела Соня, сидевшая с ней рядом.— Я едва дышу.

— Не могу ничем помочь этому!— кротко сказала Алиса — Я расту.

— Ты не имеешь права расти здесь!— заявила Соня.

— Нечего говорить вздор!— уже смелее сказала Алиса.— Вы ведь тоже растете, знаете.

— Да, но я расту постепенно,— сказала Соня,— а не сразу. Это даже смешно.
И Соня угрюмо поднялась и перешла на другую сторону судебного зала.

Все это время Королева не переставала пристально глядеть на Шляпочника, и в тот самый момент, когда Соня меняла место, она обратилась к одному из придворных:
— Принесите мне список лиц, певших на последнем концерте.
При этих словах злосчастный Шляпочник затрясся так сильно, что башмаки свалились у него, с ног.

— Давай твои показания!— повторил сердито Король.— Не то я прикажу тебя казнить независимо от того, нервничаешь ты или нет.

— Я бедный человек, ваше величество! — начал Шляпочник дрожащим голосом.— И я едва начал чаепитие — так с неделю тому назад — а бутерброды делаются все тоньше и тоньше — а чижик-пыжик…

— Какой чижик-пыжик?— спросил Король.

— Обы… обыкновенный!— пояснил Шляпочник, дрожа еще больше.

— Разумеется, обыкновенный!— сердито вскричал Король.— За кого ты меня принимаешь?

— Я бедный человек! — продолжал Шляпочник. А Заяц сказал…

— Я не говорил!— с большой поспешностью заявил Заяц.

— Ты сказал!— возразил Шляпочник.

— Я это отрицаю!— завопил Заяц.

— Он это отрицает,— сказал Король.— Пропусти это место в показаниях.

— Ну, во всяком случае, Соня сказала…— продолжал Шляпочник, тревожно оглядываясь, чтобы убедиться, будет ли Соня тоже отрицать его слова. Но Соня ничего не отрицала, потому что спала, как убитая.

— После чего,— продолжал Шляпочник,— я отрезал еще хлеба и намазал его маслом…

— Но что же, сказала Соня?— спросил один из присяжных.

— Этого я не помню!— сказал Шляпочник.

— Ты должен вспомнить!— заявил Король,— Или я велю тебя казнить.

Несчастный Шляпочник выронил из рук чашку с чаем и бутерброд и опустился на одно колено,
— Я бедный человек, ваше величество! — начал он опять.

— Ты очень бедный, только не человек, а оратор! — сказал Король.

Тут одна из морских свинок попыталась было апплодировать, но эта попытка была немедленно подавлена.
(Так как вы, вероятно, не знаете как подавляются попытки произвести беспорядок на суде, я вам сейчас объясню. Они взяли большой холщевый мешок, сунули туда морскую свинку, завязали отверстие шнурком и сели на нее. Морская свинка была подавлена вместе со всеми своими попытками).

— Хорошо, что я, наконец, узнала, как это делается! — подумала Алиса.— Я очень часто слышала от старших: «Со стороны публики были попытки апплодисментов, которые были немедленно подавлены», но я не понимала до сих пор, как это делается.

— Если это все, что ты знаешь по этому делу,— сказал Король,— ты можешь удалиться.

— Я… я…— забормотал Шляпочник, растерявшись от неожиданно счастливого исхода.

— Если ты не хочешь удалиться,— сказал Король,— ты можешь приблизиться.

Тут вторая морская свинка заапплодировала и тоже была подавлена.

— Так как морских свинок больше не осталось,— подумала Алиса,— суд должен пойти быстрее.

— Я бы предпочел пойти и допить свой чай! — сказал Шляпочник, с беспокойством глядя на Королеву, которая все еще изучала принесенный ей список певцов.

— Ты можешь идти! — сказал Король, и Шляпочник бросился бежать, даже не надев башмаков.

— Да отрубите ему там голову! — добавила Королева. Но Шляпочник исчез из виду прежде, чем она успела договорить.

____________________________________________________

Перевод Александра Оленича-Гнененко (1940):

— Герольд, огласи обвинительный акт! — приказал Король.

При этих словах Белый Кролик протрубил три раза в трубу, затем развернул пергаментный свиток и прочёл следующее:

Случилось к балу кексы печь
Червонной Королеве.
Она — к столу, и снова в печь
Глядит: печенья, где вы?

Был краток счастья сладкий миг,
И кексов жалко очень:
Валет Червонный, выкрав их,
Исчез во мраке ночи!

— Обдумайте ваше решение! — сказал Король, обращаясь к присяжным.

— Не сейчас, не сейчас! — поспешно прервал его Кролик.— Перед тем ещё будет много дела!

— Вызвать первого свидетеля, — сказал Король.
Белый Кролик трижды протрубил в трубу и провозгласил:
— Первый свидетель!

Первым свидетелем был Шляпочник. Он вошёл с чашкой чаю в одной руке и с бутербродом — в другой.
— Прошу прощенья, ваше величество, — начал он, — что я принёс с собой это, но я ещё не кончил пить чай, когда меня вызвали.

— Ты должен был кончить, — сказал Король. — Когда ты начал?

Шляпочник посмотрел на Мартовского Зайца, который сопровождал его в суд под руку с Орешниковой Соней.
— Это было четырнадцатого марта, я думаю, — сказал он.

— Пятнадцатого, — сказал Мартовский Заяц.

— Шестнадцатого, — сказала Соня.

— Запишите, — сказал Король присяжным. Присяжные торжественно записали на грифельных досках все три числа, сложили их вместе и превратили сумму в шиллинги и пенсы.

— Сними свою шляпу! — приказал Король Шляпочнику.

— Это не моя шляпа, — ответил Шляпочник.

— Краденая! — воскликнул Король, обращаясь к присяжным, которые немедленно отметили это у себя на досках.

— Я держу их для продажи, — пояснил Шляпочник, — и вовсе не имею собственной. Я — шляпочник.

Тут Королева надела очки и начала гневно таращить глаза на Шляпочника, который при этом побледнел и беспокойно завертелся на месте.

— Давай твои показания, — сказал Король, — и не нервничай, или я прикажу казнить тебя здесь же!

Это, очевидно, совсем не придало храбрости свидетелю: он стоял, переминаясь с ноги на могу и со страхом глядя на Королеву. От волнения он отгрыз большой кусок чашки, спутав её с бутербродом.

В эту минуту Алиса почувствовала себя очень странно. Она долго не могла понять, что же такое с ней случилось, пока не догадалась: она опять стала увеличиваться в росте. Сначала Алиса подумала, что должна встать и покинуть суд. Но после короткого размышления она решила оставаться, где была, до тех пор, пока здесь достаточно для неё места.

— Я хотела бы, чтобы ты не давила на меня так сильно, — сказала Соня, которая сидела рядом с ней. — Я едва могу дышать.

— Ничего нельзя поделать, — печально вздохнула Алиса: — я расту.

— Ты не имеешь права расти здесь, — возразила Соня.

— Не говорите чепухи!— сказала Алиса, расхрабрившись.— Знаете, вы тоже растёте!

— Да, но я расту с разумной постепенностью, — ответила Соня, — а не таким невероятным образом! — И она встала, надувшись, и перешла на другую сторону судебного зала.

Тем временем Королева ни на секунду не переставала таращить глаза на Шляпочника, и как раз, когда Соня переходила через зал, она сказала судебному приставу:
— Принеси мне список певших на последнем концерте! — причём злополучный Шляпочник так затрясся, что с его ног слетели оба башмака.

— Давай твои показания! — повторил сердито Король.— Или я прикажу тебя казнить, всё равно — нервничаешь ты или нет.

— Я бедный человек, ваше величество, — заговорил Шляпочник дрожащим голосом, — и я начал пить мой чай не дальше как неделю тому назад или около этого… и не то бутерброд стал делаться тоньше… не то чашка чая…

— Чашка чего? — спросил Король.

— Это началось с ча… — попытался объяснить Шляпочник.

— Конечно, чашка начинается с «ча»! — резко оборвал его Король. — Не принимаешь ли ты меня за тупицу? Дальше!

— Я бедный человек, — продолжал Шляпочник, — и каждая вещь кажется чашкой чая после всего этого… Только Мартовский Заяц сказал…

— Я не говорил! — с большой поспешностью прервал его Мартовский Заяц.

— Ты сказал! — возразил Шляпочник.

— Я отрицаю! — повторил Мартовский Заяц.

— Ом отрицает, — сказал Король. — Пропустим эту часть показаний.

— Ну, во всяком случае, Соня сказала, — продолжал Шляпочник, беспокойно оглядываясь, чтобы убедиться, не станет ли она также отрицать это.
Но Соня ничего не ответила — она крепко спала.

— Потом, — продолжал Шляпочник, — я намазал маслом кусок хлеба…

— Но что сказала Соня? — спросил один из присяжных.

— Этого-то я и не могу вспомнить, — сказал Шляпочник.

— Ты должен вспомнить, — заметил Король, — или я прикажу тебя казнить!

Несчастный Шляпочник уронил чашку и бутерброд и стал на одно колено.
— Я слабый человек, ваше величество… — начал он, — я…

— Ты очень слабый оратор, — сказал Король.

Тут одна из морских свинок принялась аплодировать, но её попытка была немедленно «подавлена» приставами. (Так как это немного трудное слово, я вам объясню сейчас, как всё было сделано. Они взяли большой парусиновый мешок, отверстие которого завязывалось шнурками, засунули туда свинку вниз головой и затем сели на неё.)

«Я рада, что увидела, как это делается,— подумала Алиса.— Я так часто читала в газетах в конце судебных отчётов: «Имели место некоторые попытки аплодировать, но, однако, они были немедленно подавлены судебной полицией», но до сих пор я не понимала, что это значит».

— Если это всё, что ты знаешь, ты можешь встать, — продолжал Король.

— Я не могу встать, — возразил Шляпочник, — потому что я и так стою.

— В таком случае, ты можешь сесть, — сказал Король.

Тут зааплодировала другая морская свинка и тоже была «подавлена».

«Ну, с морскими свинками покончено! — сказала себе Алиса. — Теперь дело пойдёт быстрее».

— Я бы предпочёл покончить со своим чаем, — произнёс Шляпочник, с беспокойством глядя на Королеву, которая читала список певцов.
— Ты можешь идти, — объявил Король.
И Шляпочник торопливо покинул суд, даже не задержавшись, чтобы надеть башмаки.

— И сейчас же снести ему голову там, за дверями! — добавила Королева, обращаясь к одному из судебных приставов.
Но Шляпочник скрылся из виду раньше, чем судебный пристав успел подойти к дверям.

____________________________________________________

Перевод Бориса Заходера (1972):

— Глашатай! Огласи обвинительное заключение! — произнес Король.

Белый Кролик выступил вперед, трижды протрубил в свою трубу, развернул пергаментный свиток и торжественно начал читать:

Эне, йене, рес —
Квинтер, финтер, жес!
Эне, йене, раба —
Квинтер, финтер, жаба!
Все пришли к Червонной Даме
Выпить чаю с пирожками.
Пирожков у Дамы нет:
Пирожки стащил Валет!

— Удаляйтесь на совещание! — приказал Король присяжным.

— Что вы, рано, рано! — поспешно вмешался Кролик. — У нас еще целая куча работы!

— Ну что ж, куча так куча, — уныло сказал Король. — Вызвать первого свидетеля!
Белый Кролик вновь трижды протрубил в трубу и провозгласил:
— Вызывается первый свидетель!

Первый свидетель оказался Шляпой. Он явился с чашкой чаю в одной руке и бутербродом в другой.
— Прошу прощения, ваше величество, что я все это прихватил с собой, — сказал он, — но, когда за мной пришли, я еще не кончил пить чай-с.

— Надо было кончить! — сказал Король. — Ты когда начал?

Шляпа оглянулся на Очумелого Зайца (тот, под руку с Соней, тоже притащился за ним в суд).
— Кажется, четырнадцатого марта-с. Вроде так-с— сказал он.

— Пятнадцатого, — сказал Заяц.

— Шешнадцатого, — сказала Соня.

— Запишите это, — повелел Король присяжным, и они старательно записали все три даты на своих досках, потом сложили все числа, а сумму разделили между собой.

Тут Король спохватился.
— Сними свою шляпу, — приказал он Шляпе.

— Она не моя-с! — ответил Шляпа.

— Краденая! — закричал Король, повернувшись к присяжным, которые немедленно принялись записывать и это.

— Я их ношу на продажу-с— объяснил Шляпа. — А сам я их не ношу-с! Я шляпный мастер!

Тут Королева надела очки и пристально посмотрела на Шляпу, который под ее взглядом побледнел и стал корчиться, как жук на булавке.

— Свидетель, давайте показания, — сказал Король, — и не волнуйтесь, не то я велю казнить вас на месте.

Но, кажется, слова Короля не очень помогли бедному Шляпе справиться с волнением: он продолжал переминаться с ноги на ногу); опасливо поглядывая на Королеву, и с перепугу откусил даже порядочный кусок чашки вместо бутерброда.

Как раз в эту минуту Алиса почувствовала, что в ней происходит что-то странное. Сперва она никак не могла понять, в чем дело, но в конце концов догадалась: она опять начала расти! Она было хотела встать и уйти из зала, но потом передумала и решила остаться, пока сможет тут помещаться.

— Перестань меня давить! — сказала ей Соня (они сидели рядом). — Мне дышать нечем.

— Не могу перестать! — виновато сказала Алиса. — Я расту!

— Не имеешь права тут расти! — сказала Соня.

— Что за глупости, — сказала Алиса уже не так виновато. — Ты ведь тоже растешь!

— Мало ли что! Я расту как все, прилично, — сказала Соня. — А ты безобразничаешь!
Она встала с очень обиженным видом и ушла в самый дальний конец зала.

Королева все это время не сводила сурового взгляда со Шляпы, и как раз, когда Соня пересаживалась, она сказала кому-то из судейских чинов:
— Принесите-ка мне программу последнего концерта!
При этих словах злосчастный Шляпа так затрясся, что ботинки сами собой слетели у него с ног.

— Свидетель, давайте показания! — повторил Король гневно. — Иначе я велю вас казнить, можете не волноваться!

— Я человек маленький, ваше величество, — начал Шляпа. Голос его дрожал и прерывался. — И не успел я сесть попить чайку, а масло — оно кусается, да и хлеб тоже, опять же крокодильчики, качая…

— Что качая? — с изумлением спросил Король.

— Начинается с чая, — сказал Шляпа. — Опять же…

— «Качая» кончается с «чая», а не начинается! — возмутился Король. — Вы меня за дурака принимаете?! Продолжайте!

— Я человек маленький, — продолжал Шляпа, — и потом все стало качаться, а Очумелый Заяц и говорит-с…

— Не было этого! — немедленно перебил Заяц.

— Было-с— сказал Шляпа.

— Отказываюсь! — сказал Заяц.

— Он отказывается от своих слов, — сказал Король. — Оставь его в покое и иди дальше.

— Ну, во всяком случае. Соня и говорит-с…— Тут Шляпа тревожно оглянулся на Соню: не будет ли она отказываться от своих слов, но Соня ни от чего не отказывалась — она спала как убитая.

— Дальше? Дальше, — продолжал Шляпа, — намазал я себе бутерброд-с…

— А что же Соня сказала? — спросил кто-то из присяжных.

— Того не упомню-с! — сказал Шляпа.

— Обязаны упоминать, — заметил Король, — иначе будете казнены!

Бедняга свидетель выронил чашку, бутерброд и сам упал — упал на колени.
— Я человек маленький, ваше величество-с, — опять начал он.

— Сам вижу, что не великий… не великий мастер говорить! — сказал Король.

Тут какая-то Морская Свинка зааплодировала и была немедленно выдворена судейскими чинами.

(Так как не все знают это слово, я вам расскажу, что оно значит. У них был большой брезентовый мешок. Они сунули туда Свинку вниз головой, на веревке опустили мешок за окно, немного подергали веревку, и Морская Свинка весело выскочила во двор.)

«Очень хорошо, что я увидела, как это делается, — подумала Алиса, — а то в газетах часто пишут: «выдворили из пределов», а я до сих пор не понимала, что это значит!»

— Свидетель, — строго сказал Король, — если вы на этом закончили показания, можете сесть!

— Спасибо, мы постоим, — сказал Шляпа. — За что же это меня сажать? Я не виноват-с.

— Не хотите сидеть, можете прилечь! — сказал Король.

Тут вторая Морская Свинка зааплодировала и тоже была выдворена.

«Ура, больше ни одной не осталось! Без морских свинок дело пойдет веселей!» — подумала Алиса.

— Я бы лучше пошел попил чайку-с, — сказал Шляпа, с опаской глядя на Королеву, все еще читавшую программу концерта.

— Можете идти! — сказал Король, и Шляпа кинулся прочь со всех ног, забыв даже надеть свои ботинки.

— А попутно отрубить ему голову! — распорядилась Королева, но Шляпы уже и след простыл, так что выполнить ее приказание было затруднительно.

____________________________________________________

Перевод Александра Щербакова (1977):

— Глашатай, прочти обвинение! — сказал Король.

Белый Кролик трижды дунул в трубу, развернул свиток и прочел следующее:

Королева Королю, да,
Напекла пирожных блюдо.
А Валет, а Валет
Подмигнул — и блюда нет!

— Ваше решение? — обратился Король к присяжным.

— Стойте, стойте! — торопливо вмешался Кролик. — До этого еще очень далеко.

— Где первый свидетель? — спросил Король,
Белый Кролик троекратно дунул в трубу и провозгласил:
— Первый свидетель!

Первым свидетелем по делу оказался Шляпочник. Он вошел, держа в одной руке чашку с чаем, а в другой — кусок хлеба с маслом.
— Ваше Величество, — начал он, — прошу прощения за то, что у меня руки заняты, но меня вызвали в самый разгар чаепития…

— Следовало бы сказать «в разлив», а не «в разгар», — прервал его Король. — А когда ты к нему приступил?

Шляпочник взглянул на Зайца, который явился в суд следом за ним, ведя под руку Соню.
— По моим подсчетам, это было четырнадцатого марта, — сказал он.

— Пятнадцатого, — сказал Заяц.

— Шестнадцатого, — вмешалась Соня.

— Это надо записать, — сказал  Король присяжным, и те ретиво записали все три числа, сложили их и перевели сумму в шиллинги и пенсы.

— Сними-ка свою шляпу! — велел Король Шляпочнику.

— Она не моя! — ответил Шляпочник.

— Краденая! — воскликнул Король, оборачиваясь к присяжным, которые незамедлительно этот факт и увековечили.

— Нет, продажная, — пояснил   Шляпочник. — Я их держу для продажи, а своей собственной у меня нет. Я шляпочник.

Тут уж и Королева надела очки. Под ее пристальным взглядом Шляпочник побледнел и затоптался на месте.

— Продолжай показания, — сказал Король, — и не вертись, а то казню, не сходя с места.

Вовсе не похоже было на то, что эти слова ободрили свидетеля. Он продолжал переминаться с ноги на ногу, тревожно глядя на Королеву, и в замешательстве даже откусил кусок чашки вместо хлеба с маслом.

Тем временем у Алисы возникло очень странное ощущение, и ей пришлось как следует поразмыслить, прежде чем она сообразила, в чем дело. Оказалось, что она снова начала расти. Сначала она подумала, что надо бы встать и удалиться из зала суда. Но потом решила оставаться на месте, пока его будет хватать,

— Не давили бы вы на меня,- сказала Соня, сидевшая рядом с ней. — Я уже еле дышу.

— Ничего не поделаешь — расту, — смиренно ответила Алиса.

— Здесь вы не имеете права расти, — сказала Соня.

— Не говорите ерунды, — осмелела Алиса. — Вы тоже растете и прекрасно это знаете.

— Я расту, как принято. А расти так быстро, как вы,- это неприлично,- сказала Соня, сердито поднялась и перешла на другую сторону зала.

Когда она пересекала зал, Королева, не сводя удивленного взгляда со Шляпочника, сказала одному из судейских:
— Кто там пел на последнем концерте? Дай-ка мне список.
И злополучный Шляпочник так вздрогнул, что с него башмаки слетели.

— Продолжай показания,- сердито повторил Король.- А то вертись, не вертись — все равно казню.

— Ваше Величество, я человек маленький, — дрожащим голосом начал   Шляпочник.- Я сел пить чай не больше чем неделю назад или около того. Хлеба с маслом было все меньше и меньше, и я уже не чаял, я… я…

— И ты не чаял хлеба, а хлебал чай,- резко сказал Король.- Я не тупица, я это понял. Ну, дальше.

— Я маленький, я слабый человек, — продолжал Шляпочник. — Я не чаял не только хлеба. Но  Заяц сказал…

— Я не говорил, — поспешно вмешался Заяц.

— Нет, говорил, — настаивал Шляпочник.

— Я это отрицаю, — не успокаивался Заяц.

— Он это отрицает, — прервал   Король — Исключите из протокола.

— Ну, если не он, значит, Соня сказала.
Шляпочник тревожно оглянулся: вдруг Соня тоже будет отрицать. Но Соня ничего не отрицала — она спала.

— И я, — продолжал Шляпочник, — я приготовил еще хлеба с маслом.

— Но что же сказала Соня? — спросил кто-то из присяжных.

— Не припоминаю, — сказал Шляпочник.

— Немедленно припомни, а не то казню, — заявил Король,

Злополучный Шляпочник уронил хлеб с маслом, уронил чашку, опустился на одно колено и начал:
— Я слабый, я несчастный человек, Ваше Величество…

— Не несчастный, а никудышный. И не человек, а оратор, — сказал Король.

Захлопавшая при этих словах морская свинка была немедленно подавлена судейскими властями («подавлена»- слово трудное, и я сейчас вам объясню, что они сделали: у них был большой холщовый мешок с завязками, они засунули туда морскую свинку вниз головой и уселись сверху).

«Наконец-то я увидела, как это делается, — думала Алиса. — А то читаешь в газетах про суды, и в конце так часто пишут: «Имевшие место неоднократные попытки аплодировать были немедленно подавлены должностными лицами». И что это значит, до сих пор было совершенно непонятно».

— Когда говоришь, надо опускать все лишнее,- сказал Король.

— Со мной нет ничего лишнего. Мне нечего опускать,- ответил Шляпочник и потупился.

— Ну вот, говоришь, что нечего опускать, а сам глаза опустил,- сказал Король.

Тут захлопала другая морская свинка и тоже была подавлена.

«Кажется, с морскими свинками покончено. Теперь дело пойдет!» — подумала Алиса.

— Можно мне пойти допить чай? — проговорил Шляпочник, с тревогой взглянув на Королеву, читающую список певцов.

— Ступай,- сказал Король.
И Шляпочник ринулся к двери, даже не надев башмаков.

— Снять с него голову! — крикнула вдогонку Королева, но никто и шевельнуться не успел, как он уже скрылся из виду.

____________________________________________________

Перевод Владимира Орла (1988):

— Глашатай, прочтите обвинительный акт! — приказал Король.

Кролик трижды продудел, развернул свиток и прочел:

Королева взяла
Пирожков напекла,
Напекла Королю на обед.
Но забрал пирожки
И украл пирожки
Забубённый Бубновый Валет.

—  Приговор, пожалуйста! — обратился Король к присяжным.

—  Не всё сразу, Ваше Величество,- вмешался Кролик.- У нас еще много чего впереди.

—  В таком случае,- рассудил Король,- вызовите первого свидетеля.
Белый Кролик снова продудел и выкрикнул:
—  Первый свидетель!

Первым свидетелем был Шляпник. Он  вошел  в зал, держа в одной руке чашку чаю, а в другой — бутерброд.
— Не серчайте, Ваше Величество, — молвил он, указывая на чашку и бутерброд, — что я с закуской. Когда за мной пришли, я как раз допивал чай.

—  Вот и допил бы дома! — проворчал Король. — И давно ты этим занимаешься?

—  Давно…- признался Шляпник и посмотрел на Мартовского Зайца, который как раз входил в зал заседаний об руку с Соней. — С четырнадцатого марта, если не ошибаюсь.

—  С пятнадцатого, — сказал Заяц.

—  С шестнадцатого, — пропищала Соня.

— Так и запишем, — обратился Король к присяжным. Присяжные записали все три числа, сложили и перевели их в градусы северной широты.

—  Сними свою шляпу, — посоветовал Король свидетелю.

—  Шляпа не моя, — ответил Шляпник.

—  Краденая? — воскликнул Король и мигнул присяжным, которые тут же пошли строчить.

—  Я держу шляпы на продажу, — пояснил Шляпник. — Собственной шляпы у меня нет. Я — Шляпник.

Королева надела очки и стала вглядываться в Шляпника. Он вздрогнул и побледнел.

—  Выкладывай все как есть, — предложил Король. — И не нервничай. Иначе тебе отрубят голову.

Но Шляпник никак не мог взять себя в руки. Он переминался с ноги на ногу и опасливо поглядывал на Королеву. Совсем смешавшись, он откусил большой кусок от чашки, перепутав ее с бутербродом.

В этот момент Алиса почувствовала, что с нею происходит что-то загадочное, но что, никак не могла понять, пока вдруг не почувствовала, что опять растет. Она хотела было встать и удалиться, но, поразмыслив, решила сидеть, пока ей хватает места.

— Ты чего пихаешься? — пропищала Соня, сидевшая рядом. — Распихалась!

—  Ничего не поделаешь! — доброжелательно ответила Алиса.- Я расту.

—  В суде расти запрещается! — возразила ей Соня.

—  Чушь какая! — решительно сказала Алиса. — Да мы тут все растем, и ты, кстати, тоже.

—  Я-то расту, как положено, не спеша, — обиделась Соня. — А ты вот что-то торопишься.
Надувшись, она отсела подальше.

Все это время Королева по-прежнему присматривалась к Шляпнику. Когда Соня пересела на другое место, Королева повернулась к одному из судейских и громко сказала:
—  Принеси-ка мне, любезный, списки всех, кто пел на последнем Концерте!
Тут Шляпник задрожал так, что у него развязались шнурки на ботинках.

— Рассказывай все без утайки, — сурово произнес Король. — Иначе тебе отрубят голову, даже если ты не будешь нервничать.

— Я человек маленький, Ваше Величество, — дрожащим голосом проговорил Шляпник. — Я и чай-то пью, можно сказать, недавно, неделю-другую… Что же касается летучести мышей… а равно и бутербродов… бабушка надвое сказала…

—  Что сказала? — заинтересовался Король.

—  Надвое сказала, — повторил Шляпник.

—  И ты не поделился со своей Родной Бабушкой?! — возмутился Король. — Хотя она и сказала «Надвое!». И ты думаешь, я тебе это спущу? Продолжайте, свидетель!

—  Мы люди маленькие, — покорно повторил Шляпник. — И бабушка так сказала… В рассуждении летучести… Отчего у меня все и пошло вверх тормашками… К тому же Мартовский Заяц говорил…

—  Не говорил! — крикнул Заяц.

— Говорил! — ответил Шляпник.

—  Заяц все отрицает, — сказал Король. — Продолжайте, свидетель.

—  Ну, тогда Соня говорила… — заторопился Шляпник и покосился на Соню.
Но Соня не возражала. Она спала.

—  И вот тогда, — признался Шляпник, — я сделал еще один бутерброд.

—  А что говорила Соня? — спросил присяжный

—  Чего не помню, того не помню, — сокрушенно развел руками Шляпник.

—  А ты вспомни, — посоветовал Король. — Иначе тебе отрубят голову.

Злосчастный Шляпник уронил чашку и бутерброд и рухнул на колени.
—  Я, Ваше Величество, человек маленький… — начал он.

—  Зато болтун большой, — вставил Король.

Тут одна морская свинка зааплодировала, но официальные лица немедленно призвали ее к порядку. (Это довольно трудное выражение, поэтому я объясню, что с ней сделали. Официальные лица сунули ее вниз головой в специальный мешок, завязали веревочкой, а потом сели сверху.)

«Здорово, что я попала в суд! — восхитилась Алиса.- Сколько раз читала в газете, что «после вынесения приговора раздались аплодисменты, но официальные лица призвали нарушителей спокойствия к порядку», и только теперь поняла, что это значит!»

— Если ты больше ничего не знаешь, — сказал Король Шляпнику, — у меня вопросов нет. Заходите, не забывайте!

—  Что? — удивился Шляпник.

—  Я хотел сказать «Всего доброго!» — поправился Король.

На этот раз зааплодировала другая морская свинка, но ее тоже призвали к порядку.

«Ну, с морскими свинками покончено,- подумала Алиса. — Теперь все пойдет как по маслу».

— Я, пожалуй, допью чай,- сказал Шляпник и с тревогой посмотрел на Королеву, которая перелистывала списки певцов.

—  Можешь идти, — кивнул Король.
Шляпник, не завязав шнурков, пулей вылетел из зала.

—  Кстати, когда он выйдет, отрубите ему голову, — негромко сказала Королева, обращаясь к официальным лицам.
Но когда они, наконец, протолкались к выходу, Шляпника след простыл.

____________________________________________________

Перевод Леонида Яхнина (1991):

— Прошу прочесть обвинительное заключение! — приказал Король.

Белый Кролик поднял свою трубу и трижды — тру-ру-ру! — протрубил. Потом развернул пергаментный свиток и громко прочел:

Говорил Король Валету:
— Эй, слуга, подай конфету!
А Валет ему в ответ:
— Ни одной конфеты нет.
И вскричал Король: — Валет!
Ты украл пакет конфет!

— А теперь — окончательный приговор! — распорядился Король.

— Не торопитесь, Ваше Величество, — пропищал Кролик. — У нас еще много чего впереди — разные суды-пересуды.

— Ладно уж, — согласился Король, — зовите Первого свидетеля.
Белый Кролик опять трурурукнул в свою трубу и провозгласил:
— Пе-ервый свидетель! Па-апрошу!

И в зал вошел Котелок. Он и был Первым свидетелем. В одной руке Котелок держал недопитую чашку чая, а в другой — надкушенный бутерброд. Он повернулся к трону и пробормотал:
— Уж не обессудьте. Тут такое дело — чай я пил. Вот и прихватил с собой еду да посуду.

— Дома надо пить, нечего по судам с посудой мотаться! — проворчал Король. — Давно пить начал?

Котелок помялся, поглядел на Полоумного Зайца, стоявшего у двери, и просипел:
— С четырнадцатого марта, судя по всему.

— С пятнадцатого, — поправил его Заяц.

— С шестнадцатого, — прошамкала Ночная Соня сонным голосом.

Король ткнул пальцем в сторону Присяжных.
— Записать! — бросил он.

Присяжные тут же заскрипели грифелями. Они записывали все цифры подряд. Получилось, как говорила Телепаха, длинное чиХло. Вот такое: 141516 МАРТА.

— Котелок-то свой сними! — потребовал Король.

— Он не мой! — робко возразил Котелок.

— Ага! Сознался! — обрадовался Король. — Стянул? — И он снова ткнул пальцем в сторону Присяжных.

Те с усердием принялись писать. Котелок, который только успел стянуть с головы котелок, быстро натянул его на голову опять.

— Не-ет, — испуганно проблеял он. — Это мой. То есть он не мой. Просто я его сам сделал. На продажу. Я шляпы шью.

Вдруг Королева грозно достала очки, грозно нацепила их на нос и грозным взглядом пронзила Котелка. Тот умолк и мелко задрожал.

— Не тяни и не дрожи, — успокоил его Король. — Ты обязан, не дрогнув, давать показания. Не то голову долой!

Успокоительные слова Короля подействовали на Котелка странным образом. Он задрожал еще больше, в смятении вместо бутерброда сунул в рот чашку и отхрумкал от нее изрядный кусок.

Алиса, сидевшая на скамейке рядом с Ночной Соней, вдруг почувствовала, что ей становится тесно. Что такое? И тут Алиса поняла — она растет!

Растет,
растет,
РАСТЕТ!

— Не спихивай меня! — пискнула Соня.

— Извини, — сказала Алиса, — но я, судя по всему, расту.

— В суде судят, а не растут, — ответила Соня.

— Чепуха! — возразила Алиса. — Растут все и повсюду. Ты тоже сейчас растешь.

— Но ты растешь с бешеной скоростью! — возмутилась Соня. — Нельзя расти, ни с кем не считаясь.
Соня скорчила недовольную физиономию и отсела от Алисы.

А Королева все это время не отрывала от Котелка своего грозного взгляда. Соня еще только усаживалась поудобнее в сторонке, как раздался свирепый рык Королевы:
— Эй, кто-нибудь! Подать мне список тех, кто пел на прошлом концерте!
От этих слов дрожь проняла бедного Котелка с головы до ног. Котелок у него на голове подпрыгнул, а ботинки соскочили с ног.

— Дождусь я показаний? — сурово спросил Король. — Не то — дрожи не дрожи — казню!

— Мы люди маленькие, — начал Котелок дрожащим голоском. — Нам бы чайком побаловаться да хлебушка с маслом, а баловства у нас никакого.

Король подозрительно нахмурился:
— Говоришь — побаловаться?

— Так точно, побаловаться, — закивал Котелок.

— А баловства нет? — не унимался Король.

— Ни-ни! — подтвердил Котелок.

— Ты что, за дурака меня принимаешь? — вспылил Король. — Когда балуются, тогда как. раз и получается баловство! Отвечай без уверток!

— Мы люди маленькие, — канючил Котелок. — Вот и Заяц всегда говорит…

— Я никогда ничего не говорю! — тут же стал отпираться Заяц.

— Говоришь! — настаивал Котелок.

— Он говорит, что не говорит, — вмешался Король. — Не увиливай, отвечай за себя сам!

— В таком разе Соня говорит… — Котелок осторожно покосился на Соню, но та мирно спала и ничего не говорила. Котелок осмелел: — И всего-то, Ваше Величество, разок хлебнул. Чайку, — сказал он.

— А про Соню что записать? — спросил один из Присяжных. — Что она говорила?

— Чего не знаю, того не знаю. Зря говорить не стану, — ответил Котелок.

— Голову оторвем — заговоришь! — гаркнул Король.

При этих словах Котелок выронил чашку и бутерброд на пол и вслед за ними бухнулся Королю в ноги.
— Существо я маленькое… — запричитал он.

— Без головы еще меньше станешь! — отрезал Король.

Какая-то свинка — кажется, морская — бурно зааплодировала. Король недовольно глянул на нее, и тут же самые большие зверюшки бросились на бедную свинку. Они затолкали ее в мешок и, подмяв под себя, уселись сверху.

«Ага, — подумала Алиса, — теперь-то я понимаю, что означают непонятные слова «подавляющее большинство».

— Довольно, — сказал Король Котелку, — от тебя толку мало.

— Я и толкую… — заикнулся было Котелок.

— Не толкуешь, а толчешь. Воду в ступе, — оборвал его Король.

Тут другая свинка захлопала. Но, как и первая, была мгновенно подмята ПОДАВЛЯЮЩИМ БОЛЬШИНСТВОМ.

«Ловко они расправились со свинками, — подумала Алиса. — Теперь с ними не справишься».

А Котелок, подхватив башмаки, улепетывал из зала.

— Голову! Голову ему оторвать! — спохватилась Королева.
Но Котелка уже и след простыл.

.

____________________________________________________

Перевод Юрия Лифшица (1991, опубликовано в 2017):

Дама придворная масти Червей
Торт испекла для колоды для всей.
Но торт у гостей и у Дамы Червей
Выкрал Валет ее же мастей.

____________________________________________________

Перевод Бориса Балтера (1997):

«Герольд, обвинительное заключение!»- сказал Король.

Тут Белый Кролик поднял фанфару и прогудел в нее трижды, затем свободной рукой развернул пергаментный свиток и прочел вот что: (и НЕДОпрочитал** вот что)

— КОРОЛЕВА НА КРОКЕТЫ
ПРИГЛАСИЛА КОРОЛЯ.
КОРОЛЕВСКИЕ ВАЛЕТЫ
ИХ ПОПЯТИЛИ, ОП-ЛЯ!

— КОРОЛЕВА НА КРОКЕТЫ
ПРИГЛАСИЛА КОРОЛЯ.
КОРОЛЕВСКИЕ ВАЛЕТЫ
ИХ ПОПЯТИЛИ, ОП-ЛЯ!

Альтернативный перевод Т. Ярыгиной:

Ужасная драма:
Червовая Дама
В обед пирожков напекла.
Червовый Валет
Украл весь обед
И смылся. Такие дела.

«Ваше решение?»- обратился Король к присяжным.

«Нет-нет, рано! — поспешно вмешался Кролик. — Сначала еще много чего!»

«Тогда вызвать первого свидетеля», — сказал Король, и Белый Кролик опять трижды подул в трубу и провозгласил: «Номер Раз!»

Номером Раз был Шляпник. Он нес в одной руке чашку, а в другой — надкусанный кусок хлеба с маслом. «Прошу прощения, Ваше Величество, — начал он, — я еще не кончил свой чай, когда меня вызвали.

«ДОЛЖЕН был кончить! — сказал Король. — Когда начал?»

Шляпник поглядел на Мартовского Зайца, который вошел за ним, под руку с Соней. «Четырнадцатого марта, что ли», — неуверенно сказал он.

«Пятнадцатого!» — поправил М. Заяц.

«И шестнадцатого», — добавила Соня.

«Запишите», — обратился Король к присяжным, и те с готовностью записали все три даты, потом сложили итог, выразили его по старому и новому стилю и перевели шиллинги в пенсы.

«Шляпу сыми!» — сказал Король Шляпнику.

«Не могу — не моя», — ответил Шляпник.

«Краденая!» — воскликнул Король, поворачиваясь к присяжным, которые незамедлительно отразили этот факт у себя на досках.

«Да нет, я их продаю, — объяснил Шляпник. — У меня своих нет, я ведь профессионал».

Тут уж Королева надела королевские очки и в упор уставилась на Шляпника. Тот побледнел и заерзал.

«Давай показания! — приказал Король. — И не дрожи, а то казню на месте».

Это замечание нисколько не успокоило свидетеля: он стал еще чаще переминаться с ноги на ногу, испуганно поглядывая на Королеву, и смешался до того, что вместо хлеба с маслом откусил кусок чайной чашки и принялся его прожевывать.

В этот момент Алиса почувствовала какое-то странное ощущение. Она довольно долго не знала, что это, но потом поняла: она опять начала расти. Поначалу она хотела выйти из суда, но потом решила сидеть до тех пор, пока ей хватает места.

«Ты что так давишь? — возмутилась Соня, сидевшая рядом. — Я дышать не могу!»

«Извините, — кротко ответила Алиса. — Я, кажется, расту».

«Не имеешь права ТУТ расти!» — сказала Соня.

«Какая чепуха! — посмелее ответила Алиса.- ВСЕ всегда растут, вы что, не знаете?»

«Ну, Я расту нормально, а не с такой идиотской быстротой», — обиженно сказала Соня, поднялась и перешла в другой конец зала.

Королева все разглядывала Шляпника, и как раз когда Соня пересекала зал, сказала одному из своих офицеров: «Принести мне список исполнителей с последнего концерта!» Услышав это, несчастный Шляпник заерзал так, что с него сполз сначала один ботинок, а потом и другой.

«Давай сюда показания! — сердито повторил Король. — А то я казню тебя, дрожи не дрожи!»

«Я бедняк, Ваше Величество, — начал Шляпник дрожащим голосом, — я только начал чай — неделю назад, а то и меньше — и хлеб с маслом тонкий, как бумага, а тут еще чайник звенит…»

«ЧТО звенит?» — переспросил Король.

«Что? — ответил Шляпник, — ну, началось оно как чайник…»

«Сам знаю, что ЧТО начинается, как ЧАЙНИК, — сурово сказал Король, — ты ЧТО мне голову морочишь? Дальше!»

«Я ну ТАКОЙ бедный человек, — продолжал Шляпник. — А дальше ВСЕ зазвенело, и если бы Мартовский Заяц не сказал…»

«Я и не сказал!» — быстро прервал его М. Заяц.

«Потом сказал!» — настаивал Шляпник.

«Отрицаю!» — воскликнул М. Заяц.

«Отрицает, — сказал Король заседателям, — поставьте перед всем этим знак отрицания».

«Ну тогда, значит, Соня сказала», — продолжал Шляпник, озабоченно оглядываясь, чтобы посмотреть, не возражает ли Соня. Соня не возражала, она крепко спала.

«Ну, а потом я еще намазал хлеба с маслом, — сказал Шляпник, — и…»

«А что, все-таки, сказала Соня?» — спросил кто-то из присяжных.

«Ну, ЭТОГО уж я не упомню», — развел руками Шляпник.

«ДОЛЖЕН помнить, — заметил Король, — а не то казню».

Несчастный Шляпник уронил остаток чашки, хлеба и масла и преклонил колено. «Я ТАКОЙ бедный», — начал он.

«Зато ты ТАКОЙ красноречивый», — возразил Король.

Тут одна из морских свинок одобрительно воскликнула и тут же была подавлена офицерами. (Я, на всякий случай, объясню, как это делается. Берется большой мешок с затягивающимся узлом на горловине, туда засовывается морская свинка, головой вниз, затем веревка стягивается, на мешок усаживаются и время от времени давят его руками и ногами.)

«Хорошо, что я увидела, как это делается,- подумала Алиса. — Так часто приходится читать в разделе «Из зала суда», что попытки аплодировать подсудимому были немедленно подавлены. Я никогда не понимала, что это значит, а теперь понимаю».

«Все? — спросил Король Шляпника. — Спускайся на место!»

«Куда уж нам дальше спускаться,- сказал Шляпник, — и так на последней ступеньке стоим».

«Тогда ОПУСКАЙСЯ на место», — сказал Король, делая знак Шляпнику сесть.

Тут другая морская свинка зааплодировала королевскому остроумию и была подавлена.

«Кончились свинки! — подумала Алиса. — Может, сейчас дело пойдет повеселее».

«Я бы лучше пошел дальше пить чай», — сказал Шляпник, опасливо поглядывая на Королеву, которая все читала список исполнителей.
«Можешь удалиться», — разрешил Король, и Шляпник стал поспешно удаляться, даже не останавливаясь, чтобы надеть ботинки.

«И, кстати, удалите ему голову», — сказала Королева одному из офицеров; но Шляпник исчез из виду прежде, чем тот добрался до двери.

—-

ПРИМЕЧАНИЕ:

** — Это лишь первая строфа известного стишка. Вот остальные:

Приводили кавалеров
Дамы с фрейлинами в зал.
К ним Король от Королевы
Вышел, глянул и сказал:

Вижу, вижу, с кем налево
Утекла моя еда!
В лучшем масле Королевы
У него вся борода.

Кавалер по кавалеру
Хлоп-похлоп — все без бород!
Глядь — а юному валету
Дама утирает рот!

 

____________________________________________________

Перевод Андрея Кононенко (под ред. С.С.Заикиной) (1998-2000):

«Глашатай, зачитай обвинительное заключение!» — сказал Король.

Белый Кролик трижды протрубил в рожок, развернул пергаментный свиток и провозгласил:

«В один летний день случилась беда!
Королева Червей напекла пирогов.
Украл их Валет, не имея стыда,
И был с ними таков».

«Выносите вердикт», — обратился Король к присяжным.

«Нет еще! Еще нет!» — поспешил вмешаться Кролик, — «До этого нужно еще многое сделать!»

«Тогда вызови первого свидетеля», — буркнул Король.
Кролик снова протрубил три раза и выкрикнул: «Первый свидетель!!!»

Первым свидетелем оказался Сапожник. Он вошел с чашкой чая в одной руке и куском бутерброда в другой. «Простите, ваше величество, что я явился с этим», — начал Сапожник, — «Но я не успел закончить пить чай, когда за мной пришли».

«Должен был закончить», — заметил ему Король и спросил, — «А когда ты начал?»

Сапожник взглянул на Мартовского Зайца, который явился вслед за ним, ведя за руку Сурка, и ответил: «Четырнадцатого марта, по-моему».

«Пятнадцатого», — буркнул Мартовский Заяц.

«Шестнадцатого», — пробормотал сурок.

«Запишите это», — обратился Король к присяжным. Те старательно записали все три даты, затем сложили их и привели свидетельские показания к среднему показателю — двадцать два рубля пятьдесят копеек.

«Что ты нацепил на голову?! Сними же ты, наконец, этот дурацкий свой сапог!!» — приказал Король Сапожнику.

«Это не мой», — испуганно сказал Сапожник.

«Украл!!!» — воскликнул Король, оборачиваясь к присяжным, которые мигом отметили в своих планшетах этот факт.

«Я держу сапоги для продажи», — стал объяснять Сапожник, — «Поэтому у меня нет своих. Я — сапожник».

При этих словах Королева напялила очки и пристально уставилась на него. Сапожник побледнел и заерзал.

«Давай свои показания. И прекрати дрожать, или я прикажу казнить тебя здесь же, и сейчас же», — сказал Король, чем, похоже, вовсе не ободрил его. Сапожник продолжал переминаться с ноги на ногу, тревожно поглядывая на Королеву. Он так разволновался, что вместо бутерброда откусил край чашки.

В тот же миг Алиса почувствовала себя очень странно. Это весьма беспокоило ее, пока она не поняла, что просто снова стала расти. Сперва Алиса подумала, что ей следовало бы покинуть зал суда. Но затем она решила остаться, пока хватит места.

«Не дави на меня так», — проворчал Сурок, который сидел рядом с ней, — «Я уже еле дышу».

«Ничем не могу помочь», — весьма робко ответила Алиса, — «Я расту».

«Здесь расти ты не имеешь права», — буркнул Сурок.

«Не говорите ерунду», — уже смелее сказала Алиса, — «Вы ведь, знаете ли, тоже растете».

«Да, но с разумной же скоростью, а не таким безумным образом», — проворчал в ответ Сурок, встал и пересел в другой конец зала.

В этот момент Королева, все это время непрерывно сверлившая взглядом Сапожника, приказала одному из охранников принести список певцов с последнего концерта. Услышав это, Сапожник от страха аж так подпрыгнул, что выскочил из своих сапог.

«Давай свои показания!» — сердито повторил Король, — «А то я тебя казню, не зависимо от того, дрожишь ты или нет».

«Я бедный человек, ваше величество», — начал сапожник дрожащим голосом, — «И не успел я присесть попить чаю… не прошло и недели… а хлеб с ватрушками так утончился… а тут еще это «тили-дили, трали-вали»…»

«Что еще за «трали-вали, тили-дили»?» — недоумевал Король.

«Ну, когда мы разливали… ватрушки в кружки… и все с ума тут посходили…» — отвечал что-то несуразное, заикаясь от страха, Сапожник.

«Кто тут с ума посходил?!! Ты что, меня дураком считаешь?!» — «А ну, давай по существу!!!»

«Я бедный человек», — лепетал Сапожник, — «А тут еще после всего случившегося такое «дили-вили» началось.., что Мартовский Заяц сказал…»

«Не говорил!» — торопливо перебил Заяц.

«Говорил!» — настаивал Сапожник.

«Я это отрицаю!» — закричал Мартовский Заяц.

«Он это отрицает», — согласился Король, — «Пропусти эту часть».

«Что ж, так или иначе, но Сурок сказал…» — продолжил было Сапожник, но боязливо оглянулся, не станет ли и он отрицать. Однако Сурок ничего не отрицал, поскольку спал мертвецким сном.

«…После этого», — возобновил рассказ Сапожник, — «Я намазал маслом еще хлеба…»

«А что же Сурок сказал-то?» — спросил один из присяжных.

«Я это не могу вспомнить», — ответил Сапожник.

«Ты должен вспомнить», — заметил ему Король, — «Или тебя казнят!»

Несчастный Сапожник выронил свою чашку с бутербродом, опустился на одно колено и взмолился навзрыд: «Я бедный человек, ваше величество…»

«Твоя речь бедна очень», — перебил его Король.

Тут какая-то морская свинка зааплодировала от восторга, за что и была незамедлительно подавлена. (Поскольку слово это довольно-таки непонятное, объясняю, как это делалось. Охранники держали наготове большие холщовые мешки, горловины которых стягивались шнурком. В один такой мешок они-то и запихали вниз головой морскую свинку и сели сверху на мешок.)

«Хорошо, что удалось посмотреть на это», — подумала Алиса, — «В газетах часто читаешь в конце судебной хроники: «…Было несколько попыток нарушения процессуального порядка, однако охрана незамедлительно подавила их…», — а я до сих пор не знала, что это значит».

«Если тебе нечего больше добавить», — сказал Король, — «возьми себя в руки и встань на ноги».
«Я на ногах и стою. А взять себя в руки не могу, так как они заняты», — пробормотал Сапожник.

«Тогда возьми себя в ноги и встань на руки», — буркнул Король.

Тут восторженно зааплодировала другая свинка и была подавлена.

«Ну вот, со свинками покончено! Так-то будет лучше», — подумала Алиса.

«Я все же должен допить свой чай», — пролепетал Сапожник, с тревогой глядя на Королеву, которая внимательно изучала список певцов.

«Можешь идти», — разрешил Король. Сапожник с такой поспешностью покинул зал суда, что забыл свои сапоги.

«И отруби ему голову на выходе», — добавила Королева, обращаясь к одному из охранников. Но прежде чем он добрался до двери. Сапожник исчез бесследно.

____________________________________________________

Перевод Юрия Нестеренко:

— Герольд, зачитайте обвинение! — сказал Король.

Заслышав это, Белый Кролик трижды громко дунул в трубу, развернул пергаментный свиток и прочел следующее:

Дама Червей в честь летних дней
Наделала тортов,
Валет Червей был всех наглей,
Их — хвать, и был таков. [36]

— Выносите вердикт,[37] — обратился Король к присяжным.

— Не сейчас, не сейчас! — спешно перебил Кролик. — До этого еще полно дел!

— Вызовите первого свидетеля, — сказал Король; и Белый Кролик, трижды дунув в трубу, возгласил:
— Первый свидетель!

Первым свидетелем был Шляпник. Он вошел с чашкой в одной руке и куском бутерброда в другой.
— Прошу прощения, ваше величество, — начал он, — за то, что я принес сюда это, но я не совсем закончил пить чай, когда за мной прислали.

— Вам следовало закончить, — сказал Король. — Когда вы начали?

Шляпник посмотрел на Мартовского Зайца, который сопровождал его в суд рука об руку с Соней.
— Четырнадцатого марта. Думаю, тогда, — сказал он.

— Пятнадцатого, — сказал Мартовский Заяц.

— Шестнадцатого, — добавила Соня.

— Запишите это, — велел Король присяжным, и те, охваченные рвением, записали на свои доски все три даты, затем сложили их и перевели ответ в шиллинги и пенсы.

— Снимите вашу шляпу, — приказал Король Шляпнику.

— Она не моя, — сказал Шляпник.

— Краденая! — воскликнул Король, поворачиваясь к присяжным, которые немедленно зафиксировали для памяти этот факт.

— Я держу их на продажу, — добавил в качестве объяснения Шляпник, — своей собственной у меня нет. Я шляпник.

Тут Королева надела очки и принялась пристально вглядываться в Шляпника, который сразу же побледнел и засуетился.

— Давайте ваши показания, — сказал Король, — и не нервничайте, не то я велю казнить вас на месте.
Это, похоже, совсем не ободрило Шляпника; он продолжал переминаться с ноги на ногу, с тревогой поглядывая на Королеву, и в растерянности откусил большой кусок от чашки вместо бутерброда.

Как раз в этот момент Алиса почувствовала очень странное ощущение, которое сильно ее озадачило, пока она не поняла, что же это было: она снова начала расти. Сначала она подумала, что ей надо встать и покинуть зал, но затем решила остаться, пока для нее будет хватать места.

— Может, не будешь так давить? — сказала Соня, которая сидела рядом. — Я еле могу дышать.

— Я ничего не могу поделать, — кротко ответила Алиса, — я расту.

— Ты не имеешь права расти здесь, — сказала Соня.

— Не говори вздор, — сказала Алиса уже более резко, — ты ведь тоже растешь!

— Да, но я расту с пристойной скоростью, — сказала Соня, — а не этаким смехотворным манером.
И она встала, очень рассерженная, и ушла в другой конец зала.

Все это время Королева продолжала разглядывать Шляпника и, как раз когда Соня пересекла зал, приказала одному из судейских чинов: «Принесите мне список певших на последнем концерте!»; при этом несчастный Шляпник затрясся так, что с него слетели ботинки.

— Давайте показания, — сердито повторил Король, — или я велю вас казнить независимо от того, нервничаете вы или нет!

— Я человек маленький, ваше величество, — начал Шляпник дрожащим голосом, — и я лишь только что начал пить чай… не больше недели назад или около того… и что-то с бутербродом, он стал такой тонкий… и потом… пари, пари…

— Пороть кого? — удивился Король.

— Пари, пари, нето… — попытался ответить Шляпник.

— Разумеется, не то! Совершенно не то вы тут порете! — гневно перебил Король. — Вы что, за дурака меня держите? Продолжайте показания!

— Я человек маленький, — продолжал Шляпник, — и многие вещи парили… только Мартовский Заяц сказал…

— Я не говорил! — тут же перебил Мартовский Заяц.

— Говорил! — настаивал Шляпник.

— Отрицаю, — заявил Мартовский Заяц.

— Он это отрицает, — сказал Король, — опустите эту часть.

— Ну, во всяком случае, Соня сказала… — продолжал Шляпник и с опаской поглядел на Соню, ожидая, не станет ли и она отрицать; но Соня ничего не отрицала, потому что крепко спала.

— После этого, — возобновил рассказ Шляпник, — я отрезал себе еще бутерброд…

— Но что сказала Соня? — спросил один из присяжных.

— Это я не могу вспомнить, — сказал Шляпник.

— Вы должны вспомнить, — заметил Король, — или я велю вас казнить.

Бедный Шляпник выронил чашку и бутерброд, и упал на одно колено.
— Я человек маленький, ваше величество… — начал он.

— Вы и впрямь небольшой мастер говорить, — сказал Король.

Тут одна из морских свинок зааплодировала и была немедленно подавлена судейскими чинами. (Поскольку это довольно сложное слово, я объясню вам, как это было сделано. Они взяли большой холщовый мешок, засунули туда морскую свинку головой вперед, затянули отверстие мешка веревкой и уселись сверху.)

«Хорошо, что я увидела, как это делается», — подумала Алиса. — Я часто читала в газетах ‘Беспорядки были подавлены’, и никогда не понимала, что это значит — теперь буду знать.»

— Если это все, что вам известно, то вы можете идти, — продолжил Король.

— Я не могу идти, — сказал Шляпник, — я ведь стою на коленях.

— Тогда вы можете ползти, — ответил Король.

Тут вторая морская свинка зааплодировала, и была подавлена.

«Итак, с морскими свинками покончено, — подумала Алиса. — Теперь дело пойдет лучше.»

— Я, пожалуй, пойду допью чай, — сказал Шляпник, со страхом глядя на Королеву, которая читала список певцов.

— Вы свободны, — сказал Король, и Шляпник стремглав выскочил из зала суда, даже не задержавшись, чтобы надеть ботинки.

— И отрубите ему голову там снаружи, — добавила Королева, обращаясь к одному из судейских; но Шляпник скрылся из глаз раньше, чем судейский успел дойти до двери.

——-

Комментарии переводчика:

[36] Единственная песенка, которую Кэрролл приводит, не пародируя. Впрочем, хоть форма и не меняется, смысл выворачивается наизнанку: в песне Валет виновен, а Король умен, в книге же все наоборот. Вот полный текст этой детской песенки:

Дама Червей в честь летних дней
Наделала тортов,
Валет Червей был всех наглей,
Их — хвать, и был таков.

Дворян и слуг объял испуг,
Все обращают взор
На Короля, и рек Король:
«Я вижу, кто здесь вор!

В любой кусок фруктовый сок
Проник до глубины,
Вор слишком глуп: не вытер губ!
Следы греха видны!»

И всяк искал: кто ж тот нахал?
Лишь не искал валет —
Он губы тер, признав позор,
Не знал, что сока нет.

[37] По итогам судебного заседания присяжные выносят вердикт — виновен или не виновен обвиняемый. Суд выносит обвинительный приговор (определяет наказание) лишь после вердикта «виновен», иначе подсудимого оправдывают. Разумеется, вердикт присяжных выносится лишь в конце заседания, после того, как выслушаны свидетели, прокурор и адвокат (заметим, что двое последних на процессе над Валетом вообще не присутствуют).

____________________________________________________

Перевод Николая Старилова:

     — Глашатай, читай обвинение! — приказал Кроль.

Белый Кролик три раза погудел в рожок, развернул пергамент и прочитал:

     Червовая Королева испекла пирог
     В летний день.
     Червовый Валет, украл пироги
     И  унес через плетень!

— Каков ваш приговор? — спросил Король присяжных.

— Нет, нет! — торопясь, прервал его  Кролик. — До этого еще далеко!

— Вызовите первого свидетеля, — сказал Король и Белый Кролик снова три раза дунул в рожок и закричал:  «Первый свидетель!»

Первым свидетелем был Шляпник. Он пришел с чашкой чая в одной руке и куском хлеба с маслом в другой.
— Я прошу прощения, ваше величество, — сказал он, — за то, что принес это. Но я как раз пил чай, когда за мной пришли.

— Пора бы закончить, — ответил Король. — Когда вы начали?

Шляпник посмотрел на Мартовского Зайца, который шел сзади, рука об руку с Соней.
— Четырнадцатого марта, я полагаю, — сказал он.

— Пятнадцатого, — возразил  Мартовский Заяц.

— Шестнадцатого, — внес свою лепту Соня.

— Занесите в протокол, — сказал Король присяжным, и они поспешили занести на свои скрижали все три даты, потом сложили и перевели ответ в шиллинги и пенсы.

— Почему вы не сняли вашу шляпу? — обратился Король к Шляпнику.

— Это не моя шляпа, — ответил Шляпник.

-Шляпа украдена! — азартно воскликнул Король, поворачиваясь к присяжным, которые немедленно оприходовали сей  факт.

— Я держу их на продажу, — попытался объясниться Шляпник. — Они не мои, я ведь шляпник.

Тут уже Королева нацепила очки и уставилась на Шляпника, побледневшего от волнения.

— Докажите, — сказал Король, — и перестаньте дрожать или я прикажу казнить вас на месте.

Это заявление почему-то не приободрило свидетеля — он переминался с ноги на ногу, обеспокоенно поглядывая на Королеву и в замешательстве откусил кусочек от чашки вместо бутерброда.

Как раз в это время у Алисы появилось очень странное ощущение, и она долго не могла понять в чем дело, пока не догадалась, что снова начала расти. Первой ее мыслью было, что ей следует подняться и покинуть судебное заседание, но потом она решила остаться, раз уж она здесь пока помещается.

— Нельзя ли полегче? — сказал Соня, сидевший рядом с ней. — Я едва дышу.

— Ничем не могу помочь, — кротко ответила Алиса. — Я расту.

— Вы не имеете никакого права расти здесь, — сказал Соня.

— Не говорите ерунды, — сказала Алиса уже не так кротко. — Вы, между прочим, тоже растете.

— Да, но я расту с приемлемой скоростью, — возразил Соня, — а не так как вы. — Он встал, надувшись, и перешел на другую сторону зала.

Все это время Королева не переставала разглядывать Шляпника,  и как  раз когда Соня пересек зал суда, она сказала одному из приставов:
— Принесите мне список певцов на последнем концерте! — от чего несчастный Шляпник затрясся так, что у него слетели с ног туфли.

— Представьте доказательства, — сердито повторил Король, — или я прикажу вас казнить, независимо от того дрожите вы или нет.

— Я бедняк, ваше величество, — начал Шляпник дрожащим голосом — … и я не  пил чаю… неделю или даже  больше… а что до  бутерброда, то он такой тонкий, а мерцание чая…

— Мерцание чего? — переспросил Король.

— Все началось с м…э. — ответил Шляпник.

— Конечно, «мерцание» начинается с «мэ», — резко ответил Король. — Вы что тупицей меня считаете? Продолжайте!

— Я бедняк, — продолжал Шляпник. — А многие вещи после этого мерцают — даже Мартовский Заяц сказал…

— Ничего я не говорил! — крикнул Мартовский Заяц.

— Согласен, — сказал Король, — присяжные, не учитывайте это заявление.

— Хорошо, но во всяком случае, Соня говорил, — продолжил Шляпник, с тревогой озираясь по сторонам —  не оспорит ли кто-нибудь и это его заявление, но Соня ничего не оспаривал — он сладко спал.

— После этого, — сказал Шляпник, — я отрезал кусок хлеба.

— Да, но что же сказал Соня? — спросил один из присяжных.

— Этого я не помню, — ответил Шляпник.

— Или вы вспомните, — заметил Король, — или я прикажу вас казнить.

Бедный Шляпник выронил чашку и бутерброд и встал на одно колено.
— Я бедный человек, ваше величество, — начал он.

— И к тому же у вас очень бедный словарный запас, — сказал Король.

Тут одна из морских свинок зааплодировала. Это выступление было немедленно подавлено судебными приставами (Хотя  это довольно сложно, я все же попытаюсь объяснить вам как это происходит. У них был большой холщовый мешок  с завязками, туда они и затолкали морскую свинку, головой вперед, а затем придавили, усевшись сверху).

— Наконец-то, я вижу это собственными глазами, — подумала Алиса. — Я так часто читала в газетах, в описаниях судебных заседаний: «Имели место попытки аплодисментов, которые были немедленно подавлены приставами», — но до сих пор я не понимала, что это значит.

— Если это все, что вы знаете по существу дела, вы можете  оставить место свидетеля, — разрешил Король.

— Где, ваше величество?

— Я имел ввиду, вы можете сесть, — проворчал Король.

Тут еще одна морская свинка зааплодировала. Но также была подавлена.

— С морскими свинками покончено! — подумала Алиса. — Теперь дело пойдет быстрее.

— Я лучше допью чай, — сказал Шляпник с беспокойством глядя на Королеву, читавшую список певцов.

— Вы можете идти, — разрешил Король и Шляпник спешно покинул зал суда, даже не надев своих туфель.

— Не забудьте отрубить ему голову, как только он выйдет, — присовокупила Королева, обращаясь к одному из приставов, но Шляпник пропал из виду прежде чем пристав успел добежать до дверей.

 

____________________________________________________

Перевод Олега Хаславского (2002):

— Глашатай, зачитай обвинение! — сказал Король.

Белый Кролик трижды протрубил в трубу, затем развернул свиток и прочёл следующее:

— Королева Червей испекла пирожки,
Целый противень пирожков,
А Валет Червей стащил пирожки —
И — был, паршивец, таков.

— Удаляйтесь на совещание, — обратился Король к присяжным.

— Ещё нет, ещё нет! — перебил его Кролик, — предстоит ещё много чего сделать.

— Вызовите первого свидетеля, — сказал Король, и Белый Кролик трижды протрубил в трубу и выкрикнул: — Первый свидетель!

Первым был Шляпник. Он вошел с чашкой чая в одной руке и с бутербродом в другой. — Прошу прощения, Ваше Величество, — начал он, — но я как раз начал пить чай, когда явились за мной.

— А должен был уже закончить, — сказал Король, — Долго нам ещё ждать?

Шляпник посмотрел на Мартовского Зайца, который сопровождал его рука об руку с Соней. — Четырнадцатого марта, я думаю, это было, — сказал он.

— Пятнадцатого, — сказал Мартовский Заяц.

— Шестнадцатого, — сказала Соня.

— Запишите это, — сказал Король присяжным, и те записали все три даты, потом сложили их и конвертировали в шиллинги и пенсы.

— Сними Шляпу, — сказал Король Шляпнику.

— Это не моя шляпа, — сказал Шляпник.

— Краденная! — воскликнул Король, обращаясь к присяжным, и те немедленно зафиксировали это обстоятельство.

— Я держу их на продажу, — сказал Шляпник, — своих шляп у меня нет.

Тут Королева надела очки и принялась разглядывать Шляпника, отчего тот побледнел и замер на месте.

— Успокойся и свидетельствуй, — сказал Король, — иначе я тебя казню тут же.

Между тем угроза не возымела никакого воздействия на свидетеля — он продолжал стоять, переминаясь с ноги на ногу и уставившись на Королеву, в замешательстве он откусил кусок от чайной чашки вместо бутерброда.

В этот момент Алиса испытала довольно любопытное ощущение, которое немало озадачило её, но наконец она поняла, что происходит: она снова начала расти, сначала она испытала желание встать и уйти, но потом решила всё же остаться, пока ей хватало места.

— Ты меня скоро совсем раздавишь, — сказала Соня, сидевшая рядом с Алисой. — Я уже едва могу дышать.

— Ничем не могу помочь, — сказала Алиса, — Я расту.

— Ты не имеешь права расти здесь, — сказала Соня.

— Не болтай глупостей, — сказала Алиса. — К твоему сведению, ты тоже растёшь.

— Да, но я расту с разумной скоростью, не то, что ты, — и она поднялась и поплелась понуро на противоположную сторону двора.

Всё это время Королева не отрывала глаз от Шляпника, и как только Соня пересекла двор, онa сказала одному из приставов: — Принесите мне список исполнителей с последнего концерта. — Тут бедный Шляпник задрожал так, что с его ног слетели ботинки.

— Предъявите ваше свидетельство, — повторил Король в ярости, — иначе вы будете казнены немедленно — и тогда уже дрожите сколько влезет!

— Я бедный человек, Ваше Величество, — затянул Шляпник жалким голосом, — и я вот уже неделю не могу приступить к чаепитию. А бутерброд черствеет, а чай…

— Причём тут чай? — спросил Король.

— Видите ли, Ваше Величество, чай — он всему голова… — заканючил было Шляпник.

— Сейчас ты у меня останешься без головы! Ты меня за дурака принимаешь? — разъярился Король, — ближе к делу!

— Я бедный человек, — снова принялся за свое Шляпник, — а вот Мартовский Заяц сказал …

— Ничего подобного я не говорил! — возмутился Мартовский Заяц.

— Подтверждаю, — сказал Король, — так и запишем.

— Ну, значит, Соня сказала, — Шляпник с тревогой посмотрел на Соню — не станет ли и она отрицать. Но Соня ничего не отрицала, потому что уже крепко спала.

— После этого, — продолжил Шляпник, — я отрезал ещё кусок хлеба — и масла…

— Но что же сказала Соня? — Но что же сказала Соня? — спросил один из присяжных.

— Этого я не помню, — сказал Шляпник.

— Ты обязан вспомнить, — заметил Король, — иначе прикажу тебя казнить.

Несчастный Шляпник уронил свою чашку и бутерброд и опустился на одно колено, — Ваше Величество, я бедный человек, а началось…

— Ты плохой оратор, — сказал Король.

Тут одна из морских свинок стала аплодировать, но инициативу немедленно ПОДАВИЛИ судебные приставы (так как это звучит не очень понятно, я объясню, как они это сделали. У них был большой холщовый мешок с веревочными завязками. В него засунули головой вперед морскую свинку, после чего на неё же и уселись). И так поочередно ДАВИЛИ на бедняжку до тех пор, пока она не перестала трепыхаться.

— Вот здорово, что я это увидела, — подумала Алиса. Она часто встречала в газетах выражение «подавили инициативу», но никогда до сих пор не представляла себе, что это значит на практике.

— Если это всё, что тебе известно, — сказал Король Шляпнику, — МОЖЕШЬ СЧИТАТЬ, что ты свободен.

Тут другая морская свинка зааплодировала, с ней обошлись так же, как и с предыдущей.

— Ну вот и закончились морские свинки, — подумала Алиса, — может, оно и к лучшему.

— Пожалуй, я все-таки допью чай, — сказал Шляпник, с беспокойством поглядывая на Королеву.

— Ты можешь идти, — сказал Король Шляпнику, и тот побежал, да в такой спешке, что даже забыл надеть свои ботинки.

— И отрубите ему где-нибудь там голову, — добавила Королева, обратившись к одному из приставов. Но Шляпник улизнул так быстро, что догнать его не было никакой возможности.

____________________________________________________

Пересказ Александра Флори (1992, 2003):

 Король взял одну из лежащих перед ним бумаг и прочел:
— Герольд, оглашай обвинение!

Троекратно протрубив, Кролик развернул пергамент и громогласно изрек:
— СЕРРРВЕЛАТ… Простите, сэр Валет, — и уже не так громко и уверенно продолжил:

— Сэр Валет с Шестеркой вместе
Навестил Агату Крести
И стащил – хоть не со зла –
Семь тартинок со стола.

Король взял другую бумажку и прочел:
— Присяжные, объявите решение…

— Не то, не то, ваше величество! — испуганно замахал лапками Белый Кролик. — Еще не пора. Все должно идти по плану. План – закон!

— Вызвать Свидетеля Номер Один! — уныло сказал Король.
Кролик, опять протрубив, крикнул:
— Свидетель Номер Один!

Это был Сапожник. Он вошел в зал вместе с Зайцем и Соней, спавшей на ходу. В одной руке он держал чашку, а в другой – бутерброд.
— Прошу прощенья у вашей чести, — пролепетал Сапожник, — то есть нет, какой там чести! — у вашего величества, что я с чашкой и бутербродом. Когда за мной пришли, мы пили чай и не успели…

— Успевайте, — хмуро сказал Король. — Когда вы начали пить?

— Четырнадцатого пьянваря, — ответил Сапожник.

— Пятнадцатого, — возразил Заяц.

— Шестнадцатого, — добавила Соня.

— Внесите в протокол, — велел Король и проворчал: — Так что — с тех пор не переставали пить? Сколько времени впустую! А ведь время — деньги!
Присяжные сплюсовали все три числа и перевели в копейки.

Король покачал головой:
— Что же ты суда не уважаешь?

— Почему не уважаю? — удивился Сапожник. — Еще как уважаю. Уважение к суду — это же азы…

— По-моему, только один, — задумчиво сказал Король.

— Что, ваше величество? — не понял Сапожник.

— Аз, — ответил король. – Аз есмь.

— Да нет же, ваше величество! — сказал Сапожник. – Азы. Я говорю, что уважение — это азы.

— Уважение — одно, — объяснил Король, — значит, аз тоже один. Ты что — издеваешься?

— Аз? — изумился Сапожник. — Отнюдь.

— От чего? — не понял Король.

— Отнюдь, ваше величество. Это значит, что я не издеваюсь.

— Нет, издеваешься. И суда не уважаешь. Вон — даже сапог своих ни почистил!

— Это не мои, — осмелился возразить Сапожник.

— Ворованные! — возликовал Король.
Присяжные это записали.

— Я их продаю, — пояснил свидетель. — У меня вовсе нет сапог — я ведь сапожник!

Алиса вдруг ощутила, что с ней творится что-то странное. Впрочем, вскоре она поняла, что снова растет. Она подумала, не уйти ли, но рассудила, что это было бы невежливо, и решила остаться, пока хватит места.

— Не оказывайте на меня давления! — возмущенно прошипела сидевшая рядом морская свинка.

— Простите, но я не виновата, — смиренно ответила Алиса. — Видите ли, я расту.

— Вы не в праве расти! — злобно бросила соседка. – Вас еще не посадили.

— Какой вздор! — возмутилась Алиса. — Вы тоже растете!

— Да, но с порядочной скоростью! — возразила свинка и демонстративно пересела.

Все это время Королева изучала взглядом Сапожника. Вдруг она закричала:
— А подать сюда программу последнего концерта!
Сапожник затрясся так, что выскочил из сапог.
— Успокойся немедленно! — приказал Король. – Иначе тебе отрубят голову.
Это не слишком успокоило Сапожника, и он вместо бутерброда откусил кусок чашки.

— А ну давай сюда свои показания! — велел Король.

— А у меня их нет, — простодушно ответил Сапожник. – Ничего-то у меня нет. Я ведь почти нищий.

— Нищий духом! — провозгласил Король.

Тут одна свинка зааплодировала — и была немедленно подвергнута прессингу: полицейские накинули на нее мешок и сели сверху. «Наконец-то я увидела, что такое «прессинг», — подумала Алиса. — В газетах то и дело употребляется это слово, а я и не знала, о чем речь».

— Говори же! — приказал Король.
— Я, ваше величество, человек бедный, — залепетал Сапожник. — Я хочу напиться чаю. К самовару подбегаю. А тут Заяц и говорит…

— Врет! — перебил Заяц. — Ничего я не говорил.

— Нет, говорил! — настаивал Сапожник.

— Отрицаю! — выпалил Заяц.

— Он отрицает, — молвил Король. — Присяжные, вымарайте это из протокола.

— Значит, Соня сказала, — Сапожник покосился на Соню. Та давным-давно спала и потому ничего не отрицала.

— И что же сказала Соня? — спросил Король.

— Забыл, — ответил Сапожник.

— Вспомни, — посоветовал Король. — А то хуже будет.

— Я, ваше величество, не могу вспомнить, — пытался оправдаться Сапожник. — Я все думаю про соловья…

— Ах ты соловей! — воскликнул Король. — Ах разбойник! Привлечь бы тебя за разбой…

Тут еще одна свинка зааплодировала и тоже была подвергнута прессингу.
«Вот и все, — подумала Алиса. — Теперь никто не будет мешать суду…»

— Что, соловей-разбойник, — спросил Король, — твоя песенка спета?

— Спета, ваше величество, — ответил Сапожник.

— Ну и лети на все четыре стороны! — сказал Король — и Сапожник, даже не обувшись, пулей вылетел из зала.

— И отрубите ему голову, — лучезарно улыбаясь, молвила Королева.
Но Сапожника и след простыл.

____________________________________________________

Перевод Михаила Блехмана (2005):

— Глашатай, зачитайте обвинительную часть! — распорядился Король.

Белый Кролик трижды продудел в трубу, развернул свиток и прочитал:

Наша Дама громко плачет:
«Потерялся мой калачик!»
Тише, дамочка, не плачь!
Знай: Валет украл калач.

— Огласите приговор! — обратился Король к присяжным.

— Ещё рано, ваше величество, ещё очень рано! — услужливо затараторил Кролик. — До приговора ещё дожить нужно!

— Тогда пригласите первого свидетеля, — приказал Король.
Тут Белый Кролик снова трижды продудел в трубу и громко позвал:
— Первый свидетель!

Первым свидетелем был Странник. В одной руке он держал чашку чая, а в другой — хлеб с маслом.
— Прошу прощения у ваших величеств, что пришёл не с пустыми руками, — пробормотал Странник. — Я, изволите ли видеть, как раз завтракал, когда меня, так сказать, взяли…

— Быстрей надо есть, — ответил Король. — Вы когда начали?

Странник вопросительно взглянул на Лопуха: они с Соней пришли в суд под руку.
— Кажется, четырнадцатого марта.

— Пятнадцатого, — уточнил Заяц.

— Шестнадцатого, — вставил Соня.

— Внесите это в протокол, — обратился Король к присяжным.
Те старательно записали все даты на своих дощечках, потом сложили и перевели в копейки.

— Сейчас же снимите эту вашу шляпу! — приказал Король Страннику.

— А она не моя, ваше величество, — ответил тот.

— Ворованная! — воскликнул Король, снова обращаясь к присяжным.
Те мгновенно записали: «Шляпа — ворованная».

— Они у меня продажные, ваше величество, — объяснил Странник. — Сделаю и продам, сделаю и продам. Промышляю я ими…

Тут Королева надела очки и принялась внимательно смотреть на Странника. Тот побледнел и стал переминаться с ноги на ногу.

— Отвечать! — приказал Король. — Стоять смирно! Не то приговор будет приведён в исполнение.

Услышав это, свидетель совсем оробел, стал ещё больше переминаться с ноги на ногу, застеснялся и откусил большой кусок чашки вместо бутерброда.

И вдруг с Алиской стало происходить что-то очень странное. Вскоре она поняла, что именно: она снова увеличивалась. Первым её желанием было поскорее уйти, но потом она передумала и решила не уходить, пока есть место.

— Что вы напираете?! — обиделся Соня (он сидел рядом с Алисой). — Вздохнуть же уже невозможно!

— Я бы с удовольствием не напирала, — ответила Алиска, — но я, к сожалению, расту.

— Нашли тоже, где расти! — возмутился Соня. — Нечего расти в общественном месте!

— Ну, вот ещё! — в тон ему сказала Алиса. — Я ведь вам не мешаю расти, где вам вздумается.

— Я расту постепенно, а не сломя голову! — с этими словами Соня встал, и, нахмурив брови, ушёл в другой угол.

А Королева всё смотрела и смотрела на Странника и, как раз когда Соня переходил из угла в угол, приказала одному из стражников:
— Подать мне список тех, кто пел на последнем концерте!
Тут бедный Странник затрясся с головы до пят и трясся, пока не вытрясся из собственных башмаков.

— Отвечать! — грозно повторил Король. — Или приговор будет приведён в исполнение, хоть трясись, хоть не трясись.

— Ваше величество, я человек маленький, козявочка, можно сказать… — проговорил Странник. — Целую неделю — всё чай да чай… А заварки нужно — сами знаете, сколько… Я так расстроился, вот и заварилась вся эта каша…

— Нечего было заваривать, — сказал Король.

— С вашего позволения, было, ваше величество, — осмелился возразить Странник. — Заварка-то у нас хорошая…

— А каша?

Странник совсем запутался и пролепетал:
— Я человек маленький, ваше величество… Мне не всё так понятно, как вашему величеству…

— Каша, говорю, причём? — нахмурился Король. — Которую вы якобы заварили.

— Это всё Заяц!… — принялся оправдываться Странник. — С ним кашу не сваришь…

— Сваришь! — поспешно вставил Заяц Лопух.

— Нет, не сваришь!

— Протестую! — заявил Заяц.

— Вы что, не видите: человек протестует! — перебил Странника Король.

— А с Сонькой… — проговорил Странник и испуганно обернулся, но Соня не протестовал: ему, кажется, как раз снилось что-то интересное. — А с Сонькой-то уж точно не сваришь!.. Беру я тогда хлеб с маслом…

— Это почему же с Соней не сваришь? — осведомился один из присяжных.

— Да мало ли… — протянул Странник.

— Боюсь, что много! — язвительно заметил Король. — За это мы вас, милейший, по головке не погладим. Мы её лучше с плеч!

Бедный странник уронил чашку и бутерброд и рухнул на одно колено.
— Помилуйте, ваше величество! Будьте отцом родным!..

— Тоже мне принц нашёлся! — пренебрежительно ответил Король.

Тут одна морская свинка весело хрюкнула. Тогда двое стражников схватили её и намылили ей шею. Мыло было мокрое, а морские свинки, в отличие от обычных, боятся сырости как огня. Вода для них — худшее наказание.

«Здорово! — подумала Алиска. — Где бы я ещё увидела, что значит «намылить шею»!

— Если вам больше нечего сказать, можете сесть, — повелел Король.

— Да я и так уже почти сижу, ваше величество…

— Тогда можете встать, — ответил Король.

Тут и вторая морская свинка насмешливо хрюкнула, и ей тоже намылили шею.

«Так им и надо! — подумала Алиска. — Не будут насмехаться!»

— Я, если позволите, пойду, чаёк допью, ваше величество, — осмелился попросить Странник и с тревогой взглянул на Королеву: та как раз читала список певцов.

— Можете идти, — разрешил Король.
Странник, забыв о башмаках, опрометью бросился домой.

— Голову ему там с плеч! — деловито распорядилась Королева, но Странник уже скрылся из виду.

____________________________________________________

Перевод Сергея Махова (2008):

— Глашатай, зачитайте обвиненье! — повелел Король.
При сём Белый Кролик трижды дунул в трубу. И, развернув свиток, возвестил:

Дама Червей испекла пирожки
    В знойный весенний день;
Валет Червей украл пирожки
    Да утащил их в тень!

— Рассмотрите приговор. — повелел Король присяжным.
— Рано-рано-рано! — быстренько вмешался Кролик. — До того многим ещё предстоит пред судом предстать!

— Вызовите первого свидетеля, — повелел Король; Белый Кролик, трижды дунув в трубу, возгласил: «Первый свидетель!»

Первым свидетелем оказался Маячник. Он вошёл с чашкой в одной руке и куском хлеба, намазанным маслом, в другой.
«Прошу прощенья, ваше величество», начинает, «что не с пустыми руками, но я не совсем закончил пить чай, а за мной как раз прислали».

— Следовало закончить, — журит Король. — Ты когда начал-то?

Маячник глянул на Майского Зайца, сопровождающего его в суд под ручку с Соней.
«Четырнадцатого мая. по -моему», говорит.

— Пятнадцатого, — поправил Майский Заяц.

— Шестнадцатого, — уточнила Соня.

— Запишите, — повелел Король присяжным; те расторопно нацарапали все три числа на досочках, затем их сложили, а итог для наглядности перевели в косые сажени.

— Шляпу свою сними, — повелел Король Маячнику.

— А она не моя…

— Краденая! — воскликнул Король, поворачиваясь к заседателям; те мгновенно подцепили сие обстоятельство на карандаш.

— …я их беру на продажу, — продолжил в качестве объясненья Маячник. — А своих-то у меня нету. Подрабатываю.

Тут Дама, тоже надев очки, принялась рассматривать Маячника, сразу побледневшего и замаявшегося.

— Давай показания, — повелел Король, — да не суетись, не то вмиг голова долой.

Чего свидетеля отнюдь не вооду шевило; он продолжал переминаться с ноги на ногу, маетно поглядывая на Даму, и в замешательстве заместо хлеба с маслом откусил изрядный кусок чашки.

Одновременно Алис испытала причудливое ощущенье, весьма озадачившее; но вскоре поняла, в чём дело: она снова начинает расти;
и сперва подумала, дескать надо встать да покинуть зал суда; но поразмыслив, решила оставаться до тех пор, пока будет хватать места.

— Не нужно эдак напирать-то, — завозмущалась севшая уже рядом Соня. — Прям дышать сил нет.

— Я, — промямлила Алис, — не виновата: расту.

— Здесь расти права не имеешь. — отрезала та.

— Не болтайте глупости, — уже смелей сказала Алис — Вы ведь знаете: сами тоже растёте.

— Да. но я расту с приемлемой скоростью, а не столь возмутительным образом — Встала и, угрюмо надувшись, почапала в противоположный конец зала.

Тем временем Дама не спускала глаз с Маячника, а сразу вслед за тем, как пересела Соня, её величество приказала одному из судейских чинов: «Принесите список певших на последнем творческом вечере!», услышав чего Маячник так затрясся, что аж из башмаков выскочил.

— Давай показания, — сердито повторил Король, — не то голова долой, маешься уж ты или нет.

— Ваше величество, человек я небогатый, — дрожащим голосом начинает тот, — и не успел ещё приступить к чаю… не свыше недели или около того… а касательно хлеба с маслом, утоньшавшихся… да мельтешенья мы…

— Мельтешенья чего? — Король переспрашивает.

— Начинается с мы.. — Маячник трепещет.

— Ежу понятно: мельтешенье начинается с «мы»! — резко Король перебивает. — За дурака меня держишь? Дальше!

— Человек я небогатый, — опять за своё Маячник, — и большинство предметов после того замельтешили… да только Майский Заяц сказал…

— Я не говорил! — весьма поспешно прерывает тот.

— Сказал! — настаивает Маячник.

— Отрицаю! — упёрся Майский Заяц.

— Он отрицает. — ставит точку Король. — Эту часть пропусти.

— Лады; во всяком случае, Соня сказала… — Маячник пристально озирается, дабы уловить, не станет ли та тоже отрицать; но Соня ничего не отрицает, поскольку дрыхнет без задних ног.

— Ну тогда, — продолжает Маячник, — я отрезал ещё хлеба с маслом…

— Дык чё Соня-то сказала? — спрашивает один из присяжных.

— Не помню. — трясёт башкой Маячник.

— Обязан вспомнить. — Король вставляет. — Не то голова долой.

Несчастный Маячник уронил чашку да хлеб с маслом и опустился на колено: «Ваше величество, человек я небогатый…»

— Словарный запас у тебя весьма небогатый, — обрывает Король.

Тут одна из морских свинок захлопала в ладоши, но её немедленно подавили судейские приставы. (Поскольку слово довольно трудное, я просто объясню, как сие делается. У них там большой холщовый мешок, отверстие которого стягивается верёвочкой; туда-то и сунули головой вперёд морскую свинку, а потом на мешок сели да попрыгали.)

— Наконец собственными глазами увидела. — думает Алис, — а то в ежедневниках часто читала про окончанье судебных разбирательств,
дескать «попытки рукоплесканий немедленно подавили судейские приставы», но до сих пор не понимала, в чём тут смысл-то.

— Коль больше по делу ничего не знаешь, — продолжил Король, — то свободен.

— А я и так свободен, — Маячник ему. — Не за решёткой ведь.

— Сядешь ещё у меня. — пригрозил его величество.

Тут захлопала в ладоши вторая морская свинка: её тоже подавили.

— Опа, с морскими свинками покончено! — думает Алис. — Теперь дело двинется быстрее.

— Пойду лучше допью чай, — маетно глядит Маячник на Даму, читающую список певцов.

— Не возражаю. — кивает Король; и Маячник рысью выскочил из зала суда, даже не озаботившись надеть башмаки.

— …да только снаружи отрубите ему голову, — приказала дама одному из приставов; но пока тот дошёл до двери, Маячника уже след простыл.

.

____________________________________________________

Перевод Натальи Мироновой (2008):

— Глашатай, огласите обвинение!
Белый Кролик трижды протрубил в горн, развернул пергаментный свиток и торжественно провозгласил:

Королева Червей
Напекла кренделей
Для своих дорогих гостей.
Но Валет Червей
Был всех ловчей,
Хвать — и нет кренделей!

— Вызовите первого свидетеля, — приказал Король.
Белый Кролик вновь трижды протрубил и объявил:
— Первый свидетель!
Первым свидетелем оказался Чокнутый Шляпник. Он пришёл с чайной чашкой в одной руке и бутербродом в другой.
— Прошу прощения, Ваше Величество, — начал он, — за то, что явился в зал суда в таком виде, но я не успел допить чай, когда меня вызвали сюда.
— Давайте показания, — сказал Король, — и не нервничайте, а не то я велю казнить вас на месте.
Эти слова почему-то совершенно не ободрили свидетеля. Шляпник продолжал переминаться с ноги на ногу, с тревогой глядя на Королеву. Он был в таком замешательстве, что откусил край чайной чашки вместо бутерброда.
И тут Алиса почувствовала, что с ней происходит нечто странное. Она опять начала расти и сначала подумала, что надо бы встать и покинуть зал суда, но потом решила оставаться на месте, пока места хватит.
— Давайте показания, — повторил Король, — а не то я велю казнить вас на месте, невзирая на то, нервничаете вы или нет.
Несчастный Шляпник уронил чашку и бутерброд и опустился на колено.
— Я человек небогатый, Ваше Величество, — начал он.
— Вы не богаты словами, — заметил Король. — Если это всё, что вам известно о деле, можете считать себя свободным.
— О, если бы я мог быть свободным! — вздохнул Шляпник. — С тех пор как я поссорился со Временем, у меня минуты свободной нет!
— Вы можете идти, — сказал Король, и Шляпник поспешно покинул зал суда.

____________________________________________________

Перевод Алексея Притуляка (2012-2013):

   — Герольд, огласите обвинение! — изрёк Король.

На это Белый Кролик выдул три отрывистых ноты в свою трубу, а затем развернул пергаментный свиток и прочитал следующее:

Королева червей
   купила дрожжей
   И напекла тортов.
   Валет Червей набрал тортов
   и с ними был таков.

— Каков? — спросил один из присяжных.
— И с ними был здоров, — пояснил Король.
Заседатель записал на своей доске: «валет был просто огромен».
— Огласите ваш вердикт, — сказал Король присяжным.

— Не сейчас, не сейчас, — торопливо прервал Белый Кролик. — Сначала нужно сделать кучу дел и опросить свидетелей.

— Позовите первого свидетеля, — велел Король.
Белый Кролик трижды дунул в трубу и вызвал: «Первый свидетель!»

— Первым свидетелем был Шляпник. Он вошёл в зал суда с чашкой чая в одной руке и куском хлеба с маслом в другой.
— Я прошу прощения, ваше величество, начал он, — за то, что явился со всем этим на суд, но меня отправили сюда прямо посреди чаепития.

— Ты должен бы уже закончить, — сказал Король. — Когда ты начал?

Шляпник посмотрел на Мартовского Зайца, который следовал за ним рука об руку с Соней.
— Четырнадцатого марта это было, я думаю, — сказал он.

— Пятнадцатого, — поправил Мартовский Заяц.

— Шестнадцатого, — вставил Соня.

— Запишите это, — сказал Король присяжным, и присяжные торопливо записали все три даты на своих досках, а потом сложили числа и перевели результат в шиллинги и пенсы.

— Сними свою шляпу, — сказал Король Шляпнику.

— Она не моя, — сказал Шляпник.

— Краденая! — воскликнул Король, поворачиваясь к присяжным, которые немедленно сделали запись об этом факте.

— Я держу шляпы на продажу, — объяснил Шляпник. — У меня нет своей собственной. Я шляпник.

Тут Королева водрузила на нос очки и некоторое время пристально изучала Шляпника, который под её взглядом побледнел и занервничал.

— Давай твои показания, — сказал Король. — И перестань нервничать, или я казню тебя на месте.

Это, кажется, не очень ободрило свидетеля. Он переминался с ноги на ногу, испуганно глядя на Королеву, и в растерянности откусил большой кусок чашки вместо бутерброда.

Как раз в этот момент Алису посетило очень странное ощущение, которое терзало её, пока она не поняла, что случилось. А случилось то, что она снова начала расти. Алиса подумала сначала, что надо бы покинуть зал заседаний, но потом решила, что будет находиться здесь до тех пор, пока для неё будет хватать места.

— Не могла бы ты так не наваливаться! — сказал Соня, который сидел рядом. — Мне тяжело дышать.

— Я ничего не могу поделать, — кротко ответила Алиса. — Я расту.

— Ты не имеешь права расти здесь, — сказал Соня.

— Не говорите чепухи, — сказала Алиса уже смелее. — Вы же знаете, что тоже растёте.

— Да, но я расту с правильной скоростью, — возразил Соня, — а не таким вот нелепым манером.
И он сердито поднялся и через весь зал перешёл на другую сторону.

Всё это время Королева не сводила взгляда со Шляпника и, как только Соня пересёк зал суда, она сказала одному из судебных чиновников:
— Подать сюда список исполнителей с последнего концерта!
При этих словах несчастный Шляпник задрожал так, что с него слетели ботинки.

— Давай твои показания! — сердито повторил Король. — Или будешь казнён, независимо от того, боишься ты или нет.

— Я бедный человек, ваше величество, — начал шляпник дрожащим голосом, — и я не пил чаю… неделю или около того… и что-то с бутербродом — он стал такой тонкий… всё началось с чая… и с парения летучей мыши… и с подноса…

— Испарения летучей мыши из-под носа? — переспросил Король. — У тебя?

— Нет. У неё, — ответил Шляпник.

— Я знаю, что «у» — не «ё», — резко произнёс Король. — Ты принимаешь меня за тупицу? Продолжай!

— Я бедный человек, — промямлил Шляпник. — И все вещи воспарили после этого… только Мартовский Заяц сказал…

— Я не говорил! — с великой поспешностью прервал Мартовский Заяц.

— Ты говорил! — настаивал Шляпник.

— Я отрицаю это! — сказал Мартовский Заяц.

— Он отрицает это, — кивнул Король присяжным. — Пропустите эту часть.

— Ну, в любом случае — Соня сказал… — продолжал Шляпник, беспокойно оглядываясь: не откажется ли и Соня тоже, но Соня ни от чего не отказывался — он спал.

— После этого, — продолжал Шляпник, — я сделал ещё бутерброд с маслом…

— Но что сказал Соня? — спросил один из присяжных.

— Этого я не помню, — ответил Шляпник.

— Ты должен вспомнить, — заметил Король, — иначе будешь казнён.

Несчастный Шляпник выронил чашку и бутерброд, а следом и сам повалился на колени.
— Я бедный человек, ваше величество, — начал он.

— Это язык у тебя очень бедный, — сказал Король.

Здесь одна из морских свинок зааплодировала и была немедленно подавлена судебными чинами. Поскольку это довольно трудное слово, я объясню вам, как это делалось. Они взяли большой холщовый мешок с веревочными завязками. В него они запихнули морскую свинку, головой вперёд, а сами уселись сверху.

«Я рада, что узнала, как это делается, — подумала Алиса. — Я так часто читала в газетах, в конце судебных протоколов: «Было несколько попыток зааплодировать, которые были немедленно подавлены судебными чинами», но я до сих пор не знала, что это значит».

— Если это всё, что ты знаешь по делу, — сказал Король стоящему на коленях на полу Шляпнику, — можешь быть свободен. Ты и так занял у нас полсуда.

— Ну, не весь же, — ответил Шляпник, поднимаясь и оглядывая пол. — Его ещё достаточно. Хоть суда, хоть туда.

— Никто и не позволит тебе занять весь суд, — грозно возразил Король. — Сядь на место.

Тут другая свинка зааплодировала, и тоже была подавлена.

«Ага, со свинками покончено! — подумала Алиса. — Теперь дело пойдет быстрее».

— Я лучше пойду закончу с чаем, — сказал Шляпник, опасливо косясь на Королеву, которая просматривала список исполнителей.
— Можешь идти, — кивнул Король, и Шляпник поспешно покинул зал суда, забыв даже про свои ботинки.

— Отрубите ему голову там, снаружи! — велела Королева одному из чинов.
Но Шляпник скрылся из виду быстрее, чем судейский дошёл до двери.

____________________________________________________

Перевод Дмитрия Ермоловича (2016) (отрывок):

Дама Червей звала гостей –
Пирожных напекла.
Валет Червей, подкравшись к ней,
Стащил их со стола.

——-

Д. И. Ермолович.
Отрывок из статьи «Кто украл пирожные из Страны Чудес, или Беззубая улыбка Чеширского Кота».
Опубликовано в журнале «Мосты» №1(49)–2 (50), 2016:
.
Для сравнительного анализа в комментариях к двуязычному изданию было отобрано семь переводов XIX и XX века. Привожу их ниже вместе с аббревиатурами, которые для краткости буду использовать далее (полные выходные данные издании? см. в Библиографии в конце статьи):

АМ — перевод-переложение «Соня в царстве дива», изданный типографией А. Мамонтова (предположительно выполнен О. И. Тимирязевой) в 1879 г.;
АР — перевод А. Рождественской, изданный анонимно в 1911 г.;
АЩ — перевод А. Щербакова, изданный в 1977 г.;
БЗ — пересказ Б. Заходера, изданный в 1979 г.;
ВН — перевод-переложение «Аня в Стране Чудес» В. В. Набокова, изданный под псевдонимом В. Сирин в 1923 г.;
НД — перевод Н. М. Демуровой, изданный в 1978 г.;
ОГ — перевод А. П. Оленича-Гнененко, изданный в 1960 г.;
СМ — перевод С. Я. Маршака (стихи, включенные в перевод НД).
Сочетанием ДЕ я буду помечать цитаты из собственного перевода..

Переводческое меню: пирожки, кексы, бульон с котлетами…

Как мы помним, последние две главы «Алисы в Стране Чудес» посвящены суду над Червонным Валетом. В качестве обвинительного акта фигурирует следующее стихотворение:

The Queen of Hearts, she made some tarts,
All on a summer day:
The Knave of Hearts, he stole those tarts
And took them quite away!

Итак, Валет обвиняется в краже tarts, приготовленных Червонной Дамой (она же Королева). Интересно, что перед читателями русских переводов «Алисы» эти tarts предстают в самых разных обличьях: пирожки (АМ, АР, ВН, БЗ), кексы (ОГ), пирожные (АЩ), крендели (НД). Более того, если обратиться к первой версии перевода НД 1967 года, то там мы обнаружим котлеты (да еще и вместе с бульоном). Отчего же такой разнобой, и что на самом деле украл Червонный Валет?

Для начала уясним, что такое tarts. Это кушанье в виде печеной корзиночки из пресного теста (в наши дни их также называют тарталетками), в которую положена некая вкусная начинка. Мы не знаем, какая именно начинка была в испеченных Дамой тарталетках, но, судя по тому, что Алиса поначалу принимает их за угощение, которое станут раздавать по окончании суда над Валетом, можно предположить, что это было что-то сладкое – другими словами, что это были пирожные «корзиночка».

У автора этой статьи при переводе «Алисы» не было сомнений, что tarts и надо передавать как пирожные, но почему же, кроме него, только у одного переводчика (АЩ) в русском тексте оказались пирожные, а у всех остальных – что-то другое?
Пирожки были выбраны теми авторами, которые стремились сделать предметную обстановку сказки знакомой и понятной юному русскому читателю. А что в конце XIX и на протяжении большей части ХХ века могло быть ему ближе, чем домашние пирожки? Однако «одомашнивающий», русифицирующий подход к переводу устарел уже к середине ХХ века, и его проявления в более поздний период в переводе БЗ (в частности, в виде тех же пирожков) вылились в эклектизм и непоследовательность переводческого метода. Хотя именно Борису Заходеру принадлежит высказывание о том, что «легче будет… перевезти Англию», чем перевести «Алису» [6, с. 8], никакой «перевозкой Англии» он не занимался, а пошёл практически по тому же самому пути, что и авторы переводов АМ и ВН, произвольно модифицируя текст и подменяя английские реалии теми, которые он считал более привычными для русскоязычной аудитории.

Впрочем, отнюдь не все переводчики ХХ века выбрали пирожки. Откуда взялись кексы у ОГ, объяснить затруднительно. Ну, а варианты, которые мы встречаем в переводах НД, имеют особую историю, и на них есть смысл остановиться подробнее.
Как уже было сказано, в первом переводе Нины Демуровой, изданном в Болгарии в 1967 году, Валет украл «котлеты». В известной статье «Голос и скрипка» переводчица пишет: «С самого начала я твердо решила отказаться от русификации Алисы» [2, с. 159]. Однако далее формулирует ещё один принцип:

В «Алисе» очень важен мотив узнавания… Так, the Queen of Heart – это, конечно, героиня старого детского стишка… его зачитывает, в качестве обвинительного акта, царедворец Кролик в сцене суда. К счастью, все мы с детства знаем этот стишок в классическом переводе Маршака.

Дама Бубён варила бульон
И жарила десять котлет.
Десятка Бубён украла бульон,
Котлеты украл Валет.

Назвав The Queen of Heart Королевой Бубён, я связывала её с английским фольклором, вернее, с той его частью, которая прочно вошла в наше сознание. Таким образом, и на русском языке вступал в силу принцип узнавания, столь важный для наслаждения Кэрроллом. Нечего и говорить о том, что изменениям подверглись и tarts – они превратились, как можно легко себе представить, в котлеты. [2, с. 168]

Этот тезис и основанный на нем подход к переводу приходится признать ошибочным. О каком узнавании английского фольклора, о каком наслаждении Кэрроллом можно тут говорить, когда ни от первого, ни от второго в переводе С. Я. Маршака ничего не осталось? Он, конечно, отталкивался от английского стихотворения, но подошел к нему примерно так же, как и к стихам о старом Вильяме: для него это было всего лишь сырье, в котором конкретные предметные детали почти ничего не значили и занимали подчиненное положение по отношению к красивой рифме и собственной творческой фантазии поэта-переводчика.

Ясно, что котлеты появились у Маршака как рифма к валету, червонная дама превратилась в бубновую и стала варить бульон потому, что Маршак счел удачной находкой рифму бубён – бульон, а новый персонаж – десятку бубён – он придумал «от себя» для повторной рифмы к бульону. От предметно-логической ситуации, нарисованной в оригинальном стихотворении, в версии Маршака осталось только три элемента: дама (хотя и иной масти), валет (неизвестной масти) и факт кражи. (Я уже не говорю о том, что со стишком Маршака перевод НД «осоветизировался»: пресловутые котлеты, они же биточки рубленые, – типичное блюдо из меню советских столовых, для английской кухни не характерное. Только представьте себе светскую даму-англичанку, пригласившую гостей на «пятичасовой чай» и подавшую им к чаю с молоком вместо изящных пирожных… котлеты!)

Винить Маршака не в чем: он рассматривал стихотворение вне контекста, фактически как веселую считалочку, конкретное содержание которой почти не имеет значения. Однако в сказочной повести Кэрролла стишок оброс сюжетными привязками, его персонажи – это и персонажи книги, украденное кушанье – «вещественное доказательство» на суде. Кардинально менять всё это только для того, чтобы использовать вариацию Маршака, – принцип просто ложный. Такой перевод не просто искажает текст автора, он заслоняет его от нас.

Превращение котлет в крендели и Королева Королюда

Текст Кэрролла имеет очень точную организацию и требует максимально бережного отношения к себе. Произвольная замена деталей предметной обстановки, свойств и признаков персонажей для эквивалентного перевода неприемлема. (Как мы увидим далее, даже червонная масть дамы и валета в сказке не случайны, автор наделил их дополнительным значением.)

Когда перевод «Алисы» готовился к изданию в серии «Литературные памятники», редакторы этой научной серии предложили Нине Демуровой подвергнуть его «серьезной переработке» [8, с. 316], приблизив к оригиналу. От стихотворной вариации Маршака пришлось отказаться. Новый перевод «обвинительного акта» было доверено сделать О. А. Седаковой, вот он:

Дама Червей напекла кренделей
В летний погожий денек.
Валет Червей был всех умней
И семь кренделей уволок. (ОС)

Не буду здесь обсуждать чисто поэтические качества этого перевода, хотя они кажутся мне невысокими. Главный его недостаток в том, что он демонстрирует непонимание того, что в этом стихе важно для передачи, а что нет. Хорошо, что королеве и валету возвращена червонная масть. Однако летний денек сохранять было необязательно (в оригинале summer day не несет никакой иной функциональной нагрузки, кроме рифмовки с четвертой строкой). А вот предмет кражи играет важную роль в более широком контексте сказки, его как раз нельзя модифицировать.
Увы, в варианте ОС украденное кушанье оказалось таким же далеким от оригинала, как маршаковские котлеты. Ясно, что слово кренделей возникло как рифма к червей, то есть снова созвучию слов (вдобавок очень бедному) был отдан приоритет над их предметным смыслом. Более того, из-за короткого стихотворения было изменено и предметное содержание прозаического текста НД: в сцене суда (глава XI) в качестве вещественного доказательства фигурирует блюдо с кренделями, а вовсе не с пирожными.

Такой подход входит в заблуждение еще и художников, которые рисуют не то, что описано автором, а то, что придумано переводчиком. Никого, кажется, не смутило то, что книга с переводом НД содержала рисунки Тенньела, а на них изображены, разумеется, никакие не крендели, а именно круглые пирожные (см. рисунок).

tarts

Выше уже был сформулирован принцип: перевод должен быть таков, чтобы его можно было проиллюстрировать теми же рисунками, что и оригинал, если они адекватно отражают последний. А здесь получилось, что рисунки и текст, помещенные в одну книгу, друг другу противоречат.

Хотя в издании данная картинка Тенньела и не фигурирует, я не собирался жертвовать пирожными и заменять их на что-либо другое. А вот «летним деньком» как обстоятельством несущественным я пожертвовал легко. Перевод получился таким:

Дама Червей звала гостей –
Пирожных напекла.
Валет Червей, подкравшись к ней,
Стащил их со стола. (ДЕ)

Не обошлось без добавлений. Во-первых, добавлено словосочетание звала гостей, но ведь логично готовить угощение именно в ожидании гостей; во-вторых, появилось уточнение со стола – но и оно естественно: где, как не на столе, могло стоять блюдо с пирожными? Так что предметно-логическая обстановка здесь не нарушена. К данному варианту можно относиться как угодно критически, но он, на мой взгляд, показывает, что при переводе стихов Кэрролла совершенно необязательно жертвовать существенными элементами предметного смысла ради формы или складности русской версии.
Как уже упоминалось, пирожные есть еще в версии АЩ. Вот как она выглядит целиком:

Королева Королю, да,
Напекла пирожных блюдо.
А Валет, а Валет
Подмигнул – и блюда нет! (АЩ)

Пирожные пирожными, но что это за стихи! Особенно режет глаз и слух окончание первой строки: «Королю, да». Это даже затруднительно прочесть, а если читать без искусственной паузы, получается некая «Королева Королюда». Четвертая же строка лишилась вразумительного смысла. Что значит «подмигнул – и блюда нет»? Это скорее какой-то сигнал или фокус с исчезновением, но никак не кража.

Кстати, на примере стихотворения об украденных пирожных можно показать, какую роль играют наши знания о текстах Кэрролла и их источниках. НД писала, что обвинительный акт – это «старый детский стишок» [2, c. 168]. Однако таковыми эти строки стали не сразу. Первоначально это был отнюдь не детский стишок, а первая строфа куртуазной поэмы для взрослых, впервые опубликованной в 1782 году в журнале «Юропиан» (European). Ее-то, вероятнее всего, и цитировал Льюис Кэрролл, а уже потом с его легкой руки оно стало детским стишком. В этом стихотворении фигурируют короли, дамы и валеты всех четырех мастей; про каждую троицу, начиная с червонной, там есть забавная мини-история. (Полностью в оригинале и переводе поэма из «Юропиан» приведена в комментариях к сказке [1, c. 261–262]. К сожалению, в этой статье недостаток места не позволяет ее процитировать.)
Если бы Самуил Маршак знал про это и имел полный исходный текст стихотворения-источника, то, вероятно, обошелся бы без «десятки бубён» и уж точно не стал бы менять масть дамы и валета. А Александр Щербаков, возможно, пересмотрел бы свое решение выкинуть обозначение карточной масти из перевода.

[…]

…Завершим тему каламбуров двумя примерами из диалога между Шляпником и Королем в ходе суда над Червонным Валетом. Вот первый фрагмент:

“…the twinkling of the tea—”
“The twinkling of what?” said the King.
“It began with the tea,” the Hatter replied.
“Of course twinkling begins with a T!”

Игра слов слов здесь построена на омофонии существительного tea [ti:] ‘чай’ и названия английской буквы T [ti:]. Сразу приведу свой перевод:

– …и при мерцании чая… не спится…
– Какая ещё спица? – спросил Король.
– Я говорю, от чая мне не спится, ваше величество.
– Ну конечно, от чая тебе не спиться, кто же спивается от чая! (ДЕ)

В переводе удалось передать каламбур на основе трех омофонов: спица (‘заостренный стержень’) – спится (о состоянии сна) – спиться (‘спиваться’). Приведу и решения других переводчиков:

– …да и в голове стало сыро.
– Можно обойтись без сыра, – перебил Король. (ВН).

–… Опять же крокодильчики, качая…
– Что качая?…
– Начинается с чая…
– «Качая» кончается на «чая», а не начинается! (БЗ).

– Поднос… над небесами…
– Ну конечно, – сказал Король строго, – под нос – это одно, а над небесами – совсем другое! (НД)

О качестве передачи каламбура в этих переводах читатель может судить сам. Далее Шляпник и Король обмениваются такими репликами:

“I’m a poor man, your Majesty,” he began.
“You’re a very poor speaker,” said the King.

Здесь обыграны два значения слова poor: прямое – ‘бедный’ и переносное ‘плохой, убогий, никудышный’. Русское слово бедный тоже имеет переносное значение, но иное, поэтому попытка его использовать в некоторых переводах оказалась неудачной:

– Я бедный человек, ваше величество…
– У тебя язык беден (ВН).

Выражение язык беден звучит как фрагмент литературного анализа и не похоже на разумное обоснование гнева Короля. Ничем не лучше попытки игры на многозначности слов слабый или маленький:

– Я слабый человек, ваше величество… – начал он, – я…
– Ты очень слабый оратор, — сказал Король. (ОГ)

– Я человек маленький…
– Вижу, что не великий – не великий мастер говорить. (БЗ)

В одном варианте мне оказалось трудно определить, к какому эффекту стремился переводчик. Во всяком случае реальной игры слов или шутки я там не обнаружил:

– Я человек маленький, – повторил он. – Я всё думал о филине…
– Сам ты филин, – сказал Король. (НД)

В своем переводе я использовал игру слов, основанную на близости лексического состава выражений еле сводить концы с концами (‘бедствовать’) и концы с концами не сходятся (о нелогичности чьих-то слов):

– …я человек бедный, еле свожу концы с концами…
– Это я вижу! – сказал Король. – В твоих показаниях концы с концами не сходятся! (ДЕ)

Удачной основой для этого варианта оказалось то, что значения выделенных выражений в целом соответствуют двум значением слова poor в анализируемом контексте.

____________________________________________________

Перевод Сергея Семёнова (2016):

«Герольд, зачтите обвинительный акт!» — сказал Король.

И Белый Кролик, трижды протрубив, развернул свиток пергамента и зачитал следующее:

 Вот — Дама Черв, пекла торты
 Погожим летним днём,
 А вот — Валет, украл торты
 И вынес под плащом!

«Выносите решение!» — обратился Король к присяжным.

«Рано, пока рано», — быстро вставил Белый Кролик: «До этого ещё столько всего».

«Вызовите первого свидетеля», — сказал Король, и Белый Кролик трижды протрубил и объявил: «Первый свидетель!»

Первым свидетелем был Болванщик. Он вошёл, держа в одной руке чайную чашку, а в другой — бутерброд. «Прошу прощения, Ваше Величество, за это всё», — начал он, — «но я как раз заканчивал пить чай, когда меня позвали».

«Вы должны были кончить», — сказал Король: «Когда вы начали?»

Болванщик взглянул на Мартовского Зайца, который явился вслед за ним на корт с Соней под ручку. «Четырнадцатого марта, кажется», — ответил он.

«Пятнадцатого», — сказал Мартовский Заяц.

«Шестнадцатого», — прибавила Соня.

«Запишите это», — сказал Король присяжным, и присяжные энергично записали в своих дощечках все три числа, сложили их и перевели ответ в шиллинги и пенсы.

«Сними-ка свою шляпу», — сказал Король Болванщику.

Она не моя», — ответил Болванщик.

«Краденая!» — воскликнул Король, обращаясь к присяжным, которые моментально отразили этот факт.

«Я ношу их для растяжки», — заметил Болванщик в оправдание: «У меня нет ни одной собственной. Я — болванщик». Здесь Королева надела очки и устремила тяжёлый взгляд на Болванщика, который побледнел и засуетился.

«Излагай показания», — сказал Король, — «и не нервничай, а то мне придётся тебя казнить, в момент!»

Но его слова, казалось, ничуть не приободрили свидетеля; он продолжал переминаться с ноги на ногу, беспокойно поглядывая на Королеву, и в замешательстве откусил край чашки вместо бутерброда.

Именно в этот момент на Алису нахлынуло удивительное чувство, приведшее её в недоумение, пока она не сообразила, в чём дело: она снова стала рости. Сначала она думала встать и оставить корт, но тут же решила оставаться, где была, пока хватит комнаты.

«Не давили бы вы так», — сказала Соня, сидевшая возле неё: «Я едва дышу!»

«Ничего не могу поделать», -мягко очень ответила Алиса: «Я расту».

«Здесь вы не имеете права расти», — возразила Соня.

«Не говорите чепухи», — ответила Алиса, уже посмелее: «Хорошо знаете, что сами растёте!»

«Да, но я расту разумными темпами», — сказала Соня: «Не так скандально!» И надувшись она встала и перешла на другую сторону корта.

Во всё это время Королева не спусказа глаз с Болванщика. И как раз, когда Соня пересекала корт, она сказала одному из полицейских на корте: «Принесите список исполнителей на последнем концерте!», причём несчастный Болванщик задрожал так, что у него свалились оба ботинка.

«Излагай показания», — сердито повторил Король, — «а то мне придётся тебя казнить, нервничаешь ты там или нет».

«Я бедный человек, Ваше Величество», — начал дрожащим голосом Болванщик, — «и я — ничего, только начал пить чай — не более недельки — а бутерброды стали тоньше — и чай замаячил —«

«Что замаячило?» — спросил Король.

«Началось с чая», — опять заговорил Болванщик.

«Знаю, что с чая!» — оборвал его Король: «Ты что из меня дурака строишь? Ну и что?!»

«Я бедный человек», — скулил Болванщик, — «и многое после того замаячило — ещё Мартовский Заяц сказал —«

«Не говорил!» — поспешно прервал его Мартовский Заяц.

«Говорил!» — сказал Болванщик.

«Я это отрицаю!» — заявил Мартовский Заяц.

«Он отрицает,» — вступил Король: «Оставим это!»

«Ну, во всяком случае, Соня сказала —«, — решил Болванщик, с тревогой оглядываясь, не станет ли и та отрицать: но Соня, будучи в полусонном состоянии, ничего не отрицала.

«А после этого», — продолжал Болванщик, — «я приготовил ещё бутерброд —«

«Но что сказала Соня?» — спросил один из присяжных.

«Не помню», — сказал Болванщик.

«Ты должен вспомнить», — проронил Король, — «или мне придётся тебя казнить».

Несчастный Болванщик выронил чашку и бутерброд и опустился на одно колено. «Я — бедный человек, Ваше Величество», — захныкал он.

«Да, бедняга, тебе не поздоровится», — заметил Король.

Одна из морских свинок попыталась было зааплодировать, но полицейские на корте её вовремя прижали (поскольку выражение не совсем понятное, объясню, как это было проделано; полицейские держали холщёвые мешки с завязками: в один из них опустили морскую свинку головой вниз, и сели сверху).

«Хорошо, что я увидела, как это делается», — подумала Алиса: «А то говорят — ‘прижали здесь, прижали там’, а что это означает, я и не знала до сих пор».

«Если у тебя — всё, отдавай концы», — раздался голос Короля.

«Разве что остаётся», — вздохнул Болванщик.

«Ты можешь ещё сыграть в ящик», — заметил Король.

Здесь зааплодировала ещё одна морская свинка. И её прижали.

«Ага, с морскими свинками покончено!» — подумала Алиса: «И ещё не то будет!»

«Я пойду пить чай», — проныл Болванщик, беспокойно поглядывая на Королеву, которая просматривала список исполнителей.

«Можешь идти», — сказал Король, и Болванщик стремглав кинулся с корта, даже не надев ботинки.

«А ну-ка, снести ему голову», — бросила Королева одному из полицейских; но покуда тот разворачивался, Болванщика и след простыл.

____________________________________________________

Перевод Юрия Изотова (2020):

— Глашатай, зачитайте обвинение! — распорядился Король.
Белый Кролик трижды продудел в горн, развернул пергаментный свиток и прочёл следующее:

В один из дней Дама Червей
Пирожных напекла.
Валет Червей, большой прохиндей,
Их спёр, и все дела!

— Присяжные, совещайтесь и выносите вердикт!— высказался Король.
— Нет, нет, — торопливо вмешался Кролик. — Нам ещё многое предстоит.
— Вызывайте первого свидетеля, — повелел Король.
Белый Кролик снова трижды протрубил, затем крикнул:
— Первый свидетель!
Первым свидетелем был, как ни странно, Шляпник. Он появился, держа в одной руке чайную чашку, а в другой бутерброд.
— Прошу прощения, Ваше Величество, за всё вот это, — начал он. —Но я не вполне закончил пить чай, когда за мной пришли.
— Пора бы и закончить, — сказал Король. — Ну и когда же ты начал?
Шляпник испуганно посмотрел на Мартовского Зайца, который выглядывал из-за его плеча и держал под ручку Древесного Соню.
— Четырнадцатого марта, по-моему, — пролепетал Шляпник.
— Пятнадцатого, — уточнил Мартовский Заяц.
— Шестнадцатого, — включился Древесный Соня.
—Записывайте, — сказал Король присяжным, и они усердно заскрипели грифелями, записывая все три названных числа; тут же они их суммировали и перевели полученную сумму в шиллинги и пенсы.
— Шляпу сними! — в приказном тоне попросил Король Шляпника.
— Она не моя, — ответил Шляпник.
— Краденая, значит! — Король повернулся к присяжным. Они тут же занесли этот факт на дощечки.
— У меня все шляпы на продажу, — стал оправдываться Шляпник.—Шляпник как всегда — без шляпы.
Настал черёд Королевы надеть очки. Она сквозь них начала пристально изучать Шляпника. Тот резко побледнел и занервничал.
— Даёшь показания, так и давай, — сказала Королева, — и нервы свои побереги, не то велю казнить тебя на месте.
Свидетель нисколько не воодушевился этими словами и продолжал переминаться с ноги на ногу, бросая тревожные взгляды на Королеву. В сильном замешательстве он перепутал и откусил приличный кусок от своей чашки как от бутерброда.
И прямо в этот момент, Алису посетило странное чувство. С ней стало происходить что-то загадочное, но она никак не могла понять, что именно. Наконец, она прозрела: она снова начала расти!
Поначалу она подумала, что встанет и уйдёт из зала суда, но здраво рассудив, решила, что останется до тех пор, пока будет в нём помещаться.
— Можно на меня не давить? — возмутился Соня, сидевший рядом с Алисой. — Дышать, право, трудно.
— Ничего не могу поделать, — тихо сказала Алиса.—Я расту.
— Здесь ты не имеешь права расти!
— Не говорите ерунды, — осмелела Алиса. — Вы, например, тоже растёте.
— Расту себе обычным образом, а не как на дрожжах, — проворчал Соня.
Он с недовольным видом встал со своего места и перешёл на другую сторону зала.
Всё это время Королева ни разу не оторвала взгляд от Шляпника, и в тот момент, когда Соня перемещался, приказала одному из приставов:
— Принеси мне программку последнего концерта!
Услышав это, несчастный Шляпник весь затрясся, вплоть до того, что с него спрыгнули оба башмака.
— Давай быстрей свои показания! — грозно повторил Король. — Или я велю тебя казнить.Мне до твоих нервов дела нет!
— Человек я бедный, ваше величество, — заговорил Шляпник дрожащим голосом, — я чаю ещё не напился… прошло всего-то около недели, как я начал… хлеба и масла всё меньше и меньше… а мерцание чая…
— Чего мерцание? — спросил Король.
— Всё дело в чае… у Вашего Величества… не должно быть сомнений…
— Ты что городишь? У меня всё тело в чае? — рассвирепел Король.— Ты что, за идиота меня принимаешь? Давай дальше!
— Человек я бедный, Ваше Величество, — заладил Шляпник. — Почти всё вокруг после этого замерцало…и только Мартовский Заяц сказал…
— Я ничего не говорил! — поспешно заявил Мартовский Заяц.
— Нет, говорил! — заупрямился Шляпник.
— Я всё отрицаю! — сказал Мартовский Заяц.
— Он всё отрицает! — повторил Король. — Это в протокол заносить не надо!
— Ну, хорошо, тогда так: и только Соня сказал…— продолжал Шляпник, с тревогой глядя на Соню, не станет ли и он всё отрицать.
Соня ничего не отрицал. Он сладко спал, сидя на скамье.
— Потом я отрезал ещё кусочек хлеба и намазал маслом…
— Что же всё-таки сказал Соня? — спросил кто-то из присяжных.
— Не помню я…— ответил Шляпник.
— Вспоминай, пока я не велел тебя казнить, — сказал Король.
Несчастный Шляпник уронил на пол чашку и бутерброд, и опустился на одно колено.
— Я жалкий, убогий человечек, — начал было он.
— Ты — убогий оратор, — сказал Король.
Тут же какая-то морская свинка громко зааплодировала, но сразу же была подавлена судебными приставами. Здесь стоит разъяснить значение слова «подавлена».У приставов был большой парусиновый мешок с завязками.Они засунули в него морскую свинку вниз головой, сели вдвоём на мешок и подавили на него, слегка подпрыгивая.
«Ну, вот я и увидела, как это делается, — подумала Алиса, — а то я как-то прочитала в газете, что попытки аплодисментов были немедленно подавлены судебными приставами и ничего не поняла. Теперь мне всё ясно».
— Если это всё, что ты можешь про себя рассказать, — продолжал Король, — то освобождай место свидетеля.
— Как я могу освободить место свидетеля, — сказал Шляпник, — если я про это место не знаю, что рассказать. Я ведь знаю только про себя.
— Без головы ты можешь себя точно не узнать, — угрожающе произнёс Король.
В этот момент зааплодировала другая морская свинка и была подавлена тем же способом.
«Ну вот, всех морских свинок подавили, — подумала Алиса, — теперь дело наладится».
— Может, мне пора идти допивать свой чай? — робко произнёс Шляпник, трусливо глядя на Королеву, читавшую концертную программку.
— Можешь идти, — сказал Король, и Шляпник стремительно выскочил из зала суда, позабыв про свои башмаки.
— И казните его во дворе, — сказала Королева одному из приставов.
Пока пристав шёл к двери, Шляпник бесследно исчез.

____________________________________________________

Стихотворный перевод Светланы Медофф (2022):

Косясь на сонную жену
С тревогой и тоской,
Под трон корону запихнул
Недрогнувшей рукой
И громко Кролику велел:
«Глашатай, излагай!»
Труба запела, глас звенел,
Летел из края в край:

«У Дамы Червей был пирожных поднос,
Она их всю ночь пекла.
Валет из-под носа поднос унёс,
Покуда зевнула она».

«Казнить!» – судья провозгласил.
Валет сомлел тотчас.
Но Белый Кролик возразил:
«Нет, рано, не сейчас!»
Король, свивая галстук в жгут,
Нечаянно визжит:
«Присяжные, вам пять минут,
Чтоб вынести вердикт».

Но Кролик на ухо судье
Пробулькал что-то вновь,
Тот грустно: «Житие мое!»,
И Кролику: «Изволь».
Три раза продудев в трубу,
Глашатай говорит:
«Суд подсудимого судьбу
Тогда определит,

Когда присяжные сочтут
Доказанной вину.
Свидетеля пускай введут!»
Болванщик! Ну и ну!
Ещё и с чашкой! За спиной
Скрывая бутерброд.
Судья: «Убор свой головной
Снимите, сумасброд».

– Простите, я из-за стола,
А шляпа не моя.
– Украдена! – «Это хула!»
– А если без вранья?
– Я шляпник, шляпы продаю,
Когда сваляю их.
Зачем же мне носить свою,
Имея пять чужих.

– Обносками торгуешь, плут.–
Болванщик аж присел,
Пролепетав: «Теперь капут»,
Когда надев пенсне,
Её Величество в глаза
Уставилась в упор.
– По сути есть что рассказать?
Иначе под топор. –

В смятении Шляпник откусил
От чашки тонкий край.
Алиса сжалась что есть сил –
Не прыснуть невзначай.
Произошло наоборот:
Немного подросла,
Как будто сунул чашку в рот
Не Шляпник, а она.

Раздался слева Сони писк:
«Я не могу дышать!
Сидеть с тобой огромный риск,
Уж лучше убежать».
– Я не нарочно подросла.
Быть может, мне уйти?
– Ты места лучше не нашла,
Чтобы в суде расти?

Тут Шляпник начал говорить:
«Я, ваша честь, бедняк.
Мы только сели чай попить,
Через неделю шмяк –
Упал и прямо маслом вниз!»
– Кто шмяк? – спросил судья.
– Ва-ва…, – от страха тот завис.
– Что вава, вижу я.

Большая. В вашем котелке.
Мы будем продолжать?
– Ва-ва-воробушек. – Окей.
Да хватит вам дрожать,
Как заяц. – Заяц мне сказал…
«Нет, я не говорил», –
Тут с места Заяц указал.
– Ну, Соня, – тот юлил.

– Ответьте, Соня. – В тишине
Раздался громкий храп.
Король изрёк: «Придётся мне
Назначить казнь». – Сатрап! –
С галёрки кто-то завопил.
И тут же невпопад
Раздались редкие хлопки,
И несколько солдат

Метнулись в зал под общий шок,
Морскую свинку хвать
И в тюрик – пыточный мешок[60] –
Давай её совать.
Уселись сверху. А Грифон
Алисе говорит:
–Подавлена, но фанфарон
Имеет бледный вид.

– Так вот что значит подавить!
– А массовый протест,
Понятно, трудно усмирить
Войскам в один присест.
Сломать восстанию хребет
Не то что там свинье! –
Канючил Шляпник: «Я обет
Даю, что на вранье…»

Король устало: «Я учёл.
Пошёл! Смени трусы».
– Спасибо, я бы предпочёл,
Чтобы пошли часы.
Вмешалась Королева: «Эй,
Проводите его?
До плахи, а не до дверей».
Но Шляпник был таков.

——

Примечания переводчицы:

60 — Тюрик – устаревшее слово. В оригинале это canvas bag, which tied up at the mouth with strings – дословно: холщовый мешок с завязками у рта. Его надевали преступникам перед казнью.

____________________________________________________

Украинский перевод Галины Бушиной (1960):

— Герольд, читай звинувачення! — звелів Король.

По цих словах Білий Кролик тричі протрубив в ріг, потім розгорнув пергаментний сувій і прочитав таке:

Чирвова Краля в літній день
            Спекла смачний рулет,
Та той рулет, ще й пару котлет
            Украв Чирвовий Валет!

—  Обдумуйте ваше рішення, — звелів Король.

—  Ні-ні, не зараз! — обізвався  Білий Кролик. — Спочатку треба розглянути справу.

— Покличте першого свідка! — наказав Король. Білий Кролик протрубив тричі і виголосив:
— Перший свідок!

Першим свідком був Капелюшник. Він з’явився з чашкою чаю в одній руці і шматком хліба з маслом в другій.
— Пробачте, ваша величність, — почав він, — що я приніс все це сюди. Але я ще не допив чаю, коли за мною прийшли.

— Ви мусили допити, — заявив Король. — Коли ви почали?

Капелюшник зиркнув на Солоного Зайця, який супроводив його разом з Вовчком.
—   Здається, чотирнадцятого березня,- промовив він.

—  П’ятнадцятого, —   сказав Солоний Заєць.

—  Шістнадцятого, — додав Вовчок.

— Запишіть це, — звернувся Король до засідателів. Ті старанно вивели на дощечках всі три дати, потім склали їх і суму перевели в шилінги та пенси.

—  Скиньте   вашого  капелюха! — звелів  Король  Капелюшникові.

—  Це не мій, — сказав Капелюшник.

—  Крадений! — вигукнув Король, озирнувшись на присяжних, і ті негайно занотували цей факт.

—  Я тримаю їх для продажу, — Додав Капелюшник на пояснення. — У мене жодного власного. Я капелюшник.

Тут Королева одягла окуляри й втупила суворий погляд в Капелюшника. Той зблід і засовався.

— Давай свої свідчення, — звернувся до нього  Король, — і не хвилюйся, інакше я накажу негайно стратити тебе.

Було очевидно, що така заява не підбадьорила свідка. Він переступав з ноги на ногу, злякано зиркаючи на Королеву. Вкрай розгубившись, він відкусив великий шматок від чашки замість хліба з маслом.

Саме в цей час у Аліси з’явилося якесь дивне відчуття, що спочатку страшенно збентежило її. Потім вона зрозуміла, в чому справа: вона знову почала рости. Спершу вона хотіла встати і покинути зал суду. Але подумавши, вирішила залишитися там, доки вистачить для неї місця.

—  Не натискуй так, — сказав Вовчок, що сидів поруч. — Мені вже нічим дихати.

—  Я нічого не можу вдіяти, — дуже лагідно пояснила Аліса. — Я росту.

—  Ти не маєш права рости тут,- сказав Вовчок.

— Не говори дурниць,- сміливіше промовила Аліса. — Ти ж знаєш, що ти теж ростеш.

— Так, але я росту поступово, — сказав Вовчок, — а не так по-дурному. — Він сердито підвівся і перейшов на другий бік залу.

Весь цей час Королева не зводила очей з Капелюшника, І саме коли Вовчок переходив через зал суду, вона звернулася до одного з придворних офіцерів:
—  Принесіть мені список співаків на останньому «концерті.
Тут Капелюшник затремтів так, що у нього злетіли з ніг черевики.

— Давай свої свідчення, — сердито повторив Король, — інакше я накажу стратити тебе, незалежно від того, хвилюєшся ти чи ні.

—  Я бідний нікчемний чоловік, ваша величність, — почав Капелюшник тремтячим голосом.- Я зовсім недавно почав пити чай… десь тиждень тому… З маслом  і хлібом, що чомусь робився таким тоненьким… та ще чай мигає…

—  Що, що мигає? — запитав Король.

—  Це починалося з ча… — пояснював Капелюшник.

— Ну, звичайно, чай починається з Ч! — обірвав Король.

— Я бідний чоловік, — вів своє Капелюшник. — 3 того часу майже все мигає… А Солоний Заєць сказав…

—  Я не говорив! — швидко перебив його Солоний Заєць.

—  Говорив! — твердив Капелюшник.

—  Я заперечую! — вигукнув Солоний Заєць.

—  Він заперечує, — промовив Король. — Викинь цю частину.
—  Ну, як би там не було, Вовчок сказав… — продовжував Капелюшник, схвильовано озираючись, бо боявся, що той теж буде заперечувати. Але Вовчок не заперечував, бо міцно спав.

—  Після цього, — продовжував Капелюшник, — я одрізав ще хліба з маслом…

—  Але що ж сказав Вовчок? — запитав один з присяжних.

—  Не пригадую, — відповів Капелюшник.

—  Ти повинен пригадати, — підкреслив Король, — інакше я накажу стратити тебе.

Бідолашний Капелюшник упустив чашку і хліб з маслом і впав на одне коліно.
—  Я бідний, нікчемний чоловік, ваша величність, — почав він.

—  Ти дуже нікчемний оратор,- сказав Король.

Тут одна з морських свинок зааплодувала, але її негайно вгамували судові пристави. (Це досить складна справа, та я поясню вам, як це робиться. У приставів був парусиновий мішок на зашморзі. В нього вони запхали морську свинку, вниз головою, і сіли на неї зверху).

—  Добре, що я побачила, як це робиться, — подумала Аліса. — Я так часто читала в газетах в кінці судових звітів: «З боку присутніх були спроби аплодувати, але судові пристави негайно вгамували їх». До цього часу я не розуміла, що це означає.

— Якщо це все, що тобі відомо в даній справі, ти можеш спуститися вниз, — провадив Король.

— Я не можу спуститися нижче,-промовив Капелюшник, — я й так на самісінькій підлозі.

— Тоді можеш присісти, — відповів Король.

Тут інша морська свинка зааплодувала, але її також вгамували.

«Ну, з морськими свинками покінчено, — подумала Аліса. — Тепер справа піде краще».

— Мені треба йти допивати чай, — промовив Капелюшник, кидаючи стурбований погляд на Королеву, що читала список співаків.

—  Можеш іти, — сказав Король. Капелюшник не гаючись покинув зал суду. Він не затримався навіть для того, щоб взути черевики.

—  А за дверима відтяти йому голову,- додала Королева, звертаючись до одного з приставів. Та від Капелюшника і сліду не лишилося раніш, ніж пристав дійшов до дверей.

____________________________________________________

Украинский перевод Валентина Корниенко (2001):

— Оповіснику, читай оскарження! — звелів Король.

По цих словах Білий Кролик дмухнув тричі в ріжок, розгорнув пергаментовий сувій і зачитав:

Краля Чирвова спекла пиріжки,
    А також спекла рулет.
Та ті пиріжки, як і той рулет,
    Украв Чирвовий Валет!…

— Ваш вирок! — звернувся Король до присяжних.

— Не тепер! Не тепер! — хапливо перебив Кролик. — До вироку ще далеко!

— Викликати першого свідка! — звелів Король.
Кролик тричі дмухнув у ріжок і проголосив:
— Перший свідок!

За першого свідка був Капелюшник. Він з явився, тримаючи в одній руці чашку чаю, а в другій — шматок хліба з маслом.
— Перепрошую, ваша величносте, — озвався він, — що я приніс усе це сюди, але, бачте, коли по мене прислали, я саме допивав чай…

— Ти мав би вже допити, — сказав Король. — Коли ти почав?

Капелюшник глипнув на Шаленого Зайця, який попідручки з Соньком-Гризуном супроводив його до судової зали.
— Здається, чотирнадцятого березня, — відповів той.

— П’ятнадцятого, — уточнив Капелюшник.

— Шістнадцятого, — поправив Сонько-Гризун.

— Занотуйте, — звернувся Король до присяжних, і вони запопадливо записали на табличках усі три дати, тоді додали їх і одержану суму перевели в шилінги та пенси.

— Скинь свого капелюха, — звелів Капелюшникові Король.

— Це не мій капелюх, — відповів Капелюшник.

— Крадений! — проголосив Король, і присяжні миттю запрацювали перами.

— Я — капелюшник, у мене всі капелюхи на продаж, — пояснив Капелюшник, — своїх нема.

Тут вже й Королева нап’яла окуляри і так прикипіла до нього поглядом, аж Капелюшник сполотнів і затупцював на місці.

— Складай свої свідчення, — звелів Король, — але без нервів, бо зараз же скараємо на горло!

Видно, свідкові ці слова аж ніяк не додали мужності: він і далі переступав з ноги на ногу, кидаючи тривожні погляди на Королеву, і зопалу замість хліба надкусив чашку.

Тієї ж миті Аліса відчула, що з нею діється щось дивне, і тільки згодом збагнула: вона знову росла! Першим її бажанням було встати і вийти із зали, але потім вона вирішила, що сидітиме доти, доки їй вистачить на лаві місця.

— Був би вельми вдячний, якби ви мене так не тисли! — озвався Сонько, що сидів поруч неї. — Я й так ледве дихаю.

— Нічого не можу вдіяти, — якомога лагідніше відказала Аліса. — Я росту.

— Тут рости не дозволено! — сказав Сонько.

— Не меліть дурниць! — посміливішала Аліса. — Ви ж так само ростете, правда?

— Правда, — сказав Сонько. — Але я росту з розумною швидкістю, а не пнуся отак зі шкіри.

Він сердито встав і перейшов на другий кінець зали. Увесь цей час Королева не зводила очей з Капелюшника і (якраз, коли Сонько намірився сідати) наказала одному з підсудків:
— Принеси мені список усіх, хто співав на останньому концерті!
Тут бідного Капелюшника так шалено затіпало, що він вискочив із власних черевиків.

— Складай свої свідчення, — грізно повторив Король, — або зараз же будеш скараний на горло — з нервами чи без!

— Я… бідний неборака, ваша величносте… зацокотів зубами Капелюшник. — Я тільки-но сів пити чай… десь тиждень тому, не раніше… Хліба з маслом у мене майже не залишилось… У казанці скінчився дощ, з неба періщить борщ… Я зварив з нього чай, і з тих пір час для мене закінчується на ча…

— На «ча»? — перепитав Король.

— На ча…

— Ти що — мене за дурня маєш? Час починається, а не закінчується на «ча» — гостро сказав Король, і слово «чаювання» так і залишилось недоказаним. — Далі!

— Я… бідний неборака, — знову завів Капелюшник. — В казанці скінчився дощ, з неба періщить борщ… але, як сказав Шалений Заєць…

— Я не казав, — вихопився Шалений Заєць.

— Казав! — наполягав Капелюшник.

— Я заперечую! — заявив Шалений Заєць.

— Він заперечує, — сказав Король. — Не вносьте до протоколу.

— В усякому разі, як сказав Сонько-Гризун… — правив своєї Капелюшник, занепокоєно озирнувшись на свого супутника.
Але Сонько не заперечував нічого, позаяк міцно спав.

— Після того, — повів далі Капелюшник, — я врізав собі ще хліба з…

— Але що сказав Сонько-Гризун? — запитав один із присяжних.

— Не пригадую, — сказав Капелюшник.

— Доведеться пригадати, — зауважив Король, — бо інакше скараємо на горло!

Сердега Капелюшник випустив із рук чашку з чаєм та хліб з маслом і впав на одне коліно.
— Я… бідний неборака, ваша величносте… — почав він.

— Ти бідний, бо дурний, — хмикнув Король.

Тут одна з морських свинок зааплодувала, і її негайно придушили судові виконавці.
(Оскільки слово це непросте, я поясню його описово: виконавці взяли великого полотняного мішка, запхали в нього свинку сторч головою і сіли зверху.)

«Тепер знатиму, як це виглядає, — подумала Аліса. — Бо в газетах не раз пишуть про судові засідання: «Окремі спроби зірвати оплески були негайно придушені судовими виконавцями», — але досі я не розуміла, в чому тут суть».

— Це все, що ти мав сказати? Тоді — рухайся! — промовив Король.

— Чухайся? — не зрозумів Капелюшник. — У мене зайняті руки! (Хліб з маслом та чашку він уже встиг підібрати.)

— А ти зроби так, щоб були зайняті твої ноги, — сказав Король.

Тут зааплодувала друга морська свинка, і її теж було придушено.

«Ну ось, зі свинками покінчено! — подумала Аліса. — Тепер справа піде краще».

— Я хотів би допити свій чай, — промовив Капелюшник, тривожно зиркнувши на Королеву, яка вивчала реєстр співаків.

— Можеш іти, — сказав Король, і Капелюшник чкурнув із зали, не взувши черевиків.

— І зітніть йому голову на виході, — наказала Королева одному з виконавців.
Та поки той добіг до дверей, за Капелюшником уже й слід прохолов.

.

____________________________________________________

Украинский перевод Владимира Панченко (2007):

Краля Чирвова
У днину чудову
Спекла пирогів на обід;
Валет той Чирвовий,
На зле все готовий,
Украв їх, утік — та й квит!

____________________________________________________

Украинский перевод Виктории Нарижной (2008):

Раз Чирвова Королева пироги ліпила,
Бо до себе Герцогиню в гості запросила.
А Валет Чирвовий стиха до неї підкрався,
Хвать з тареля пироги — і мерщій забрався.

.

____________________________________________________

Белорусский перевод Максима Щура (Макс Шчур) (2001):

— Вяшчуне, зачытайце абвінаваўчае заключэньне! — загадаў Кароль.

Тут Белы Трус тройчы пратрубіў у трубу, разгарнуў пэргамінны сувой і прачытаў:

Раз Дама Сэрцаў сьпякла пячэнцаў [1101],
Іншых ня маючы спраў:
Валет жа Сэрцаў, ласун пячэнцаў,
Тыя пячэнцы пакраў.

— Прашу прысяжных абвясьціць свой вэрдыкт, — зьвярнуўся Кароль да прысяжных.

— Яшчэ рана, яшчэ рана! — хапатліва перапыніў яго Трус. — У нас яшчэ гара працы!

— Калі так, паклічце першага сьведку, — пажадаў Кароль.

Белы Трус зноў тройчы затрубіў у трубу і абвясьціў:

— Першы сьведка!

Першым сьведкам быў Шапавал. Ён увайшоў з кубкам гарбаты ў адной руцэ і недаедзеным лусьцікам у другой.

— Прашу прабачэньня, Вашая Вялікасьць, — пачаў ён, — што я гэта ўзяў з сабою. Я акурат піў гарбату, калі па мяне прышлі, дык не пасьпеў дапіць.

— Вам трэба было дапіць сваю гарбату, перш чым зьяўляцца ў суд, — прабраў яго Кароль. — Калі ж вы, дарэчы, пачалі, што не пасьпелі скончыць?

Шапавал зірнуў на Марцовага Зайца, які таксама прыцёгся ў суд пад ручку з Соняй.

— Чатырнаццатага сакавіка, здаецца, — адказаў ён.

— Пятнаццатага, — удакладніў Марцовы Заяц.

— Шаснаццатага, — запярэчыла Соня.

— Запішэце гэта збалянсавана, — сказаў Кароль прысяжным, і тыя паслужліва занатавалі ўсе тры даты сабе на дошчачкі, потым склалі іх, а вынік перавялі ў грашовае вымярэньне.

— Здыміце свой капялюш, — зьвярнуўся Кароль да Шапавала.

— Гэта ня мой, — адказаў Шапавал.

— Вы прыйшлі ў суд у крадзеным?! — усклікнуў Кароль,[1102] зьвяртаючыся да прысяжных, якія неадкладна ўпісалі гэты факт у пратакол.

— Я іх не нашу, я іх прадаю, — сказаў Шапавал і дадаў у якасьці тлумачэньня: — Ніводзін зь іх мне не належыць. Я шапавал.

Тут Каралева начапіла акуляры і так вытарашчылася на Шапавала, што той зьбялеў і замітусіўся.

— Паказаньні давайце, — сказаў Кароль, — і не нэрвуйцеся, а то я адпраўлю вас на шыбеніцу.

Здаецца, такі наказ сьведку зусім не натхніў. Ён пераступаў з нагі на нагу, заклапочана паглядаў на Каралеву і, сумеўшыся, замест лусьціка адкусіў ладны кавалак кубка.

У гэты момант Алеся занепакоілася, адчуўшы нешта дзіўнае, і спакваля зразумела, што яна зноў расьце. Спачатку яна падумала ўстаць і пакінуць двор суду, але потым вырашыла, што лепей заставацца на сваім месцы, пакуль яго хапае.

— Перастаньце на мяне налягаць, — незадаволена буркнула Соня, што сядзела побач. — Я ўжо ледзь дыхаю!

— Не магу перастаць, — вінавата сказала Алеся, — я расту.

— Якое Вы маеце права расьці ў грамадзкім месцы! — абурылася Соня.

— Не гаварэце глуму, — ужо цьвярдзей заявіла Алеся. — І Вы ж расьцяце.

— Так, але я расту ў разумных межах, — запярэчыла Соня, — а ты буяніш.

Яна ўстала і дэманстратыўна перайшла на супрацьлеглы канец двара.

Каралева тым часам пільна ўзіралася ў Шапавала, і толькі Соня нагледзела сабе месца, як адзін з судовых выканаўцаў атрымаў найвысачэйшы загад:

— Прынясі мне сьпіс тых, хто сьпяваў на апошнім канцэрце![1103]

Тут Шапавал так затросься, што ў яго з ног пазьляталі чаравікі.

— Сьведка, не хвалюйцеся, а давайце паказаньні, — раздражнёна паўтарыў Кароль, — а то я пакараю вас сьмерцю, можаце не хвалявацца.

— Я чалавек просты, Вашая Вялікасьць, — загаварыў Шапавал з трымценьнем у голасе, — і не пасьпеў дапіць гарбаты… недзе з тыдзень таму… да таго ж лусьцікі пайшлі танюсенькія… а вы ж ведаеце, што я гарбаты аматар…

— Гарбаты хто? — перапытаўся Кароль.

— Я не гарбаты, — паправіўся Шапавал.

— Я сам бачу, што вы не гарбаты! — ускінуўся Кароль. — Сьведка, вы што, мяне за дурня маеце? Не цягніце рызіну, паказаньні давайце!

— Я чалавек просты, — не здаваўся Шапавал, — і пасьля гэтага ўсё гарбата і гарбата… а Марцовы Заяц і скажы…

— Не было такога! — спрытна перабіў Марцовы Заяц.

— Было! — настойваў Шапавал.

— Адмаўляю! — запярэчыў Марцовы Заяц.

— Ён гэта адмаўляе, — паўтарыў Кароль. — Прысяжныя, не запісвайце гэтага.

— Значыць, у такім разе, гэта сказала Соня, — працягваў Шапавал, занепакоена азіраючыся на Соню, ці хоць тая не адмовіцца, але тая нічога не адмаўляла, бо спала як пшаніцу прадаўшы.

— Потым, — сьведчыў далей Шапавал, — я намазаў яшчэ адзін бутэрброд…

— Дык што ж Соня сказала? — спытаўся нехта з прысяжных.

— Гэтага я ня помню, — сказаў Шапавал.

— Або вы гэта ўспомніце, сьведка, — заўважыў Кароль, — або вы будзеце пакараны сьмерцю.

У небаракі Шапавала і кубак, і лусьцік пакаціліся з рук, і ён бухнуўся на адно калена, заенчыўшы:

— Вашая Вялікасьць, я чалавек просты…

— Я бачу, што не вялікі… не вялікі сьведка з вас, — пакпіў Кароль.

Адна з марскіх сьвінак зааплядавала, але судовыя чыны тут жа заклікалі яе да парадку. (Паколькі ня ўсе разумеюць выразу “заклікаць некага да парадку”,[1104] я зараз патлумачу, як яны гэта рабілі. У іх быў вялізны палатняны мех, як для бульбы, з завязачкамі зьверху. Яны запіхнулі туды марскую сьвінку галавою ўніз, кінулі мех на зямлю і селі на яго.)

“Цяпер я хоць буду ведаць, як гэта робіцца, — падумала Алеся. — А то ў газэтах часта пішуць: “Асобныя з прысутных ўзьнялі воплескі, аднак былі адразу ж закліканыя да парадку судовымі чынамі”, — і я раней ніколі не разумела, што гэта значыць”.

— Калі гэта ўсё, што вам ведама, — сказаў тым часам Кароль, — можаце сесьці.

— Дзякуй, я лепей тут пастаю. За што мяне садзіць у турму?

— Тады валіце, раз вы Ша-па-вал!

Шапавал і паваліўся на падлогу. Тут яшчэ адна марская сьвінка запляскала ў ладкі і такама была закліканая да парадку.

“Марскіх сьвінак больш не засталося! — падумала Алеся. — Бязь іх суд пойдзе значна хутчэй!..”

— Зрэшты, лепей я пайду дап’ю сваю гарбату, — сказаў Шапавал, спалохана пазіраючы ўгару на Каралеву, якая праглядала сьпіс сьпевакоў.

— Валіце-валіце, — дазволіў Кароль, і Шапавал вываліўся вон, нават не пасьпеўшы насунуць чаравікі.

— …На ўсялякі выпадак заадно сьсячэце яму галаву, — распарадзілася Каралева ўдагонку.

Аднак Шапавал прапаў з вачэй раней, чым кат падышоў да дзьвярэй.

——

Заувагі Юрася Пацюпы:

1101 — Раз Дама Сэрцаў сьпякла пячэнцаў… — Першая страфа народнае песенькі. У беларускім перакладзе ўжытая папулярная некалі сылябічная страфа 10+7.

1102 — …у крадзеным?! — усклікнуў Кароль… — Яшчэ адзін узор псэўдааргумэнтацыі.

1103 — Прынясі мне сьпіс тых, хто сьпяваў на апошнім канцэрце! — Гл. разьдзел сёмы.

1104 — Паколькі ня ўсе разумеюць выразу “заклікаць некага да парадку”… — Парадыйная рэіфікацыя яшчэ аднае абстракцыі ў духу кінікаў. Параўнайма ў Дэлёза: “Сафісты і кінікі ўжо зрабілі гумар філязофскаю зброяй супраць сакратычнае іроніі”.

____________________________________________________

Белорусский перевод Дениса Мусского (Дзяніс Мускі):

— Герольд, чытайце абвінавачванне,- прыказаў Кароль.
Белы Трус тры разы пагудзеў у сваю трубу, раскруціў пергамент і выразна прачытаў наступнае:

“Аднойчы сабе Каралева спякла,
Слодыча на абед:
Але пачастунак той — колькі ватрушак,
Скраў злодзей Валет!”

— Вынесці прысуд!- прыказаў Кароль прысяжным.
— Чакайце Ваша Вялікасць, пакуль рана!- перапыніў яго Трус.- На пачатку трэба выслухаць сведкаў!
— Мамачкі!.. Добра, вызывай першага сведку,- незадаволена сказаў Кароль.
Трус зноў тры разы прагудзеў і моцна крыкнуў:
— Першы сведка!
Першым сведкам быў Капялюшнік. Ён з’явіўся з кубкам гарбаты ў адной руцэ і не даедзеным бутэрбродам у другой.
— Шчыра прашу прабачэння, Ваша Вялікасць,- прамямліў ён,- што я з ежай, але я, піў гарбату, калі за мной прыйшлі, і не паспеў даясі.
— Ты павінен быў скончыць па дарозе,- сказаў Кароль.- Калі ты пачаў?
Капялюшнік зірнуў на Сакавіцкага Зайца, які прыйшоў з ім у суд, трымаючы падпахаю Соню.
— Я думаю, чатырнаццатага сакавіка,- сказаў Капялюшнік.
— Пятнаццатага,- заявіў Заяц
— Шаснаццатага,- не прачынаючыся дадала Соня.
— Запішыце гэта,- сказаў Кароль прысяжным і тыя шпарка запісалі на сваіх дошках усе тры даты, а потым пачалі іх складваць, перакладаючы адказ на шылінгі і пенсы.
— Здымі свой капялюш,- прыказаў Кароль Капялюшніку.
— Ён не мой,- адказаў той.
— Ты яго скраў!- усклікнуў Кароль, звяртаючы на гэта ўвагу прысяжных, якія неадкладна запісалі гэта на сваіх дошках.
— У мяне ўсе капялюшы на продаж,- растлумачыў Капялюшнік,- а ўласных у мяне няма. Я жа ж КАПЯЛЮШНІК.
Каралева начапіла акуляры і ўважліва паглядзела на небараку, які ад хвалявання ўжо збляднеў.
— Што ты ведаеш, аб гэтай справе?- запытаўся Кароль,- і кінь нервавацца, альбо будзеш пакараны на месцы.
Гэта аніколькі не супакоіла сведку. Ён пераступваў з адной нагі на другую, з бояззю гледзячы на Каралеву, а потым пераблытаўшы адкусіў вялікі кавалак кубка замест бутэрброду.
У гэты момант Аліса адчула сябе даволі дзіўна і была моцна азадачана гэтым фактам: яна зноў пачала расці. Дзяўчынка хацела хуценька падняцца і пакінуць суд, але паразважаўшы вырашыла застацца на месцы.
— Кінь пхацца,- незадаволенна сказала сядзеўшая ля Алісы Соня.- Мне ўжо цяжка дыхаць!
— Ані чым не магу вам дапамагчы,- пакорліва прамовіла Аліса,- я расту!
— Ты не маеш права тут расці,- заявіла Соня.
— Не кажыце лухты,- даволі смела адказала дзяўчынка,- вы ж таксама расцёце.
— Так. Расту, але ж не такім шалёным тэмпам,- адказала Соня і падняўшыся перайшла ў іншы бок суда.
Тым часам Каралева працягвала ўважліва назіраць за Капялюшнікам, і калі Соня пачала рухацца па зале, загадала аднаму з салдатаў:
— Прынесці мне спіс выканаўцаў з апошняга канцэрту!
Няшчасны Капялюшнік пачаў дрыжаць так, што з яго зляцелі чаравікі.
— Давай сведчанне,- зноў сказаў Кароль, але ўжо раз’юшаным тонам,- ці я цябе катую, нервуешся ты ці не!
— Я бедны чалавек,- дрыжачым голасам прамармытаў Капялюшнік,- …я толькі пачаў піць гарбату… недзе тыдзень таму ці крыху раней… а бутэрброды зараз такія танюткія… і гарбата так мігціць…
— Чаго мігціць?!- спытаўся Кароль.
— Усё пачалося з гарбаты,- адказаў Капялюшнік.
— Я бачу, што ты гарбаты,- рэзка прамовіў Кароль.- Што ты робіш з мяне ёлупа? Прэч!
— Я бедны чалавек,- працягваў Капялюшнік,- а ў мяне ў вачах, як пачало мігцець… і тады Заяц сказаў…
— Не казаў,- перапыніў яго Сакавіцкі Заяц.
— Не, ты казаў,- прамовіў Капялюшнік.
— Я адмаўляюся,- закрычаў Заяц.
— Ён адмаўляецца,- сказаў Кароль,- адзначце гэта.
— Добра, можа я памыліўся, мо гэта Соня казала,- працягваў Капялюшнік, баязліва азіраючыся па баках, але на яго шчасце Соня ані ад чаго не адмаўлялася, бо моцна спала, таму ён з палёгкай працягваў.- Пасля гэтага я з’еў яшчэ адзін бутэрброд…
— Але, што канкрэтна казала Соня,- спытаўся адзін з прысяжных.
— Я не памятаю,- прамямліў Капялюшнік.
— Ты ПАВІНЕН прыпомніць,- заўважыў Кароль,- ці мы цябе катуем.
Капялюшнік з жаху ўпусціў кубак ды бутэрброд і кінуўся на падлогу ля каралеўскіх ног:
— Я бедны чалавек, Ваша Вялікасць,- зноўку пачаў ён.
— І аніякі апавядальнік,- дадаў Кароль.
Тут нейкая марская свінка пачала моцна пляскаць у далоні з гэтаму экспромту, але амаль адразу была прыгнечана салдатамі. (Гэта цяжка зразумець, таму растлумачу вам, як яны гэта рабілі: Свінку кінулі галавою ўніз ў вялізны мех, перад гэтым звязаўшы яе з ног да галавы, а потым яшчэ і селі зверху.)
— Я канечне чытала ў навінах,- разважала Аліса.-, «Капіталісты моцна прыгнятаюць працоўны люд…» , але ніколі не магла зразумець, як гэта робіцца, таму вельмі задаволена, што ўрэшце ўбачыла.
— Калі гэта ўсё, што вы ведаеце аб гэтай справе, можаце ісці на месца,- працягваў Кароль.
— Як я магу ісці,- спытаўся Капялюшнік,- калі ляжу на падлозе!
— Спачатку сядзь, потым падыміся на ногі і ВАЛІ АДСЮЛЬ!- адказаў Кароль.
Тут пачала апладзіраваць яшчэ адна свінка, і таксама была прыгнечаная.
— Ага, свінкі скончыліся,- падумала Аліса.- Цяпер ўсё пойдзе хутчэй.
— Ну, я тады пайду дап’ю гарбату,- заўважыў Капялюшнік, працягваючы баязліва глядзець у бок Каралевы, якая ўважліва вывучала спіс выканаўцаў.
— Бяжы, хлопец!- сказаў Кароль, і Капялюшнік імгненна выканаў яго загад, нават не спыніўшыся, каб надзець чаравікі.
-… і адсячыце яму там з вонку галаву,- дадала Каралева салдатам, але Капялюшнік знік з поля зроку раней, чым салдаты дайшлі да дзвярэй.

____________________________________________________

ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ИНФОРМАЦИЯ:

***
В первом рукописном варианте сказки «Приключения Алисы под землей» отсутствуют сцены допроса участников Безумного Чаепития и защитная речь самой Алисы.

——

Татьяна Алексеева «Королевские тарталетки» (26.07.2018):

…Как водится, удачный перевод редко бывает точным, и больше всего страдают гастрономические подробности. С точки зрения сюжета не так уж важно, что именно украл Валет — всё равно ему предстоит понести наказание и быть побитым. Но для тех, кто интересуется литературной кулинарией, разница огромна!

carroll_tartaletki
Тот самый сюжет на рекламном плакате 1902 года, продвигающем производителя муки.

В оригинале Дама Червей печёт тарты или тарталетки. Самый популярный английский вариант — простые корзиночки из песочного теста, наполненные разными видами джема. Но есть, конечно, и более изысканные версии. Сегодня я предлагаю вам два разных рецепта — попроще и посложнее. Но начнём с базового — приготовления песочного теста для тарталеток. Это мой универсальный рецепт (один из), так что он нам наверняка ещё пригодится.

Читать далее >>>

____________________________________________________

<<< пред. | СОДЕРЖАНИЕ | след. >>>